И словно беседы с мистером Дэниелом Кирби было недостаточно для одного утра, так произошло еще одно из ряда вон выходящее событие. Она подняла глаза, чувствуя, что кто-то стоит в дверях, и на минуту полностью забыла, о чем идет речь.
В долю секунды Виола собралась с мыслями, но единственное, о чем она могла думать, это что он нашел ее, пришел за ней, что она могла броситься к нему в объятия, где будет в безопасности до конца своих дней. Окончательно придя в себя. Виола отвернулась. Когда же она вновь посмотрела в направлении двери, Фердинанд уже ушел.
Она почувствовала огромное облегчение и в то же время окунулась в бездну отчаяния.
Виола поднялась из-за пустого столика. Она обещала помочь в конторе заняться счетами, перед которыми Клер испытывала священный ужас. Но прежде она должна пойти в свою комнату и побыть одна.
Как он нашел ее?
Почему он пришел?
Почему ушел, не сказав ни слова?
Вернется ли он?
Ханна была в комнате, вешая выстиранное: и отутюженное дорожное платье Виолы.
– Ваша мать просила зайти к ней, как только тот человек уйдет, – сообщила она.
Виола вздохнула.
– Она не говорила, чего хочет, Ханна?
– Нет, – ответила горничная, хотя у Виолы появилось чувство, что она отлично знала, о чем пойдет речь.
Виола снова вздохнула. Ее мать, возможно, хочет поделиться с ней радостью по поводу обещания мистера Кирби помочь ее дочери подыскать приличное место, подумала Виола, открывая дверь гостиной и входя внутрь.
Около камина сидел лорд Фердинанд Дадли.
– Видишь, кто пришел навестить нас сегодня утром, – сказала ее мать, поднимаясь и торопясь ей навстречу. – Думаю, он не нуждается в представлении.
Фердинанд встал и отвесил поклон, а ее мать повернулась к нему с радостной улыбкой.
– Мисс Торнхилл, – произнес он.
– Лорд Фердинанд только что из Сомерсетшира, – объяснила ее мать, – и он пришел выразить мне свое уважение. Разве это не любезно с его стороны. Виола? Он только что рассказывал мне и Марии, как все любят и уважают тебя в "Сосновом бору".
Виола посмотрела на гостя с молчаливым упреком.
– Очень мило с вашей стороны посетить нас, милорд, – спокойно сказала она, хотя в душе у нее все кричало: "Как вы нашли меня? Зачем вы меня нашли?"
– Садитесь, – сказала ее мать их гостю и усадила Виолу рядом с собой на двухместный диванчик. – Я уже объяснила, почему ты не могла жить вместе с нами. – Она вновь посмотрела на гостя. – Видите ли, мой отец был джентльменом, но он потерял свое состояние, сделав неудачные вложения, поэтому нам с братом и мне пришлось самим прокладывать дорогу в жизни. Я тоже была гувернанткой.
Отец Виолы был джентльменом, как и мой покойный муж.
"Мать защищается", – подумала Виола.
– Никто из видевших, как мисс Торнхилл руководила сельским праздником, не усомнится в том, что она леди, сударыня, – сказал Фердинанд, глядя на Виолу смеющимися глазами.
Он продолжал рассказывать матери и Марии о майском празднике в Треллике. Вскоре они обе смеялись и обменивались восторженными восклицаниями. Одной из его врожденных черт была способность очаровывать любую аудиторию. Это раздражало Виолу в "Сосновом бору", раздражало и теперь.
– Мы так рады, что Виола снова с нами, – сообщила ее мать. – Конечно, она, возможно, вновь станет гувернанткой. Мистер Кирби обещал помочь ей найти достойное место, как он уже сделал однажды.
Виола наблюдала за лордом Фердинандом, но он не подал виду, что это имя ему знакомо.
– Тогда я вовремя вернулся в город, сударыня, – заметил он. – Я мог бы не застать мисс Торнхилл, если бы отложил свой визит на более поздний срок.
– Возможно, – согласилась ее мать.
– Могу я просить вашего разрешения побеседовать с вашей дочерью с глазу на глаз, сударыня? – спросил Фердинанд.
Виола незаметно покачала головой, но никто не смотрел на нее. Ее мать встала без малейшего колебания.
– Конечно, милорд, – сказала она вежливо. – Пойдем, Мария, посмотрим, можем ли мы помочь чем-нибудь внизу.
"Мама решила, что он пришел свататься", – подумала Виола, когда ее мать, стоя спиной к гостю, бросила на нее многозначительный взгляд. Потом они с Марией покинули комнату.
На камине неестественно громко тикали часы. Виола сложила руки на коленях и опустила глаза.
– Как вы нашли меня? – спросила она.
– Вы сказали, что ваш дядя держит гостиницу.
Она что, действительно говорила ему об этом?
– Я отправился на поиски вчера утром. Начал с постоялых дворов, и у меня была слабая надежда, что ваш дядя все еще занят этим делом и носит фамилию Торнхилл. Но мне повезло!
Виола посмотрела на него.
– А зачем?
Фердинанд встал, когда поднялась ее мать, и продолжал стоять перед камином, заложив руки за спину. Он выглядел таким могучим, что Виола чувствовала его явное превосходство. Она увидела, как он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
– Главным образом ради этого, – сказал он, вытаскивая из кармана сюртука какие-то бумаги.
– Сколько раз я должна повторять вам "нет", чтобы вы поверили?
– "Сосновый бор" ваш, – сказал Фердинанд. – Я официально передал его вам. Отныне он принадлежит вам, хотите вы этого или нет. Виола.
Он протянул ей бумаги, но она не собиралась брать их.
Теперь уже слишком поздно. Дэниел Кирби узнал о том, что Фердинанд выиграл имение, и заключил, что если ее отец не изменил своего завещания в ее пользу, он скорее всего не сохранил и данную им расписку. Он решил, что она вновь в его власти. "Сосновый бор" теперь уже не спасет ее. Кирби постарается сделать так, что ренты будет недостаточно, чтобы покрыть все долги ее отчима.
Лорд Фердинанд подошел к столу и положил бумаги рядом с книгами Марии.
– Он ваш, – повторил он.
– Отлично, – сказала Виола, опуская глаза. – Вы успешно выполнили свою задачу. Всего доброго, милорд.
– Виола, – тихо произнес он ее имя, и она услышала, как он в отчаянии вздохнул.
В следующее мгновение Виола увидела, как его сапоги коснулись носками ее туфель, он присел на корточки и взял ее руки в свои. Ей не оставалось ничего другого, кроме как взглянуть в его глаза, которые были на одном уровне с ее.
– Вы настолько меня ненавидите? – поинтересовался он.
Сердце у нее тоскливо сжалось. До этого момента она сама не понимала, как сильно любит его. Не влюблена, а любит.
– Неужели вам так трудно понять, – в свою очередь Спросила она, – что мне больше хочется стать личностью, чем вашей любовницей?
– Я предложил вам "Сосновый бор", – напомнил Фердинанд. – Вы сказали, что он так много значит для вас, потому что его вам завещал покойный граф Бамбер. Вы что же, любили его больше, чем меня? Он, наверное, был так стар, что мог быть вашим отцом.
В ином случае его слова могли бы показаться забавными.
– Дурачок! – сказала Виола, и голос ее прозвучал почти нежно. – Фердинанд, он и был моим отцом. Неужели вы думаете, что я способна принять подобный подарок от любовника?
Его руки сжали ее пальцы, и Фердинанд в изумлении уставился на нее.
– Бамбер был вашим отцом?
Виола кивнула.
– Я не видела его с тех пор, как моя мать вышла замуж за Кларенса Уайлдинга. Отец много болел в последние годы своей жизни и не часто приезжал в Лондон. Однажды он приехал, чтобы посоветоваться с врачом, но все было напрасно. Он знал, что умирает. Я всегда буду благодарить Всевышнего, что увидела его в Гайд-парке, узнала и бросилась к нему, ни о чем не думая. Он объяснил, почему я ничего не слышала о нем все эти годы. И он пытался компенсировать эго, сделать для меня то, что намеревался, если бы мы не были разобщены браком моей матери. Было уже поздно устраивать для меня приличную свадьбу, я отработала четыре года. Но он дал мне "Сосновый бор" и шанс начать новую жизнь. Это был бесценный дар, Фердинанд, потому что он исходил от моего отца. Это был дар чистой любви.
Фердинанд опустил голову и закрыл глаза.
– Это объясняет, почему вы отказываетесь верить, что он не изменил своего завещания, – понимающе сказал он.
– Да.
Фердинанд одну за другой поднес ее руки к своим губам.
– Простите меня, – покаянно произнес он. – Я вел себя как законченный болван, когда ввалился в "Сосновый бор". Мне следовало немедленно уехать. Вы сейчас были бы там – счастливая и спокойная.
– Нет, – искренне заявила Виола. – В сложившейся ситуации вы действовали вполне разумно. Вы могли в первый же день вышвырнуть меня оттуда.
– Поезжайте домой, – попробовал он убедить ее, – поезжайте туда немедленно. И не потому, что я так хочу, а потому что таково было желание вашего отца.
Вы просто созданы для той жизни.
– Возможно, я и поеду.
– Нет, – Фердинанд поднялся и притянул ее к себе, – я вижу по выражению вашего лица, что вы опять смеетесь надо мной. Вы не намерены возвращаться, потому что просьба исходит от меня. Это возвращает нас к моему первому вопросу. Вы так сильно меня ненавидите?
– Я не ненавижу вас. – Виола закрыла глаза.
Это было ошибкой. Фердинанд подошел ближе и, обняв, приник к ее губам в страстном поцелуе. У нее не было сил вырваться из его объятий, хотя он не держал ее как пленницу. Виола обняла его за шею, и все оборонительные сооружения, которые она воздвигала вокруг себя в последние несколько дней, рассыпались. Она поцеловала его в ответ со всей страстью, томлением и любовью, на которые было способно ее сердце.
На эти несколько мгновений все, казалось, стало возможным. Но страсть не способна избавить от реальности.
– Фердинанд, – сказала Виола, ее руки по-прежнему обвивали его шею, – я не могу стать вашей любовницей.
– Конечно, черт побери, не можете, – согласился он, – место уже занято. Все было сказано и сделано неверно. Я не создан иметь любовниц. Я не могу лечь с женщиной в постель и потом жить дальше, словно ее не существовало.
Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж.
– Потому что я дочь графа Бамбера? – Ее руки опустились ему на плечи.
Он прищелкнул языком.
– Незаконнорожденная дочь, вы забыли эту пикантную деталь, – насмешливо сказал он. – Нет, конечно, не поэтому. Я просил вас об этом давно, задолго до того, как узнал, чья вы дочь. Я хочу жениться на вас, вот и все. Мне вас не хватает.
Он не сказал, что любит ее, но ему и не нужно было произносить эти слова. Это проявлялось в том, как он смотрел на нее, как держал ее в руках, в словах, которые говорил.
Виола чуть было не поддалась искушению. Она знала, что одним "да" перевернет всю свою жизнь. Он любит ее. Он хочет жениться на ней. Она могла рассказать ему обо всем – он уже знал самое худшее. У нее не было сомнения, что он оплатит все долги Кларенса Уайлдинга и тем самым спасет ее семью от долговой тюрьмы. Она освободится от власти Дэниела Кирби и жизни проститутки.
Но Виола любила его. Он не сможет жениться на ней, не жертвуя всем, чем дорожил, – своей семьей, положением в свете, своими друзьями. Сейчас он думает, что это его не заботит – Фердинанд отличался опрометчивой, опасной готовностью принять любой вызов, но сейчас не тот случай. Он будет несчастным, а следовательно, и она.
– Фердинанд, – сказала Виола, прикрываясь презрительной полуулыбкой, как делала всегда в минуты отчаяния, – я отказала вам, потому что у меня нет никакого желания выходить замуж за вас или любого другого мужчину. Зачем мне это, когда я могу иметь любого мужчину, которого мне захочется и когда захочется, и при этом сохранять свободу. Я никогда не соглашалась стать вашей любовницей. Я спала с вами в ту ночь, когда мы приехали в Лондон, потому что мне казалось, что вам очень этого хотелось. И я должна признать – это было приятно. Но вы действительно пока не знаете – простите меня, – как доставить женщине удовольствие в постели. Если я останусь с вами, уже через неделю-две я потеряю покой. У меня уже появилось такое чувство в "Сосновом бору". Вы сделали мне большое одолжение, приехав туда и заставив меня сделать то, что я хотела сделать, – возобновить мою карьеру.
Я нахожу такую жизнь возбуждающей и заманчивой.
– Не правда! – Фердинанд схватил ее за руки достаточно сильно, чтобы остались синяки. Он не отрываясь смотрел ей в глаза, причем его глаза стали чернее грозовых туч. – Черт побери, Виола! Вы не доверяете мне? Если бы вы любили меня, вы были бы сговорчивее. Но я надеялся, что, может быть, вы все же любите меня.
– О, Фердинанд, – улыбнулась Виола, – как это глупо.
Он резко повернулся и взял свою шляпу и трость со стула.
– Вы можете довериться мне. – Он оглянулся на нее, когда его рука уже сжимала дверную ручку. – Если он имеет какую-то власть над вами – вам следует сказать об этом. Мужчины из семейства Дадли знают, как защищать своих женщин. Но я не могу принудить вас к этому. И я не могу заставить вас любить меня, если вы ничего ко мне не испытываете. Всего хорошего.
Дверь уже закрывалась за ним, когда Виола протянула руку, словно желая остановить его. Но она лишь прижала ладонь ко рту, чтобы не позвать его. Боль в сердце была невыносимой.
Он знал, кто такой Дэниел Кирби.
"Вы можете довериться мне.., вам следует сказать об этом. Мужчины из семейства Дадли знают, как защищать своих женщин".
Виола не знала, где он живет. Она не сможет найти его, если передумает.
И слава Богу, что не знает. Ей было бы невыносимо бороться с искушением.
Глава 21
Фердинанд все еще не воспринимал своего брата как доброго семьянина, однако когда дворецкий Трешема провел его в детскую и объявил о его приходе, он нашел брата на полу, строящим очень ненадежный замок из деревянных кубиков со своим трехлетним сыном. На одеяле рядом – на безопасном расстоянии от сооружения – лежал младенец. Он бил ножками и махал ручками. Их няни не было видно. Отсутствовала и Джейн.
Приход дяди, во всяком случае на несколько минут, показался более занятным, чем сооружение дворца. Николае засеменил по детской, и Фердинанд сгреб его в охапку и подбросил к потолку.
– Привет, старик, – сказал он, ловя визжащего ребенка, – ей-богу, я соскучился по тебе. Ты теперь весишь целую тонну.
– Еще!
Фердинанд еще раз подбросил его, а потом поймал и поставил на пол, покачиваясь и притворяясь, что племянник слишком тяжел. Потом он нагнулся и пощекотал младенца по животику.
– А где Джейн? – поинтересовался он.
– Пошла навестить леди Уэбб, свою крестную мать, – пояснил Трешем на случай, если Фердинанд позабыл, о ком идет речь. – Энджи отправилась вместе с ней, а я остался дома. Ее здравый смысл проявляется лишь в ее привязанности к Джейн. Меня очень раздражает, что во время сезона считается плохим тоном, если жен и мужей видят вместе или если они проводят друг с другом больше двух минут после появления на различных мероприятиях. Я при первой же возможности увожу свою герцогиню обратно домой в Актон.
Так вот каким стал его брат, подумал Фердинанд, в изумлении глядя на него. Он проводит большую часть своего времени с детьми и ворчит, когда жены нет рядом. После четырех лет совместной жизни его не беспокоят супружеские кандалы.
– Мне нужна некоторая информация, – сказал Фердинанд словно невзначай, – думаю, ты в силах помочь мне.
– Вот дьявол! – воскликнул его брат, когда замок неожиданно развалился на части. – Кто виноват, Ник, я или ты? Ты опять ткнул его пальцем, маленький разбойник? – Он поймал хихикающего сына, прежде чем тот убежал, и принялся бороться с ним на ковре.
Фердинанд задумчиво наблюдал за ними.
– Итак, – Трешем поднялся на ноги и отряхнул одежду, хотя она, как всегда, выглядела безукоризненно чистой, – в чем дело, Фердинанд?
– Думаю, ты знаком с Кирби, – сказал Фердинанд. – Ты знаешь, где его можно найти?
Его брат на минуту замер, потом взглянул на него с откровенным удивлением.
– Кирби? – переспросил он. – Боже, Фердинанд, если ты хочешь женщину, то для этого есть более простой путь..
– Он устроил судьбу Лилиан Тэлбот? – напрямик спросил Фердинанд.
Герцог внимательно посмотрел на него.
– Собери кубики и положи их на место, Ник, – сказал Трешем, – прежде чем вернется няня. – Он посмотрел на ребенка, который выглядел весьма довольным, пересек детскую и остановился, глядя в окно. Фердинанд встал рядом.
– Они разговаривали сегодня утром, – сказал Фердинанд. – Я имею в виду Кирби и Виолу Торнхилл, а потом ее мать сказала мне, что он помогает ее дочери найти место гувернантки, как уже сделал когда-то. Похоже, она верит этому и не знает, чем занималась ее дочь на самом деле.
– Тогда я полагаю, – заметил Трешем, взяв в руку лорнет, но не поднося его к глазам, – что твой вопрос по поводу того, был ли он ее работодателем, чисто риторический?
– Мне нужно найти его, – сказал Фердинанд. – Я хочу прямо спросить, чем он ее держит.
– Тебе не пришло в голову, – спросил его брат, – что она должна была увидеться с ним, потому что хочет вернуться к прежнему занятию?
– Пришло, – резко ответил Фердинанд. Из окна он увидел, как к дому подъехал экипаж Трешема с родовым гербом и из него вышли его сестра и невестка, – но дело не в этом. Она знает, что "Сосновый бор" – ее, но она не хочет возвращаться туда. Она была счастлива там, Трешем.
Если бы ты мог ее увидеть, как я, в первый раз, когда она устраивала соревнования по бегу в мешках на деревенской лужайке, раскрасневшуюся и смеющуюся, с косами вдоль спины и букетиком ромашек в волосах – вот здесь. – Фердинанд дотронулся до своего левого уха. – Она была счастлива, черт возьми! А теперь она настаивает, что не любит меня. – Это было крайне нелогичное заключение, но Фердинанд даже не заметил этого.
– Мой дорогой Фердинанд… – В голосе брата прозвучало искреннее сочувствие.
– Она лжет! – страстно заявил Фердинанд. – Черт побери, Трешем, она лжет!
Но их разговор был прерван, когда дверь детской открылась и на пороге появились Джейн и Ангелина. В последующие несколько минут в комнате царили шум и суета, пока детей поднимали на руки и тискали, а Николае громко повествовал матери и тетке, как они строили дворец до небес и как дядя Фердинанд подбрасывал его высоко-высоко и чуть не уронил, а младенец оглушал всех своим громким криком. К счастью, появилась няня, и взрослые отправились в гостиную пить чай.
– Так что же, Ферди, ты нашел ее? – спросила Ангелина, как только они уселись за стол.
– Мисс Торнхилл? – осторожно спросил он. Фердинанд не был уверен, что Хейуорд захочет, чтобы его жену снабжали информацией об одной из самых известных куртизанок Лондона, – Да, в гостинице "Белая лошадь". Она принадлежит его дяде. Ее мать и сестры по матери живут там же.
– Отлично, – заявила она. – Они ужасно вульгарны?
– Ничего подобного, – сдержанно ответил Фердинанд. – Сам Торнхилл – джентльмен по рождению. Каким был и Уайлдинг – отчим мисс Торнхилл.
– Кларенс Уайлдинг? – спросил Трешем. – Я помню, его убили в пьяной драке, если мне не изменяет память.
– Но тем не менее он был джентльменом, – сказал Фердинанд, чувствуя, что защищается. – Мисс Торнхилл – родная дочь покойного графа Бамбера.
Трешем поднял брови, Ангелина, похоже, впала в транс.