– Я умею хорошо выбирать вещи, – предложил он галантно. – Все дамы убеждены в этом. Мое мнение очень ценят, когда нужно выбрать шляпку или шаль. В перчатках я, правда, не очень силен, но отличить лайку от свиной кожи я могу.
– Ну что ж, посмотрим, на что вы способны, – засмеялась Летти. Ей тоже не были чужды человеческие слабости, и появиться на людях в сопровождении блестящего молодого человека было очень заманчиво. Какое впечатление она произведет в Ашфорде! Появится в шикарной карете Хавергала, пройдет с ним по улице. Соблазн был слишком велик, чтобы можно было устоять. – Когда примерно вы вернетесь с мисс Фитзсаймонс? – спросила она.
– Это будет зависеть от мисс Фитзсаймонс. Когда мы поедем, мисс Фитзсаймонс?
– Что если часов в девять? Это не поздно? Мне нужно еще кое-что сделать перед прогулкой. Цыплята – моя обязанность в доме. Надо присмотреть за ними, – пояснила она.
Он совершенно не представлял, сколько времени требуется уделять цыплятам по утрам. Поэтому согласился, что девять вполне устроит, тем более, что ему хотелось осмотреть библиотеку и галерею, с разрешения мисс Бедоуз, конечно.
Летти с облегчением разрешила. Развлекать виконта оказалось не столь сложно, как она предполагала. Абсолютно несъедобный завтрак не задержал Хавергала долго за столом. Он вскоре поднялся и спросил, как пройти в библиотеку.
– Пройдете через зал, третья дверь налево. Я провожу вас, – предложила Летти.
Библиотека оказалась лучше меблирована, чем другие комнаты. Мужчины в семье Бедоузов всегда увлекались наукой, полки были заставлены томами на латинском, греческом и французском языках. Сама комната тоже выглядела уютной, в ней было много окон, которые выходили в сад, прямо на цветочные клумбы, скрывавшие в отдалении гряды с капустой, луком, свеклой и морковью. Ирисы поднимались высокой стеной, пушистым кружевом вилась спаржа, люпины и другие декоративные растения создавали восхитительный пейзаж прямо под окном.
– Как здесь хорошо! – воскликнул Хавергал, войдя в библиотеку. Он полюбовался видом на залитый солнцем сад и парк, простиравшийся за садом.
– Это моя любимая комната, – сказала Летти.
Хавергал отошел от окна и осмотрел комнату. В центре стояли два длинных стола, на конце каждого стояли настольные лампы, вокруг было много стульев. Про себя он подумал, что момент был вполне подходящим, чтобы похвалить ее эрудицию.
– Эту комнату можно назвать столовой, где питаются духовной пищей, – похвалил Хавергал.
По углам библиотеки располагались более удобные мягкие кресла, два из них стояли у камина. Он прошел к ним.
– Не ошибусь, если скажу, что в этих креслах вы с мисс Фитзсаймонс коротаете вечера в ненастную погоду за хорошей книгой.
На журнальном столике между кресел лежали журналы, конфетница и другие вещи, говорившие, что этим местом часто пользуются. Он взял со столика открытую книгу и заглянул в нее.
– Это последняя вещь Франчески Берни "Бродяги", – сказала Летти.
– Эту книгу читает мисс Фитзсаймонс, я угадал? А что вы читаете?
– Это я читаю.
– А! – Видимо, будет нелегко хвалить ее стародевические достоинства, если она не скрывает, что читает Берни. – А я подумал вчера, что вы увлекаетесь философией.
– О, нет. Мои знания по философии получены из вторых рук, обычно отец делился ими со мной. – Она печально окинула взглядом полки. – Здесь много того, что мне следует прочитать, но когда наступает вечер, я чувствую себя слишком усталой, чтобы браться за такие солидные вещи.
– Если питаешь искренний интерес, как я понимаю, нужно поставить перед собой цель и начать рано утром на свежую голову. Вроде университета на дому. – Он даже испытал сильное желание помочь ей в этом в качестве наставника.
– Думаю, вы правы, – сказала она без должной заинтересованности и повернулась, чтобы уйти. – Оставляю вас в обществе книг. Галерея по другую сторону зала. Когда захотите осмотреть ее, буду счастлива проводить вас. Боюсь, что наши картины не принадлежат кисти известных художников, которых все сразу узнают. Это в основном семейные портреты в исполнении местных художников. Работы известных мастеров нелегко приобрести, что не скажешь о книгах. – Она улыбнулась и хотела уйти.
Хавергал остановил ее:
– Подождите, давайте посмотрим галерею сейчас, если у вас есть время, конечно. – Он считал, что отношения с мисс Бедоуз развиваются великолепно, и хотел продолжить разговор.
– Хорошо, пойдемте.
Галерея не была по существу настоящей галереей. Просто большая прямоугольная комната с портретами вдоль каждой стены. У каждой из более узких стен стояли диван и столик.
– Это Джошуа Бедоуз, тот, который построил Лорел-холл в 1695 году, – прокомментировала она первый портрет, с которого на них смотрел суровый человек с проницательным взглядом колючих глаз. – Джошуа был офицером. Он воевал в Ирландии с Вильгельмом Третьим. Эту землю он получил в награду за победу в Воинском сражении.
– А, так у вас военная семья!
– Вы угадали. А это сын Джошуа, Томас. Он участвовал в осаде Гибралтара. Он был последним военным в семье. Так как в семье в среднем рождался один мужчина на одно поколение, они оставили военное поприще и занялись службой при дворе. Вплоть до рождения моего отца. Ему не нравилось в Лондоне, он стал сельским помещиком.
Они осмотрели все портреты сквайров и их жен за несколько поколений. Хавергал истощил запас комплиментов. Когда они дошли до отца Летти, он полностью иссяк и не знал, что сказать, поэтому перевел разговор на Тома, брата Летти.
– Скоро нужно будет заказать портрет вашего брата, – сказал он.
– Не сейчас, разве что через несколько лет. Пусть подождет, пока станет посолиднее. Ему только двадцать один год.
– Он бы оскорбился, если бы услышал, что в двадцать один год вы не считаете его достаточно солидным.
– Мужчины взрослеют позднее женщин, мне кажется, – сказала она, но ему почудилось в ее словах осуждение.
– Надеюсь, вы не забудете передать, чтобы он навестил меня в Лондоне. Буду счастлив помочь ему устроиться.
– Очень любезно с вашей стороны.
Они окончили осмотр галереи. Хавергал, почувствовав, что его старания завоевать расположение хозяйки увенчались некоторым успехом, решил сделать следующий шаг. Он был убежден, что путь к сердцу дамы лежит через легкий флирт.
– Я вижу, в традиции вашего семейства не входит выставлять на обозрение портреты молодых женщин, – заметил он. – Не хочу умалить заслуги ваших предков ни в коей мере, но мне кажется, экспозиция намного выиграла бы, если бы к ней добавились лики молодых дочерей рода, разумеется, если все они отличались вашей красотой, мисс Бедоуз, – он улыбнулся при этом одной из самых обольстительных улыбок.
Летти была совсем неопытна в искусстве флирта, особенно флирта с таким тонким знатоком этого дела, как лорд Хавергал. Она совершенно растерялась и не знала, как себя повести в данном случае.
– Портреты женщин, насколько я знаю, украшают галереи их мужей. Если я выйду замуж, я обязательно закажу свой портрет, – ответила она.
– Если?! – воскликнул он, симулируя крайнее удивление. – Вы, наверное, хотели сказать, когда, мисс Бедоуз. Я уверен, что ваши поклонники могут образовать длинную очередь. Признаться, я удивлен, что вы выбираете так долго – то есть я не хочу сказать, что вам… – Он с досадой осекся: "Осел!"
– Мне двадцать семь, как и вам, лорд Хавергал. Если точнее, то я на три месяца вас старше.
– Всего-то? – вырвалось у него. Это неосторожное восклицание эхом отдалось в тишине галереи. Лорд Хавергал стоял, пораженный собственной несдержанностью, а мисс Бедоуз окаменела от неожиданности. – Не подумайте, пожалуйста, ничего плохого. Я совсем не считаю, что двадцать семь – слишком солидный возраст для замужества. Совсем напротив, я считаю себя совсем молодым бутоном в самом расцвете, уверяю вас. – Он весело засмеялся, стараясь рассеять неблагоприятное впечатление от своих слов.
От этой попытки смягчить бестактность Летти только быстрее поняла истинный смысл его замечания и почувствовала себя так, словно получила удар по голове. Двадцать семь для незамужней женщины было достаточно нелестно само по себе, но думать, что молодой человек принял ее за гораздо более старую, чем она была, это звучало как жестокий удар по самолюбию.
– Да, я знаю, что выгляжу старше, – сказала она ледяным тоном. – Если женщина не вышла замуж до двадцати семи, ее называют старой девой, а не бутоном в самом расцвете, – ей не терпелось уколоть его.
Он заметил, что ее подбородок задрожал и в глазах появились слезы. Его охватило жуткое предчувствие, что она сейчас заплачет. Испытывая искреннюю жалость, он взял ее обе руки в свои.
– Простите, мисс Бедоуз. Какой черной неблагодарностью я вам плачу за гостеприимство. А все оттого, что вы оказались моей опекуншей. Я ведь был уверен, что это какой-нибудь ворчливый старикашка. Для меня было такой неожиданностью, что вы оказались женщиной, леди, что я до сих пор не могу оправиться от шока. Никак не могу свыкнуться с мыслью, что вы молоды.
Она отдернула руки, стараясь справиться со слезами, выдававшими ее позор и негодование.
– Вам не обязательно выражать сочувствие, лорд Хавергал. Я еще не собираюсь умирать. Не думаю, что через три месяца, когда вы достигнете моего преклонного возраста, вам захочется принимать соболезнования по этому поводу. Хотя, конечно, вам не грозит клеймо "старая дева", – добавила она язвительно.
– Слова ничего не значат, – попытался он разрядить обстановку. – Ведь старушечий чепец вы еще не носите. – Он задержал взгляд на ее черных волосах, стараясь, чтобы она прочитала в нем восхищение. Волосы и в самом деле были великолепны, они обрамляли, словно рама от портрета, ее бледное лицо и открывали высокий чистый лоб. Он загляделся на ее глаза, прекрасные глаза, главное достоинство ее привлекательного лица. Серьезные глаза, серые с черными искрящимися крапинками.
Летти смущал его взгляд, и она заговорила нарочито резко, чтобы скрыть неловкость:
– Я носила чепцы два года назад, потом снова сняла их.
– А, понимаю, вы встретили своего избранника.
– Отнюдь. Просто чепцы мне не понравились, они все время слетали с головы. Не хотите ли вернуться в библиотеку? Здесь прохладно. Может, хотите погреться у камина и выпить чашечку кофе?
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я только что пил кофе, и здесь достаточно тепло. Камин не нужен. Пожалуй, я бы заглянул в ваш очаровательный сад.
– Как угодно.
– Вы сами ухаживаете за садом?
– У меня есть садовник, который следит за газонами. Виолетта ухаживает за цветами.
– Это как раз занятие для нее! – воскликнул он. – Ее имя означает "фиалка", ей небом предопределено ухаживать за цветами! – сказал он и почувствовал, что опять смолол глупость.
– О, да, вы правы. А мне, значит, суждено быть травой.
– Нет, коллекционером трав, – сказал он, признавая свое поражение.
Самюэль Джонсон когда-то заметил, что есть мужчины, которых нельзя затянуть в клуб, они по натуре не могут общаться. Мисс Бедоуз была по натуре неспособна к флирту.
Ни разу в жизни он не оказывался в столь глупом положении. Надо же было спороть такую чушь! Даже и более солидная дама оскорбилась бы. Теперь уж и думать было нечего о том, чтобы завоевать расположение мисс Бедоуз. А ведь она вовсе не стара. Надо будет быть к ней внимательнее остаток дня.
Летти шла позади виконта, размышляя. Эта сцена опустошила ее. До чего же она глупа и наивна. Ведь она была уверена, что ему хотелось побыть с ней наедине, поэтому он предложил пройти в галерею. Она уж совсем было поверила, что он и в самом деле находит ее привлекательной, а он все время думал, как бы вытянуть деньги из этой старухи. Он пожалел ее! Она видела жалость в его глазах, он даже сочувственно пожал ей пальцы! Какой импульсивный! Сожаление приходит к нему так же быстро, как и необдуманные слова. Человек, живущий эмоциями. Ей никогда не приходилось встречаться с такими людьми.
И сюда его привела тоже страсть – страсть к азартным играм. Она же заставляла проявлять к ней внимание, против его воли. Она прекрасно это понимала. Теперь она его раскусила, но даже зная истинную причину его поведения, она не могла заставить себя сердиться. Ей казалось, хотелось верить, что, когда он смотрел на ее глаза, волосы, восхищение его было искренне, и он ни разу не упомянул о деньгах. В любом случае она поедет с ним в Ашфорд. Вот уж удивятся ее знакомые!
Она поднялась в свою комнату, чтобы выбрать для поездки самую симпатичную шляпку. Для весны у нее была новая шляпка, но она не совсем годилась для кареты с открытым верхом. Стоя перед зеркалом, она придирчиво осмотрела себя. Простушка, деревенщина. Не только старая, но и безвкусная. Вот если бы у нее были шикарные платья из Лондона, она смогла бы покорить Хавергала, но таких туалетов у нее не было. Отвернувшись от зеркала, она вышла из спальни.
Проходя мимо гостевых комнат, Летти заглянула в открытую дверь. К своему крайнему удивлению, она увидела Джимми, младшего конюха. Он сидел на кровати, обхватив руками голову.
– Что случилось, Джимми? – поспешно войдя, спросила она.
Он посмотрел на нее, не вставая, глаза налиты кровью:
– Мэм, мне очень плохо. Я, кажется, заболел.
– О, Боже! Повар тоже себя плохо чувствует. Надо пригласить доктора Кули. Тебе лучше лечь в постель. Как хорошо, что мы сегодня не обедаем дома. Все слуги вышли из строя.
Она очень опасалась, что сама может заболеть – это ее вовсе не украсит, а ей предстояла еще прогулка в открытой карете и поездка в Кентербери. Она послала за доктором и вернулась в свою комнату. Из окна Летти увидела Хавергала, прогуливающегося по саду. Казалось, он искренне заинтересован. Странно было наблюдать горожанина, с удовольствием изучающего садовые насаждения. Даже издали он выглядел очень привлекательным. Вот он увидел белку. Попытался заставить ее приблизиться. Она не реагировала на его уловки. Наклонился и вдохнул аромат жимолости, сорвал веточку и вдел в петлицу.
Летти еще раз подошла к зеркалу. Вид у нее здоровый. Немного более утомленная, чем обычно, но это из-за неделикатных замечаний Хавергала. Его присутствие в доме и предстоящий визит герцога прервали ее невеселые мысли. Да и о чем было жалеть? Когда шла в галерею, она чувствовала себя прекрасно, а что изменилось? Она стала старше всего на несколько минут. В конце концов ведь ей же не девяносто семь! Да и что значил возраст? Человеку столько лет, на сколько он себя чувствует, а она в этот весенний день чувствовала себя молодой. Мнение Хавергала ей было безразлично.
За окном ярко светило солнце, благоухали цветы. Это поднимало настроение. Да и весенние гуляния приближаются. Впервые за долгие годы ее охватило ощущение молодости, желание наслаждаться жизнью, нетерпение взять от жизни все, что можно, скорее, сейчас же, пока она совсем не состарилась. Как сказал Хавергал, двадцать семь – не слишком много для замужества.
Вынув из коробки новую шляпку, Летти внимательно осмотрела ее. Она поедет в ней в Кентербери. Шляпка была более экстравагантная, чем те, что она обычно носила. Странно, что Виолетте она не понравилась, она сказала, что такие шляпки носят вдовушки. Действительно, черная соломка смотрелась немного мрачно, но когда она добавила алую ленту и розу, шляпка стала просто кокетливой. Это была уже шляпка не неопытной скромной девушки, а франтоватой взрослой леди. Единственное, что Летти пугало, это то, что для Ашфорда такой наряд покажется слишком утонченным, хотя для виконта, герцога и архиепископа это как раз то, что нужно.
Глава 6
Пока Виолетта и Хавергал катались по окрестностям, Летти делала нужные приготовления к завтрашнему обеду. Это означало баталию с миссис Сиддонс: меню и так изобиловало блюдами, а ей все казалось мало.
Но для начала нужно было тщательно изучить список приглашенных и постараться взглянуть на стол их глазами, учитывая также вкусы ее вновь прибывших гостей. Меньше всего ей хотелось бы, чтобы мистер Нортон сидел рядом с герцогом или виконтом, но он считался другом дома и, следовательно, обиделся бы, если бы его не пригласили. Нет, нельзя было обижать друзей из-за случайных визитеров. И нужно к тому же пригласить сестру Нортона, его экономку. Чета Смолбоунов из соседнего поместья вполне презентабельна, еще будет викарий с супругой. Священник, конечно, не выдержит сравнения с архиепископом, но его обойти нельзя. Итого, будет пять пар, всего десять человек, но такие все разные, что трудно было припомнить более разношерстную компанию, собиравшуюся когда-либо у них за столом.
Но это ведь только на время обеда. Затем все поспешат на весенний бал. Она позвала повариху подняться в ее кабинет, чтобы выдержать очередную бурю по поводу меню.
– Как насчет черепахового супа, миссис Сиддонс? Сможете ли вы его приготовить? – спросила она с сомнением в голосе.
Повариха зашуршала накрахмаленным фартуком и наморщила нос.
– А где мы возьмем черепаху, мэм? В Ашфорде их сроду не было.
– Тогда рыбу. Кусок свежей лососины.
– Рыботорговец всегда просит, чтобы его за неделю предупреждали о лососе. Я заказала тюрбо, с белым соусом, который я приготовлю, это будет не хуже. – Летти отказалась от мысли, что ей удастся переспорить Сиддонс. Та продолжала: – К счастью, у меня припасена пара прекрасных гусей. Если сюда прибавить нашу собственную баранину, с горошком и турнепсом… Вам не придется краснеть за обед.
– И что-нибудь из свинины для мистера Нортона. А на десерт, может быть, персиковый торт со взбитыми сливками?
– Мы съели последние запасы персиков на прошлой неделе, когда здесь гостил ваш дядюшка.
– Жаль.
– Можно заменить яблоками.
– О, пожалуйста, только не яблоки, миссис Сиддонс. Мне хотелось бы что-нибудь более изысканное.
– Хорошо. Загляну в свою книгу и выберу что-нибудь великолепное, чтобы угодить герцогу. Не беспокойтесь.
– И смотрите, не передержите еду. Окорок за завтраком был совсем обугленным. – Повар посмотрела, не понимая. – С вами, наверное, приключилось то же самое недомогание, которое мучает сегодня всех слуг, – сказала Летти, давая понять, что она не думает ругать повара. – Вы и выглядите не совсем как обычно.
На это повариха ничего не ответила, молча встала и удалилась с виноватым видом. Во всем виновата была недопитая Катлом бутылка вина, которую он оставил в кухне. Мистер Сиддонс страшно не любил, когда она выпивала. Она и не собиралась, просто хотела попробовать, но вино оказалось настолько хорошим, а она так устала и вспотела, меся тесто. Но она знала, что муж никогда ее не выдаст.
В десять мисс Фитзсаймонс вернулась, ее шляпка сбилась на сторону, волосы растрепались, щеки разрумянились, а рот расплылся в широченной улыбке.
– Невероятно, Летти! Шестнадцать миль в час! Словно летишь по воздуху. Мы обогнали мистера Смолбоуна и чуть не сбили его. Но Хавергал так замечательно правит, мы пролетели, не задев его. Закутайся получше, ветер просто сносит с места.
– Господи, помилуй, Виолетта, ты в таком беспорядке, вся разлетелась на кусочки!
– Было так интересно! Несравненно! Хавергал ждет внизу.