- Но я уже сказала вам, что завишу от Дэмиена. Пожалуйста, отпустите меня - он вот-вот вернется, и я не хочу, чтобы этот человек застал нас вдвоем.
- Меня не волнует, застанет он нас или нет! - вдруг взорвался Бошан. - Ваша зависимость ничего не значит, и я покончу с ней в два счета!
- Нет, это невозможно…
- Еще как возможно! - Его глаза бешено сверкнули. Аметист долго смотрела на него, прежде чем, набравшись отваги, призналась прерывистым шепотом:
- Арман, слишком поздно… Я ношу под сердцем его ребенка!
Молодой человек на миг опешил.
- Когда… когда вы должны родить?
- Через шесть месяцев. - Ее глаза наполнились слезами. - Я не могу объяснить вам всего, но, пожалуйста, не думайте обо мне плохо.
- Никто не собирается вас упрекать, дорогая, - Арман не отрывал от нее взгляда, полного боли и сочувствия, - тем более что я больше всего хотел бы оказаться на его месте…
Он ласково привлек Аметист к себе, желая ободрить и утешить, но в эту минуту грубые руки вырвали ее из объятий француза, а сам он отлетел к стене.
Аметист с ужасом смотрела, как Дэмиен наносит оглушенному Арману сокрушительный удар в челюсть. Его противник был слишком ошеломлен, чтобы защищаться, и Дэмиен мог безнаказанно бить его по лицу, пока у несчастного из разбитого носа не потекла кровь. Капитан успокоился только тогда, когда его соперник потерял сознание и без чувств повалился на пол.
- Запомни раз и навсегда, - прорычал он, - сунешься к ней еще раз - и ты покойник!
Затем, схватив Аметист в охапку, Дэмиен потащил ее к выходу, не обращая внимания на суматоху, поднявшуюся вокруг неподвижно лежащего француза. Через минуту они уже сидели в карете, мчавшей их по направлению к дому.
Им открыла Мэри, однако ни Аметист, ни Дэмиен не потрудились ответить на ее почтительное приветствие.
Едва дождавшись, пока они останутся одни, Аметист прошипела:
- Как ты посмел! Ты вел себя как последний дикарь! - У нее перехватило горло от сдавленных рыданий. - Сначала ты налетаешь на человека с кулаками без всякого повода, а потом обходишься со мной хуже, чем с проворовавшейся кухаркой! Дэмиен Стрейт, ты вел себя как варвар, как настоящий садист, и я не потерплю…
Ее прочувствованную речь перебил взрыв громкого издевательского хохота, после чего Дэмиен подошел к Аметист вплотную и надменно глянул на нее сверху вниз.
- Прими мои поздравления, дорогая, - твое возмущение просто великолепно! Но на этот раз, кричи не кричи, твои ужимки пропадут впустую; зато этот твой "белый лебедь", благородный Арман Бошан, запомнит мой урок раз и навсегда, как и прочие придурки, явившиеся на этот бал! А теперь твоя очередь получать взбучку, милочка!
- Не смей ко мне прикасаться! - Аметист принялась вырываться, словно дикая кошка. - Если тебе взбрело в голову, будто я позволю над собой издеваться, то ты сильно ошибаешься!
- Ах, мой котеночек, ты все еще шипишь и царапаешься! - Дэмиен без труда привлек ее к себе. Внезапно его взгляд вспыхнул, а голос задрожал от душившего его гнева. - Ну-ка признавайся, почему ты позволила ему затащить себя в тот укромный уголок? Тебе стало совсем невмоготу? Хотелось, чтобы он тебя обнял и поцеловал? Тебе это понравилось? - Дэмиен не дал ей ответить, накрыв ее губы жадным поцелуем, а затем продолжил: - Как он целуется - лучше меня? И обнимает крепче? По-твоему, Бошан не заслужил за эти украденные поцелуи пару хороших оплеух? Дура! Дурой была и дурой осталась! Для Армана Бошана ты не более чем очередное приключение. Знаешь, каким номером ты шла в его списке?
- А каким номером я иду в твоем списке, Дэмиен?
Огорошенный этим вопросом, Дэмиен молчал, и Аметист с горечью продолжила:
- Вдобавок ты сильно ошибся на его счет. Арман был со мной искренним… и вел себя как джентльмен…
- Ха! - Дэмиен так встряхнул свою жертву, что едва не вышиб из нее дух. - Джентльмен! Ну зачем же так глупо играть ему на руку?
- Он был честен в своих намерениях!
- Значит, ты еще большая простофиля, чем я считал!
- Арман сделал мне предложение!
Тут уж Дэмиену стало не до смеха, однако он быстро оправился и с прежней язвительностью произнес:
- Этот ублюдок обманывал тебя. Он никогда бы на тебе не женился.
- И все же я ему верю. Он сказал, что любит меня.
- И что же ты ему ответила? - каким-то чужим голосом осведомился Дэмиен.
- Я… - Аметист потупилась, глотая слезы. - Я сказала, что это невозможно… Что я завишу от тебя…
- Однако даже тогда наглый лягушатник не оставил тебя в покое!
- Да, не оставил…
- И что было дальше?
- Я призналась ему… Я призналась, что беременна от тебя…
- И?
- Он сказал… он сказал, чтохотел бы, чтобы это оказался его ребенок…
Молчание, повисшее между ними, было столь напряженным, что Аметист не сразу решилась поднять глаза, опасаясь нового взрыва ревности; однако Дэмиен вдруг растерянно прошептал, гладя ее по щеке:
- Послушай, но ведь он мой… наш… и этого уже не изменишь. И ты тоже моя, Аметист, - никто не посмеет отнять тебя у меня…
Дэмиен медленно наклонился; его поцелуй был так нежен, что у нее захватило дух. Он снова пустил в ход знакомую магию своей страсти, и Аметист сама не заметила, как упало на пол ее платье. Еще минута - и она предстала перед Дэмиеном почти совершенно нагая, оставшись в одних шелковых чулках.
Дэмиену пришлось на минуту зажмуриться, чтобы совладать с острой вспышкой желания. Он опустился на колени, снял чулки с маленьких точеных ножек и покрыл эти ножки осторожными, легкими поцелуями. Его губы проложили влажную дорожку вверх, к бедрам, и дальше, туда, где заманчиво кучерявился треугольник темных густых волос.
Дэмиен поднял голову и посмотрел ей в лицо. Она отвечала ему неподвижным, зачарованным взглядом, с трудом скрывая охватившее ее нетерпение. Тогда Дэмиен наклонился и припал к нежным, чутким складкам кожи там, под темными мягкими волосами. Аметист содрогнулась всем телом, почувствовав прикосновение его горячего языка, и с этой минуты для них обоих перестал существовать окружающий мир. Главной стала их близость и тот сладчайший нектар любви, что мог испить в эти восхитительные мгновения Дэмиен. Он дождался, пока утихнут судороги, сотрясавшие ее тело в блаженной разрядке, подхватил Аметист на руки и понес на кровать.
- Дэмиен, я не хотела… - невнятно прошептала она.
- Между нами возникла слишком сильная магия, дорогая, и ты не можешь этого отрицать!
Дэмиен вошел в нее осторожным, но решительным рывком и замер от восторга, услышав знакомый хриплый стон. Он двигался все быстрее, повторяя:
- Я хочу любить тебя, милая… любить тебя не переставая… и никогда не останавливаться… никогда…
Через минуту он вздрогнул, ослепнув от наслаждения, и она присоединилась к нему в этом чудесном, волшебном вихре, вознесшем их на самые небеса.
Дэмиен долго лежал неподвижно, не желая отпускать от себя Аметист. Наконец он приподнял голову и заглянул ей в лицо. Она свободно раскинулась на кровати; глаза ее были закрыты, и весь ее .вид говорил о таком удовлетворенном, блаженном спокойствии, что Дэмиену захотелось петь от восторга. Не в силах высказать ей свою любовь, он легонько поцеловал Аметист в губы и подумал: "Ну что ж, на этот раз, моя милая, моя единственная любовь… на этот раз с нас довольно!"
Глава 8
Устало отмахиваясь от назойливых насекомых, Тилли медленно шла по лесной тропинке, радуясь тому, что густые кроны деревьев надежно скрывают ее от палящего полуденного солнца. Как всегда в этих широтах, к середине марта на Ямайке воцарилась жаркая и влажная погода; духота была столь сильной, что Тилли шагала еле-еле, хотя ей очень хотелось как можно скорее попасть на плантацию Конвеев. Здесь, в лесной чащобе, вдали от любопытных глаз, не требовалось соблюдать особую осторожность, и Тилли могла без помех любоваться пышной красотой тропических джунглей.
По обе стороны от тропинки устремлялись к небу деревья-великаны; их ветви были обвиты цветущими лианами и увешаны густой бородой из мха и лишайников. Тилли казалось, что окружавшая ее первозданная чаща похожа на таинственный сказочный лес.
Прошло несколько месяцев с тех пор, как капитан Стрейт увез с Ямайки Аметист, и за это время внешность Тилли претерпела заметные изменения: мулатка сильно похудела, и хотя по-прежнему оставалась статной и прямой, отныне каждое ее движение поражало поистине девичьей легкостью и грацией, а на выразительном лице стали особенно выделяться большие миндалевидные глаза, опушенные густыми черными ресницами, и полные чувственные губы.
Тилли с рассеянной улыбкой проводила глазами стремительный полет райской птицы. В детстве они звали этих пичуг "птица-доктор". Трепеща своими черными крыльями и балансируя длинным, похожим на ножницы хвостом, птица-доктор зависла над раскрытым цветком гибискуса и запустила в него длинный тонкий клюв карминного оттенка с острым черным кончиком. На солнце ярко поблескивала ее переливчатая изумрудная грудка. Вволю напившись нектара, птица громко засвистела и упорхнула дальше, к соседнему цветку. Тилли приветливо кивнула, словно птичий свист был обращен именно к ней, и пошла дальше, мурлыча под нос детскую считалочку:
Что за птица-докторица! Удивительная птица! Никогда не попадется и от камня увернется…
Охваченная острым приступом тоски, она постаралась ускорить шаг. Ей так и не удалось преодолеть свою боль от разлуки с Аметист. Она любила эту девочку как родную дочь, и только возможность видеться с Раймондом, ее верным возлюбленным, позволяла ей хоть ненадолго отвлечься от гнетущего чувства одиночества и безвозвратной потери.
Тилли нахмурилась, вытерла с лица пот и приказала себе не думать об Аметист. Жизнь преподнесла ей жестокий урок, лишив самого любимого и близкого человека и показав, какая это хрупкая вещь - человеческое счастье. Вот почему в последние три месяца Тилли старалась как можно чаще видеться с Раймондом и не обращала внимания на пересуды у себя за спиной. Их любовь, их счастье были важнее предрассудков завистливых чернокожих, не желавших считать ее своей. Крепко сжимая ручку своей корзинки, Тилли с улыбкой представила, как обрадуется Раймонд, когда она станет угощать его свежей медовой лепешкой, приготовленной накануне.
Мулатка быстро миновала большую поляну, служившую местом сборищ для тех, кто желал пообщаться с Паку, и двинулась дальше в лес, к хижине Раймонда. День еще только начинал клониться к вечеру, однако Тилли решила, что ей будет приятнее ждать в доме, чем мучиться от одиночества в своей каморке на Джонс-лейн. Да, ждать Раймонда в его хижине, полной одних приятных воспоминаний, намного лучше…
Но что это? Тилли, застыв на месте, внимательно прислушалась. Вот опять зазвучали чьи-то невнятные стоны и причитания… Да это же Горная Ведьма! Еще в детстве Тилли наслушалась жутких легенд об этой птице. Вряд ли на всем острове найдется человек, который ни разу не слышал ее заунывных криков, а вот видеть ее довелось немногим, и всегда эти встречи не предвещали ничего хорошего… Мулатка шагнула вперед, и в ту же секунду перед глазами ослепительно сверкнули широкие крылья самых невероятных оттенков бронзового, бирюзового, пурпурного и черного. Мелькнула пушистая серая грудка, и Горная Ведьма скрылась в кронах деревьев, оглашая воздух жалобным плачем.
Только этого ей не хватало! Тилли стояла, дрожа от страха, и отчаянно прижимала к себе корзинку.
Наконец ей удалось сбросить оцепенение, и мулатка опрометью кинулась вперед, на поляну, где Раймонд построил свою хижину. Она остановилась на опушке и горестно застонала при виде того, что осталось от приюта их любви. Хижина была не просто разрушена - ее буквально сровняли с землей! Но кто и зачем отважился на этот жестокий погром? И что стало с Раймондом? Вдруг его захватили врасплох, и он пострадал от этото ужасного нападения? Или его не было дома, и он спасся?
Тилли не знала, что и подумать. Где теперь искать Раймонда? К кому обратиться? Она осталась одна, совершенно одна - свободная цветная женщина, отвергнутая своими чернокожими братьями по крови…
Спрятав лицо в ладонях, Тилли зарыдала. Одна она ничем не может помочь Раймонду. И ей остается лишь сидеть здесь и ждать темноты. Может, Раймонд все же отважится вернуться на заветную поляну?
На лес давно опустились сумерки. Тилли сидела на циновке, случайно уцелевшей во время погрома, и не спешила зажечь свою лампу. Раймонд так и не пришел, а ведь на дворе уже ночь и рабов наверняка отпустили с поля. Тилли все труднее было справиться с душившими ее слезами, и все же она отчаянно не хотела расставаться с надеждой. А вдруг Раймонд просто задержался - мало ли что могло случиться на плантации…
Она так глубоко задумалась, что не обратила внимания на тихий шелест у себя за спиной, пока кто-то не позвал осторожным шепотом:
- Тилли Суон, это ты?
Быстро обернувшись, Тилли едва сумела разглядеть в ночной тьме маленького мальчика - его черные глаза испуганно поблескивали из-за кустов, в которых он прятался, подбираясь к поляне.
- Да, я, малыш, - ответила она, сама не своя от тревоги. - А ты кто?
- Каджо носить Тилли Суон послание от Раймонд, - пробормотал мальчик, настороженно оглядываясь.
- Скорее говори, что с Раймонд! - Мулатка рухнула на колени перед маленьким посланником. - Что он сказать?
- Масса запер Раймонд и велел ломать его дом до самой земли. Теперь Раймонд сидеть под замком, пока не сделать то, что хотеть масса!
- Но разве Раймонд не работать лучше всех? Масса всегда хвалить Раймонд, говорить, какой он хороший раб…
- Масса хотеть, чтоб Раймонд брать Куашеба себе, но Раймонд сказать, что у него есть женщина. Куашеба молодая и сильная. Масса хотеть много-много мальчик, как Каджо! - Малыш приосанился и гордо добавил: - Масса сказать, что Каджо будет лучше всех работать в поле, когда вырастет!
- Но почему Куашеба и Раймонд? Разве на плантации мало других? Или они не умеют делать детей?
- Куашеба никого не хотеть. Она хотеть только Раймонд!
- Кто такой Куашеба? - яростно вскричала Тилли. - Почему она говорить масса, кого ей брать, а кого нет? Она такой же рабыня, как и все!
- Куашеба много раз спать с масса, но теперь масса брать новый женщина. Масса дать Куашеба Раймонд, потому что Куашеба хотеть его, вот и все! Куашеба никогда не передумать!
Тилли хотелось завыть в полный голос, однако она взяла себя в руки и снова обратилась к маленькому посланнику:
- А что Раймонд велеть передать, Каджо?
- Он сказать, что Тилли ходи-ходи отсюда и никогда не возвращаться. Масса злой на Раймонд, и масса знает про Тилли. Если он поймает Тилли на плантации, то будет ее бить, а Раймонд продавать. - Каджо вдруг смутился и продолжал совсем тихо: - Раймонд велеть Каджо передать Тилли свою любовь! Раймонд сказать, что Тилли - его женщина, а Куашеба - тьфу, черный шлюха! Раймонд умирать, но не пускать свое семя в черный шлюха никогда-никогда!
Не в силах проглотить застрявший в горле комок, Тилли молча кивнула и с благодарностью пожала маленькую черную руку.
- Спасибо, Каджо! Тилли Суон благодарить тебя за вести от Раймонд и просить у тебя одну вещь. Пусть Каджо скажет Раймонд, что Тилли Суон любит его и всегда будет любить. Раймонд - ее мужчина, и Тилли делать так, как он сказать. Ты передать ему все это.
- Да, Тилли Суон.
Неясный силуэт беззвучно растворился в ночной тьме, и мулатка осталась одна на обезображенной поляне.
Примета не обманула - ослепительная красота Горной Ведьмы оказалась предупреждением о новом ударе судьбы…
Аметист ловко подшивала края у очередной распашонки, однако мысли ее снова и снова возвращались к Дэмиену. На дворе уже стоял май, а она ни на шаг не приблизилась к заветной свободе. Даже то, что "Салли" в первых числах марта ушла в плавание, не помогло ей избавиться от бдительного ока капитана Стрейта. Она до сих пор с трудом могла поверить в то, что ради нее Дэмиен предпочел остаться в Филадельфии, а вместо него капитаном на "Салли" отправился Джереми Барнс. К этому времени судно уже должно было достичь берегов Ямайки. Дэмиен относился к Аметист с неизменным вниманием и выполнял все ее прихоти. Единственным нововведением, встреченным ею в штыки, было появление в их доме нового слуги, Артура Миллса. Обязанностью этого рослого бородатого малого было присматривать за молодой хозяйкой, когда она покидала дом на Чеснат-стрит. Фактически Дэмиен приставил к ней соглядатая, но неизменное добродушие и предупредительные манеры Артура Миллса вскоре расположили к нему Аметист, и волей-неволей ей пришлось смириться с его присутствием, как до этого она смирилась со многими другими вещами.
Как это ни удивительно, но именно благодаря Миллсу Аметист стали известны многие подробности загадочной биографин капитана Стрейта. Никто не знал, как он оказался сиротой, однако Артур рассказал, что десяти лет от роду Дэмиен впервые появился в порту и капитан Стрэтмор взял его на корабль своим личным стюардом. Острый ум, трудолюбие и преданность смышленого мальчугана были оценены придирчивым капитаном по заслугам, и через несколько лет Стрэтмор полюбил Дэмиена как родного сына. Хайрам Стрэтмор сколотил немалое состояние и владел тремя быстроходными кораблями, когда вынужден был оставить море и заняться бизнесом на берегу, но это не помешало им с Милли-сент сохранить дружеские отношения с Дзмиеном, который во время войны заслужил славу удачливого контрабандиста, оказавшего неоценимые услуги своей молодой стране, а после обретения колониями независимости превратился в уважаемого процветающего бизнесмена.
Пользуясь мудрыми советами Хайрама Стрэтмора, в данное время Дэмиен собирался расширить сферу своих интересов, наладив постоянную торговлю со странами Востока. Много лет назад Артур был лакеем в доме у Стрэтморов и еще с тех пор полюбил настойчивого, проворного паренька - вот почему он с такой радостью перешел на службу к Дэмиену и готов был пойти за ним в огонь и в воду. По его словам, ни одна из прежних пассий хозяина не была достойна этого выдающегося господина - ни одна, кроме Аметист. Сама Аметист, разумеется, с этим не соглашалась, но предпочитала держать свое мнение при себе.