– Харрисон, она что, не понимает, кто такой ее отец и как он богат? – осведомилась Лилиан.
– Нет, – последовал ответ. – У нее совсем другая система Ценностей, нежели у молодых женщин в Англии.
– Почему бы нам не перейти в гостиную? – предложил лорд Эллиот. – Похоже, моей сестре пора немного охладиться.
– Вы с Харрисоном идите, а мне надо переговорить с племянницей с глазу на глаз.
– Я не позволю тебе ее задирать, Лилиан.
– Не беспокойся, отец.
Харрисону тоже не хотелось оставлять жену наедине с Лилиан – он знал, какой желчной и ехидной бывает сестра Эллиота. Если бы у него было время, он отозвал бы жену в сторонку и объяснил бы ей, что злобный нрав Лилиан – не более чем маска, и что на самом деле у нее доброе сердце, только она это тщательно скрывает.
– Мы с дочерью так долго жили в разлуке. Извини, Лилиан, но я настаиваю, чтобы мы пошли все вместе.
– Мы вас сейчас же догоним, отец, – сказала Мэри Роуз. – Мне тоже хотелось бы побеседовать с тетушкой тет-а-тет.
Не дожидаясь согласия мужчин, она села и предложила Лилиан последовать ее примеру. Какое-то время женщины молчали, ожидая, пока Харрисон и Эллиот удалятся на достаточное расстояние.
– Кто начнет – вы, тетя Лилиан, или я? – заговорила наконец Мэри Роуз.
– Пожалуй, я. У преклонного возраста свои привилегии, – с улыбкой заметила Лилиан. – Хотелось бы вам верить, дорогая, но мне это очень нелегко. Да, я слышала обо всех доказательствах, собранных вашим мужем, и все же меня не оставляют сомнения. Ведь у вас есть причины стремиться стать наследницей моего брата.
– Правда? Скажите же мне какие.
– Как какие?! Вы получите положение в обществе, состояние… Вопрос Мэри Роуз так удивил Лилиан, что она сбилась с мысли.
– Точно так же я могу привести вам немало доводов, по которым мне не хочется становиться вашей племянницей. Это наверняка осложнило бы мне жизнь, мадам. У меня есть семья в Монтане. Вполне естественно, что я скучаю и хочу поскорее вернуться домой.
– Вы из обеспеченной семьи?
– Да. У меня есть все, что я могу пожелать. Впрочем, в Монтане другая жизнь, и понятия о богатстве другие. А почему вы так противитесь тому, чтобы я оказалась Викторией?
Лилиан чуть помедлила, глядя в упор на Мэри Роуз, а потом прошептала:
– У вас такие же глаза, как у вашей бабушки.
– У моей бабушки?!
Лилиан кивнула. Улыбка смягчила жесткие черты ее лица.
– Агата никогда не сказала ни о ком плохого слова, в том числе и о своей матери. Ваша бабка слыла злой старухой, но у нее были чудесные голубые глаза. Вероятно, Агата сейчас в гробу переворачивается оттого, что я так говорю о ее матери, но это правда. Она действительно была очень тяжелым человеком.
Мэри Роуз прыснула – слова Лилиан совершенно не вязались с ее чопорным видом.
– Не хочу, чтобы моему брату снова было больно, – продолжила Лилиан.
– Я постараюсь не делать этого, – пообещала Мэри Роуз. – Я познакомлюсь с ним и сразу же вернусь домой. Разумеется, я буду писать и надеюсь, что когда-нибудь у него возникнет желание приехать ко мне, познакомиться с моими братьями.
Слушая Мэри Роуз, Лилиан не знала, что и думать.
– Вы понимаете, что мог бы дать вам ваш отец?
– Да. Отцовскую любовь. Я буду оберегать его сердце от боли и постараюсь полюбить его так, как подобает дочери.
– Дорогая, вы теперь замужняя женщина и поэтому должны подчиняться вашему мужу. Для Харрисона дом – это Англия. Вы, конечно, понимаете, что скорее всего вам придется остаться здесь.
Мэри Роуз не стала спорить с Лилиан.
– А вы замужем, тетя?
– Была. Мой дорогой Кеннет умер пять лет назад. Бог не дал нам детей.
– Очень жаль, – сказала Мэри Роуз.
– Я стараюсь не сидеть сложа руки. Семейные дела и мои благотворительные проекты требуют времени и сил. Барбара прекрасная женщина, но она не в состоянии уследить за своими чадами. У них с Робертом шестеро девочек и мальчик. Через час-другой вы со всеми познакомитесь.
– А кто такие Роберт и Барбара?
– Это ваши дядя и тетя. Уильям самый старший из нас. Затем родилась я, потом Даниэль и наконец Роберт. Барбара – жена Роберта. Скажите, дорогая, у вас есть другое платье, в которое вы могли бы переодеться?
Мэри Роуз окинула взглядом свои юбки, но не увидела на них ни пятен, ни складок, которые бросались бы в глаза.
– С этим платьем что-нибудь не в порядке?
– Оно безнадежно устарело.
– Я заплатила за материал чертову прорву денег, – возразила Мэри Роуз.
У Лилиан отвалилась нижняя челюсть.
– Вам не следует так выражаться, Виктория. Придется немедленно заняться вашими манерами. Вы не должны забывать, кто ваш отец.
– А я и не собираюсь забывать, – согласилась она. – А почему вы не вышли замуж второй раз, тетя Лилиан? Вы такая хорошенькая. Если бы вы жили в Монтане, еще до того, как гроб с телом вашего усопшего мужа опустили бы в могилу, вокруг вас уже вертелось бы десяток женихов.
– Господи Боже мой! Нельзя быть такой дерзкой!
– Я вовсе не дерзкая. Я просто говорю то, что думаю.
Подняв руку, Лилиан проверила, в порядке ли ее прическа.
– Привыкайте держать свое мнение при себе, дорогая Виктория, чтобы не шокировать окружающих.
Внезапно Мэри Роуз пришло в голову, что Лилиан скорее всего уже относится к ней как к дочери своего брата.
– Для того, чтобы перемениться, потребуется время, мадам.
– Доказательства вашего родства с лордом Эллиотом трудно оспорить, но я остаюсь при своем мнении, – заявила Лилиан. – У меня по-прежнему на этот счет определенные сомнения.
– Почему?
– Невежливо задавать так много вопросов, Виктория. Пойдемте в дом. Ваши родственники уже давно вас дожидаются.
– Сначала я хочу попросить вас об одном одолжении. Пожалуйста, называйте меня Мэри Роуз.
– Но вы больше не Мэри Роуз, не правда ли? Вы Виктория.
Лилиан взяла Мэри Роуз за руку и повела за собой.
– Насколько мне известно, завтра сюда приедет ваша подруга. Как ее зовут?
– Элеонора. Я думаю, она вам понравится, тетя Лилиан. У неё хорошие манеры.
– Посмотрим, – ответила Лилиан.
Мэри Роуз следом за теткой вошла в гостиную. Ни Харрисон, ни отец не заметили ее.
– Они хотят, чтобы вы взяли эти деньги, сэр. И мне кажется, что вам следует это сделать, – сказал Харрисон, стоявший перед камином спиной к жене.
Мэри Роуз подошла к мужу.
– Я не возьму их, – в третий раз заявил лорд Эллиот. – Отошли их назад, Харрисон.
Макдональд покачал головой. Мэри Роуз прикоснулась к нему, и он тут же сжал ее руку.
– Ты говоришь о деньгах, которые прислали мои братья? – спросила она.
– Да, – ответил Харрисон. – Твой отец отказывается от них.
Мэри Роуз повернулась к Эллиоту, сидящему у камина на стуле:
– Братьям будет приятно, если вы примете от них эти деньги, отец.
Эллиот хотел что-то сказать, но передумал и взглядом позвал сестру на помощь. Лилиан немедленно выступила вперед:
– Оставьте, Виктория. Мужчины сами во всем разберутся. Почему бы нам не пойти наверх и не осмотреть ваш гардероб? Возможно, мы подыщем что-нибудь более подходящее на вечер.
Харрисон вздохнул и посмотрел на жену сверху вниз.
– Иди, милая, – сказал Макдональд. – Поговорим об этом позже.
Итак, от нее предпочли избавиться. Если бы это происходило дома, Мэри Роуз не позволила бы так просто исключить себя из числа участников "мужского разговора", но здесь она была на положении гостьи. К тому же правила в Англии были совершенно другие, и она вдруг почувствовала себя неуверенно. Помня, что она обещала братьям постараться поладить со всеми своими родственниками, она покорно пошла за тетушкой в комнату.
Следующий час молодая женщина провела в спорах с Лилиан по поводу своего гардероба. Сестра Эллиота, похоже, была помешана на тряпках. Лилиан была настолько привередлива, что Мэри Роуз казалось удивительным, как тетушке удается выбрать хоть что-нибудь подходящее. Она продемонстрировала Лилиан восемь прелестных дневных платьев. Лилиан же критически покачала головой и забраковала все до единого, назвав их отвратительными.
Мэри Роуз изо всех сил старалась не сердиться, тем не менее она невольно испытывала некоторое смущение. Дело кончилось тем, что Мэри Роуз осталась в голубом платье, которое было на ней, а Лилиан спустилась вниз, чтобы отправить посыльного к портному. Перед тем как уйти, тетка остановилась у порога. – Завтра, после медицинского осмотра, о котором мой брат договорился заранее, мы выберем приличные ткани, дабы создать вам Достойный гардероб.
– Но мне не нужны никакие доктора, – запротестовала Мэри Роуз. – Я прекрасно себя чувствую.
– Не спорьте, Виктория. Это для вашего же блага. Сегодня вечером вас посадят за стол рядом со мной: я займусь вашими манерами. Отдохните часок, а потом приходите. К этому времени Роберт и его семья уже будут здесь.
– Тетя Лилиан, а Даниэль тоже приедет?
– Даниэль с женой сейчас на юге Франции. Они вернутся через неделю-другую. Тогда вы познакомитесь и с ним. А теперь вздремните немного, Виктория. Я пришлю к вам Анну-Марию.
Мэри Роуз не поняла, зачем ей нужна прислуга на время отдыха, но не стала задавать вопросов. Она искренне недоумевала, с какой стати она должна ложиться в постель среди бела дня. Она совсем не устала, хотя и чувствовала некоторое утомление – слишком уж много ей пришлось запоминать новых имен и правил.
Анна-Мария помогла молодой женщине снять платье, затем отвернула лежащее на кровати покрывало и задернула занавески. Мэри Роуз поняла, что ей в самом деле предлагают отдохнуть.
Комната, выдержанная в золотистых тонах, была весьма просторной и казалась Мэри Роуз очень уютной. Она улеглась на кровать, вытянулась на спине, положила руки за голову и, глядя в потолок, принялась размышлять.
Через несколько минут к ней вошел Харрисон.
– Твой отец – упрямец, – заявил он. – Эллиот считает, что деньги, присланные твоими братьями, надо отправить обратно. По его словам, они как бы пытаются откупиться от него. Разумеется, он просто ничего не смыслит в ваших отношениях.
Мэри Роуз перевернулась на бок и взглянула на мужа.
– Когда я заговорила о братьях, ему это не понравилось.
– Дай ему время свыкнуться с мыслью, что у тебя есть семья.
– Ты знаешь, что завтра мне предстоит пройти медицинский осмотр?
Харрисон снял пиджак, бросил его на ближайший стул, присел на кровать и лишь после этого снова заговорил:
– Да.
– Но зачем? Я прекрасно себя чувствую.
– Твой отец хочет быть уверен в том, что ты здорова. Тебе ведь это нисколько не повредит, верно? Но если для тебя это утомительно, я отменю визит к врачам.
Мэри Роуз поразмыслила с минуту и пришла к выводу, что в данном случае ей не следует противиться воле отца.
– Кстати, ты не спросил, как я нашла отца. Разве тебе не интересно?
Полуобернувшись к жене, Харрисон улыбнулся:
– Я уже догадался, что он тебе нравится, и недалек тот час, когда ты его полюбишь.
Мэри Роуз кивнула – Харрисон еще раз доказал свою наблюдательность.
– Я должна его любить. Но могу ли я доверять ему?
– Конечно, – сказал Харрисон, удивленный этим вопросом. – И мне, знаешь ли, тоже.
Мэри Роуз попыталась перевести разговор в другое русло, но Харрисон стоял на своем.
– Я понимаю, что в нынешней ситуации требовать от тебя доверия с моей стороны было бы несколько самонадеянно.
– Вот как?
– Похоже, ты сама еще не поняла, что любовь и доверие неразделимы. А ведь ты любишь меня.
Мэри Роуз не ответила. И хотя она ни разу не обмолвилась о своих страхах, факт оставался фактом: она не была уверена, что когда-нибудь он не солжет ей снова.
– Я пока не готова обсуждать с тобой эту тему, – сказала она. – Да, я люблю тебя, – заговорила она снова после небольшой паузы, видя, что Харрисон недовольно нахмурился. – Но тебе придется подождать, а заодно и поразмыслить над тем, как тебе самому научиться доверять мне.
– Я сейчас рассержусь, Мэри Роуз.
– Но ты же любишь меня?
– Конечно!
Ответ Харрисона прозвучал довольно мрачно, но его жену это, казалось, не слишком смутило. Она прекрасно знала, что ее муж ненавидит ждать. Ошибка его, однако, состояла в том, что он, привыкший рассуждать логически и поступать в соответствии с соображениями разума, ожидал того же и от супруги.
– Надеюсь, вечером я не перепутаю имена, – продолжила Мэри Роуз, сознательно заговаривая о другом.
– Я помогу тебе их запомнить, – пообещал Харрисон, снимая брюки. – Нам надо поговорить о Джордже Макферсоне, дорогая, личном помощнике твоего отца. Сегодня вечером его здесь не будет – он еще не вернулся из отпуска. Так вот, я не хочу, чтобы ты рассказывала ему о событиях той злополучной ночи. Веди себя так, словно ты ничего не знаешь.
– Это он меня украл?
– Думаю, да, но пока не в состоянии это доказать. Дело в том, что Макферсону не хватало нескольких тысяч долларов, которые он передал своей сообщнице. Следовательно, он снял их с одного из счетов Эллиота. Пока что мне не удалось обнаружить в документах никаких несоответствий, но я их найду.
– А разве полиция не прорабатывала версию о возможной причастности Макферсона к похищению?
– Прорабатывала. Но вряд ли полицейские просматривали гроссбухи с должным вниманием.
– Могу я тебе чем-нибудь помочь?
– В общем, да.
– Если мы вызовем Дугласа в Англию, он даст показания против Макферсона.
– С годами воспоминания становятся расплывчатыми, а внешность людей меняется, – ответил Харрисон. – Защита камня на камне не оставит от показаний Дугласа. На них нельзя будет опереться, если мы не раздобудем дополнительных свидетельств виновности Макферсона.
– А мой отец знает о роли Макферсона в похищении?
– Еще нет. А ты хочешь, чтобы я ему сейчас рассказал?
– Нет. А если бы я тебя попросила?
– Рассказал бы.
Ответ Харрисона пришелся по душе Мэри Роуз. Но подумав немного, она решила, что лучше им с Харрисоном пока не торопиться.
– Отцу будет очень трудно притворяться, что он ничего не знает, а Макферсон может что-нибудь заподозрить и исчезнуть. Нет, пожалуй, пока нам не следует вводить его в курс дела. Потом он поймет, какими соображениями мы руководствовались.
– Теперь тебе ясно, почему я утаил причину своего приезда в Монтану?
– Это разные вещи, – возразила Мэри Роуз. – Я не слишком хорошо знаю своего отца, но почти уверена, что он не игрок.
Харрисон недоуменно поднял бровь.
– По лицу хорошего игрока в покер никогда нельзя сказать, что у него на уме. Я готова побиться об заклад, что во всех играх типа покера ты часто выигрываешь. Верно ведь? А что, тут все спят днем?
Такая смена темы не слишком удивила Макдональда – он уже привык к манере жены вести разговор.
– Большинство женщин спит.
– А мужчины?
Прежде чем ответить, Харрисон стащил с себя оставшуюся одежду.
– Некоторые спят, но я не собираюсь этого делать. Я слишком сильно тебя хочу.
…Когда пришло время вставать и одеваться, Мэри Роуз зевала от усталости. Харрисон, к ее удовольствию, выглядел таким же утомленным.
Анна-Мария настаивала на том, чтобы слегка завить волосы Мэри Роуз. Узнав, что таково пожелание леди Лилиан, Мэри Роуз сдалась. Предстоящий вечер обещал быть для нее трудным испытанием, поскольку она не привыкла находиться в центре внимания. Тем не менее Мэри Роуз старалась, чтобы улыбка не сходила с ее лица.
Первой к ней подошла тетушка Барбара – женщина весьма дородная, с ней почему-то все считались. Она сразу же признала в Мэри Роуз свою племянницу: обняв молодую женщину, она принялась похлопывать ее по спине, словно маленького ребенка.
– Бедное, бедное дитя, – повторяла она снова и снова. – Слава Богу, теперь ты дома. Мы все будем любить тебя и заботиться о тебе.
Поскольку тетушка, судя по всему, не собиралась выпускать Мэри Роуз из своих мощных рук, на помощь родственнице поспешил дядя Роберт.
– Ты задушишь ее, Барбара, – заявил он и в ту же секунду стиснул бедняжку так, что у нее и в самом деле перехватило дыхание.
Пока родственники передавали ее из объятий в объятия, Мэри Роуз заметила, что происходящее кажется Харрисону забавным. Он стоял в глубине гостиной рядом с лордом Эллиотом и с любопытством наблюдал, как его жену тянут одновременно в разные стороны.
Мэри Роуз была рада, как приняли ее тетушка Барбара и дядюшка Роберт, и несколько смущена этим. Признаться, некоторые их заявления показались ей по меньшей мере странными. Тетя Барбара, например, считала, что все прошедшие годы Мэри Роуз страдала, будучи жертвой страшной несправедливости. К концу вечера молодая женщина поняла, что все семейство Эллиотов разделяет точку зрения супругов.
Мэри Роуз постаралась на них не сердиться, поскольку они не знали, какой прекрасной и полной жизнью жила она в Монтане.
Ее представили двоюродным братьям и сестрам. Старшей из девочек было четырнадцать лет, и в ближайшее время ей предстоял первый выход в свет. Пятеро ее сестер поразительно походили друг на друга и различались между собой, похоже, только возрастом и ростом. Самым младшим был семилетний мальчик, названный в честь отца Робертом. Вбежав в гостиную, он тут же бросился к Харрисону и с этой минуты не отходил от него ни на шаг.
Детям не разрешили сесть за стол вместе со взрослыми, а отправили на второй этаж. Мэри Роуз нашла это необычным, но промолчала, пытаясь следовать совету тетки Лилиан.
Ее усадили между Барбарой и Лилиан, Харрисон оказался на противоположном конце стола.
Трапеза, как поняла Мэри Роуз, была в этом доме сродни священнодействию. Разговоры велись практически шепотом. Блюда на великолепных серебряных подносах разносили лакеи.
Свою первую ошибку Мэри Роуз совершила еще до того, как все принялись за еду. Она спросила у тетки, собираются ли присутствующие читать молитву. Отец услышал ее вопрос и подумал, что она имеет в виду благодарственную молитву.
Но не успела Мэри Роуз и рта раскрыть, как все звуки заглушил испуганный вопль тетки Лилиан:
– Боже, Уильям, она воспитывалась у католиков!
– Я еще не католичка, – возразила Мэри Роуз.
– Виктория, в нашей семье всегда почитали англиканскую церковь. Ты ведь тоже из Эллиотов, дорогая, – пояснила Лилиан.
– А что мне мешает принять католичество? Или иудаизм, или… Неодобрительная гримаса, исказившая лицо Лилиан, заставила Мэри Роуз замолчать. Когда же Лилиан неловким движением опрокинула на себя стакан с водой, она поняла, что тетка по-настоящему шокирована.
– Я не хотела вас расстраивать, – сказала Мэри Роуз. – Просто мы с братьями решили хорошенько разобраться в разных религиях, прежде чем принять какую-либо из них.
– Ну, Лилиан, похоже, нам предстоит немало поработать, – заметила Барбара.
– Я прямо даже не знаю, с чего начать, – кивнула Лилиан и повернулась к племяннице. – Если бы твоя мать или бабка услышали твои разглагольствования, они бы скончались на месте.
– Но они уже умерли, – вмешался в разговор Эллиот. – А лично мне любознательность Виктории кажется достойной восхищения. Хотя я, конечно, не сомневаюсь, что она присоединится к последователям англиканской церкви.