– Знаю, чего ты хочешь.
Его губы скользнули по ее разгоряченному лицу.
– И ты получишь это, любовь моя… Только делай, как я сказал.
Аманда со всхлипом повиновалась ему, улегшись так, чтобы ее спина оказалась прижатой к его груди, а вся она уместилась в изгибе его согнутого тела. И сразу ошутила твердость его взбунтовавшегося отростка и стала извиваться, забыв в своей мучительной потребности о приличиях, смущении, стыде. Он целовал и кусал ее затылок, бормоча наставления, требуя, чтобы она развела ноги и выгнула спину. К своему удивлению, Аманда ощутила, как он входит в нее сзади, и гортанно застонала, когда он проник еще глубже, наполняя ее, пока его плоть не оказалась в сладостном плену. Хотя он был очень осторожен, короткая боль пронзила ее тело, еще не привыкшее к интимному вторжению.
– Очень неприятно? – прошептал он.
– Немножко.
Он стал ласкать ее груди, подрагивающий живот, медленно пробираясь к ноющему средоточию ее желания. Кончик пальца замер рядом с жаждущим прикосновения бугорком, дразня, ускользая каждый раз, когда Аманда пыталась прижаться к нему.
Он терзал ее, пока она, отчаянно алкавшая ласки, не стала извиваться, но едва ее бедра устремлялись вперед, он следовал за ней, еще глубже вонзаясь в тесные глубины ее тела. Саднящее ощущение исчезало с каждым скользящим выпадом, посылавшим новую волну наслаждений. Утонченное напряжение нарастало, нарастало, выше, выше, выше…
Она закусила губу, чтобы не закричать.
– Джек, умоляю, умоляю, – стонала она, словно закаменев, покрытая потом до того, что даже корни волос взмокли. Окончательно потеряв рассудок, она судорожно цеплялась за настойчивую руку между бедер, готовая любой ценой достичь того освобождения, которое он отказывался ей дать.
– Так и быть, любимая, – раздался вкрадчивый голос. – Ты заслужила наслаждение.
Он чуть ущипнул крохотный горящий узелок большим и указательным пальцами и, мягко поглаживая шелковистую плоть, с силой вонзился в нее. Казалось, целый мир взорвался ощущениями и огнем, когда ее лоно конвульсивно сжимало экстатическими спазмами его властно вторгающееся в нее естество.
Пульсация ее внутренних мышц довела его до такой же головокружительной разрядки, и он со стоном вышел из нее, излив семя на простыни.
Усталая, хмельная, Аманда повернулась лицом к нему, размеренно гладя по спине, ощущая тонкие бороздки шрамов от давних избиений, лаская каждый, словно надеясь исцелить. Джек замер. Ритм дыхания изменился. Ресницы опустились, скрывая от нее его мысли.
Она продолжала гладить его поясницу, провела по позвоночнику и, снова найдя шрамы, легко их коснулась, раз, другой…
– Мистер Фретуэлл сказал, что в Начфорд-Хит тебя не раз пороли за проступки других детей. Ты пытался защитить младших.
Его губы раздраженно сжались.
– Фретуэлл чертовски много болтает.
– Я рада, что он мне сказал… никогда бы не подумала, что ты способен на подобные жертвы. Джек беззаботно пожал плечами.
– Подумаешь! У меня от рождения была толстая ирландская шкура… я переносил побои куда легче остальных мальчишек.
Аманда приникла к нему, стараясь, чтобы в голосе звучало сочувствие, а не жалость.
– Ш-ш…
Джек осторожно приложил палец к ее губам. Темный румянец окрасил его скулы.
– Еще немного, и ты сделаешь из меня святого, – проворчал он, – но поверь, это не тот случай. Я был настоящим хулиганом, а вырос негодяем.
Вместо ответа Аманда пощекотала языком его палец. Удивленный такой игривостью, Джек отдернул руку и улыбнулся. Тени горького сожаления в глазах растаяли.
– Маленькая колдунья.
Он откинул одеяла и распластал тело Аманды на пышной перине.
– Думаю, мы найдем твоему языку лучшее применение, – пробормотал он, накрывая ее губы своими.
Глава 11
Родственников Аманды отнюдь не обрадовало известие о том, что она не приедет в Виндзор на праздники. Свое недовольство они выразили в наспех нацарапанных и отправленных первой же почтой письмах, на которые Аманда не потрудилась ответить. В обычных обстоятельствах она постаралась бы пригладить взъерошенные перышки, но по мере того как шли дни, все меньше заботилась о том, что они могут подумать. Все ее существование сосредоточилось на Джеке Девлине. Те часы, когда они были врозь, тянулись невыносимо медленно, тогда как вечера мелькали с почти лихорадочной скоростью. Он всегда приезжал после наступления темноты и покидал дом до рассвета. С каждой минутой, проведенной в объятиях Джека, она все больше жаждала его ласк.
Он обращался с ней, как ни один мужчина. В его глазах она была не старой девой, а женщиной, исполненной страсти и тепла. В тех случаях, когда над Амандой брали верх прежние запреты, он безжалостно дразнил ее, провоцируя на такие вспышки, о возможности которых она не подозревала. Впрочем, иногда настроение Джека менялось, и язвительный повеса превращался в нежного любовника. Он часами обнимал и гладил ее, осыпая изысканными ласками. В такие минуты он, казалось, видел ее насквозь, понимая с доскональностью, пугавшей ее. Словно заглядывал в душу.
Как они и условились, Джек заставил ее прочесть некоторые главы "Грехов мадам Б." и открыто наслаждался, когда она, воплощая в жизнь особенно непристойные постельные сцены, корчилась от стыда.
– Не могу, – выдохнула она как-то ночью, натягивая простыню на побагровевшее лицо. – Просто не могу. Выбери что-то другое. Я сделаю все, кроме этого.
– Ты обещала попытаться, – настаивал Джек, весело блестя глазами и отдергивая простыню.
– Не помню ничего подобного.
– Трусиха, – упрекнул он, целуя затылок и спускаясь все ниже. – Где твоя храбрость? И что тебе терять?
– Самоуважение! – парировала она, пробуя вырваться. Но он прижал ее к постели и стал нежно покусывать чувствительное местечко между лопатками.
– Всего разок! – уговаривал он. – Я сделаю это первым, посмотрим, понравится ли тебе.
Он перевернул ее и поцеловал вздрагивающий живот.
– Я хочу отведать, какова ты на вкус. Погрузиться в тебя языком.
Если бы можно было умереть от унижения, она наверняка испустила бы дух прямо на месте.
– Может, позже, – промямлила она. – Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этой мысли. В его глазах вспыхнуло насмешливое пламя.
– Ты решила ограничить наши отношения тремя месяцами, так что времени остается совсем немного.
Его губы поиграли с маленькой впадинкой ее пупка. Теплое дыхание обдавало кожу.
– Один поцелуй, – настаивал он. Пальцы раздвинули завитки между бедрами, обнажая заветный холмик, где сосредоточились все желания. – Прямо сюда. Неужели ты не сумеешь это вынести?
Одно прикосновение пальцев, и она беспомощно охнула, сдаваясь.
– Только один…
Он опустил голову, и она почувствовала, как пальцы запутались в жестких завитках, осторожно открывая ее. Его губы раскрылись. Язык нежно обвел холмик. Каждой частичкой существа она впитывала захлестывающее ее наслаждение. Нервы вопили, умоляя о большем, все связные мысли рассеялись при виде его головы между бедрами.
– Еще? – прохрипел он и снова нагнулся, не дожидаясь ответа. Губы снова коснулись ее, увлажняя ноющую плоть. Язык гладил, обводил, возбуждал. Он больше не спрашивал ее согласия. Просто делал, что хотел, с удовлетворенным вздохом устраиваясь между ее бедрами, а она в это время что-то выкрикивала, напрягалась и трепетала. Неведомые ощущения пронизывали каждую жилку, каждую вену. Она лежала под ним, раскинув руки и ноги, жадно впитывая изысканную пытку. Каждая волна поднимала ее выше, пока она не потеряла надежду сдержать исступленные стоны, рвущиеся из груди.
Его язык скользнул в нее, вышел, снова скользнул, еще раз, еще… Она неосознанно, беспомощным рывком подняла бедра в попытке удержать его, продлить наслаждение. Но Джек вернулся к нежному бугорку, втянул его в рот и, погрузив палец во влажное лоно, стал терзать скользкие стенки. Скоро она уже громко, молила его о завершении, но теперь уже оба знали, что она позволит все, все на свете. Bсe, чего захочет он.
Он проник в нее вторым пальцем, нашел невыносимо чувствительный островок и стал пощипывать и тереть его. Губы стали тверже, ласки – более ритмичными, и наконец она, всхлипнув, закричала, когда мир рассыпался на миллионы цветных осколков.
Несколько минут спустя Аманда позволила ему поднять ее на себя и легла плашмя, ощущая животом и ногами твердые глыбы мускулов.
– Чтобы приобрести такой опыт, нужно иметь много романов, – выпалила она, стараясь не обращать внимания на болезненный укол ревности при одной этой мысли.
Джек вздернул брови, явно гадая, упрек ли это или комплимент.
– Вовсе нет, – признался он, играя ее длинными волосами и разбрасывая пряди по своей груди. – Я очень разборчив, когда речь идет о подобных вещах. Кроме того, я всегда был настолько погружен в свою чертову работу, что никогда не имел много времени для мимолетных связей.
– А как насчет любви? – поинтересовалась Аманда, приподнимаясь и глядя в его смуглое лицо. – Неужели ты никогда не влюблялся, безумно и бесповоротно?
– Не до такой степени, чтобы это мешало бизнесу.
Аманда неожиданно рассмеялась и откинула с его лба черный локон. У него были прекрасные волосы, густые, блестящие и слегка жестковатые.
– Значит, это была не любовь, если ты мог так легко отказаться от нее, когда считал нужным.
– А ты? – возразил Джек, проводя пальцами по ее рукам, пока на коже не высыпали мурашки. – Ты ведь тоже не влюблялась?
– Почему ты так уверен?
– Потому что иначе не оставалась бы девственной до тридцати лет.
Циник! – с улыбкой упрекнула она. – Неужели истинная любовь не может быть целомудренной?
– Никогда! – категорично заявил он. – В настоящей любви всегда присутствует страсть, иначе мужчина и женщина просто не смогут узнать друг друга.
– Не согласна! И уверена, что эмоциональная сторона любви куда сильнее и глубже физической.
– Для женщины – возможно.
Аманда дотянулась до подушки и запустила ею в ухмыляющееся лицо.
– Примитивный олух!
Джек хмыкнул, легко освободился от подушки и сжал запястья Аманды.
– Все мужчины примитивные олухи, – сообщил он. – Просто некоторые умеют скрывать это лучше других.
– Этим и объясняется мое упорное нежелание выходить замуж.
Аманда продолжала нападать на него, наслаждаясь прикосновениями к сильному нагому телу. Ей нравилось доводить его до предела, нравилось видеть, как поднимается и набухает его плоть.
– Ужасно примитивные, – гортанно выговорила она, продолжая ерзать на нем, пока он не издал что-то вроде полустона-полусмешка.
– Mhuimin, – пробормотал он, – считаю своим долгом напомнить, что я приложил все усилия, дабы удовлетворить тебя… но ничего не получил в ответ.
Аманда принялась горячо целовать его, и ответных ласк долго ждать не пришлось. Она чувствовала себя иным человеком, порочным, развратным и полностью свободным от запретов.
– Придется исправлять свое упущение, – заметила она дрожащим от напряжения голосом. – Ненавижу несправедливость.
Их взгляды встретились: ее – бесшабашный, его – горящий страстью. Потом ресницы Джека медленно опустились, когда Аманда скользнула ниже, прокладывая губами по его тугой коже влажную дорожку.
* * *
Роман с Джеком Девлином совершенно губительным образом лишал Аманду – женщину, чьим девизом было: "Умеренность во всем", – равновесия. Ее эмоции постоянно менялись от одной крайности к другой, от всепоглощающего наслаждения находиться с ним рядом до отчаяния и тоски, когда они были врозь. Были такие моменты, когда меланхолия окутывала ее густым туманом, и причиной этому было сладостно-горькое сознание того, что все это временно, что разлука уже недалека. Джек не принадлежит ей и не будет принадлежать. Чем глубже Аманда понимала его, тем сильнее ощущала его инстинктивное нежелание полностью вверить себя женщине. Какая грустная ирония! Человек, готовый рискнуть в любой иной области своей жизни, опасается воспользоваться своим единственным шансом стать счастливым!
Аманда часто ощущала глубочайшую печаль. Впервые она мечтала завладеть мужчиной. Завладеть целиком, душой и телом. И как же ей не повезло, что этим мужчиной оказался Джек Девлин! Но она напомнила себе, что не все еще потеряно. И разрыв с Джеком не означает, что она останется одна до конца дней своих. Джек научил ее сознавать себя желанной, красивой, такой, которую, несомненно, захотят многие мужчины. И если она пожелает, наверняка сможет найти себе достойного спутника. Но тем временем…
Понимая, что злые языки не дремлют, Аманда старалась приезжать на приемы отдельно от Джека и обращаться с ним так же вежливо-дружелюбно, как и с другими мужчинами. До сих пор ей удалось не выдать тайны ни взглядом, ни словом. Джек с такой же скрупулезностью соблюдал приличия, обходясь с ней с преувеличенным уважением, которое одновременно забавляло ее и раздражало. С течением времени Джек, казалось, перестал относиться к их связи и необходимости соблюдать конспирацию так же беспечно, как раньше. Его, очевидно, беспокоила невозможность во всеуслышание предъявить права на Аманду. То обстоятельство, что ему приходилось делить ее общество с другими, стало источником растущего недовольства, которое он откровенно высказал Аманде на одном из музыкальных вечеров. В перерыве он ухитрился отозвать ее в сторону и утащить в маленький салон, явно не предназначавшийся для гостей.
– Ты с ума сошел! – прошипела Аманда, когда он запер двери темной комнаты. – Кто-нибудь обязательно заметил, как ты утащил меня из гостиной! Представляешь, какие сплетни поползут, если увидят, что мы одновременно исчезли…
– Мне все равно. – Сильные руки рывком притянули ее к груди. – Последние полтора часа я был вынужден сидеть в другом конце комнаты и притворяться, что не вижу, как другие мужчины раздевают тебя плотоядными взглядами! Черт возьми, я желаю немедленно ехать домой. И не один!
– Перестань вздор молоть, – коротко посоветовала она. – Никто не бросал на меня плотоядных взоров. Не понимаю, чего ты надеешься достигнуть этим приступом притворной ревности, но уверяю, в нем нет ни малейшей необходимости.
– Не волнуйся, уж похоть я как-нибудь сумею различить! – взорвался он, проводя рукой по шелковому с бархатной отделкой лифу ее рыжевато-красноватого туалета и накрывая ладонью ложбинку между грудями.
– Почему ты именно сегодня так нарядилась?
– Я уже надевала это платье, и тебе, по-моему, оно понравилось, – возразила Аманда, вздрогнув от прикосновения теплой ладони к прохладной коже.
– Да, когда мы были вдвоем, – пробормотал он. – Но я вовсе не желал, чтобы ты носила его на людях.
– Джек, – начала она, но сдавленный смех тут же оборвался, когда его губы скользнули по открытой вырезом груди.
– Прекрати, – велела она, трепеща под жадными ласками его языка. – Нас поймают… о, позволь мне вернуться, прежде чем начнется музыка.
– Ничего не могу с собой поделать, – почти неслышно ответил он, обжигая ее раскаленным дыханием, и снова стал целовать. Она ощутила на губах легкий привкус бренди и закрыла глаза. Нараставшую панику приглушило желание, такое всепоглощающее и алчное, что она потеряла способность дышать, думать и беспомощно отдалась его требовательным рукам. Он задрал ей юбки, сунул руки в панталоны, так грубо, что она сжалась, боясь услышать треск лопнувшей ткани. Но тут же забыла обо всем, когда его пальцы скользнули между бедер, отыскав и принимаясь ласкать мягкую плоть, пока Аманда не начала отчаянно извиваться.
– Не сейчас, – тихо всхлипнула она. – Через несколько часов мы будем вместе. Ты можешь подождать.
– Не могу, – почти выкрикнул он, чувствуя, как она истекает влагой. Дернув за тесемки, он спустил панталоны до щиколоток и стал возиться с застежками брюк. Потом прижал ее спиной к двери и стал целовать шею, щекоча кожу пробивавшейся щетиной.
Джек, – тоненько захныкала она, откидывая голову, хотя страх быть пойманной на месте преступления заставлял сердце биться в невероятном ритме.
Он заглушил ее протесты губами, раздавив их под гнетом уже знакомых ощущений, и она не смогла противиться грешному наслаждению, принимаясь целовать его в ответ, с готовностью открываясь перед ним, широко разводя бедра, когда он втиснул между ними ногу. Затвердевшая плоть уперлась в ее лоно, сталь в шелковой оболочке, и она непроизвольно дернулась, стремясь поскорее принять его. Он вошел в нее уверенным, глубоким толчком, и Аманда застонала, принимая его в себя и сжимая мышцами упругий отросток. Он подхватил ее под коленку, стараясь поднять ее ногу повыше, и сделал очередной выпад.
Аманда затрепетала, слившись с ним в одно целое, но томительное тепло немедленно наполнило ее, и она подчинилась упоительному ритму. Масса смятого шелка, бархата и сукна тихо шуршала, разделяя их, везде, кроме тех мест, где они были накрепко соединены. Она оперлась на дверь, чуть приподнимаясь с каждым новым толчком, полностью покоренная им, отдавшаяся во владение, забывшая о том риске, на который они так смело пошли, сознающая только острое блаженство соития. Что-то свирепо бормоча в изгиб ее шеи, он задвигался быстрее, подводя ее к пику огненного, сметающего все наслаждения. И снова пришлось заглушать губами ее гортанные крики. Он уже собирался выйти из нее, как всегда, перед собственной разрядкой, но вдруг, охваченный некоей неодолимой примитивной потребностью, глухо зарычал и глубоко вонзился в нее. Большое тело затрепетало, а с губ сорвался тихий стон.
Они долго оставались вместе, сотрясаемые отзвуками прошедшей бури, тяжело дыша. Он не переставал ее целовать и, только немного опомнившись, покаянно прошептал:
– Черт побери… я не должен был этого делать.
Ошеломленная, опьяненная, ничего не соображающая, Аманда едва могла отвечать. Став любовниками, они принимали все меры, чтобы предотвратить беременность, и Джек впервые позволил себе подобную вольность. Сейчас Аманда лихорадочно пыталась вычислить наименее благоприятные для зачатия дни.
– Думаю, все в порядке, – пробормотала она, гладя его по щеке, но хотя не видела выражения лица, ощутила, как он напряжен, и ужасное чувство неминуемой беды охватило ее.