- Зачем зря переводить продукты? Вы же все равно меня убьете. А мертвому все равно голоден он или сыт.
Жан смутился, снова отворачиваясь:
- Мне очень жаль, что все так сложилось.
- Поэтому вы постоянно отводите свой взгляд. Весьма глупо. Имейте мужество посмотреть правде в глаза. Никогда не стоит жалеть о своих поступках. Если жалеете лучше их не совершать. А если совершили, то нечего жалеть. Поэтому не смейте отворачиваться!
Жан, повинуясь приказу, посмотрел на Романова.
- Вот видите, - улыбнулся русский одними губами, в то время как глаза оставались абсолютно безразличными, - это совсем не страшно.
Француз вскинул голову, пытаясь принять свое обычное высокомерное выражение. Но чтобы он ни делал, в этот момент он выглядел жалко:
- Думаете, я боюсь? Я ничего не боюсь.
- А вам-то чего бояться. Подумаешь, убьете человека, ведь не в первой же. В наше время человеческая жизнь вообще ничего не стоит. Я просто не понимаю, чего вы ждете.
- А вам, что так не терпится умереть?!
- Мне? Вовсе нет. Впрочем, это не ваше дело. Просто затягивать неизбежное очень глупо.
Разозленный поведением русского, француз схватил со стола пистолет:
- Что ж, если вы так думаете, то почему бы мне ни сделать вам одолжение!
Роман смотрел на дуло, направленного на него пистолета. Черная точка подрагивала во взволнованных руках. Как же глупо умереть от рук мальчишки в чужой стране. Апатия и смирение с неизбежным, которые он испытывал во время нахождения в лесном домике, вдруг покинули его. Злость заняла их место. Он поднялся с лавки, на которой сидел до сих пор. Если бы не стол, который разделял их, он, наверное, бросился бы на графа.
- Сядьте на место!
- А что будет, если не сяду? - Усмехнулся русский.
Услышав за дверью шелест травы под чьими-то ногами, Жан в недоумении уставился на дверь. Его высочество, бросив беглый взгляд на дверь, затем на Жана, быстро обогнув стол, прыгнул на француза. Зачем он это сделал? На что надеялся? Он и сам бы не смог ответить на эти вопросы. Просто сидеть здесь, как загнанный зверь, он больше был не в силах. Прогремел выстрел.
Мари, услышав звук выстрела, быстро толкнула дверь и вбежала в комнату. Она сразу же увидела их. Жан, пытаясь скинуть с себя Романова, ударил того по голове пистолетом. Русский вскрикнул от боли. Француз, освободившись, вскочил на ноги и, заметив Мари, замер на месте. Его высочество от удара не мог разогнуться, прислонился головой к холодной стене. Ему было абсолютно все равно, что делал Жан де Бофор. В этот момент он хотел поскорее умереть. Он закрыл глаза и ждал, когда, наконец, похититель сделает свое дело. Не дождавшись, он взглянул на Бофора и увидел ее. Сказать, что он был удивлен ее появлением, значит, ничего не сказать. Так они и смотрели друг на друга какое-то время в полном изумлении. Роман, опираясь на стену, поднялся на ноги. Кровь из разбитой головы медленно стекала по лицу на ворот белой рубахи. Он хотел стереть ее, но руки, связанные за спиной, мешали ему сделать это.
Мари переводила изумленный взгляд с одного на другого. На Жана, который смотрел на нее, словно провинившийся ребенок, на Романа - смотревшего с подозрением.
- Мари. Что ты здесь делаешь? - Наконец смог выдавить из себя Жан.
Она смотрела на него. И столько разочарования и осуждения было в ее взгляде, что Жан был готов провалиться сквозь землю.
- Значит это, правда. Дене не солгал.
- Мари.
- Как ты мог? Как?
- Я тебе все объясню.
- Что объяснишь? Что ты хотел убить человека, только для того, чтобы достигнуть своей безумной цели? Что если раньше ты покушался на Наполеона, то теперь посягнул на жизнь человека, который не виноват в твоих несчастьях и ничего плохого тебе не сделал? Неужели твоя цель стоит твоей и моей загубленной жизни?
- При чем здесь ты Мари? - Нервно сглотнул Жан.
- Причем? Да притом, что мне приходилось сотрудничать с тайной полицией, только чтобы ты остался на свободе. Мне пришлось пойти против себя, растоптать свою жизнь, только чтобы ты жил! И зачем?! Чтобы ты все-таки оказался на виселице!
- Мари, - попытался объясниться Жан.
- Молчи! Больше слушать тебя не желаю. Ты просто трус. Боишься начать новую жизнь, боишься не найти себе в ней места. Цепляешься за прошлое, как утопающий при кораблекрушении. Ты просто слабый человек. Я этого не знала.
- А может быть, я просто живу тем, во что верю. Может быть, я просто не хочу жить без идеалов, без моего внутреннего мира, который составляет мою цель.
- Да твоя цель, это ведь все что у тебя есть! Все, что тебе нужно! Другие люди живут, радуются жизни! А что есть у тебя?! У тебя же ничего нет: у тебя нет друзей, только сообщники, у тебя нет любимой женщины, у тебя нет детей! Разве все это, - она в отчаянии обвила рукой маленькую комнатку, - стоит твоей жизни!
- Тебе этого не понять.
- Да, наверное, - горько усмехнулась она, - а самое страшное, что я больше не хочу тебя понимать. Я всю жизнь только и делаю, что пытаюсь понять тебя, Жан. С меня хватит. Дай мне нож, - властно сказала она, протягивая к нему руку.
Молодой человек отвернулся от нее, но все же подал ей то, что она требовала.
Мари подошла к русскому и разрезала веревки на его руках. Когда он покачнулся, она хотела поддержать его, но он отстранился. Во время всего разговора он сохранял полное молчание, с жалостью поглядывая на графиню. Он хотел бы помочь ей, но что он мог сделать. Если человек несчастен, никто не сможет вернуть на его лицо улыбку.
Она подала ему платок, как и в прошлый раз на охоте. Кажется, с того дня прошла целая вечность, а на самом деле всего несколько недель. Он взял платок, стараясь не прикасаться к ней. Он знал, что она не примет его жалости, но больше ничего взамен он предложить ей не мог. Она же восприняла все, как неприязненное отношение к ней. "Что ж пусть так. Пусть ненавидит". Она отошла от него. Ей вдруг так захотелось оказаться подальше от этого места и больше никогда-никогда их не видеть.
Роман приложил платок к ране, пытаясь остановить кровь. Он посмотрел на Мари, и ему вдруг так захотелось обнять ее, сказать ей несколько нежных и ласковых слов. Но он не сделал этого. В памяти сразу же всплыло то утро, когда он узнал о пропаже документа. И горький привкус унижения подавил в нем доброе побуждение. В этот момент он услышал на улице какой-то шум. Сначала подумал, что показалось, но Бофор с Мари тоже его услышали. Графиня подошла к окну и в отчаянии ахнула:
- Это Дене. Он, наверное, следил за мной. - Она в ужасе взглянула на Жана, потом с мольбой на Романова:
- Прошу вас, позвольте ему уйти.
- Разве я держу его?
- Жан поспеши.
- Я никуда не пойду, - упрямо произнес молодой человек. - Я не позволю тебе больше платить за мои поступки.
- Жан! Еще мгновение и будет поздно! Прошу тебя, я не вынесу, если с тобой что-то случиться.
Роман Александрович смотрел на эту прекрасную женщину, и его удивлению не было предела. Он никогда не видел ее такой: такой нежной и такой ранимой. Перед его мысленным взором снова и снова всплывало ее дерзкая улыбка, ее непредсказуемые слова, ее веселый и заразительный смех. Оказывается, он совсем не знал ее и не пытался узнать. Ему было неприятно видеть ее такой. Поэтому после некоторого колебания он все же произнес:
- Послушайте сестру, молодой человек. Уходите пока не поздно. Если попадетесь - больше вас никто не спасет.
Граф де Бофор с некоторым удивлением посмотрел на русского, потом на Мари, заглянув в ее молящие глаза. Кажется, приняв решение, он быстро подошел к сестре и коснулся губами ее щеки, потом, поклонившись Романову, стремительно выпрыгнул в окно. В этот момент раздался треск, и дверь с грохотом влетела в комнату.
Дене появился следом, такой смешной и растрепанный. Если бы не голова, которая приняла на себя слишком много ударов за последнее время, то, наверное, его высочество испытал некоторое удовольствие от этой картины. Сейчас же он мечтал о том, чтобы все поскорее закончилось.
Полицейский быстро обшарил своим взглядом комнату и облегченно вздохнул, увидев русского живым. Не заметив похитителей, он велел подчиненным обыскать прилегающие окрестности.
Мари с ужасом посматривала в окно, беспокоясь, как бы они не обнаружили Жана.
- Что все это значит, господин Дене? - Строго произнес Роман Александрович, видя беспокойство Мари. - Кто вам позволил вторгаться в частные владения.
- Но как же, ваше высочество. - Удивился француз. - Император велел мне отыскать вас и наказать похитителей.
- Каких похитителей? - Улыбнулся его высочество. Улыбка далась ему с огромным трудом.
Дене замолчал, чуя подвох. Русский выглядел не лучшим образом и вел себя странно. Не так ведут себя пленники, когда их освобождают из плена.
- Разве было какое-то похищение? - Продолжал Роман Александрович, подходя к полицейскому. - Вы ворвались в чужие владения и нарушили уединение двух людей. Разве не так? - Он говорил медленно, с расстановкой.
- Вы пытаетесь убедить меня, что никакого похищения не было? - Улыбнулся Дене, взглянув на графиню. Та стояла и смотрела на его высочество недоумевающим взглядом. Кажется, такой поворот событий был неожиданным не только для француза.
- Я пытаюсь убедить вас? - Холодно произнес его высочество, недобро поглядывая на Дене. - Вы слишком высокого о себе мнения, господин полицейский. Вам лучше уйти. Неужели вы еще не поняли, что вы здесь лишний.
- Я понял больше, чем вы думаете, ваше высочество. И мы с вами знаем, что похищение имело место и похититель находится где-то недалеко.
Роман Александрович настороженно смотрел на Дене. Его упрямство лишний раз напомнило Романову, что он не в России. "Интересно документ до сих пор у него, или Чернышеву удалось его вернуть. Наголо себя ведет".
- Хорошо, - улыбнулся Роман Александрович, - вы правы. Об этом знаю я, вы, Мари, и еще пару людей. Может быть, мы больше не будем никого включать в круг посвященных?
Дене внимательно следил за русским. "Забавно. Пленник не хочет, чтобы узнали о похищении. От щедрости этого человека будет зависеть вознаграждение. Почему бы ни сделать ему маленький подарок".
- Понимаю. - Он оглянулся по сторонам, желая убедиться, что их никто не слышит. - Значит, похищения не было, а было…., - он сделал многозначительную паузу, давая Романову озвучить причину его исчезновения.
- А было маленькое прощание двух близких знакомых.
"Да уж, ближе некуда. А рана на голове, значит в порыве страсти. Хорошо мадам вас приложила", - подумал Дене. В слух же произнес совсем другое:
- Я думаю, данный исход событий устроит все стороны.
"Какой Дене покладистый, - удивился его высочество, - так договор у него или уже нет. Скорее нет, чем да. Если бы был у него, то вел бы себя иначе".
- Надеюсь, ваше высочество не забудет этого э… маленького одолжения.
- Я никогда ничего не забываю. Не беспокойтесь. "Он говорит о деньгах? Чернышев пообещал ему денег? Это соглашение дорого обойдется российской казне".
- Если ваше высочество желает, то моя карета к вашим услугам, - поклонился француз. - Я с удовольствием доставлю вас до посольства.
Перспектива трястись в одной карете с этим скользким человеком не очень обрадовала Романова. Поэтому он сразу же отклонил предложение полицейского. Тот, попрощавшись с князем и графиней, в хорошем настроении покинул охотничий домик.
Через некоторое время наступила полная тишина. Роман Александрович медленно опустился на лавку. Странно, но ему так хотелось побыть в этом домике еще немного. Он не смотрел на Мари. В эту минуту, кажется, он совершенно забыл о ее присутствии. Она тихо подошла к нему и опустила руку ему на плечо. Он вздрогнул и, взглянув на нее, снова отвернулся.
- Благодарю вас, - тихо произнесло она.
- За что?
- За Жана. Поверьте, он не хотел.
- Не верю. Впрочем, мне нет никакого дела до вашего брата. Наоборот, я считаю, что он достоин эшафота.
Мари отдернула руку, словно он ударил ее:
- Тогда зачем вы сделали это? - В ее голосе снова появилась дерзкая насмешка. Его высочество сразу же заметил столь волнующие интонации в ее голосе. Вот такой он хотел ее видеть. Вот такой.
- Люблю совершать неожиданные поступки. Нет ничего забавнее, чем видеть недоумение в глазах людей. Да и должен же я сделать вам подарок. Вы же от того отказались.
"Лжец. Вы же сделали это ради меня. Признайтесь же!"
Он мог бы сказать ей то, что она хотела. Да, он сделал это ради нее. Он действительно считал, что Бофор заслужил самого сурового наказания, и он не пожалел бы его, если бы не Мари. Но совершил он этот поступок вовсе не от любви к этой женщине. Нет. Просто он хотел сделать ей прощальный подарок, от которого она просто никогда не смогла бы отказаться.
- Хотите совет, Мари. Забудьте об этом мальчишке и займитесь собой.
- Мы с вами не слишком хорошо знакомы, чтобы вы давали мне советы, - рассердилась Мари, так и не услышав от него тех слов.
- Интересно. Кто же тогда может вам их давать. Неужели есть такие близко знакомые люди, - улыбнулся он, нарочно распаляя в ней гнев.
- Не ваше дело! Вас подвести или пешком дойдете?
- Как пешком?! После всего, что сделал ваш брат? Да вы теперь должны меня до Петербурга доставить.
- Вот пусть Жан вас туда и доставляет. А вы меня уже утомили, - бросила она, выходя из домика и направляясь к карете.
Он ничего не ответил. Лишь рассмеялся и последовал за ней.
Чуть позже у посольства они сидели какое-то время молча. Когда молчание слишком затянулось, его высочество взял Мари за руку и прикоснулся губами к ее пальцам:
- Что ж, прощайте, Мари.
- Прощайте. Теперь, наверное, действительно больше никогда не увидимся.
- Как знать. Судьба порой преподносит нам неожиданные сюрпризы. Не скучайте.
- По вам? Ни за что.
Он снова улыбнулся ей. Потом, выйдя из кареты, посмотрел на нее в последний раз, и, закрыв дверцу, вошел в ворота старинного особняка, не разу не оглянувшись.
Мари же, желая поскорее оказаться дома, велела кучеру гнать как можно скорее, подальше от этого места.
Вечером, сидя вместе с Жаном в гостиной, который вел себя подозрительно покладисто, Мари получила еще один подарок. Вошла служанка и сообщила, что приходил какой-то господин и оставил вот это. Она подала графине бархатную коробочку. Раскрыв ее, Мари увидела ожерелье, тот самый прощальный подарок его высочества, от которого она отказалась совсем недавно. А так же маленький листочек бумаги и на нем несколько аккуратно выведенных слов: "Вы единственная женщина, достойная им владеть". Подписи не было. Да она была совсем не обязательна. Мари и так знала, кто автор.
- Что там? - Заинтересовано спросил Жан.
- Некоторым людям очень важно, чтобы последнее слово оставалось за ними, - улыбнулась Мари.
"Ну, вот и попрощались". В эту минуту она думала, что они больше никогда-никогда не увидятся. Но, может быть, его высочество действительно был прав, и судьба порой преподносит странные сюрпризы.
Роман Александрович, уладив все дела, выехал из Парижа. Вечер был ясный и теплый. Он увозил с собой план военной компании Наполеона и договор с министром иностранных дел князем Талейраном, которому суждено затеряться в архивах Российской Империи и принести французскому министру славу бесчестного политика и взяточника.
Карета медленно покачивалась на рессорах, навевая сонливость. Перед его высочеством время от времени всплывало лицо Марии де Бофор. Но чем дальше он удалялся от Парижа, тем видение становилось все мутнее и мутнее, пока не исчезло совсем. И через несколько дней, когда показались пограничные столбы Российского государства, его высочеству стало казаться, что это был всего лишь сон, и он уже с трудом мог вспомнить лицо прекрасной графини. Перед мысленным взором вставало совсем другое лицо, лицо женщины, которая ждала его в Петербурге, лицо великой княгини Екатерины Алексеевны. И он уже думал о ней, о сыне, о дочери. И чувства радости и счастья переполняли его сердце от скорой встречи с ними.
Екатерина Алексеевна металась по дому, поглядывая в окна, надеясь увидеть карету его высочества. А дни тянулись так медленно. Дом был полностью готов к приезду хозяина. Анна ждала вместе с матерью. Но к чувству радостного нетерпения примешивалось чувство беспокойства. Девушка страшилась реакции отца, когда тот узнает о свадьбе сына. Не только она боялась его возвращения. Но так же и Александр, узнав о скором возвращении папеньки, находился все эти дни в нервном возбуждении. Скоро, скоро все откроется. Что тогда будет? А Лиза, не зная причины его поведения, видела лишь его безразличие и невнимательность. И осознание того, что сказка закончилась, причиняло ей невыносимые страдания. Если бы она знала, что ее страдания только начинаются. И виною их, во многом, будет именно тот человек, возвращения которого так многие ожидали.
Глава 3
Была уже глубокая ночь, когда Роман Александрович въехал в ворота особняка. Он вышел из кареты и, оглянувшись по сторонам, поднял голову вверх. Синее-синее небо предстало его взору. Он вдыхал прохладный и сыроватый воздух, перемешивающийся с ароматами цветов, доносящимися из сада. Ему вдруг захотелось остановить это мгновение, чтобы оно никогда-никогда не кончалось. Россия, Петербург, дом - были для него не просто словами. Они переполняли его душу, его сердце, наполняя его безудержной радостью и счастьем. Он вдруг понял, что ему так не хватало этого неба, этого сада, этих цветов, этого сумеречного полумрака. Даже земля под ногами казалась ему какой-то родной и особенной. Он взглянул на дом, который был все еще погружен в темноту. Скоро он проснется. Нужно всего лишь войти туда и он наполнится новой жизнью. Нет. Он не хотел этого. Пусть эта тишина продлиться еще немного. Дав распоряжение слугам не поднимать шума, он не спеша, вошел в дом.
Здесь совсем ничего не изменилось за время его отсутствия. Взяв канделябр, он медленно поднялся наверх, намереваясь направиться в свою комнату. Но, дойдя до спальни Екатерины, в нерешительности остановился. Рука медленно потянулась к ручке двери, и едва дотронувшись до нее, замерла. Ему не хотелось тревожить ее. Наверное, следует подождать до утра. Но тут же улыбка пробежала по его лицу. Она так ждала его, что расстроится, если он пройдет мимо. Он тихо толкнул дверь и вошел в комнату.
Екатерина Алексеевна лежала на постели с закрытыми глазами. Комнату слабо освещало несколько свечей. Платье на княгине и раскрытая книга говорили о том, что княгиня спать не собиралась, а просто случайно заснула. Роман, поставив свечу на столик, тихо подошел к жене и опустился на краешек постели. Он задумчиво смотрел на нее. Вдруг неожиданно вспомнился тот день, когда он впервые увидел ее, день их свадьбы. Он снова увидел ее скромной и наивной девочкой, которая с трепетом и благоговением смотрела на него. Она почти не изменилась с тех пор. Годы не испортили ее. Наоборот. Внесли какую-то особенную красоту и нежность. Он забыл, как она прекрасна. Почти забыл.