– Кто бы мог подумать, что твоя почетная гостья окажется дочкой моей дорогой Петры! Она такая умница и красавица! Петра так бы тобой гордилась, Лили. И была бы очень за тебя рада, – добавила она, бросая многозначительный взгляд в сторону Марко. – Душевный комфорт и счастье всегда так много для нее значили. Никогда не понимала, почему она такое значение придавала любви, пока не встретила моего Гарри! – Улыбаясь герцогине, она поведала: – Каролина, ну какое же чудесное совпадение! Мама Лили тоже была моделью, и мы очень дружили. – Она легонько вздохнула. – Ах, сколько воды утекло! Петра была моложе меня. Такая милая девочка… – Повернувшись к Лили, она продолжила: – Ты просто копия она. Я помню, как ты родилась. Твой отец все злился на Петру, что она решила оставить ребенка, и даже не навестил ее в роддоме ни разу, будто вообще к тебе отношения не имел. И постоянно рычал на нее, чтобы она скорее сбросила вес и вернулась к работе.
– Твоя мать была моделью? – переспросил Марко.
Демоны недоверия вновь обосновались в его душе. Уж если ее мать работала в этой сфере, Лили прекрасно понимала, что может приключиться с неопытными новичками, и все равно пыталась заманить в свои сети его племянника. Вся ненависть, которую он испытывал к тем, кто повинен был в гибели Оливии, хлынула в кровь и заструилась по венам.
– Не просто моделью, а топ-моделью. Точно так же, как и ее отец был лучшим фотографом того времени. Я не удивилась, когда узнала от Каролины, что и ты фотографируешь, Лили. Помню, как ты малышкой играла в студии отца. Уже тогда тебе больше нравилось снимать самой, а не позировать. Твой отец был просто гением фотографии, просто гуру фотосъемки в мире моды. – Тут Мелани посмотрела на Марко: – Принимая во внимание ваши близкие отношения, думаю, Лили должна была вам рассказать, что отец ее был знаменитым фотографом, но в то же время просто ужасным мужем и отцом. Кажется, его второй брак тоже кончился неудачно, да, Лили? – И, не дожидаясь ответа, продолжила, окрыленная вниманием, с которым слушал ее Марко: – Однажды я пришла в студию, а Лили играла на полу. Она была такой очаровашкой. Неудивительно, что Антон тогда постоянно тебя снимал, ты могла бы стать отличной моделью.
Машинально махнув рукой в отрицающем жесте, Лили чуть не пролила шампанское. Тело дрожало, желудок сжался в комок ужаса, взгляд то и дело упирался в двери, словно ища выход. Марко видел, что с ней что-то творится. Тут объединенные силы бунтаря и мужских инстинктов, наконец, одержали верх над желанием держаться от Лили подальше. Он шагнул к ней, словно заслоняя собой от присутствующих, взял за руку. Лили затравленно взглянула на него, как загнанное, измученное животное, обреченно ожидающее гибели.
– Значит, Антону нравилось ее фотографировать? – светским тоном переспросил он, внутренне завершая борьбу с остатками здравого смысла, которые кричали, что не нужно ввязываться во все это.
– О да, – кивнула Мелани. – Он всегда твердил, что в ней большой потенциал модели…
Какой-то сдавленный звук, слышимый только Марко, вырвался из груди Лили. Ей было явно нехорошо.
– Я так расстроилась, узнав о смерти твоей мамы, – сбавив тон, сообщила Мелани. – Какие порой ужасные вещи творятся…
– Она так и не смогла оправиться после развода с отцом, – напряженным голосом откликнулась Лили.
– Ну, мне пора, а то муж будет искать. – Мелани дружески похлопала ее по плечу. – Не теряйся больше, дорогая.
Герцогиня тоже отошла пообщаться с кем-то из гостей, и Марко с Лили остались вдвоем. Марко выпустил ее руку, но все не сводил глаз с ее лица. "Могу себе представить, что он обо мне сейчас думает", – пронеслось в голове Лили. Опустошив бокал, она подняла глаза и мертвым голосом сказала:
– Мама покончила с собой – намешала алкоголь с таблетками. Да-да! – со злым сарказмом воскликнула она после немой паузы. – Я действительно прекрасно знаю, что модельный бизнес делает с молодыми невинными душами. Знаю по собственному опыту. Поэтому-то… – Оборвав речь на полуслове, она резко повернулась и зашагала прочь, высоко подняв голову, едва разбирая дорогу из-за навернувшихся слез, которым нельзя было пролиться сейчас.
Она шла и шла, не останавливаясь, пока не поняла, что заблудилась, оказавшись в небольшом вестибюле. К счастью, рядом никого больше не было.
Лили не хватало воздуха. Хотелось плакать – по бедной своей матери и детству, давно канувшему в Лету. Но она резко пресекла минорные настроения, напомнив себе, что приехала работать, а не тосковать по утраченному. Но сегодня, видимо, рухнули последние остатки защитных бастионов, которые она возводила над своим сердцем годами. И воспоминания хлынули мутным потоком.
Глава 8
Теплые ладони опустились ей на плечи, и даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто это. Лили, как и все последние дни, каким-то шестым чувством ощущала присутствие Марко. Потому что испытывала к нему не только физическое влечение. Теперь Лили четко это осознала: ее связывают с итальянцем самые прочные извечные узы – узы любви. И осознание это принесло с собой боль, ведь любить его было нельзя.
Князь тем временем развернул Лили лицом к себе и обхватил ее руками, прижимая нежно и осторожно, словно она могла разбиться. "Это все из жалости. Просто из жалости, – подумала Лили. – А мне нужно от тебя совсем другое!"
– Да-да, разумеется, вы правы, – вскинулась она, безуспешно пытаясь освободиться. – Я здесь по работе и не должна вести себя как последняя истеричка.
– Почему вы мне раньше не сказали? – тихим низким голосом произнес Марко.
– Не сказала о чем? Что отец был фотографом, а мать моделью? Что модельный бизнес и мой отец на пару погубили ее? И что именно поэтому я… – В голосе ее звучала горькая насмешка над собой. – Да и что вам за дело до этого? Кому вообще какая разница?
Марко слышал в голосе боль, с которой она пытается бороться. Ему захотелось защитить ее, разделить с ней эту боль. Сказать, что во время рассказа Мелани он испытал шок, – не сказать ничего. В душе вновь развернулась битва: с одной стороны, Марко чувствовал настоятельную потребность помочь Лили, с другой – вредный внутренний голос советовал не вмешиваться в чужие дела и не думать даже об этой странной связи, которая возникла между ними благодаря пережитой когда-то обоими такой похожей боли. Эмоции одержали верх, и внезапно для себя самого он произнес:
– Я был когда-то знаком с девушкой, которая стала моделью.
Услышав это хриплое, неуверенное признание, Лили подняла на него удивленный взгляд. Ее собственные переживания тут же отошли на второй план. Было в его голосе нечто, что заставило ее податься к нему. Она даже подняла было руку, словно собиралась погладить Марко, но быстро опустила ее и осторожно спросила:
– Она… много для вас значила?
– Да, – прозвучало еще одно признание. – Мы должны были пожениться. Она умерла. Этот жестокий мир убил ее.
"Есть вещи, о которых лучше не знать, – грустно подумала Лили. – И вот одна из них. Сейчас Марко обнимает меня, но я будто занимаю чужое место. Не меня он хотел бы обнимать…"
– Как это печально, – произнесла она, пытаясь отойти, но Марко лишь крепче прижал ее к себе.
"Он так поглощен своей болью, что просто не осознает, что делает", – решила она.
– Я не смог ее защитить, и вот она умерла. Я пытался, но не сумел. – Воспоминания и чувства, которые долго томились взаперти, неукротимым потоком вырвались на свободу. – Мы знали друг друга с детства, вместе росли. И родители всегда считали, что мы поженимся. Это казалось само собой разумеющимся. Я думал, что могу доверить ей все: свои боль и радость, мечты и сомнения, свое будущее. И наивно полагал, что и она чувствует то же, но ошибся.
– Мне очень жаль, – тихо откликнулась Лили.
– Она всегда твердила, что тоже хочет разделить со мной жизнь. Но это была ложь.
– Может, она просто не хотела причинить вам боль и по-своему пыталась защитить вас? – мягко предположила Лили, желая хоть как-нибудь его утешить.
Марко внимательно посмотрел на нее. Никогда и никому – и самой Оливии в первую очередь – не приходило в голову, что она собиралась уберечь его от душевных ран. Слова Лили, ее доброта и забота пролились как бальзам на израненную душу. Словно в сырой и темный угол заглянуло теплое солнышко. Но нельзя расслабляться. Пусть она вдруг и проявила к нему сейчас внимание, все равно в ее жизни были моменты, которые заставляют насторожиться…
– Нам лучше вернуться. Герцогиня нас, наверное, уже хватилась, – произнесла Лили.
– Да, сейчас. Только сначала хочу, чтобы вы объяснили, что все-таки делали тогда в той студии? После рассказов Мелани резонно предположить, что вы должны бежать от всего такого, как от огня…
– Я подменяла сводного брата, – призналась Лили. Теперь, когда он знает про ее родителей, можно говорить правду, не боясь, что ее снова обвинят во лжи. – Мой отец был женат дважды, и мачеха всегда относилась ко мне очень по-доб рому. Сейчас у нее другой муж, а отец умер десять лет назад. Но мой сводный брат сделал из него кумира и намерен пойти по его стопам.
Марко понял, что ему говорят правду, и почувствовал даже некоторый укол совести.
– Почему вы мне раньше не сказали?
– Не думаю, что вы бы поверили, – сухо откликнулась Лили.
– Да, пожалуй, я бы все равно вас тогда не услышал. Похоже, я ошибся в своих оценках.
– Есть немного, – согласилась Лили.
– Прошу меня извинить.
Но Лили решила, что не стоит рассчитывать, будто в их отношениях теперь наметится оттепель. Ведь сегодня стало понятно, что Марко не только не разделяет ее чувства, но до сих пор скорбит по девушке, на которой когда-то должен был жениться. Она развернулась и направилась к дверям, так как пора было возвращаться к гостям. Но Марко быстро нагнал ее и остановил.
– Расскажите про Антона, – попросил он. Лили нетерпеливо выдохнула:
– Не о чем тут рассказывать. Марко чувствовал, что на этот раз она говорит неискренне, но вместо привычного негодования он ощутил нечто другое, чему не мог дать точное определение. Было ли это просто праздное любопытство или же настоящее волнение?
Пока он разбирался в своих ощущениях, Лили уже вышла из вестибюля и направлялась в сторону салона. Она старалась выглядеть сильной и уверенной. Марко знал, каково это, справляться с трудностями и ударами судьбы в одиночку, и не хотел оставлять Лили одну. В два шага догнав спутницу, он подхватил ее под локоть, и так они и вернулись на прием рука об руку. И Лили не знала даже, плакать или смеяться, когда стало ясно, что герцогиня по-своему истолковала их отлучку, придав ей, разумеется, романтическую окраску.
Остаток вечера прошел для нее как в тумане. Лишь когда герцогиня пригласила гостей в галерею ознакомиться с коллекцией произведений искусства, профессионал в ней взял верх, и ей удалось отвлечься, фотографируя экспонаты и делая заметки о своих впечатлениях.
– Понятно теперь, откуда это мастерское владение фотокамерой. Вы, наверное, с колыбели этим занимались? – заметил Марко, наблюдая за Лили.
– Практически, – согласилась та. – Правда, мода никогда меня особенно не привлекала. Я всегда больше интересовалась искусством.
– Но не современным?
– Да, на мой взгляд, прошлое более стабильно. С ним спокойнее, как-то безопаснее, – легко откликнулась та и, лишь заметив пристальный взгляд Марко, поняла, что проговорилась.
– Безопаснее? – переспросил он.
– Когда речь идет о произведениях старины, нет необходимости полагаться на свои лишь суждения, – попыталась объяснить Лили.
– Похоже, проблема безопасности и покоя – просто лейтмотив вашей жизни.
Сердце Лили тяжело билось в груди.
– Так бывает, когда детство проходит под знаком непрекращающейся ругани между родителями.
К счастью, они были не одни, поэтому можно было не опасаться, что Марко проявит настойчивость и попытается развить тему.
Но вечер неминуемо подошел к концу. Распрощавшись со всеми, Лили вместе с Марко поднялась в их общие покои.
– Хотите, идите в ванную первым, – предложила она, войдя в гостиную. – А я пока поработаю.
Марко кивнул. Он чувствовал, что опять становится уязвим для ее чар. А зря. То, что она посочувствовала его утрате, вовсе не означает, что он интересен для Лили как мужчина. Правда, он мог бы и заставить… У них, как оказалось, много общего – одинаковая боль, которую необходимо излечить. И он мог бы помочь ей облегчить эту боль. Мог бы обнять ее и показать, что в его руках ей будет гораздо лучше, чем с тем, кого она так боится и желает одновременно.
Нет, глупости все это. Пусть в их прошлом есть похожие эпизоды, но все равно нельзя доверять ей полностью.
– Что ж, тогда спокойной ночи, – вежливо попрощался он, проходя в спальню.
– Да-да, приятных снов, – отозвалась Лили.
Дверь за Марко закрылась, и она осталась в гостиной одна. Подавив зевок, Лили напомнила себе, что ей и на самом деле неплохо было бы поработать. Присев за изящный столик, она включила ноутбук и присоединила фотоаппарат, чтобы перекачать фотографии.
Обычно Лили мгновенно переключалась и с головой уходила в работу, забывая все и вся, но сегодня по какой-то неведомой причине, просматривая снимки, думала совсем о другом, вспоминая события дня, причем главным образом виделся ей Марко. Вот он улыбается герцогине, представляющей их как пару. Вот он держит ее под локоть, успокаивая. А вот – рассказывает об утраченной любви.
Лили потерла глаза и встала из-за стола. Прошлась немного по комнате, пытаясь привести мысли в порядок. Глаза щипало, в голове чувствовались отголоски приближающейся мигрени. Лили смертельно устала, но не решалась дойти до ванной и умыться на ночь, ведь путь лежал через спальню, а Марко вряд ли уже уснул. Пожалуй, стоит прилечь вот на эту софу и переждать пару минут…
Марко взглянул на часы: он лег больше часа назад, а Лили не было ни слышно, ни видно. До сих пор работает? Ведь под конец приема она выглядела очень уставшей. Надевая халат и открывая дверь в гостиную, он уверял себя, что печется об успехе проекта, а вовсе не о самочувствии своей спутницы.
Ноутбук тихонько шуршал на столе, но Лили в полном облачении мирно спала на софе. Марко недоумевал, отчего она не легла как следует, но еще больше недоумений вызывал сам факт, что его это беспокоит. Выключив компьютер, он намеревался уже вернуться в спальню, но какая-то сила подвела его к софе и заставила взглянуть на спящую.
"Вряд ли ей тут удобно. В лучшем случае проснется от того, что шея затекла. И как она собирается завтра работать? Как говорит нам опыт, кушетки и кресла, особенно такие вот изысканные и старинные, не лучшее место для сна", – размышлял Марко. Кровать в спальне огромная, там вполне могут разместиться двое взрослых и ни разу за ночь не встретиться. Как-то не очень учтиво было оставлять женщину скрюченной на кушетке.
Марко наклонился было, чтобы разбудить Лили, но остановился. Она ведь начнет убеждать, что должна остаться в гостиной. Уж лучше просто переложить ее, не ввязываясь в пустые пререкания.
Когда он взял Лили на руки, она что-то тихо простонала, и Марко испугался, что разбудил ее, но та лишь поудобнее устроилась в его объятиях, прильнув теснее к груди. От этого его сердце пустилось вскачь. Плохо дело. Похоже, он не в состоянии контролировать свою реакцию даже на столь пустячные прикосновения, как это.
Откинув покрывало, Марко осторожно положил свою ношу на кровать, а сам устроился подальше на другом краю. Но Лили во сне недовольно зашевелилась, лишившись теплых объятий, и, не просыпаясь, подкатилась к нему под бок, удовлетворенно выдохнув, свернувшись калачиком и пристроив руку на его руке, а голову на его груди. Марко хотел было вернуть все как было, но почему-то не смог даже пальцем шевельнуть.
Никогда ни с одной женщиной он не спал вот так – обнявшись. Да и не испытывал потребности. Это значило подпустить ее слишком близко. Но сейчас, лежа с Лили рядышком, он чувствовал, будто так все и должно быть. И даже прижал ее покрепче к себе и ощутил незнакомый укол в области сердца. Вот почему он всегда избегал такой близости – слишком уж опасной она была. Ведь после этого очень трудно обходиться без той, кого сжимал в объятиях.
Мягкое утреннее солнце прокралось сквозь занавески и скользнуло по лицам двоих людей, спящих посреди огромной кровати. Лили уютно устроилась в объятиях Марко, будто наконец найдя давно желаемое пристанище.
Марко проснулся первым и почувствовал небывалую радость и удовольствие, ощутив Лили в своих руках. И даже когда слетели остатки сна и он четко понял, где и с кем находится, чувство это не исчезло, но объединилось с удивлением и желанием понять, почему ему кажется буквально жизненно необходимым обнимать ее.
Лили была такой красивой. Нужно быть идиотом, чтобы дать ей уйти. Подумав так, он непроизвольно повел плечом, и Лили проснулась.
Потянувшись, она не сразу открыла глаза. Так не хотелось отпускать дивный сон, в котором она безмятежно спит в объятиях Марко. Сон был таким отчетливым, что она до сих пор будто бы чувствовала биение сердца Марко под своей рукой. Стоп! Глаза Лили распахнулись. Так, она действительно лежит рядом с Марко, и тот ее обнимает. Как это получилось? Она что, в приступе лунатизма забрела в спальню и забралась к нему в постель?..
Лили перевела взгляд на Марко, тот мгновенно разжал объятия и встал с кровати. Потянувшись за халатом, он пожал плечами и пояснил:
– Мне показалось, на софе вам неудобно. А здесь вроде бы места достаточно на двоих… – Голос его был чужим и почти официальным. Не дожидаясь, пока она ответит, Марко скрылся в ванной.
С облегчением Лили обнаружила, что спала полностью одетой. Но ее не покидало неприятное ощущение, будто именно она нарушила границы – судя по тому, что ей снилось. Интересно, почему он не требует объяснений на этот раз? Наверное, привык, что женщины на него гроздьями вешаются. И она – лишь очередная ягодка в этом натюрморте… Тоска затопила душу.
День был заполнен встречами и заботами, но ничто не могло вытеснить из головы Лили то чувство, с которым она проснулась рядом с Марко тем утром. Это воспоминание было ее личным тайным сокровищем, наполнявшим сердце счастьем. Правда, ценность сокровища вызывала сомнения, ведь для самого Марко ни она, ни ее желания ничего не значат.
Ближе к вечеру перед возвращением к герцогине Марко предложил остановиться выпить кофе в одном из городков на самом берегу озера. Вокруг царила безмятежная красота, и Лили расслабилась за столиком, наслаждаясь видами и дожидаясь Марко, который зашел в кафе оплатить счет. И тут с ужасом обнаружила, что через дорогу от нее стоит Антон Гиллмэн. Зря она считала, что он отбыл восвояси со своей компанией. Вжавшись в спинку стула, Лили всей душой надеялась, что Антон не поднимет глаз и не заметит ее. И все бы так и было, но тут из-за соседнего столика поднялась дама со шпицем на руках, и собака огласила окрестности радостным лаем.