Адам ошалело вытаращил глаза. Он едва не расхохотался: такой нелепой была ситуация. Может, эта Женевьев не понимает, что почти раздета и что простыня - отнюдь не самое надежное укрытие.
- Буду счастлив пожать вашу руку - когда вы оденетесь, разумеется.
- О… Боже! - тихо вскрикнула Женевьев.
- Вы не против, если я зажгу свет? - ехидно спросил он.
- Нет-нет, не надо! - дрожащим голосом проговорила она. - Я не одета. Я в ночной рубашке. Вы должны выйти из моей комнаты, прежде чем кто-нибудь вас обнаружит. Если это случится… Господи, какой ужас!..
- Это моя комната, - напомнил Адам. - И говорите потише, если не собираетесь перебудить весь дом. Я не хочу, чтобы сюда сбежались мои братья и начали выяснять, что тут происходит.
- Я… я поняла.
- Отлично, Женевьев.
Он сидел, вытянув длинные йоги, положив руки на колени, и терпеливо ждал, когда девушка наконец объяснит, почему она оказалась в его кровати.
Глаза Женевьев вскоре привыкли к темноте, и она могла хорошенько рассмотреть мужчину, о котором мечтала последние два года. Боже, он просто великолепен! Она много раз рисовала в своем воображении его портрет, но реальность превзошла все ожидания. Черты его лица были совершенны. Оно могло бы служить моделью для древних статуй, которые она видела в музее у себя на родине. У Адама такой же широкий лоб, высокие скулы, безукоризненно прямой нос и четко очерченный рот. Глаза удивительного полуночного цвета придавали его лицу особую притягательность. Взгляд Адама сосредоточился на Женевьев, и она почувствовала, как по ее телу разливается тепло.
Она не могла отвести от него глаз. Адам оказался намного массивнее, чем она себе представляла, и еще более мускулистым. Он был поджарым, но на руках и груди бугрились мощные мышцы, что говорило о его недюжинной силе. Женевьев чувствовала его напряженность и настороженность и не сомневалась, что если бы он вдруг решил напасть на нее, то ей не поздоровится. От этой мысли ее бросило в дрожь. Раньше она даже не предполагала, что Адам Клейборн может быть опасен, и в своем воображении никогда не представляла его таким хмурым, каким увидела сейчас.
В старой ночной рубашке, с которой она никак не хотела расстаться, Женевьев вдруг почувствовала себя бедной родственницей, жалкой нищенкой и снова натянула простыню до самого подбородка.
Какая же она глупая! У нее нет причин его бояться. Ни о чем таком она не должна я думать. Она вообще не из пугливых. Да и с чего бы ей бояться его? Смешно! Она знает Адама лучше всех в мире, даже лучше, чем его братья, ведь она читала все до единого письма, которые он написал маме Роуз за многие годы.
- Вам не о чем беспокоиться, - прошептала Женевьев. - Я не собираюсь звать на помощь. Я вас совсем не боюсь.
Он крепко сжал челюсти.
- Лучше скажите наконец, что вы делаете в моей постели?
- Все комнаты для гостей заняты, и ваша мама поселила меня здесь. Я, конечно, удивила ее, приехав без предупреждения. Она давно приглашала меня в Роуз-Хилл, но по не зависящим от меня обстоятельствам я не могла воспользоваться ее приглашением до сих пор.
Внезапно его озарило. Он вспомнил, кто такая Женевьев! Несмотря на свою массивность, Адам когда надо мог быть очень быстрым. Он мигом вскочил на ноги и оказался на середине комнаты, прежде чем Женевьев успела перевести дыхание.
Она схватила валявшийся под ногами халат, натянула на себя и хотела было встать, но вдруг передумала: ей не хотелось, чтобы у Адама сложилось впечатление, будто она его преследует.
- Погодите, - окликнула она его. - Ваша мама сказала вам, что я в Роуз-Хилле?
- Нет, - буркнул Адам.
Он понимал, что говорит с ней недружелюбно. Но ничего не мог с собой поделать. Ему бы следовало с самого начала догадаться, кто она. Ее южный акцент был почти незаметным, но ведь он обратил внимание на мягкость и музыкальность голоса… Да, это, несомненно, Женевьев Перри, та самая девушка, о которой ему говорила мама Роуз!
Адам уже дошел до двери, когда Женевьев вдогонку спросила его:
- Значит, она вам ничего не объяснила?
Адам нехотя обернулся.
- А что, собственно, она должна была объяснить? - недовольно спросил он.
Женевьев поплотнее закуталась в халат и вошла в полосу лунного света. Увидев ее лицо, Адам отчетливо понял, в какую опасную ситуацию попал. Без сомнения, Женевьев Перри самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Коротко подстриженные темные волосы обрамляют ангельское личико; высокие скулы, тонкий нос, а рот - рот может довести до умопомрачения любого мужчину. Кожа безуппречна, а невинная улыбка, блуждающая на лице, способна лишить разума кого угодно.
Его прошиб холодный пот. Женевьев удивительно хороша, никуда не денешься.
- Что именно, считаете вы, должна была объяснить мне мама? - с расстановкой повторил он.
Она улыбнулась такой улыбкой, от которой у мужчины останавливается сердце. Каждая клеточка его тела кричала, вопила, требовала: немедленно выйди за дверь, пока ты не стал безнадежным пленником очарования Женевьев! Потом будет поздно!
- Я ваша невеста.
Адам был очень близок к панике. Он дернул на себя дверь, едва не сорвав ее с петель, но сбежать ему не удалось - выход загораживали Трэвис и Коул, которые примчались в спальню, чтобы выяснить, что там происходит. Оба с обнаженной грудью, босые, заспанные и очень рассерженные. Трэвис держал на изготовку ружье, хотя не знал точно, в кого придется стрелять.
- Что здесь… - начал было Коул, но, ощутив сильный удар кулака Адама, умолк.
- Убери свое чертово ружье, Трэвис! - рявкнул Адам.
- Мы услышали шум, - сказал Коул.
- Это я упал на пол, - объяснил Адам.
Братья смотрели недоверчиво.
Трэвис улыбнулся первый.
- Ты упал на пол? Да что же такое ты делал?
- Не важно, - пробормотал Адам.
Растолкав братьев, Трэвис подошел к Женевьев.
- Ты в порядке? - с тревогой спросил он.
- Разумеется, она в порядке, - раздраженно буркнул Адам.
- Как ты оказался дома раньше времени? - спросил Коул.
- Слезь с моей ноги! - огрызнулся Адам.
Коул отступил на шаг и спросил:
- Что ты делаешь в комнате Женевьев?
- Во-первых, это моя спальня, а во-вторых, мне никто не удосужился сообщить, что в моей постели будет спать Женевьев Перри.
Коул улыбнулся:
- Разве это не приятный сюрприз:
- Джентльмены, не будете ли вы любезны уйти отсюда? - спросила Женевьев и тут же пожалела о своих словах, потому что всеобщее внимание немедленно сосредоточилось на ней.
Братья повернулись к девушке, и она снова попыталась спрятаться под простыней.
- Адам не испугал тебя? - спросил Коул. - Или ты просто стесняешься нас?
- Не закрывайся, ты ведь в халате, - напомнил ей Трэвис. - К тому же мы совершенно не опасны. Поживешь у нас недельку, сама это поймешь.
- Кто-нибудь хочет есть? - спросил Коул.
- Я бы не отказался, - признался Трэвис. - А ты, Женевьев?
- Нет, спасибо.
Адам скрипнул зубами. Он не мог дождаться, когда выйдет с братьями в прихожую - уж там-то он выскажет им свое мнение насчет всего происходящего!
- Вас ведь не представили друг другу? - спросил Трэвис. Он пересек комнату и встал рядом с Коулом. - Тогда… пo-моему, сейчас для этого самое подходящее время.
- А по-моему… - возмущенно начал Адам.
- Перестаньте задирать своего брата… - со смехом перебила его Женевьев. Она ничуть не была расстроена или смущена.
- Да это же минутное дело, - настаивал Трэвис. - Женевьев, я хотел бы представить тебе самого старшего и самого умного из всех братьев Клёйборнов. Его настоящее имя - Джон Квинси Адам Клейборн, но все зовут его просто Адамом. Адам, я хотел бы представить тебе нашу гостью мисс Женевьев Перри, приехавшую из Нового Орлеана, штат Луизиана. Ты должен узнать ее как можно скорее, потому что ваша свадьба уже запланирована. Спокойной ночи, Женевьев. Увидимся утром.
- Спокойной ночи, - ответила девушка.
Адам ничуть не удивился выходке братьев. Вытолкав Коула и Трэвиса в прихожую, он вышел следом, закрыл поплотнее дверь и потребовал у них ответа. Он хотел знать, что делает здесь Женевьев.
- Ее пригласила мама Роуз, - невинным тоном сказал Трэвис.
- Но это было больше года назад. Почему она решила явиться в Роуз-Хилл именно сейчас?
Коул пожал плечами.
- Может, раньше ей дела не позволяли. Разве это так важно?
Адам покачал головой. Он решил, что сейчас не стоит затевать долгие споры.
- Так где же мне сегодня ночевать?
- На веранде, - ответил Коул. - Если, конечно, ты не хочешь спать в одной комнате с племянником, который поднимет тебя в четыре утра.
- Почему младенец не может спать со своими родителями?
- Мама Роуз считает, что Дуглас и Изабель должны хоть немного побыть наедине, - зевнув, пояснил Трэвис. - А Женевьев довольно хорошенькая, правда? И не говори мне, что ты этого не заметил.
Адам глубоко вздохнул.
- Заметил.
Он начал спускаться по ступенькам, но вопрос Коула остановил его.
- Ну и каковы твои намерения на ее счет?
- Нет у меня никаких намерений, - буркнул Адам.
- Но она приехала сюда, чтобы выйти за тебя замуж, - настаивал Коул. - По крайней мере так сказала мама Роуз, и, когда она предложила устроить свадьбу в июне, Женевьев не возражала.
- Какая чушь! - пробормотал Адам.
- Я иду спать, - объявил Коул.
Трэвис шел следом за Адамом:
- Она действительно нам понравилась, Адам, - сказал Трэвис. - Тебе следует всерьез отнестись к идее мамы Роуз, и тогда, уверяю тебя, Женевьев тебе тоже понравится. Она с большим чувством юмора, а если бы ты слышал, как она поет! Женевьев - удивительная девушка. Если ты хорошенько приглядишься к ней перед тем, как принять решение, то ты…
- Я на ней не женюсь! - отрезал Адам.
- Разумеется, ты этого не сделаешь, если не захочешь, - мягко ответил Трэвис.
- Почему никто из вас не сказал мне, что она здесь? - недовольно проворчал Адам.
- А как мы могли тебе сообщить, если ты был на пастбище? - возразил Трэвис.
- У вас была неделя, чтобы меня найти.
- Ну почему ты в таком дурном настроении? Никто не собирается вести тебя к венцу под дулом пистолета.
- Я пошел спать.
Адам долго устраивался на узком матрасе. Он был слишком велик для этой постели, ногам не хватало места, повернуться на другой бок без риска оказаться на полу было почти невозможно.
Он сомневался, что вообще заснет в эту ночь- мысли о Женевьев не давали ему покоя. Адам лег на спину, закинул руки за голову и принялся обдумывать ситуацию, в которой неожиданно оказался. Вмешательство матери в его жизнь раздражало. Оно нарушило привычный уклад, выбило из колеи, спутало все планы. Разумеется, Женевьев не собирается выходить за него замуж только потому, что мама Роуз высказала ей такую идею. Сейчас другие времена, и большинство девушек сами выбирают себе спутников жизни, а сыновья ищут невест отнюдь не по указке матери. Естественно, и те, и другие прислушиваются к мнению родителей, но оно не является решающим.
Адам решил дать Женевьев понять, что о браке не может быть и речи. Да, именно так он и поступит. Он сядет с ней рядом, и у них будет долгий разговор. Он сообщит ей о своем давно принятом решении остаться холостяком и объяснит, что более неподходящего объекта для супружества, чем Адам Клейборн, не сыскать во всей Монтане.
В последнее время его братья редко наведывались в Роуз-Хилл, как и Мэри Роуз, у которой недавно появилась дочка. Мама Роуз большую часть времени проводила с новорожденной внучкой. Харрисон построил дом на окраине Блю-Белл, и теперь мама Роуз уединенной жизни на ранчо предпочитала городскую жизнь.
Адам не был отшельником. Просто жил размеренной, четко расписанной жизнью. Братьям это было не совсем по вкусу, и они часто упрекали его в том, что он губит свою молодость, что он раньше времени хочет превратиться в старика, но Адам не обращал внимания на все их замечания. Его вполне устраивал тот образ жизни, который он вел. У него на ферме всегда было по меньшей мере два десятка наемных работников, за чьей работой он наблюдал целыми днями, а одиночество на ферме по ночам его нисколько не тяготило. Напротив, оно ему нравилось. Когда Адам был моложе, он страстно мечтал посмотреть мир, но потом расстался с этой фантазией, пускаясь в путешествия по свету, из одного экзотического порта в другой, по страницам книг, которые читал запоем. Ему нравилась его жизнь, он был счастлив и снова будет счастлив, как только разберется с этими неожиданно возникшими обстоятельствами.
Поразмыслив, Адам пришел к выводу, что поговорить с Женевьев ему следует после вечеринки по случаю дня рождения мамы Роуз. Высказывать же все свои доводы ему нужно мягко, но при всем том держаться решительно, чтобы Женевьев поняла: он хорошо знает, чего хочет в жизни, и никто не свернет его с избранного пути. Так что ее надежды беспочвенны; она сама согласится, что Он прав. Он ни в коем случае не станет обижать девушку или ссориться с ней. Он вовсе не жесток, не коварен, не способен играть женским сердцем и получать удовольствие, видя чужие страдания, но сделает все необходимое, чтобы избежать опасности, которая над ним нависла.
Только бы во время их беседы Женевьев не разрыдалась и не впала в истерику. Независимо ни от чего он будет стоять на своем. Адам заснул уверенный, что в конце концов сумеет разобраться с Женевьев.
Глава 2
Она не собиралась сейчас выходить за него замуж, и, если бы осталась с ним наедине на несколько минут, она бы сказала ему об этом. Ей вообще не до замужества с теми бедами, которые на нее свалились, но она не станет пускаться в длинные объяснения с Адамом. Она просто скажет ему, что о браке не может быть и речи. А потом отправится своей дорогой.
До того как начались все ее сложности, Женевьев привлекала мысль стать женой Адама. Прочитав все его письма к маме Роуз, она даже мечтала о нем, но потом преподобный Эзекиел Джонс вошел в ее жизнь и все перевернул. Из-за своей собственной наивности и увлеченности она больше не считала себя вправе стать женой такого досточтимого человека, как Адам Клейборн.
Она надеялась, что когда-нибудь ее взгляды переменятся, сердце потянется к Адаму. Одному Богу известно, как бы ей этого хотелось.
Ей надо было поговорить с ним с глазу на глаз, их разговор должен остаться в секрете, но возможно ли это в Роуз-Хилл в эти праздничные дни, когда кругом столько народу! Двухэтажный дом трещал по швам от понаехавших сюда членов семьи с чадами и домочадцами. Адама постоянно окружали родственники и друзья, а также люди совершенно незнакомые, остановившиеся на ранчо пропустить стаканчик или поесть горячей похлебки, а то и просто перекинуться словом. Дом Клейборнов был открыт для всех.
Адам старался быть гостеприимным хозяином по отношению к Женевьев, но явно избегал ее. Всякий раз, когда она входила в комнату, где он находился, Адам старался выйти под каким-нибудь предлогом. Его манера поведения, его внезапное бегство обеспокоили бы ее, если бы она не догадалась по его осторожно брошенным на нее взглядам, что он испытывает неловкость при ней.
Время бежало быстро, и очень скоро ей предстоял отъезд. Она дала обещание и обязана его выполнить. Женевьев и так пробыла в Роуз-Хилле гораздо дольше, чем рассчитывала, и чувствовала себя ужасно виноватой перед всеми Клейборнами. Она явилась к ним под фальшивым предлогом, и всякий раз, когда Женевьев смотрела на дорогую маму Роуз, плечи девушки низко опускались под тяжестью лжи.
Клейборны слишком хорошо отнеслись к ней, и Женевьев стало совсем невыносимо. Они радушно приняли ее в своем доме - как родную. Мама Роуз без устали рассыпала ей похвалы. Какая Женевьев приятная, какая милая, какая душевная и какая порядочная девушка! Женевьев боялась даже подумать, что скажет мама Роуз, когда узнает всю правду.
Возможность поговорить с Адамом наедине представилась в день рождения мамы Роуз. Женевьев спускалась вниз по лестнице на первый этаж, а Адам именно в эту минуту входил в библиотеку и, слава Богу, был один. Она глубоко вздохнула, собираясь с духом, и поспешно двинулась за ним.
Но в библиотеку Женевьев попала только через два часа. Сначала ее перехватила Мэри Роуз. Сказав, что ей надо покормить и перепеленать дочку, она попросила Женевьев проследить, чтобы мужчины расставили столы для пикника как полагается. За прошедшую неделю Женевьев очень сблизилась с Мэри Роуз и была рада помочь молодой женщине. А через час Дуглас вручил ей десятимесячного Паркера, а сам отправился помогать устанавливать помост для оркестра, нанятого Трэвисом.
Паркер был совершенно очаровательный, и Женевьев с удовольствием занялась им. Обычно ребенок начинал капризничать, кричать, плакать и вырываться, как только кто-то из посторонних брал его на руки или когда незнакомые люди подходили к нему ближе чем на десять шагов. Дуглас и Изабель считали, что это от застенчивости. Но ко всеобщему удивлению, Женевьев он принял сразу, даже потянулся к ней ручонками, требуя немедленно взять его. Вот и сейчас он радостно улыбнулся. У Женевьев на шее были разноцветные бусы, и она не сомневалась, что как только Паркер доберется до них, он потянет их к себе в рот.
Женевьев решила пойти в библиотеку вместе с этим кудрявым херувимом, но потом передумала. Паркер - беспокойный ребенок и будет только мешать ее разговору с Адамом. Малыш сучил ножками, махал кулачками, смеялся, и Женевьев знала, что, если она попытается уложить его в колыбель, у нее ничего не получится. Девушка понесла его на веранду, уселась в кресло-качалку, принесенное Дугласом, и прижала ребенка к груди.
Паркеру нравилось качаться, он радостно подпрыгивал у Женевьев на руках, а она наклонялась к нему и шептала ласковые слова.
- Харрисон, помоги-ка нам! И позови Адама! - крикнул Коул.
На веранде показался муж Мэри Роуз с малышкой Викторией. Он с виноватым видом остановился перед Женевьев. Та все поняла без слов - и молча передвинула Паркера немного влево, освобождая место его семимесячной кузине.
- Я оставлю тебе Викторию всего на несколько минут. Надо помочь сколотить помост. - Он говорил с шотландским акцентом. - Она накормлена и перепеленута. Жена помогает на кухне, но если ты не уверена, что…
- Я справлюсь, - успокоила его Женевьев.
Харрисон усадил Викторию рядом с Паркером, погладил обоих детей по головке, снял сюртук и, бросив его на перила, сбежал по ступенькам вниз.
Девушка еле успевала управляться с детьми. Паркер все время тянулся к сестренке, но как только Женевьев Удавалось отцепить его руки от малышки, он немедленно совал в рот большой палец и начинал его сосать, громко причмокивая.
По ступенькам взбежал Трэвис. Увидев на руках у Женевьев племянника и племянницу, он улыбнулся.
- Как здорово у тебя получается! - одобрительно окликнул он.
- Да вроде бы неплохо, - согласилась Женевьев, робко улыбаясь и глядя на своих подопечных, которые дружно пускали слюни. - Правда, они прелестные? - она.
- Точно, - кивнул Трэвис. - Но отличаются друг от друга, как ночь и день: заметь, у Виктории на голове пушок, а у Паркера - настоящие кудри.