- Нам нужно обсудить нашу тактику, а также шаги, которые мы предпримем, чтобы манипулировать светом и заставить его поверить, что наш брак не запланирован. Нам нужно обсудить последовательность этих шагов. И еще нам нужно - определенно нужно - обсудить расписание.
- Расписание? - Она изумленно взглянула на него. - Конечно же, нужно соблюдать некую последовательность, но если представится возможность двигаться быстрее…
- Нет! Вот в этом мы с вами расходимся.
Он все еще говорил сквозь зубы. Она нахмурилась, подчеркнуто внимательно вглядываясь в него.
- Что с вами такое случилось?
Люк устремил долгий, тяжелый взгляд на ее прелестное лицо, не понимая, шутит она или нет.
- Ничего, - проскрежетал он. - Ничего, что любой нормальный… Впрочем, не важно! - Он рукой откинул волосы назад. - Мы сейчас обсудим и договоримся о главном - о ширине шага.
- Ширине? Что…
- Мы не должны продвигаться вперед слишком быстро.
- Почему же?
"Потому что тогда мы рискуем показать слишком многое". Он сердито смотрел на ее упрямое лицо.
- Потому что слишком быстрое продвижение вызовет вопросы, которые нам вовсе не нужны. Например, о причине моего внезапного ухаживания за вами - я ведь знаю вас всего лишь… сколько лет? Двадцать? Поторопимся - и все станут удивляться, что за этим кроется. А это противоречит моим намерениям. Я сказал вам с самого начала: все должно выглядеть убедительно, а это значит, продвигаться вперед надо медленно. Четыре недели. Никаких коротких путей.
- Мне показалось, вы имели в виду, что мы можем уложиться в четыре недели, но не обязательно в четыре.
- Они должны наблюдать постепенное развитие - сначала легкий интерес, потом настоящая заинтересованность, далее решение и подтверждение. Не увидев такого развития событий - если мы не сможем разыграть перед ними талантливый спектакль, - они нам не поверят.
Все это, конечно, чепуха. Если у нее в гардеробной висят еще такие же платья, как это, никто не удивится его внезапному решению.
При мысли об этом взгляд его устремился вниз; он нахмурился, глядя на вызывающий туалет.
- У вас есть еще платья вроде этого?
Она сердито покосилась на него, потом на свое платье и спокойно расправила юбку.
- Что такого в этом платье, что оно вас так раздражает?
В ответ он только рявкнул:
- Оно слишком соблазнительно!
Она, кажется, очень удивилась.
- Вот как?
- Да! - Еще у себя в холле он понял, что платье производит ужасное впечатление, а освещенное множеством свечей оно оказалось еще хуже. Но самый дурной, самый головокружительный эффект оно производило теперь, здесь, в полумраке. Он заметил это еще в саду; это ее платье было виновато в его неумных словах. При слабом освещении платье заставляло ее кожу мерцать, словно ее обнаженные плечи и грудь были частью жемчужины, выступающей из пены морской. Манящие, ждущие, когда мужская рука объявится и схватит, возьмет, обнажит остальное, то, что скрывается под платьем…
Неудивительно, что он с трудом соображал.
- Оно… - Он сделал жест, пытаясь найти правильные слова, чтобы выбраться из этого дурацкого положения.
Она, опустив глаза, размышляла.
- Соблазнительное… но разве не так я должна выглядеть?
То, как она подняла голову и взглянула ему в глаза - прямо, откровенно, - заставило его задуматься о ее словах и о ней самой. Глаза его сразу сузились.
- Вы сами знаете. - Он шагнул к ней с угрожающим видом.
Она отпустила свою юбку и выпрямилась, но не отступила. Он остановился и сердито посмотрел на нее.
- Вы прекрасно знаете, какое впечатление производите на мужчин в этом платье.
В глазах ее плескался смех.
- Ну конечно. - Она склонила голову набок, словно пытаясь понять ход его мыслей. - А зачем же, по-вашему, я его надела?
Он издал сдавленный рык - отголосок рева, который он не позволил ей услышать. Он никогда не терял самообладания - если не считать этих дней с ней! Он покачал пальцем у нее перед носом.
- Если вы хотите, чтобы я на вас женился, вы больше не наденете это платье или что-либо подобное, пока я вам не позволю!
Она не опустила глаз. Она выпрямилась, сложила руки на груди…
- Ради Бога, не делайте этого! - Он закрыл глаза, чтобы не видеть, как ее груди поднялись еще выше над оборкой, изображающей лиф.
- Я веду себя достаточно прилично.
Голос ее звучал отрывисто, отчетливо, едко.
Он рискнул чуточку приоткрыть глаза; его взгляд, как он и ожидал, замер на кремовых холмах, выставленных напоказ этим платьем, приводящим его в смятение. Соски, наверное, у самого…
- Можно подумать, что вы никогда не видели женской груди, полагаете, я в это поверю? - Амелия умело скрывала свой восторг от того впечатления, какое производила на него. Но ей не нравилось направление, которое принял их разговор.
Он никак не мог оторвать взгляд от ее грудей; его глаза блестели, скрытые густой бахромой ресниц.
- В данном случае меня не очень волнует, во что вы верите.
Было что-то в его голосе, в медленных и тщательно произнесенных словах, отчего она застыла.
Его взгляд медленно поднялся и остановился на ее глазах.
- Повторяю: если вы хотите, чтобы я на вас женился, вы больше не наденете это платье или что-либо похожее на него.
Она вздернула подбородок.
- Мне оно понадобится в какой-то момент…
- Нет. Не понадобится. Никогда.
Она видела, как челюсти его сжались, почти физически ощутила, как столкнулись их воли, но в то время как ее была подобна стене, его воля напомнила прилив - она заливала все вокруг, нарастала, билась, размывала берег. Она знала его слишком хорошо, знала, что ей не следует отталкивать его, - и не посмела ослушаться его и теперь.
Это далось ей нелегко, но она заставила себя кивнуть.
- Хорошо. - Она вздохнула. - Но при одном условии.
Он прищурился, взгляд его скользнул вниз, но он тут же себя одернул.
- При каком условии?
- Я хочу, чтобы вы еще раз меня поцеловали.
Он воззрился на нее. Прошли секунды…
- Сейчас?
Она раскинула руки и широко раскрыла глаза.
- Здесь мы совсем одни. И дверь вы заперли. - Она показала на свое платье: - На мне надето вот это. Ведь, конечно же, наш розыгрыш предполагает некоторый план?
Люк смотрел ей в глаза - он был совершенно уверен, что никогда в жизни не испытывал такого смятения. Каждый инстинкт, каждый нерв, каждый демон, живущий в нем, ничего так не жаждал, как схватить это стройное тело, настолько вызывающе выставленное, и всласть насладиться им. Все инстинкты были "за", кроме одного. "Нет" кричало только чувство самосохранения, но кричало оно во все горло.
И все более и более хрипло.
Он искал и не находил способа, как уклониться от ее предложения. Ко всему прочему его голова наотрез отказывалась работать.
Он поднял плечи, как бы пожимая ими, а на самом деле, чтобы расслабить сведенные от напряжения мышцы.
- Хорошо. - Голос его звучал ровно, тон был похвально небрежным. - Один поцелуй.
Один, строго контролируемый, ограниченный по времени поцелуй.
Он протянул к ней руки - она шагнула к нему. Прежде чем он успел поймать ее и удержать, она уже оказалась в его объятиях, ее смущающее платье стихло рядом с его фраком, ее податливое тело прижалось к нему, она подняла руки и обняла его за шею.
Наклонив голову, он нашел ее губы, накрыл их своими - и все это без единой мысли в голове. Он обхватил ее стан, и руки его были не в силах ее отпустить. Их губы слились, и непреодолимое влечение заставило ее прижаться к нему еще теснее.
Она раскрыла губы, и он тоже.
Позволив своим рукам скользить по роскошному шелку, по выпуклостям, которые скрывались под тканью, он привлек ее к себе, так что ее мягкость слилась с его крепким телом. Он втянул в себя ее дыхание, потом выдохнул его, взял ее губы медленно, старательно.
Она не испытывала ни малейшего смущения, совершая этот их все более откровенный обмен - ее язык с женской пылкостью смело встретился с его языком, и пылкость эта была странно соблазнительной. Зовущей. Словно она одна могла предложить ему нечто такое, с чем его опытные чувства никогда еще не встречались.
Словно она была в этом уверена, знала это наверняка и несомненно.
Ее тело было податливым, но дрожало в его объятиях; не пассивное, но все же ограниченное в своих возможностях - ограниченное только отсутствием опыта. Он чувствовал по ее губам, по ее ответной реакции беспредельную жажду наслаждения, которое может дать поцелуй. Жажду, как это уже было, дальнейших восторгов.
К этому он уже был подготовлен - здесь-то он и провел свою оборонительную линию. Эта женщина станет его женой; ничто - никакое искушение - не в состоянии заставить его забыть об этом.
Однако опыт опытом, но рассудок взывал к осторожности. В этой сфере он был не более опытен, чем она, и его потери могут оказаться значительнее.
Жадно отвечая на его поцелуи, Амелия не думала о победах или потерях; она требовала поцелуя просто потому, что это было наслаждение и ей хотелось вновь испытать его. Кружащий голову восторг, вызванный поцелуем, от которого все ее тело с головы до пят охватил огонь.
Второй поцелуй вполне соответствовал ее ожиданиям. Люк, кажется, смирился с тем, что она так близко. И она затрепетала, ощущая, как его крепкие мышцы прижимаются к ее груди и бедрам, как его руки обнимают ее плечи и спину. Ей страшно хотелось прижаться к нему как можно сильнее.
Он даже и не попытался ограничиться легким касанием, чего она опасалась. Было ясно, что он наслаждается их ласками, и наслаждается ничуть не меньше, чем она.
Что же дальше? Эта мысль всплыла у нее в голове, и она ухватилась за нее. У нее перехватило дыхание, и она поцеловала его со страстной пылкостью, чтобы не дать ему опомниться, чтобы прижаться к нему теснее, припасть к нему, расплющив свои груди о его торс.
И эта близость высвободила так долго подавляемую жажду, которая нарастала в ее груди; она слегка пошевелилась, чтобы усилить эти ощущения. Его объятия стали крепче. Он поцеловал ее еще раз - с большим огнем, с обещанием страсти. Она изумилась, почувствовав, что его руки отпустили ее, скользнули… И вдруг она поняла, чего жаждет, чего ждет от него.
Он провел ладонями вверх по ее телу от бедер к талии, потом выше, скользнув по бокам…
Там они и замерли.
И изменили направление.
Не успела она опомниться, как он овладел ее губами, потом оторвался от нее и поднял голову. Она отклонилась назад, выгнув спину, руки его лежали у нее на талии, не давая упасть.
Он посмотрел в ее синие затуманенные глаза, вгляделся в них, поднял бровь - как всегда, чуточку надменно.
- Достаточно?
Она с трудом переводила дыхание, голова у нее кружилась, пульс бешено стучал. И все-таки она сумела по выражению его лица понять все - его непроницаемость была ей не внове. Изогнув уголки рта, она дерзко провела пальцем по его щеке и отступила.
- Пока да.
С этими словами она повернулась к двери.
- Если вы не возражаете, нам лучше вернуться к гостям.
Люк не возражал, но тело его подчинилось не сразу. Он успокоился и приободрился: решив придерживаться наилучшей тактики - тактики, которую она явно собиралась изменить вместе с ним, - он победил, победил, несмотря на одолевавший его соблазн.
Люк вытащил из кармана ключ, отпер дверь и распахнул ее.
С высоко поднятой головой, с довольной улыбкой его искусительница проплыла мимо него; он окинул взглядом ее стройную фигуру и двинулся следом, приказав себе послать к Селестине узнать, может ли она сшить платье, подобное этому. В конце концов, семейная жизнь длится долго, и прожить ее с удовольствием - вполне разумное желание.
В глубине сада, у самой реки, молодая леди кралась между деревьями. Дойдя до высокой, выложенной из камня береговой стены, она двинулась вдоль нее в угол сада.
Там, под большим деревом, ее ждал джентльмен, казавшийся сгустком тени в ночном мраке. Когда молодая леди подошла к нему, он обернулся:
- Ну как? Достали?
- Да. - Голос незнакомки звучал еле слышно; она прижала к себе ридикюль, который был сейчас больше обычного, и открыла его. - Мне удалось достать обе вещицы.
Предметы, извлеченные ею на свет, блеснули, когда она передала их джентльмену.
- Вы пошлете все, что сможете получить за них, Эдварду, да?
Джентльмен ничего не ответил. Он повертел предметы в руках, поднял сначала один - затейливо украшенную чернильницу, потом другой - хрустальный флакон с позолотой - к слабому свету, проникавшему сквозь листву деревьев.
- За них дадут немного, ему нужно больше.
- Больше? - Опустив ридикюль, молодая леди посмотрела на джентльмена. - Но… Эдвард говорил только об этих двух вещах…
- Наверное. Но бедняга Эдвард… - Джентльмен сунул обе вещицы в просторные карманы своего дорожного фрака и вздохнул. - Он старается не терять присутствия духа, но, я уверен, вы себе не представляете, чего ему это стоит. Изгнанный из семьи, живущий в трущобах в чужой стране, вынужденный голодать, всеми забытый, не имея ни одного друга на свете…
- О нет! Конечно, нет! Представить невозможно… Я уверена… - Девушка замолчала и выжидающе смотрела на джентльмена.
- Я делаю все, что могу, но я не вращаюсь в ваших кругах. - Он посмотрел сквозь темный сад туда, где светились волшебные фонарики, и дальше, где на террасе танцевала и смеялась элегантная толпа.
Незнакомка заговорила снова:
- Если бы я могла помочь чем-то еще… Но я уже отдала все свои деньги. А в доме у Эшфордов не так уж много лежащих на виду вещей, принадлежавших лично Эдварду.
Некоторое время джентльмен молчал, устремив взгляд на танцующих, потом повернулся к молодой леди.
- Если вы действительно хотите помочь - а я уверен, что Эдвард будет вечно вам благодарен, - то найдется много вещиц вроде этих, которые могли бы помочь ему и которых, - он указал движением головы на толпу в отдалении, - скорее всего никогда не хватятся.
- Ах, но я не могу… - Молодая леди в ужасе взглянула на него.
Джентльмен пожал плечами:
- Если дело обстоит так, тогда я скажу Эдварду, что ему никогда не удастся стать тем, кем он был раньше. Он вынужден жить в лачуге с крысами в то время, как у его семьи и друзей полно денег, но на них он может не рассчитывать. Ему лучше отказаться от всяких надежд…
- Нет! Подождите. - Помолчав, незнакомка вздохнула, и он понял, что победил. - Я попробую. Если я увижу какие-нибудь мелкие вещи, которые могут пригодиться…
- Вы возьмете их и принесете мне. - Джентльмен взгля нул на дом. - Вы сообщите мне о месте встречи.
Он повернулся, чтобы уйти, но леди удержала его за рукав.
- Вы пошлете деньги Эдварду немедленно и скажете ему, что я хочу помочь?
Джентльмен внимательно всмотрелся в ее серьезное лицо и кивнул:
- Уверен, это будет для него большим утешением.
Поклонившись, он повернулся и быстро исчез среди деревьев. Молодая леди вздохнула, посмотрела на отдаленную террасу, потом приподняла подол платья и направилась к дому.
- Прошу прощения, мэм, но пришли лорд Калвертон, барышни Эшфорд и барышня Фоллиот.
Луиза подняла голову. Амелия прищурилась. Они расположились по-домашнему в утренней гостиной в задней части дома. Луиза читала книгу, Амелия в шезлонге просматривала последний номер "Ассамблеи".
Луиза, уютно устроившаяся в кресле, пожала плечами.
- Проводите их сюда, Колторп. - Дворецкий поклонился и вышел, а Луиза улыбнулась дочери: - Это Эшфорды, и мы можем принять их по-свойски.
Амелия кивнула с рассеянным видом, устремив взгляд на дверь. Люк говорил, что придет сегодня утром. Когда они вернулись в зал, он оставался рядом с ней, незаметно, но явно, до конца вечера. Эшфорды подвезли ее прямо к дверям родительского дома. Люк поднялся с ней по ступенькам крыльца, поклонился со своим обычным скучающим томным видом и не сказал ни слова о будущей встрече.
Дверь отворилась. Веселые Эмили, Энн и Фиона вошли в гостиную. Амелия закрыла журнал и отложила в сторону. Неторопливо вошел Люк, как всегда мрачный и опасно красивый в безупречном темно-синем фраке. Девушки вежливо поздоровались; Амелия попыталась встретиться взглядом с Люком, но, окинув ее беглым взглядом с порога, он больше на нее не смотрел.
Он склонился над рукой ее матери с безупречной любезностью. Луиза указала ему на кресло, однако он, неверно истолковав ее жест, - намеренно, как была уверена Амелия, - отвесил ей поклон и произнес:
- Амелия.
Она кивнула в ответ, а затем с удивлением обнаружила, что он выбрал кресло рядом с ее матерью и удобно устроился в нем. Три девушки порхнули к Амелии и расселись вокруг. Люк заговорил с Луизой, а девушки повернулись к Амелии.
- Сегодня чудесная погода.
- Очень приятная. Легкий ветерок.
- Мы хотели подышать свежим воздухом в парке, но Люк предложил…
Больше всего Амелии хотелось бы знать, что в данную минуту Люк говорит ее матери.
Улыбаясь при виде дочери, окруженной болтающими девушками, Луиза посмотрела на Люка и подняла брови.
- Насколько я понимаю, вам не показалось слишком хлопотным присматривать вчера вечером за Амелией, ваши ми сестрами и мисс Фоллиот?
Люк встретился в ней взглядом и коротко ответил:
- Нет. - С Амелией хлопот хватало, но он справился. - Но ваша дочь несколько упряма и предпочитает сама принимать решения, что вам, конечно же, известно.
- Естественно. - Луиза была заинтригована.
Он устремил взгляд через всю комнату туда, где Амелия слушала болтовню его сестер и Фионы.
- Она хорошо ладит с моими сестрами и, конечно, с матерью, что значительно облегчает дело.
- Вот как? - Легкое удовольствие в голосе Луизы убедило его, что она поняла его намек и уже догадалась, о каком "деле" идет речь.
- Я подумал, - он снова устремил взгляд на Луизу, - что вы не станете возражать… - Он помолчал, затем продолжил ровным голосом: - Я подумал, что увеселительная поездка в Ричмонд, учитывая столь прекрасную погоду, будет приятным развлечением. Правда, экипаж у нас открытый.
Он ждал решения Луизы. Она смотрела на него долго, чем немало смутила, но в конце концов улыбнулась и склонила голову.
- Пусть будет Ричмонд, если вы думаете, что это пойдет вам на пользу.
Последнее замечание заставило его нахмуриться, но выяснить, что она имела в виду, не было никакой возможности. Впрочем, он не был даже уверен, что ему хочется это узнать. Луиза позвала девушек, которые уже рассказали Амелии о своих планах.
Амелия встала, бросив в его сторону недовольный взгляд.
- Мне придется переодеться.
Он тоже встал.
- Мы подождем.
Он прошел через комнату, открыл дверь и придержал ее для нее. Задержавшись в дверях, она взглянула на него с подозрением. Он улыбнулся. Никто не заметил, как он легко коснулся ее щеки.
- Поторопитесь. - И, немного помолчав, добавил: - Гарантирую, вы получите удовольствие.
Она гордо подняла голову и вышла.