Джуэл поджала губы. Из прошлого опыта она усвоила, что сдвинуть с места эту гору мускулов ей не по силам, однако она не собиралась ждать, пока чертов докторишка заморит ее мужа пиявками.
- Что ж, хорошо, - проговорила она, не отступив ни на шаг. Тайки возвышался над ней неумолимой каменной стеной; голова Джуэл едва доходила ему до верхней пуговицы. - Ты сам пойдешь и прекратишь это безобразие.
Тайки побледнел.
- Да-да, Тайки. Или ты пойдешь, или я.
С мукой во взгляде Тайки повиновался. Но не успел он сделать и двух шагов, как Джуэл ворвалась в комнату следом за ним, шипя, словно дикая кошка, готовая выцарапать глаза незадачливому доктору.
К счастью, Тайки был к этому готов, ибо слишком хорошо знал свою юную госпожу. Он схватил разгневанную девушку за воротник и зажал у себя под мышкой с такой легкостью, словно она была легче перышка. Держа ее на весу, он пересек комнату и остановился возле перепуганного доктора.
Несмотря на немоту, Тайки Фергюсон никогда не затруднялся в выражении своих пожеланий, если те были достаточно настоятельны. Как правило, хватало одного-двух угрожающих жестов, чтобы дать понять собеседнику, что ему лучше исчезнуть с глаз долой. И доктор Горацио Хьюберт не был исключением из этого правила. При виде жестикулирующего гиганта и разъяренной девицы, извивающейся у него под мышкой, толстячок сразу понял, что в его услугах здесь не нуждаются. Торопливо собрав пиявок в кувшин, освободив конечности пациента от кожаных жгутов и захлопнув свой чемоданчик, он выбежал вон, обливаясь потом и напрочь забыв потребовать плату.
Только когда за доктором захлопнулась дверь, Тайки отпустил Джуэл. Та пронзила его гневным взглядом и тут же подбежала к койке больного.
Кровопускание сделало свое черное дело. Лицо Тора стало пепельно-бледным, дыхание - еле слышным.
Джуэл испуганно посмотрела на Тайки.
- Можем ли мы рисковать?
Тайки пожал плечами. Его бы вполне устроило, чтобы этот парень отдал Богу душу. Так будет лучше и для госпожи Джуэл. Незачем было вообще затевать это приключение!
- Лучше все-таки поскорее отвезти его домой, - нерешительно проговорила Джуэл. - Там о нем позаботится Анни.
"Да, Анни будет на седьмом небе!" - иронически подумал Тайки. Замученной домашними хлопотами экономке Драмкорри для полного счастья не хватало только умирающего арестанта!
Умирающего ли? Тайки вгляделся в лицо больного, и его надежды окрепли. Похоже, он и впрямь чертовски плох. Только бы это не оказалась чума, иначе, прежде чем сдохнуть, он заразит их всех…
Отбросив эту мысль, Тайки мотнул головой в сторону двери. Смысл этого жеста был вполне ясен. Он приведет кучера, они погрузят Тора Камерона в карету и отвезут его в Глен-Чалиш.
При виде облегчения, отразившегося на озабоченном лице госпожи Джуэл, Тайки почувствовал болезненный укол совести. Он поспешно отвернулся, чтобы Джуэл не догадалась о его подлинных намерениях. Он вовсе не считал, что в Драмкорри у этого парня будет больше шансов выкарабкаться. Тайки всего лишь надеялся, что путешествие его доконает. Если повезет, этот парень испустит дух еще до перевала Гленард. Тогда можно будет выбросить труп в ущелье и сэкономить на похоронах.
Впрочем, Тайки не собирался делиться с Джуэл этими соображениями.
Глава 5
Но Тор не осчастливил Тайки: когда карета преодолела перевал Гленард, он был все еще жив. Не умер он и тогда, когда позади остались последние скалистые пики Аирд и сквозь пелену вечернего тумана, далеко внизу, показалась долина Чалиш. Даже когда карета остановилась во дворе, возле конюшен, и перед нею гостеприимно распахнулась дверь сарая, Тор продолжал упрямо цепляться за жизнь.
Встревоженные отчаянным лаем собак, несколько слуг и рабочих с перегонного завода поспешили навстречу перепачканному грязью экипажу. Даже на памяти старожилов Глен-Чалиш никто еще не предпринимал такого далекого путешествия - аж до самого Глазго. Втайне слуги из Драмкорри были уверены, что их госпожа и Тайки уже никогда не вернутся.
Но Тайки, как всегда здоровый и крепкий, уже выбрался из кареты и помогал спуститься своей госпоже. На озабоченных лицах людей отразилось нетерпение. Кроме Анни, никто не знал, зачем госпожа Джуэл отправилась в Глазго. Поэтому все, кроме Анни, сгорали от любопытства и жаждали поскорее узнать, что же привезла госпожа Джуэл из большого города.
Когда Тайки и Пирс вынесли из кареты Тора, лежавшего без сознания на носилках, зрители испустили изумленный вздох. Толпа расступилась, чтобы пропустить носилки. Люди начали перешептываться друг с другом.
- Что это еще за глупости? - раздался из тумана чей-то пронзительный голос.
Все, включая Джуэл, застыли на месте при виде Анни Брустер, шагающей по булыжной мостовой от дома к карете. У ног ее крутился шотландский терьер.
Никто не пошевелился. Тайки и Пирс послушно опустили носилки, чтобы Анни могла рассмотреть гостя.
Повисла долгая тишина. Анни внимательно изучила Тора, а потом пристально посмотрела на Тайки. В глазах ее явственно читался упрек.
Тайки опустил голову, чувствуя, что окончательно уронил свое достоинство в глазах экономки.
- У него лихорадка, - вмешалась Джуэл, стоящая возле носилок, и с нервным возбуждением, свойственным людям после долгой бессонницы, переминающаяся с ноги на ногу. - Ты сможешь помочь ему, Анни?
- Черт его знает, - фыркнула Анни, окинув свою госпожу ледяным взглядом. - Несите его в дом.
Толпа снова почтительно расступилась, пропуская носилки. Шел дождь, и Анни прикрыла лицо больного шалью. Они миновали кухню и поднялись наверх по черной лестнице. Шествие возглавляла Анни с черным терьером. Джуэл удрученно плелась позади.
Анни отперла маленькую дверь, ведущую на чердак, где находились ее собственные комнаты.
- Нет! - воскликнула Джуэл. - Отнесите его в якобитские покои.
- Но ведь там жил ваш отец! - возмутилась Анни.
- Этот человек - мой муж, Анни, - спокойно ответила Джуэл. - Якобитские покои принадлежат ему по праву.
- Этого-то я и боялась, - мрачно пробормотала Анни.
Возглавляемая экономкой процессия проследовала по коридору, обшитому темным деревом. Слуги, из прихожей прислушивавшиеся к этому диалогу, ошеломленно переглянулись. Никто из них не произнес и слова. Они просто не знали, что сказать.
Госпожа Джуэл снова вытворила такое, чего невозможно сделать в здравом уме.
Тор Бан Камерон проснулся под барабанный стук дождевых капель, Он ощущал такую слабость во всем теле, что очень долго мог лишь лежать без движения и сопротивляться новому обмороку. Наконец он почувствовал, что силы понемногу возвращаются к нему, и обнаружил, что уже не нужно прилагать максимум усилий для такой простой вещи, как дыхание, Он уже был в состоянии открывать глаза, не чувствуя свинцовой тяжести в веках. Он даже мог повернуть голову, чтобы рассмотреть темную дубовую мебель и балки под потолком.
Тор понял, что лежит на настоящей кровати. Тюфяк был соблазнительно мягким, простыни - свежими и чистыми. Он был еще слишком слаб, чтобы в полной мере оценить эту роскошь, но пока что с него хватило и этого.
Утомленный первыми шагами к новой жизни, Тор снова провалился в сон. Часы слагались в долгие дни, дни - в недели, а он все продолжал спать, не замечая, как время от времени приходит и уходит экономка - женщина по имени Анни, ухаживавшая за ним, шотландский терьер, не отходивший от нее ни на шаг, а также любопытные служанки, которые, превозмогая страх, прокрадывались наверх, смотрели на больного в замочную скважину и перешептывались между собой.
Не замечал Тор и своей жены, заглядывавшей к нему лишь по ночам, когда дом погружался во тьму, и никто не мог заметить ее в спальне больного. Все хлопоты по уходу за Тором Анни взяла на себя, запретив Джуэл входить в якобитские покои, чтобы не заразиться. Но Джуэл все равно приходила - хотя бы для того, чтобы убедиться, что Анни не лжет ей и Тор Бан Камерон все еще жив.
Кроме того, она всякий раз делала для Тора кое-что такое, о чем Анни и не подумала бы: разве стала бы экономка утруждать себя, чтобы откинуть с горячего лба больного прядь волос или подоткнуть край одеяла? А еще Джуэл сидела рядом и говорила с Тором, хотя и понимала, что тот ничего не слышит: просто она не хотела, чтобы больной чувствовал себя одиноким.
Она не могла допустить, чтобы Тор умер. Конечно, с одной стороны, его присутствие в Драмкорри все время напоминало ей о том, как низко она пала, но, с другой стороны, поездка в Глазго не должна была завершиться катастрофой! Анни и Тайки никогда не простят ей этого.
И Тор не умирал. Каждый новый рассвет, загоравшийся над горными вершинами, встречал его ровно дышащим, и сердце его билось так же ровно. И когда наконец Тор открыл глаза, он точно знал, кто он такой и почему он здесь оказался, хотя не имел ни малейшего представления, где это - здесь.
Тор вспомнил балки под потолком и темную, неприятную на вид меблировку комнаты. Ему уже приходилось видеть их - в тот раз, когда проснулся впервые. Но, как и при прошлом своем пробуждении, он понятия не имел, в какое место он попал.
Пока он лежал и раздумывал об этом, дверь спальни отворилась. Тор повернул голову, не отрывая ее от подушки. Он ожидал увидеть Джуэл, однако вошедшая в комнату женщина оказалась значительно старше его жены; у нее было кислое выражение лица, а на затылке - тугой узел преждевременно поседевших волос. В загрубевших от работы руках она несла поднос, у ног ее вертелся грязный черный терьер.
Поставив поднос у кровати Тора, женщина заметила, что больной пришел в себя. Лицо ее исказилось в насмешливой гримасе.
- Значит, вы решили выжить. - Голос ее прозвучал недовольно, почти обиженно.
Тор прочистил горло.
- Да, правда?
- Ешьте! - процедила женщина и, повернувшись, вышла из комнаты.
Тор уже успел утомиться. Он закрыл глаза и подумал, не заснуть ли ему снова; однако устоять перед ароматами, доносящимися с подноса, было невозможно.
После долгих усилий Тору удалось сесть, облокотясь спиной на подушки. На подносе оказалась чашка ячменного бульона и корзинка с овсяным хлебом. Это незатейливое угощение показалось Тору изысканным деликатесом. Он съел все до последней крошки и, наконец, почувствовал, что скорее жив, чем мертв. "Возможно, я действительно выживу!" - подумал он.
За окном слышались чьи-то голоса и цокот копыт по камням. С трудом выбравшись из постели, Тор раздвинул занавески и выглянул наружу; его взору предстал большой двор и незабвенный здоровяк Тайки, бегающий под дождем и пытающийся поймать за уздечку лошадь - Тору за целую жизнь не доводилось видеть более отвратительной клячи. Это была какая-то пародия на лошадь: толстая и страшно неопрятная тварь. А на спине у нее восседала Джуэл, и это зрелище было уж совсем несуразным.
Девушка показалась Тору какой-то слабой и уставшей; ее зеленый плащ промок под дождем, шляпа с перьями сбилась набок, сапоги и подол были запачканы грязью. И только волосы по-прежнему продолжали сиять, словно огонек маяка в тумане. Джуэл что-то говорила Тайки, указывая на синеющие вдалеке горы. "Куда же она меня привезла? - подумал Тор. - И что она делает на дворе в такую мерзкую погоду?"
Впрочем, к этому времени он уже устал по-настоящему. Как только Тайки завел лошадь в широкие двери конюшни, Тор снова забрался в постель. Предстояло многое обдумать, но стоило ему опустить голову на подушку, как он снова провалился в забытье.
Когда Анни вернулась за подносом, Тор уже крепко спал и не слышал, как женщина выругалась сквозь зубы при виде опустевшей посуды.
- Да, - сказала она крутившемуся под ногами псу, - он будет жить.
Похоже, это ей вовсе не доставляло радости.
Когда Тор проснулся в очередной раз, бесконечные дождливые дни уже были позади. Сквозь дымку облаков светило тусклое солнце. Тор не представлял себе, как долго он проспал. Он не имел понятия, какой был день и час. Сбитый с толку и раздраженный, он отбросил в сторону одеяла и принялся выбираться из постели.
В этот момент дверь открылась и в полумраке коридора блеснули чьи-то глаза.
Джуэл! Неожиданно Тор понял, что рад ее видеть, и тут же разозлился на себя за это.
- Ой, простите, - весело сказала она, переступая порог. - Я не знала, что вы встаете. Иначе я бы…
Она прошла в комнату и уставилась на него так пристально, что на какое-то мгновение Тору показалось, будто он стоит перед нею совсем голый. Поспешно оглядев себя, он успокоился, обнаружив, что голые у него только ноги, да и то ниже колен, а все остальное прикрыто вполне приличной ночной рубашкой.
Приличной?! Куда там! В следующую же секунду Тор осознал, что одет в какой-то невообразимый балахон с вышитыми рукавами и голубыми ленточками. Он скорее умер бы, чем напялил на себя такое, тем более в присутствии женщины!
- Что это еще за чертовщина? - взревел он. Но за время болезни голос его утратил былую мощь, и рев прозвучал немногим звонче, нежели жалкое похныкивание дряхлого старца. Смутившись, Тор закрыл рот и ограничился яростным взглядом.
Ответный взгляд Джуэл был не менее свиреп, но Тор готов был поклясться, что она едва удерживается, чтобы не рассмеяться.
- Ну? - переспросил он. - Так что же это такое?
- Это рубашка моего отца, - невинно ответила девушка. - Он всегда надевал ее на ночь. А вы разве не спите в ночной рубашке?
- Нет, - огрызнулся Тор. - Я сплю голым.
Он намеревался поразить этим Джуэл, но просчитался. Девушка подошла к нему и остановилась, сцепив руки за спиной и покачиваясь на каблуках, словно непослушный ребенок. На ней было серое шерстяное платье с кружевным воротничком. Тор решил, что для такой яркой девицы этот наряд слишком скромен, однако она и в нем ухитрялась выглядеть великолепно. Взглянув на ее огненные волосы, рассыпавшиеся по плечам тяжелыми локонами, Тор нехотя признал, что она останется красавицей, даже если ее одеть в лохмотья. Джуэл Маккензи Камерон была из тех редких женщин, что способны блистать в любом наряде и в любой ситуации. Тор негодовал. Однако в ней что-то изменилось, Теперь она уже была непохожа на то неуверенное, испуганное создание, что впервые предстало глазам Тора в Коукаддене. Несмотря на некоторое смущение при виде встающего с постели больного, от ее былой холодности и враждебности не осталось и следа. Интересно почему?
- Анни сказала, что вы поели. Она считает, что вы выздоровеете.
- Это вас устраивает?
- Да. - Голубые глаза Джуэл были серьезными, почти торжественными. - Мне нужно, чтобы вы работали на перегонном заводе, мистер Камерон.
Неожиданно Тор понял, что именно в ней изменилось. Эта самоуверенность, это веселье, брызжущее из ее глаз, могли означать только одно: Джуэл была счастлива. Но почему? Потому, что деньги ее оказались не зря потраченными? Или потому, что она вернулась в родной дом?
Нахмурившись, Тор огляделся по сторонам. Комната, где его поселили, была богато убранной, но слишком темной и чересчур загроможденной мебелью. Все пространство между окнами и дверями было заставлено тяжелыми комодами и шкафчиками с крупной резьбой. Справа от спальни находилась гостиная или что-то в этом роде, из-за приоткрытой двери виднелся угол огромного письменного стола и парчовый пуф с кистями.
- Это якобитские покои, - объяснила Джуэл, проследив за его недовольным взглядом. - Мы так назвали их из-за мебели, это стиль "жакоб". Моему отцу нравились все эти темные, тяжелые вещи. А по мне, они просто ужасны.
Тор впервые почувствовал, что хоть в чем-то может согласиться с нею. Криво усмехнувшись, он перевел взгляд на девушку.
- Вы очень правдивы, да?
- Да, всегда.
- Я надеялся на это. Вы до сих пор не объяснили, зачем вам понадобилось тащить сюда мои старые кости.
Наконец-то у нее хватило совести покраснеть! И даже повернуться к нему спиной и с наигранной беспечностью подойти к окну. Тор смотрел, как она водит по подоконнику тонким пальчиком.
- Я так понимаю, что ваш отец уже умер. Иначе какого черта он стал бы уступать кому попало свою любимую комнату?!
Джуэл стиснула зубы.
- Да. В прошлом году.
- А-а-а… А мать?
Джуэл пожала плечами. "Хорошо заученный жест", - подумал внимательно наблюдавший за ней Тор.
- Я не знала своей матери. Она умерла, когда я была еще совсем маленькой.
О, теперь Тору многое стало понятно. Значит, у этой девушки не было матери. Значит, ее воспитывал отец. И наверняка она обязана отцу своими худшими чертами. Стиснутые зубы Джуэл в ответ на вопрос об отце красноречивее любых слов поведали Тору о том, как она относилась к своему родителю.
И тут на Тора вновь навалилась слабость. Он попятился к кровати, стараясь не поворачиваться к девушке спиной: откуда ему знать, как устроена сзади эта дрянная рубашка! Устроившись поудобнее и подложив под спину подушку, Тор смущенно прикрылся одеялом и выдавил из себя некое подобие добродушной улыбки. В конце концов, девчонка впервые более или менее охотно отвечала на его вопросы, и Тор решил воспользоваться этой ситуацией, несмотря на усталость.
- Значит, вы живете в одиночестве. - Тор обвел рукой вокруг себя. - Я так понял, что это Глен-Чалиш и Драмкорри.
- Да, но живу я не в одиночестве. Со мной Анни и Тайки.
- Анни?
- Экономка. - Произнося это слово, Джуэл скривила губы, поскольку такое определение имело очень мало общего с тем, что на самом деле представляла из себя Анни Брустер.
Тор смутно припомнил какую-то недружелюбную женщину с кислым лицом и грубыми руками, которая вливала ему в глотку горькие лекарства и чуть было не сожгла его заживо вонючими горчичниками.
- Ах, ну да. Женщина с собакой. А собака - черная, лохматая и грязная, как половая тряпка.
- Его зовут Козел. Мы его терпеть не можем.
- Итак, вы живете в обществе ненавистной вам собаки, экономки и вашего молчаливого друга Тайки. И больше ни души.
- Верно.
- Неужели не нашлось какой-нибудь старой тетушки, которая переехала бы сюда после смерти вашего отца, чтобы помогать вам?
- У меня куча тетушек, - ответила Джуэл, продолжая смотреть в окно. - Но никто из них не захотел приехать сюда.
Из-за Джуэл или из-за Глен-Чалиш? Глядя на угрюмую, неприветливую картину за окном, Тор делал вывод, что эти места не очень-то гостеприимны. Впрочем, как и эта своенравная рыжая девица. Иначе чем объяснить, что никто из родственников не захотел позаботиться о ней?
- А почему вы не переехали к кому-нибудь из них?
Джуэл посмотрела на него с насмешкой.
- Бросить Драмкорри?
- В Англии, - проговорил Тор, - ваше положение сочли бы скандальным. А возможно, и незаконным. Вам не позволили бы жить без опеки вплоть до совершеннолетия.
- Здесь не Англия. Вам следовало бы знать это, мистер Камерон. Учитывая ваше имя и ваш акцент, я сильно сомневаюсь, что вы англичанин.
- Акцент? - Тор удивился. - Неужели он все еще ощутим? Я ведь не был дома, в Шотландии, с самой войны.
- Вы сражались в сорок пятом? - изумленно спросила Джуэл.
Но Тор решил, что и так уже сказал достаточно. Он устал и еще не вполне окреп после болезни. Хотя ему и нравилось беседовать с Джуэл Маккензи Камерон, у него больше не было сил продолжать разговор. И ни малейшего желания отвечать на вопросы о своей жизни. Это не ее дело. Да, она привезла его сюда из тюрьмы и женила на себе, но это еще не дает ей права лезть в его личную жизнь!