Но перед ними стоял не улыбающийся добродушный джентльмен, каким Виола привыкла его видеть, а властный, высокомерный, требовательный аристократ, каким он впервые появился в "Сосновом бору". Его глаза были чернее сажи.
– Ханна, – продолжил он, – пожалуйста, выходите.
Идите в кофейню и закажите себе еду. Можете не торопиться. У вас будет достаточно времени. Дилижанс продолжит путь без вас обеих.
– Ничего подобного! – Виола буквально кипела от негодования. – Оставайся на месте, Ханна.
– Если вы задумали сцепиться со мной во дворе гостиницы при свидетелях, наблюдающих за нами, то я сдаюсь, – мрачно заявил Фердинанд, – но вы не поедете дальше в этом дилижансе. Предлагаю пойти в гостиницу, где я заказал для нас номера; мы можем ссориться там сколько душе угодно. Ханна, пожалуйста.
Без лишних слов Ханна оперлась на его руку и выбралась из кареты. Она направилась к гостинице, даже не оглянувшись на Виолу.
– Пойдемте, – повторил он.
– Наш багаж… – начала она.
– Его уже выгрузили, – уверил он ее.
Тогда она не на шутку рассердилась.
– Вы не имеете права так действовать, – заявила Виола, отстранив его руку и спускаясь на мощеный двор без его помощи. Действительно, их вещи уже стояли на земле. – Это насилие. Это… – Она встретилась взглядом с усмехающимся заинтересованным кучером дилижанса и замолчала. Он был не единственным, кто отвлекся от своих занятий в предвкушении скандала.
– Сбежавшие жены требуют твердой мужской руки, – весело заметил лорд Фердинанд, очевидно, чтобы развлечь зрителей. Он крепко взял ее под локоть и повел к гостинице, а она негодующе слушала откровенный мужской смех за спиной.
– Как вы смеете! – воскликнула она.
– Мне чертовски повезло, что я догнал вас прежде, чем вы добрались до Лондона, – заметил он. – Что, черт побери, вы хотели доказать своим побегом?
Он провел ее по длинному коридору с низким потолком к маленькой комнате в конце его. В печи горел огонь, стол был застелен белой скатертью и накрыт на двоих.
– Я буду признательна вам, если вы будете следить за своей речью, – сказала Виола. – Мой маршрут и мой конечный пункт в Лондоне вас совершенно не касаются. Извините, я должна найти Ханну и вернуть наши вещи обратно в дилижанс, пока он не уехал без нас, Фердинанд даже не обратил внимания на ее слова. Закрыв дверь комнаты, он оперся на нее спиной, ноги в сапогах были скрещены в лодыжках, а руки сложены на груди.
Сейчас он уже выглядел менее мрачным.
– Это все из-за моей глупой шутки? – спросил он. – По поводу того, что вы выиграли пари?
– Это не было шуткой, – сказала Виола, останавливаясь возле стола. – Вы обещали дать мне сегодня дарственную на "Сосновый бор". И говорили, что сделаете это по доброте душевной или из-за угрызений совести.
– Именно так, – ответил он.
– Что ж, я была настолько хороша? – Она бросила на него презрительный взгляд.
– Я решил сделать это еще вчера, задолго до того, как узнал, хороши вы или нет.
Ее глаза вспыхнули.
– Обманщик!
Он так долго и пристально смотрел на нее, что ее гнев испарился и его место занял холод, пробежавший по спине.
– Если бы вы были мужчиной, – произнес он наконец, – я вызвал бы вас на дуэль.
– Если бы я была мужчиной, – резко ответила она, – я приняла бы ваш вызов.
Фердинанд полез в карман куртки, вытащил несколько свернутых листов бумаги и протянул их ей.
– Возьмите, мы пообедаем, затем я распоряжусь насчет комнаты для вас и вашей горничной на ночь и найму коляску, чтобы завтра вас обеих отвезли домой.
– Нет. – Виола продолжала стоять на месте. – Я не хочу его.
– Вы говорите о "Сосновом боре"?
– Я не хочу его.
Он несколько мгновений смотрел на нее, потом подошел к столу и бросил на него бумаги.
– Черт! – воскликнул он. – Это уж слишком. Чего, дьявол меня возьми, вы хотите?
– Не ругайтесь! – попросила Виола. Чего ей сейчас действительно хотелось, так это обежать вокруг стола, броситься в его объятия и выплакаться. Но, поскольку это было невозможно, ей оставалось только холодно смотреть на него. – Я хочу, чтобы вы уехали и оставили меня в покое.
Забирайте с собой эти бумаги. И, если еще не поздно, я хотела бы сесть в наш дилижанс.
– Виола, – произнес он таким нежным голосом, что почти победил ее, – "Сосновый бор" ваш. Он никогда не принадлежал мне. Осмелюсь предположить, что старый граф действительно намеревался оставить имение вам, но забыл изменить свое завещание.
– Он не забыл, – упрямо заявила она. – Он просто не смог бы забыть. Он сделал это. Герцог Трешем ознакомился не с подлинным завещанием.
– Ну что ж. – Фердинанд пожал плечами, и она поняла, что не убедила его. – Тем весомее причина принять бумаги и вернуться домой. Я продолжу свой путь в Лондон и немедленно официально переведу имение на ваше имя.
Позвольте мне сказать хозяину, чтобы подавали обед.
– Нет!
Он уже сделал пару шагов по направлению к двери, но обернулся и взглянул на нее почти в отчаянии.
– Нет, – повторила она. – Это будет вашим подарком или ценой за выигранное пари. Я не приму ни первый, ни второй вариант, так как уже ничто не останется прежним. "Сосновый бор" был его подарком.
– Отлично! – Фердинанд был определенно раздражен. – Тогда, скажем, я просто исправляю положение.
– Нет.
Он взъерошил волосы и от этого стал еще более привлекательным.
– Чего же вы хотите? – почти взмолился он.
– Я уже сказала.
– И что вы собираетесь делать в Лондоне?
Виола сумела улыбнуться ему, хотя все мышцы ее лица были напряжены до предела.
– Это не ваше дело! – отрезала она, Его глаза снова угрожающе сузились.
– Если вы намерены вернуться к своему прежнему ремеслу, – ответил он, – то это именно мое дело. Вы были счастливы в "Сосновом бору" до тех пор, пока там не появился я, Я не собираюсь испытывать угрызения совести каждый раз, как буду видеть вас в городе с лордом Нэшвиллом или какой-либо другой знатной фигурой. Вам лучше выйти за меня замуж.
У нее внутри все перевернулось, и какое-то мгновение Виола смотрела на него в полном изумлении. Фердинанд и сам был удивлен не меньше. Она снова заставила себя улыбнуться.
– Думаю, мне лучше не выходить за вас замуж, – сказала она. – Иначе герцог Трешем позавтракает вами.
– Меня нисколько не волнует, что скажет или подумает Трешем, – заявил Фердинанд. – Или кто-то другой. Я женюсь на той, на которой хочу.
– Если только она не скажет "нет". – Виолу захлестнула волна печали, хотя она продолжала улыбаться. – А она говорит "нет". Вы думаете, что знаете самое худшее обо мне, лорд Фердинанд, но вам известно далеко не все.
Я незаконнорожденная. Когда моя мать вышла замуж за моего отчима, это был ее первый брак. Торнхилл – ее девичья фамилия. Вы ведь не захотите жениться на незаконнорожденной шлюхе?
– Не делайте этого, – Фердинанд нахмурился, – не улыбайтесь так и не говорите про себя такие вещи.
– Но так и есть, – настаивала Виола. – Ну, давайте, признайтесь, что вы испытали облегчение после моего отказа связать нас узами брака. Вы говорили, совсем не думая о будущем. Вы пришли бы в ужас, скажи я "да".
– Нет.
Виола снова улыбнулась.
– Вы не вернетесь к профессии шлюхи, – заявил Фердинанд.
– Фу, как вульгарно! – заметила Виола. – Я никогда не была шлюхой. Я была куртизанкой – это огромная разница.
– Обещайте мне не делать этого, – снова попросил он. – У вас есть деньги?
Она словно окаменела.
– Это вас…
– И не говорите, что это меня не касается! – взорвался он. – У вас их нет, так?
– У меня их достаточно! – отрезала Виола.
– Достаточно для чего? – спросил Фердинанд. – Чтобы оплатить дорогу до Лондона, вашу и вашей горничной?
И на то, чтобы перекусить по дороге?
Так и было на самом деле.
– Если вы не вернетесь в "Сосновый бор" и не выйдете за меня замуж, вам останется только одно, – заметил он.
Да, Виола знала об этом и почувствовала себя невероятно уставшей. Глупо было надеяться, что он будет настаивать на своем предложении.
– Тогда вы станете моей любовницей, – заявил он.
Глава 16
Они ехали в Лондон в карете Фердинанда, сопровождавшие их слуги разместились в его двухколесном экипаже или передвигались верхом. Виола и Фердинанд сидели, отодвинувшись друг от друга, насколько позволяла ширина кареты, и смотрели в противоположные окна. Они уже больше часа хранили молчание. Наступил вечер.
Фердинанд не чувствовал то, что, как он представлял, должен испытывать мужчина, приобретший новую любовницу. И дело было не в том, что Виола еще не дала своего согласия. Она решительно отказалась вернуться в "Сосновый бор". Она настояла на том, чтобы самой заплатить за свою комнату в гостинице, и попыталась приобрести билеты на дневной дилижанс до Лондона для себя и Ханны.
Это было после завтрака. Фердинанд пригрозил вновь заявить, что она – сбежавшая жена, если она осуществит свой план. Ему следовало бы положить ее поперек колена в людном месте и хорошенько выпороть. Зеваки только поаплодировали бы ему.
Виола ответила ему ледяным взглядом и уверила его, что, если он коснется ее хотя бы пальцем, она сообщит всем, почему именно убежала от мужа. Она понимала, что ему абсолютно безразлично, насколько она изобретательна, но, пожелай он, она могла бы это продемонстрировать.
Однако Виола решила воспользоваться его каретой, чтобы добраться до Лондона, поскольку он вынудил ее пропустить дилижанс, за проезд в котором было заплачено.
– Полагаю, – сказала она, нарушив наконец затянувшееся молчание, – вы не продумали все досконально. Мне даже кажется, что вы толком не знаете, куда отвезти меня. Мы не можем поехать в отель, это было бы нереспектабельно. Вы также не можете привезти меня в свои апартаменты – ваши соседи будут шокированы. У меня нет собственных комнат – я отказалась от них два года назад.
– Вот здесь вы не правы, – сказал Фердинанд. – Конечно, я знаю, куда вас отвезти. Вы собираетесь стать моей любовницей, и я намерен разместить вас в подобающем месте. И у меня на уме дом, где я поселю вас на сегодняшнюю ночь и ближайшие несколько дней, – Полагаю, именно там вы устраиваете своих любовниц, – предположила Виола.
– Ничего подобного, – ответил он, – у меня нет привычки проводить время с любовницами. Я предпочитаю.., впрочем, это не важно.
Виола повернулась, чтобы смерить его насмешливым взглядом. Он всегда раздражал Фердинанда и заставлял почувствовать себя неловким школяром.
– Дом принадлежит Трешему.
– Вашему брату? – удивилась Виола. – Он там устраивает своих любовниц? Вы уверены, что в доме никого нет?
– Он селил там своих любовниц, пока не женился. Не знаю, почему он так и не продал этот дом. Насколько я знаю, он все еще принадлежит ему.
– Сколько лет женат герцог?
– Четыре года, – ответил Фердинанд.
– Вы уверены, что дом не занят?
Лучше, если квартира пустует, в противном случае он готов расквасить Трешему нос. Дело не в том, чтобы вызвать на дуэль брата за то, что тот неверен своей жене и его снохе. Но до этого момента Фердинанд не осознавал, как он зависит от поведения своего брата, чтобы хотя бы частично восстановить веру в любовь и брак. Трешем определенно женился по любви. Но мог ли брак выдержать испытание временем? До свадьбы Трешем менял любовниц как перчатки.
– Вы не уверены, не так ли? – спросила его Виола. – Лучше высадите меня у какой-нибудь чистенькой дешевой гостиницы, лорд Фердинанд. Можете вернуться в "Сосновый бор" или продолжить свою обычную жизнь в Лондоне и забыть обо мне. Вы ведь не обязаны отвечать за меня.
– Думаю, что обязан, – сказал он. – Я играл в карты с Бамбером и перевернул всю вашу жизнь. – "Не говоря уже о моей", – добавил он про себя.
– Если не вы, был бы кто-то другой. Вы не несете за меня никакой ответственности. Ссадите меня, и я сама займусь своей жизнью. Я не удавлюсь от отчаяния. Меня ждет работа.
– Работа шлюхи? – Фердинанд свирепо нахмурился в ответ на ее реплику. – Вы можете устроиться гораздо лучше, ведь вы многое умеете делать.
– Но быть шлюхой очень прибыльно, – насмешливо сказала Виола тем бархатным голосом, который Фердинанд ненавидел.
– Вы будете моей любовницей, – твердо заявил он. – Это было решено уже вчера. И я подтверждаю это сегодня.
Не хочу слушать никаких возражений.
– Это было решено вами в одиночку, – сказала Виола. – У меня что, нет права голоса в этом вопросе? Вы считаете, что я ничтожество, потому что я женщина? Вещь?
Игрушка? Вам не нужна любовница, лорд Фердинанд. И я никогда не была таковой. Я всегда принадлежала только себе.
– Нет смысла повторять мне, что вы не являетесь ничьей любовницей, – сказал Фердинанд. – Теперь вы – моя, во всяком случае, на ближайшее будущее. Вы – моя любовница. Посмотрите на меня.
Виола взглянула на его подбородок и улыбнулась, прислонившись спиной к углу кареты.
– В мои глаза, посмотрите мне в глаза.
– Зачем? – Она тихо засмеялась.
– Потому что вы не из тех, кто любит, когда их обвиняют в трусости, – пояснил Фердинанд. – К черту, посмотрите мне в глаза!
Виола подчинилась.
– Теперь признайтесь, неужели вы предпочтете проводить каждую ночь с новым мужчиной, вместо того чтобы стать моей любовницей?
– Это одно и то же, – сказала она.
– Ничего подобного! – Фердинанд не понимал, почему пререкается с ней. Виола продолжала настаивать, что он не должен отвечать за нее. Почему бы не поймать ее на слове?.. – Быть любовницей одного человека – вполне респектабельное занятие. И вам не будет неприятно быть моей любовницей, ведь два дня назад вы не возражали против этого. Мне кажется, что вы даже наслаждались нашей близостью.
– Я очень искусно изображаю наслаждение, лорд Фердинанд, – заметила Виола.
Он отвернулся. Конечно, это так. Он, несомненно, был ужасно неловок, неуклюж и неумел. Что он знал о том, как доставить удовольствие женщине, не говоря уже об умелой, опытной куртизанке? И почему он пытается вынудить такую женщину занять постоянное место подле него? Как ему удержать ее, возбудить интерес к нему?
Впрочем, от мужчины не требовалось возбуждать свою любовницу. Это была ее обязанность, ведь именно он платит ей. Кроме того, Фердинанд сомневался, что сможет заниматься любовью с женщиной, которая делает это только потому, что ей за это платят.
Виола дотронулась до его рукава.
– Два дня назад мне не нужно было притворяться, – сказала она.
Вот как! Фердинанд почувствовал себя до смешного довольным, хотя Виола могла сказать это просто из любезности.
– Вы останетесь в доме Трешема, пока я не подыщу что-нибудь подходящее для себя.
– Отлично, – спокойно сказала она, – отвезите меня туда. Но я останусь лишь до тех пор, пока мы оба захотим продолжать нашу связь. Мы оба должны быть вольны разорвать ее, как только этого пожелает любой из нас.
У него все похолодело внутри, когда он подумал о прекращении их связи прежде, чем она начнется, но Фердинанд не стал возражать. Конечно, она вольна уйти, когда он надоест ей, и он свободен уйти, когда это произойдет с ним. "Неужели это когда-нибудь случится?" – подумал он.
Фердинанд не мог даже предположить, что когда-нибудь устанет от Виолы Торнхилл, но он был наивен и неопытен.
– Мы заключили сделку, – сказал он и, взяв ее руку, крепко сжал. Виола не ответила на его пожатие, но и не вырвала руку.
– Вы будете моей любовницей, и я буду опекать вас.
Единственное, что нам осталось обсудить, это ваше жалованье.
Ему было невыносимо думать, что он намерен платить ей, чтобы быть с ней в постели. Но, черт побери, он же предложил ей "Сосновый бор", и она отказалась. Он предложил ей выйти за него замуж, и она опять-таки отвергла его. Какие еще шансы она ему оставила?
– Не сейчас, – сказала Виола, поворачивая голову, чтобы посмотреть в свое окно. – Мы можем поговорить об этом завтра.
"Что-то должно ознаменовать начало нашей связи", – подумал Фердинанд. Ему следует обнять ее и крепко поцеловать. Однако карета уже въехала в Лондон. Да, через минуту-другую они остановятся около родового дома Дадли. Он подождет, пока они не окажутся в другом доме Трешема. И тогда он расцелует ее. Нет, он ляжет с ней в постель, чтобы утвердить их новые отношения – работодатель и наемная работница, мужчина и любовница. Боже, было что-то странно гнетущее в этой мысли. Он совсем не был уверен, что…
Коляска свернула на Гросвенор-сквер и остановилась возле Дадли-Хауса.
– Оставайтесь в карете, – приказал он, выпуская ее руку, когда кучер открыл дверь экипажа и опустил лесенку.