– А вы неумелая повивальная бабка. И вот что я вам скажу… Если роды кончатся плохо, вас повесят, и вы будете висеть, пока не умрете.
Повитуха со стоном выбежала в приемную, где толпилось много придворных. Они с удивлением смотрели на причитавшую женщину и не понимали ни слова из того, что она выкрикивала.
Принц и Тауншенд поспешно вошли в приемную, сопровождаемые несколькими министрами, созванными, чтобы присутствовать при рождении ребенка.
– Что случилось? – спросил принц.
Повитуха разразилась криками, что она хочет уйти. Она не может продолжать работать, потому что дамы грозятся ее повесить.
– Что за чепуха? – заорал принц, побагровев от ярости.
Повитуха продолжала кричать, что она и близко не подойдет к родовой комнате, потому что, если роды кончатся плохо, ее повесят. Она никому не сделала вреда. Разве это ее вина, что у принцессы трудные роды?
– Кто сказал, что вас повесят? – гаркнул принц.
– Дамы… Фрейлины принцессы. Они говорят, что они проклянут меня, потому что я здесь, а здесь должен был бы быть сэр Дэвид Гамильтон. Они говорят, что убьют меня…
Из родовой комнаты донесся мучительный стон принцессы.
– Вы должны пойти к ней, – уже спокойнее сказал принц.
– Нет, нет… Я боюсь. Они хотят повесить меня. Я не хочу быть повешенной.
– Вы нужны принцессе, – настаивал принц. – Мы знаем, у нее всегда трудные роды. Идите и помогите ей.
Повитуха продолжала стонать и причитать, что она боится, ибо ее хотят повесить. Дамы говорят, что надо позвать сэра Дэвида… А бедную повитуху хотят повесить.
– Меня тошнит от этого вмешательства в чужие дела, – что было мочи завопил принц. – Если еще кто-нибудь сунет нос, я выброшу его вот в это окно!
В приемной наступила тишина. У принца парик съехал набок, лицо стало сине-багровым, а глаза безумными от обжигающей ярости.
Он и принцесса, вдвоем, решили, что мужчина не будет присутствовать при родах, каким бы опытным акушером он ни был. Ей будет помогать повитуха, как это принято у немцев.
Но повитуха в ужасе смотрела на него.
– Они меня повесят, – твердила она.
Тауншенд взял ее под руку. Он не говорил по-немецки, по успокаивающе улыбался и пытался подвести ее к комнате, где мучилась принцесса. Но она продолжала упираться и повторять, что ее повесят.
Все окружили ее и стали одновременно уговаривать. Немецкий и английский смешались. Каждый пытался подтолкнуть повитуху к комнате принцессы. Она упиралась и визжала, что не хочет быть повешенной.
Ее пронзительный голос перекрывал шум в комнате.
– Сейчас же идите туда. Принцесса лежит очень тихо.
Наступило мертвое молчание. Тогда повитуха забыла свои страхи и побежала в родовую комнату, за ней вошли принц и Тауншенд.
Промучившись пять дней, принцесса родила.
Ребенок, мальчик, родился мертвым, а сама она была на волосок от гибели.
Зная, как близко она смотрела в лицо смерти, можно сказать, что Каролина поправлялась быстро. Она очень горевала о погибшем ребенке, но утешала себя тем, что у нее будут другие дети.
Пришли новости из Ганновера. Король был доволен своим внуком Фридрихом и дал ему титул герцога Глочестерского.
"Все это хорошо, – подумала Каролина, – но когда сын приедет в Лондон? Может быть, дед возьмет с собой внука, когда будет возвращаться в Англию?"
Если бы это было так, она чуть ли не с нетерпением ждала бы приезда короля.
Но как ни старалась принцесса себя успокоить, ее не покидало дурное предчувствие. Развязка близка. Все, что происходило в отсутствие короля, похоже на открытое объявление войны монарху.
Принцесса еще лежала в постели, выздоравливая, когда Тауншенд пришел навестить ее.
Принц не отходил от Каролины и при появлении премьер-министра быстро отослал из спальни всех придворных. И Георг Август, и Каролина по лицу Тауншенда догадались: произошло что-то неприятное.
Тауншенд не стал терять времени и тотчас сообщил новость.
– Меня вывели из состава кабинета. До приказу короля. Теперь премьер-министр – Стенхоп.
– Вывели! – воскликнул принц.
– Ботмер послал в Ганновер донос, – кивнул Тауншенд. – Король не одобряет нашей дружбы. Последней каплей послужило мое предложение, что, поскольку он так долго отсутствует, надо наделить вас специальными полномочиями, и вы откроете сессию парламента.
Принц онемел.
Каролина лежала на подушках и думала:
"Борьба начинается".
Король возвращался в Англию. Празднование Рождества было омрачено этим известием. Ждать оставалось недолго. Дни славы близились к концу.
Принц цеплялся за власть до последней минуты. Он носился по парку и устраивал смотр войскам. Он еще чаще появлялся на публике, кланялся, улыбался, показывая англичанам, как он их любит. И его популярность достигла пика. Однажды рано утром, когда недалеко от дворца вспыхнул пожар, он выскочил из постели и помогал тушить его. Не удовлетворившись этим, он послал людям, оставшимся без крова, деньги. Все восхищались его храбростью и заботой о подданных короля. Когда пришли сообщения, что сумасшедший, пытавшийся застрелить его в Друри-Лейн, напал на тюремных надзирателей в Ньюгейте, снова вспомнили его мужественное поведение в театре.
"Принц – истинный блюститель королевства", – написала одна газета.
Георг Август по-прежнему наслаждался жизнью. В отличие от Каролины он жил только настоящим. А принцесса, полностью оправившись после неудачных родов, с возраставшей тревогой ждала возвращения короля.
И наконец в конце января Георг I прибыл в Англию.
Принц встречал его в Блэкхите. Когда экипаж подъехал к месту остановки королевского кортежа, принц вышел и направился к карете короля.
Вокруг собралась толпа, чтобы посмотреть на встречу короля с сыном, и Георгу ничего не оставалось, как тоже выйти из кареты.
Они посмотрели друг на друга и обнялись, а в это время толпа выкрикивала приветствия.
Потом они вместе сели в карету короля, будто были лучшими друзьями. Но принц уловил в глазах отца холодную неприязнь.
Так, в ледяном молчании они доехали до Сент-Джеймсского дворца.
РОКОВЫЕ КРЕСТИНЫ
И снова лето в Гемптоне. Но как же оно отличалось от прошлогоднего! Сейчас повсюду шли разговоры о партии принца и партии короля. И не только при дворе, но и во всей стране было известно о вражде короля с сыном.
Единственный способ поддержания мира многие видели в том, чтобы пути короля и принца поменьше пересекались. А так как они не горели желанием встречаться, то это оказалось совсем нетрудно. Король признавал, что никогда еще не был так недоволен сыном, а принц не делал секрета из своей ненависти к отцу.
Только Каролина соблюдала приличия: мол, все прекрасно. И как бы страстно она ни выражала в частных разговорах свою неприязнь к свекру, на публике она всегда вела себя с подчеркнутым почтением.
На лето двор переехал в Гемптон. Теперь короля не так огорчало возвращение в Англию, потому что он пообещал себе в недалеком будущем снова совершить поездку в Ганновер.
281Ему пришлось смириться с фактом, что, поскольку он король Англии, надо проводить некоторое время в этой стране.
В Гемптоне он сделал попытку завоевать хоть немного популярности, ведь в его отсутствие сын в этом смысле добился огромных успехов. Для Георга это была нелегкая задача, но он старался. Так, он разрешил беседовать за обеденным столом, и даже сам иногда принимал участие в разговоре, изъясняясь по-французски. Правда, он по-прежнему не делал ни малейших усилий, чтобы выучить хоть несколько английских фраз. Иногда он сидел в павильоне и наблюдал за играющими в кегли или принимал участие в карточный игре. Или слушал музыку. Ужинать он любил один, только с Эрменгардой, которая теперь получила титул герцогини Кендальской. Это давало ему уверенность, что он сможет рано уйти к себе в спальню.
Каролина радовалась переезду в Гемптон. Она снова была беременна и на сей раз решила лучше позаботиться о себе. Она мечтала о сыне. Ведь ее вражда к королю была обусловлена тем, что он не разрешал Фрицхену приехать в Англию.
Кабинет вигов претерпел реформы, и теперь во главе стояли Стенхоп и Сандерленд. Последний завоевал расположение короля тем, что, во-первых, терпеть не мог принца, во-вторых, подружился с герцогиней Кендальской, чувствовавшей себя после долгих лет сожительства чуть ли не супругой Георга, его главным советником. Даже Стенхоп, блестящий мастер дипломатии, не мог соперничать с Сандерлендом. Что же касается Тауншенда, который хотя и потерял свой пост, но вместе с Уолполом считался важной фигурой, то, к досаде Каролины и принца, после возвращения короля дружба между ними заметно пошла на убыль. Создавалось впечатление, что Тауншенд и Уолпол вместо обещанной поддержки, просто решили сохранять с принцем хорошие отношения, дожидаясь времени, когда он придет к власти.
Но оставались виги, не удовлетворенные правящим кабинетом, которые и образовали ядро партии принца.
Кроме того, был один человек, которого принц и Каролина не любили больше, чем всех остальных, и не доверяли ему. Герцог Ньюкастлский открыто выражал свое презрение принцу и постоянно и твердо выступал против него. Георг Август и Каролина считали, что подобное отношение трудно простить.
Но, к счастью, им вовсе не обязательно было встречаться с этим человеком. И вообще, ссылаясь на свое положение и главным образом на то, что последние роды кончились так катастрофически, Каролина пользовалась любым предлогом, чтобы спокойно проводить в своих покоях.
Замкнутый образ жизни доставлял ей огромное удовольствие, потому что она могла больше заниматься с дочерьми. Девочки, очень привязались к ней и тоже радовались тому, что так много бывают с матерью. Правда, Каролина с легкой треногой замечала, что от Анны не ускользают странности поведения отца. Мать обратила внимание на то, что девочка удивленно наблюдает за ним, когда он выставляет напоказ свое тщеславие или вспыльчивость, и изумляется его полному непониманию происходящего. Если она начнет критиковать отца, придется ее поправить. Каролина даже вздрагивала при мысли, что у ее детей начнутся конфликты с родителями. Анна была уже довольно большая и, конечно, знала о разладе между отцом и дедом. Но такое печальное явление ни в коем случае не должно повториться.
Жизнь в кругу семьи, оживляемая интригами, которые плели политики, оставшиеся верными принцу даже после возвращения короля, выглядела совсем нескучной. Но временами, когда Каролина видела холерический темперамент мужа и мрачную мстительность свекра, у нее возникало чувство, что она сидит на бочке с порохом.
Все лето в знойном воздухе носилось предчувствие бури, и каждый сравнивал это тяжелое лето с очарованием прошлогоднего.
В октябре Каролина и принц вернулись в Сент-Джеймсский дворец, чтобы быть готовыми к появлению ребенка.
Ровно через год после несчастья, когда Каролина потеряла ребенка и чуть не распрощалась с жизнью из-за ненужной стыдливости, отказавшись пригласить сэра Дэвида Гамильтона, она родила сына.
Она очень радовалась исполнению своей мечты, но не больше, чем Георг Август. Принц пришел к ней красный от избытка чувств, упал на колени и принялся целовать руки.
– Моя торогая, моя торогая, это самый счастливый день… Теперь ты не так будешь скучать по Фрицхену, да?
– Прекрасно… Прекрасно!.. – шептала по-немецки Каролина.
– И где малыш?
283Принесли новорожденного, и принц взял его на руки. Каролина смотрела на мужа, неловко нянчившего сына.
– Хороший… По-моему, он хороший. Где девочки? Пошлите за ними. Они должны видеть своего брата, – мешая английские и немецкие слова бормотал принц.
Каролина лежала на подушках и наблюдала за своей семьей: тремя дочерьми и мужем с новорожденным младенцем на руках.
– Вот! Разве он не прекрасный маленький человечек? – принц возбужденно носился по спальне. – Посмотрите на моего сына, как он доволен на руках у отца.
Анна с легким презрением смотрела на него.
– Разве малыш не мамин тоже? – спросила Амелия.
– Ха! Ха! Ха! – расхохотался отец. – И мамин тоже.
– Может быть, теперь мама хочет его подержать? – холодно заметила Анна.
– Ха! Ха! Ха! – засмеялся Георг Август. Каролина затаила дыхание. Он не почувствовал подвоха в вопросе девочки, потому что и мысли не допускал, что дочери могут быть настроены по отношению к нему критически.
"Критика не должна разрастаться", – подумала Каролина.
– Отец сейчас очень счастлив. Он тревожился за меня, но все кончилось благополучно. И теперь все хорошо.
Маленькая Каролина стояла возле постели, вцепившись в руку матери. Она боялась, что с появлением нового малыша к ней ослабнет внимание. Как все будет теперь, ведь она уже не самая младшая?..
Принц отдал младенца жене, и малышка подошла, чтобы поближе разглядеть братика.
– Правда, он похож на папу? – спросил принц.
– Нет, – сказала Анна. – По-моему, он похож на маму. Мне он нравится.
Принц покачался на пятках, страшно довольный своей счастливой семьей.
– Клянусь, отец завидует нам! – воскликнул он, когда девочки ушли.
– В ссоре мало хорошего, – вздохнула Каролина. – Нам надо попытаться исправить положение… хотя бы внешне.
– Ох, отец – старый негодяй!
– Знаю, но он король. И может доставить тебе много неприятностей.
– Пусть попробует. Каролина вздохнула.
– Я хотела бы назвать сына Людвигом.
– Людвигом, – повторил принц. – Но это же его имя.
– Наверно, ты согласишься, что ему будет приятно, если ребенка назовут в его честь.
– А нам надо, чтобы ему было приятно?
– Он король. За эту ссору расплачиваемся мы. Принц задумался.
– Ты хочешь, любовь моя, чтобы мы назвали мальчика и его честь?
– Да.
– Тогда назовем его Людвигом.
– И мне хотелось бы, чтобы крестной матерью была твоя сестра.
– Моя сестра! Думаешь, она приедет из Пруссии? Каролина часто вспоминала Софию Доротею, о которой
время от времени доходили новости. Она вела бурную жизнь с Фридрихом Вильгельмом, ставшим королем Пруссии. Они ссорились яростно и непрерывно, но несмотря на это были крепко привязаны друг к другу и не расставались. Как было бы приятно снова увидеть золовку и вспомнить те дни в Ганновере!
– Вероятно, она пришлет своего представителя. Принц кивнул. Прекрасная мысль: пусть его сестра действительно станет крестной матерью ребенка. Он всегда любил се, а особенно сблизился с Софией Доротеей после того, как они потеряли мать и постоянно вспоминали о трагических обстоятельствах ее исчезновения.
– Мы попросим ее.
– А крестным отцом, наверно, мог бы быть твой дядя, герцог Оснабрюкский и Йоркский.
– Что? Тот, кого отец грозился сделать регентом на время своего отсутствия!
– Это понравится твоему отцу.
– Не хочу, чтобы этому старому негодяю что-то нравилось.
– Внешне… – улыбнулась Каролина.
Принц тоже начал улыбаться, и глаза у него загорелись злорадством.
– Да, неплохая идея. Мы доставим ему удовольствие…
– Покажем людям, что мы изо всех сил стараемся покончить с семейной ссорой.
– Прекрасная идея, – повторил принц, с каждой минутой все больше веря, что это он ее предложил.
* * *
Король пришел в апартаменты снохи, чтобы увидеть внука. Каролина приняла его, лежа в постели, и он был любезен с ней.
"Прекрасная женщина!" – подумал он, глядя на нее, опиравшуюся на подушки. На плечи свободно падали локоны ее простой прически. Правда, она слишком умна для женщины. Берншторф быстро догадался, и Ботмер, и Робетон тоже. Пусть они не спускают с нее глаз.
– Как хорошо со стороны Вашего Величества, что вы пришли, – мягко проговорила она. Но он не верил ее мягкости. Она была направляющей рукой в конфликте против него. Георг Август – дурак, который позволяет жене водить себя на помочах. И вдвойне дурак, потому что не сознает этого.
– Я приехал посмотреть на внука, – буркнул король с типичной для него бестактностью.
В спальню вошел принц. Каролина с тяжелым чувством наблюдала, как отец и сын смотрят друг на друга. Принц поклонился, король кивнул и быстро повернулся к кровати.
– Его Величество желает видеть мальчика, – сказала Каролина и сделала знак фрейлине принести ребенка.
Вошла няня и встала возле Георга, держа ребенка на руках. Король посмотрел на крохотное личико и хмыкнул.
– Принц и я решили назвать его Людвигом, – продолжала Каролина, ожидая увидеть на угрюмом старом лице что-то похожее на удовольствие.
Но – ничего подобного! Она увидела только грозно сжатые губы.
Решив, что король сжал губы, не желая показать, как он польщен, Каролина поспешно добавила:
– А в качестве крестных отца и матери мы выбрали королеву Пруссии и герцога Оснабрюкского и Йоркского.
Король с минуту помолчал, потом буркнул:
– Я назову его Георг Вильгельм и дам вам знать, кто будет его крестными.
После этих слов он быстро кивнул Каролине и, не взглянув на сына, покинул апартаменты принцессы.