В полумраке комнаты его глаза казались полупрозрачными, скульптурные черты его лица поражали своей удивительной чувственностью. Странное, неведомое ей раньше чувство охватило Еву, и новая волна страстного возбуждения затопила ее изнутри.
Лукас принялся покрывать поцелуями ее шею, опускаясь все ниже, пока его горячие и влажные губы не коснулись ее опьяняюще сладких округлых грудей. Двигаясь дальше, он слегка прикусил белоснежную шелковистую кожу ее живота. Он почувствовал, как она задрожала, но вместо того чтобы отодвинуться, еще сильнее прижалась к нему. Он сжал ее в объятиях, и сейчас, соединенные невидимыми узами, они стали подобны единому целому. Он нежно поглаживал ее по спине, прижимая ее бедра к своему возбужденному телу, пульсировавшему томительной сладкой болью.
Он знал, что должен быть нежным, чтобы ее внезапный испуг не уничтожил волшебство удивительного момента, и потому, медленно войдя в нее, продолжал ласково поглаживать и целовать ее.
Ощутив его внутри себя, Ева испытала потрясающее, неведомое ей раньше чувство, отзывавшееся во всем ее теле пульсирующими волнами наслаждения. Это наслаждение стремительно нарастало, и она полностью потеряла контроль над собой, отдавшись на волю страсти, забыв обо всем на свете и мечтая лишь об утолении этой сладкой муки. Ее сердце бешено билось в груди. Лукас сводил ее с ума, и она выгибалась под ним во всепоглощающем экстазе.
И вот бурное, невероятное блаженство охватило ее, крик наслаждения вырвался из ее груди, и они оба погрузились в сладкое беспамятство. Время, казалось, остановилось, и весь мир перестал существовать. Наконец Лукас поднял голову и взглянул на нее. Ева смотрела на него широко раскрытыми потемневшими глазами, на ее раскрасневшемся лице застыло удивление.
Наконец она тихо вздохнула и подняла голову, желая как можно дольше сохранить в памяти этот невероятный момент их близости. Она приоткрыла дрожащие губы, когда он нежно коснулся их.
– Боже, – пробормотал он, и его глаза затуманились. – Ты просто великолепна, Ева. И невероятно чувственна.
Он с нежностью смотрел на нее. Густые темные локоны упали ему на лоб, и Ева не могла отвести глаз от его красивого и ласкового лица. Сглотнув, она произнесла:
– И ты тоже.
Он нежно поглаживал кончиками пальцев ее щеку, а затем коснулся ее губ. С того самого момента, как она оказалась в его объятиях, он знал, что они созданы друг для друга, и их близость стала для него самым невероятным сексуальным приключением за всю его жизнь. Чувства Евы были столь яркими и искренними, что он понял: она абсолютно чиста и неопытна.
– Хочешь, я расскажу, что мне понравилось больше всего?
– Пожалуйста.
– Мне понравилось, что наши тела словно созданы друг для друга и созвучны желаниям друг друга. Ты жалеешь о том, что произошло, милая? – хрипло спросил он, его теплое дыхание ласкало ее щеку.
Ева покачала головой, и, как ни странно, она действительно ни о чем не жалела. Она ожидала мучительных сомнений, уколов стыда, но не испытала ничего подобного. Ее лишь немного волновало странное ощущение защищенности и тепла, которое она испытала в его объятиях. Словно так и должно было быть.
Ева подумала о том, как сильно отличалось их сегодняшнее любовное приключение с Лукасом от ее неприятного опыта с первым мужем. Она понимала, что Лукасу удалось тронуть ее сердце, а Эндрю ничего для нее не значил. Мужчина, которому она так скоропалительно вручила свою жизнь, с которым только что испытала самые волнующие сексуальные переживания, стал ее любовником в самом настоящем смысле этого слова. Не грубая похоть Эндрю, а искусные ласки Лукаса разбудили в ней женщину.
– Ты удовлетворен тем, что я сдержала слово?
– Нет, Ева, это еще не конец, – пробормотал он, уткнувшись носом в ложбинку у нее на шее. – Ночь только началась. Завтра утром я уеду, а сегодня хочу сполна насладиться тобой.
Он придвинулся к ней, и его тело вновь захлестнуло горячее возбуждение. Растворяясь в неземном блаженстве, целуя и лаская ее с мастерством виртуоза, искусно владеющего скрипкой, он забыл обо всем на свете.
Когда он наконец оторвался от нее, увидел, что в ее больших глазах сияет любовь. Она с обожанием смотрела на него, обхватив его за талию, и этот взгляд вызвал у него неподдельную тревогу. Он осторожно отодвинулся от нее и, удовлетворенно вздохнув, потянулся, словно сытый кот. Ева продолжала томно смотреть на него, и от этого взгляда желание вспыхнуло в нем с новой силой.
Ее тело было создано для ласк, а губы – для страстных поцелуев. Женщина в его объятиях обладала огненным темпераментом, но при этом была очаровательна и невинна. Она дарила ему невероятное удовольствие, и когда он в очередной раз достиг пика наслаждения, его голова закружилась от переизбытка ощущений. Ему казалось, что силы покинули его. Он превратил ее в страстную, любящую женщину – женщину, которая тает в его объятиях, она будет согревать его постель и заполнит собой пустоту, образовавшуюся в его душе. Эта женщина наполнит его жизнь любовью и радостью и поможет ему воплотить в жизнь юношеские мечты.
О чем еще мог мечтать мужчина?
Но Лукас опасался того, что она может сделать с ним, и эта мысль мгновенно вернула его с небес на землю. Он начинал привязываться к Еве, и это его беспокоило. Лукас злился на себя за слабость, которая уже однажды разрушила его жизнь. Он поведет себя глупо, если снова угодит в ту же ловушку, что и с Максин.
Почувствовав его внезапную холодность, Ева встревоженно приподнялась на локте, одеяло соскользнуло с ее тела, обнажив розовые соски, все еще возбужденные после его поцелуев.
– Лукас? Что случилось?
– Ничего, – ответил он, стараясь не смотреть на ее великолепное тело, которое она щедро дарила ему, и все же не смог устоять перед искушением и снова жадно взглянул на нее. От этого взгляда кровь бросилась в голову Еве и опалила жаром все ее тело. Похоже, Лукас ни секунды не сомневался в том, что она желает его так же страстно, как и он ее, и осознавал свою власть над ней. – Ева, будет лучше, если ты вернешься в свою комнату. Завтра меня ждет трудный день, и мне надо очень рано встать.
В мгновение ока страстный любовник превратился в равнодушного незнакомца. В ее глазах застыло недоумение. А затем она почувствовала себя униженной, ведь он напомнил, как обстоят дела между ними, и с легкостью выгнал из своей постели. Они испытали мгновения волшебной страсти, наполнившие Еву восторгом, и она видела, как Лукасу было хорошо. Но она помнила, что Лукас не любит ее и они заключили брак по расчету. Он женился на ней только из-за денег, а теперь решил использовать ее как женщину, которая время от времени станет согревать его постель, но для которой нет места в его холодном сердце.
Не говоря ни слова, она выбралась из постели, с особой остротой ощущая свою беспомощную наготу. Натянув ночную рубашку, она думала о том, как оскорбительно его безразличие после того, что между ними произошло. Подобрав свой пеньюар с пола, она, не в силах скрыть обиду, обернулась и посмотрела на него:
– Я увижу тебя перед отъездом или ты собираешься сбежать не попрощавшись?
Чувствуя свою вину, Лукас спрыгнул с кровати и поспешил к ней. Прижав ее к себе, он весело посмотрел ей в глаза:
– О, Ева, я не хотел, чтобы ты решила, будто я выгоняю тебя. Прости, если я тебя обидел. Но ты так очаровательна, что, если останешься, я не смогу уснуть, завтра у меня просто не будет сил. И тогда придется отложить отъезд.
– Ну и почему бы его не отложить?
– Потому что Генри специально приехал сюда, чтобы мы вместе отправились на север.
Его отговорка не убедила Еву, и она высвободилась из его объятий:
– Конечно. Ты прав. Я не хочу, чтобы утром ты испытал неловкость при виде меня. – Попятившись, она внимательно посмотрела в его помрачневшее лицо. – И можешь не беспокоиться, Лукас. Я и не ожидала, что ты станешь признаваться мне в любви.
Лукас прочитал ее мысли в выразительных глазах и был доволен, что ему удалось уничтожить в ее душе все романтические иллюзии, связанные с их отношениями.
– Я не настолько глупа и наивна.
– Я рад, что не ошибся в тебе. Ева, наш брак вполне может быть счастливым. Я буду с тобой добр, и когда снова встану на ноги, ты поймешь, что я еще и очень щедрый человек.
Ева ушам своим не верила. Она пристально посмотрела на него:
– Ты говоришь это так безразлично, Лукас. Неужели ты ничего ко мне не испытываешь?
Его глаза помрачнели.
– Конечно испытываю. Я очень… привязался к тебе, Ева. Но я с самого начала предупредил тебя, что романтическим чувствам нет места в моей жизни и я не смогу подарить тебе любовь, по крайней мере, не ту любовь, которую ты ищешь. Но между нами возможна искренняя и теплая привязанность.
После сегодняшней ночи ты вполне можешь забеременеть моим ребенком, сыном, и после его рождения ты сможешь делать все, что пожелаешь. Это часть нашего соглашения, которой я собираюсь придерживаться.
Ева с горечью смотрела на него. В его глазах застыло ледяное равнодушие. Без сомнения, он говорил именно то, что чувствовал. Внезапно ее охватила ярость. Радость, которую она испытывала, представляя их совместное будущее и рождение их общего ребенка, растворилась во всепоглощающем гневе. Она смерила его презрительным взглядом:
– Ты так меня и не понял, не правда ли, Лукас? Как ты можешь говорить со мной так безразлично, словно любовь и рождение ребенка можно подчинить холодной логике? Я сказала тебе это тогда и повторю снова. Я никогда не брошу своего ребенка. Поэтому, если из-за этого мне придется остаток жизни провести с тобой, так тому и быть.
– Я рад, потому что нет ничего прекраснее, чем видеть тебя в постели рядом со мной.
Ева в ужасе смотрела на него. И это все, что он собирался сказать? Ева немного помедлила, со страхом понимая, что произошло нечто совершенно неожиданное – она влюбилась в него. Влюбилась в собственного мужа, который не мог ответить ей взаимностью. Но она ни за что не позволила бы себе унизиться, признавшись ему в чувствах, опасаясь увидеть насмешку в его глазах. Ева испытывала боль и разочарование, понимая, что произошедшее между ними не имело для него никакого значения. И так будет всегда.
– Спокойной ночи, Лукас. Утром я прослежу, чтобы дети успели с тобой попрощаться.
Закрыв за собой дверь, она с трудом добрела до своей постели. Все у нее в душе застыло от боли.
Глава 11
Больше Лукас не оставался наедине с Евой. На следующее утро он позавтракал вместе с Генри. Когда настало время уезжать, Ева собрала детей, чтобы те попрощались с отцом. Ева стояла среди детей, держа за руку Эбигейл. Лукас не сводил с нее глаз, но, когда он сделал шаг ей навстречу, она отшатнулась, глядя на него пустыми и холодными глазами. Лукас помрачнел и отвернулся.
Сидя в экипаже, увозящем их на север, Генри вопросительно взглянул на друга, который забился в угол, явно не желая разговаривать. Чувствуя, что в Лаурель-Корт все не так гладко, как казалось, Генри поинтересовался у Лукаса, как ему семейная жизнь. Он не удивился, когда Лукас смерил его невозмутимым взглядом.
– Прекрасно, – коротко ответил он, а затем снова уставился в окно.
– Какой же ты дурак, Лукас, – резко укорил его Генри, искренне сочувствуя Еве. – Ева – чудесная молодая женщина, к тому же она ослепительно красива и, несомненно, обожает твоих детей. Тебе крупно повезло, что у тебя такая жена. Как глупо не замечать единственную женщину, которая могла бы сделать тебя счастливым. – Он обернулся и взглянул на друга: – Ты меня слушаешь?
Лукас нетерпеливо посмотрел на него.
– Да, каждое твое слово, – протянул он, неожиданно вспомнив тот момент, когда Ева ушла из его комнаты и как холодно ему вдруг стало. А уехав из Лаурель-Корт, он вдруг почувствовал себя совершенно потерянным. – И как мне тебя не слушать, когда ты болтаешь без остановки. И, если тебя это утешит, Генри, я с тобой полностью согласен.
* * *
Через три недели после отъезда Лукаса Ева почувствовала, что беременна. Эта новость обрадовала ее, и тихая радость светилась на ее лице и чувствовалась в походке. Ребенок – лучшее, что она получила после ночи в постели своего мужа, которая оказалась прекрасной и одновременно ужасной. Конечно, думала она, Лукас будет в восторге, особенно если окажется, что она ждет сына, но если родится дочь, ей снова придется лечь с ним в постель.
Она старалась не думать о той ночи и о том, как сильно она скучает по нему. Днем заботы по дому и дети отвлекали ее от печальных размышлений, но с приходом ночи, когда дети спокойно засыпали в детской, а она оставалась одна в своей постели, воспоминания не давали ей покоя. Ева снова и снова переживала чудесные моменты в объятиях Лукаса.
Бет быстро откликнулась на ее письмо о гувернантке и сообщила, что у нее есть знакомая, мисс Фрезер, которая работала раньше в приличной семье, а теперь, когда ее подопечные уехали в частную школу, снова занялась поиском работы. Это была надежная, милая и очень образованная молодая женщина, которая должна была устроить Еву.
Бет оказалась права. Мисс Фрезер была именно такой, какой она ее представляла, и была готова переехать в Лаурель-Корт и заняться обучением Софи и Эстель, а вскоре и Эбигейл. А самое главное, она понравилась детям, что многое значило для Евы.
Она получала письма от Лукаса, который сообщал о своих делах на севере, и была тронута, что он находил для нее время, хотя ее и огорчало, что в этих письмах не было тепла. Он рассказывал о скором открытии шахты, которая, по словам его горного инженера, оказалась богата углем и должна была принести большую прибыль.
Он рассказывал, что ему без труда удалось заручиться финансовой поддержкой, и посвящал ее в тонкости работы нового насоса, рассказывал об угольном забое и о людях, которых ему придется нанять для работы в шахте, и о новом надежном управляющем, мистере Кристофере Данлопе, который недавно женился. У мистера Данлопа также были диплом горного инженера и деловая смекалка. Лукас не сомневался, что может положиться на него и спокойно возвращаться домой, потому что не собирается переезжать на северо-восток.
Одно письмо особенно порадовало Еву. Это было письмо от мистера Бэрстоу, касавшееся состояния ее отца. Оказалось, что у отца были активы, на которые не повлиял кризис в американской экономике, и она все еще богата. Не так богата, как могла быть, не случись неприятностей с состоянием ее отца, но с этим финансовым источником и добычей угля на северо-востоке Лукас очень скоро сумеет выправить свое финансовое положение.
Если не считать тоски по Лукасу, Еве неплохо жилось в Лаурель-Корт. Жизнь здесь была размеренной, спокойной и благополучной и нравилась ей гораздо больше, чем лондонская суета. Но однажды к дому подъехал экипаж, и Ева оказалась совершенно не готова к неожиданному повороту событий.
Она только что вернулась с ранней прогулки по саду, когда ей сообщили о посетителе. Увидев, кто приехал в Лаурель-Корт, Ева побледнела. Это оказалась Максин, и Ева понимала, что, какой бы ни была причина ее появления, она ей не понравится. Сейчас ей как никогда нужен был Лукас.
Отчаянно пытаясь справиться с мрачными опасениями и сохранить спокойствие, Ева натянула на лицо улыбку и направилась в сторону своей гостьи:
– Леди Ирвин. Какой сюрприз.
– И, полагаю, не особенно приятный. Думаю, вы меньше всего хотели меня здесь увидеть. И теперь меня зовут леди Хаттон, – высокомерно сообщила она Еве. – Мы с Альфредом поженились месяц назад, примерно в то же время, что и вы с Лукасом.
– В таком случае мои поздравления. Пройдемте в гостиную. – Ева натянуто улыбнулась появившейся служанке. – Пожалуйста, принесите нам чего-нибудь выпить, Тилли. Прошу вас, леди Хаттон, следуйте за мной.
– Я прекрасно знаю, куда идти. Я ведь долгое время здесь жила, – сухо отрезала Максин.
– Да, я знаю.
Когда они остались одни, Ева ощутила, как в обычно тихой и спокойной комнате возникла напряженная атмосфера враждебности. Она вопросительно взглянула на свою гостью:
– Лукас в отъезде, так что, боюсь, вам придется иметь дело со мной.
– Я знаю. Он в Ньюкасле. И я приехала именно к вам.
– Неужели?
– Мне бы хотелось повидать моих дочерей. У меня есть право с ними встречаться, разве не так? А меня к ним не подпускают.
– Не думаю, что это правильно, леди Хаттон, – холодно произнесла Ева. – Никто не отбирал у вас детей. Вы сами от них отказались.
– Они спрашивают обо мне?
– Софи иногда спрашивает. А Эбигейл была еще слишком мала, когда вы ушли.
– А Элис?
– У нее все хорошо.
– Отлично. И вы к ним привязались?
– Конечно. Они необыкновенно милые, чудесные девочки. У меня есть дочь возраста Софи. Они очень подружились.
– И вы ведь не хотите, чтобы девочки отсюда уехали?
У Евы по спине побежали ледяные мурашки. Ее сердце замерло, но она спокойно выдержала взгляд Максин, увидев зияющую в нем пустоту.
– Конечно нет. В их жизни уже и так было достаточно горя и грусти. А сейчас у них все наконец наладилось.
Максин надменно вскинула голову:
– Неужели? Мы еще посмотрим. Я хочу видеть своих детей.
Ева почувствовала, как вокруг нее начинают сгущаться тучи.
– Боюсь, я не могу этого позволить. Ведь Лукас сейчас в отъезде. К тому же ваше внезапное появление может их расстроить. Если вы хотите их увидеть, то должны сначала связаться с Лукасом. Где вы остановились?
– В "Голове короля", в деревне, вместе с мужем. Но как вы смеете не разрешать мне увидеться с моими детьми? Я их мать. Не пытайтесь мне помешать.
Ева распрямила спину и пристально посмотрела в глаза бывшей жене Лукаса:
– Боюсь, я должна. И давайте не будем ходить вокруг да около, леди Хаттон. Нет ничего более отвратительного, чем использовать детей во взрослых играх. Почему бы вам не рассказать мне об истинной причине вашего появления? Лукаса нет дома. И вы знали об этом. Вы просили у него денег, но он вам отказал. Возможно, вы сочли, что я буду более сговорчива. Хотя теперь вы замужем, и муж обязан вас обеспечивать.
Максин презрительно фыркнула. Вытянуть деньги из новой жены Лукаса оказалось сложнее, чем она думала.
– Мне действительно нужны деньги. К сожалению, у Альфреда сейчас… небольшие финансовые проблемы.
– Мне очень жаль, леди Хаттон, но это не моя забота, – ледяным тоном откликнулась Ева. Светлые волосы Максин были собраны в модную прическу, а роскошное дорогое платье выгодно подчеркивало ее великолепную фигуру. Все это свидетельствовало о том, что бедственное положение этой женщины сильно преувеличено. – Неужели вы действительно думаете, что я дам вам денег?
– Конечно.
– А если я откажусь?
– Тогда мне придется забрать с собой своих дочерей.
Ева побледнела:
– Не советую меня шантажировать. После свадьбы все мое состояние перешло к Лукасу, как это принято в Англии. Вам следовало бы это знать.
– Только не говорите, что не можете в любой момент воспользоваться этими деньгами. Ваш отец был очень богатым человеком. Так вы отказываете мне?