- Мне казалось, что эта спальня принадлежит мне, - сухо ответил он, не считая нужным скрывать иронию.
- Джентльмен не врывается к женщине подобным образом, - с той же растерянностью заявила она.
- Мое гостеприимство, - парировал он в том же ироничном тоне, - свидетельствует, что я могу называться джентльменом.
У него была правильная речь образованного человека, приятный низкий голос. Этот голос звучал у нее в ушах ночью. Одет он был по-домашнему: желтоватый вязаный жилет, белая рубашка, коричневые бриджи, такого же цвета башмаки.
Отойдя от двери, он подошел к Рейвен намеренно близко. Во всяком случае, так ей показалось. Должно быть, занимается спортом, подумала она, глядя на стройное мускулистое тело, уверенную пружинящую походку. От него даже издали веяло жизненной силой, стойкостью.
Тщетно пытаясь побороть чувство смятения, она опять с вызовом произнесла:
- Вам необходимо находиться здесь, когда я не совсем одета?
На что он ответил с той же спокойной насмешливостью:
- Уже, наверное, поздновато думать о правилах приличия после прошедшей ночи. Мне посчастливилось увидеть все ваши прелести, в то время как я пытался умерить лихорадочный жар, охвативший ваше тело.
- То, что вы делали, - язвительно спросила она, - называется попыткой умерить жар?
- То, что я делал, - с упором на "делал" ответил он, - значительно облегчило ваши страдания, мисс Кендрик. Поверьте, что, не вмешайся я, вам пришлось бы значительно хуже.
Рейвен оставалось только недоверчиво усмехнуться, глядя ему прямо в глаза. В бездонные печальные и очень серьезные глаза, каких никогда раньше она не видела у мужчин. Разве только в сновидениях. К своему недовольству, она почувствовала, что снова начинает краснеть. И тогда, махнув рукой на смущение, попыталась спросить его о том, что терзало ее больше всего и для чего она не могла подобрать слова.
- Скажите, а я… вы?..
Больше ничего она выговорить не смогла, но он хорошо понял ее.
- Да, миес, - без обиняков ответил он ей, - вы были возбуждены, агрессивны. Такой вас сделал напиток, который вам насильно влили в рот. И единственное, чем я мог исправить положение, - попытаться умерить ваше возбуждение. Иначе вы могли бы не успокоиться и до сей поры. Но не стоит волковаться: того, что называют близостью, у нас с вами не было, клянусь вам. Не могу утверждать, что вы остались чисты и нетронуты, однако девственность по-прежнему с вами.
Ее щеки сделались пунцовыми, что ей весьма шло. Не в силах выносить его взгляда, она резко отвернулась.
- Не нужно этого лицедейства, мисс Кендрик, - сказал он с легким презрением в голосе. - Вам оно не идет.
Его тон заставил ее так же резко повернуться к нему.
- Что вы имеете в виду? - крикнула она.
В прежнем тоне он ответил:
- Ваши поползновения выдать себя за абсолютно невинную жертву не слишком убедительны. Да, вы сохранили девственность, но вряд ли можно вас назвать невинной в полном смысле этого слова. И вы не заставите меня поверить, что никогда в жизни не находились на одном ложе с мужчиной.
Рейвен была в полной растерянности. Что он такое говорит, этот человек? К тому же таким уверенным тоном? Откуда такие дикие мысли? Вот уж кто наверняка испорчен до мозга костей! А что касается ее… Господи, ни разу, кроме как во сне, она не была в интимном контакте с мужчиной. Всегда на приличном расстоянии - не ближе, чем сейчас с ним. Все ее так называемые знания, весь ее "опыт" почерпнуты из книг, из того, что могла слышать от других.
- Мне безразлично, сэр, - сказала она гневно, - верите вы мне или нет. И я не собираюсь ни в чем убеждать вас. Или переубеждать…
Что он так уставился на нее? Этот чертов пристальный взгляд!
Внезапно она ощутила слабость, голова закружилась. Она опустилась в кресло и обхватила руками голову.
Словно издалека, она услышала его встревоженный голос, спрашивающий о самочувствии. Это ее безмерно удивило: кое-что человеческое и ему не чуждо. Но все равно простить обвинения, которые он ей посмел предъявить, она не могла.
- Конечно, - сказала она со всем сарказмом, на какой была способна, - конечно, я разыгрываю перед вами роль невинной девицы, а на самом деле просто дня не живу, чтобы кто-нибудь не похитил меня, не избил, не напичкал наркотиками!
Он подошел ближе, осторожно поднял пальцем ее подбородок и пристально посмотрел в лицо. Однако ничего не произнес.
- Вы спросили сейчас, как я себя чувствую, - нетвердым голосом произнесла Рейвен. - А как я могу себя чувствовать после того, что ваш брат мне устроил? Сначала ударил по голове пистолетом так, что я потеряла сознание. Потом связал, вынудил выпить какую-то гадость… - Она вытянула руки. - Посмотрите, какие шрамы! Он зверски обошелся со мной! И это все я заслужила, по-вашему?
В ее голосе зазвучали слезы.
Гримаса раздражения, непонятно в чей адрес, передернула рот Келла. Потом он сказал:
- Я сожалею, что мой брат так поступил с вами, мисс Кендрик. Это непростительно. Но вы тоже не безупречно вели себя, когда ради забавы играли в чувства с молодыми, неоперившимися франтами, соблазняя их.
Рейвен с изумлением уставилась на него.
- Что за чушь вы несете! Я никого в жизни не соблазняла! Тем более вашего брата. Самое худшее, что я предлагала и в чем действительно виновата, - дружбу.
- Насколько мне известно, вы обливали его презрением за его ирландский выговор и незнатное происхождение. И в конце концов отвергли его.
- Я отклонила его настойчивые ухаживания, это верно. Потом сказала ему, что уже дала согласие на брак с другим. Что здесь плохого?
Он холодно и недоверчиво смотрел на нее.
- Но вы велели слугам прогнать его от порога вашего дома и избить до полусмерти!
- Я ничего подобного не делала! Однажды вечером, когда я гуляла в Воксхолл-гарденз, где должна была встретиться с друзьями, ваш брат пришел туда пьяный и начал грубо приставать ко мне. Пожилой слуга, который сопровождал меня, еле урезонил его, и мы с трудом избежали скандала.
- А потом все-таки приказали слугам избить его и кинуть на улице!
- Этого не было, говорю я вам! Хотите знать больше, я вам скажу. После того случая в саду, через несколько дней, во время гулянья в парке ваш брат, тоже безобразно пьяный, начал тащить меня в кусты, порвал платье и…
- Но ваш ангел-хранитель, - с издевкой перебил ее Келл, - был тут как тут и спас вас, не правда ли?
- Да! - яростно крикнула Рейвен. - Истинная правда! Он оттолкнул его, и тот упал, потому что был очень пьян, а мы убежали. Я боялась его, он стал опасен… Вам следовало бы получше знать собственного брата, мистер Келл Лассетер!
- Ваша история совершенно не похожа на ту, что рассказывал Шон, - уже мягче, но с явным сомнением сказал Келл.
- Значит, он все наврал вам! Бессовестно наврал!
- Быть может, и так, мисс Кендрик. Однако насколько мне известно, именно в ту ночь, когда он валялся пьяный или избитый, его нашли вербовщики и уволокли на корабль, откуда я его с трудом вырвал через четыре месяца, а следы пребывания там остались у него на всю жизнь в виде кровавых полос на теле.
Рейвен содрогнулась и опустила голову, не зная, что сказать.
- Стоит ли удивляться, - продолжал Келл, - если после всего этого Шон хочет отомстить тем, кого считает виновным в своих несчастьях?
Она ответила не сразу, пытаясь понять и оценить, в какой мере может считать себя, пусть косвенно, повинной в злоключениях, свалившихся на младшего брата этого человека.
Потом сказала, ощутив, как ни странно, и свою долю вины:
- Если все, что вы говорили, правда, могу только сожалеть о случившемся. Возможно, я должна была тогда попросить кого-то - или поручить моему слуге - вытащить его из парка куда-нибудь в более людное место. Но перед этим он вел себя настолько агрессивно…
Она замолчала. Келл смотрел на нее и не мог не залюбоваться взволнованным разрумянившимся лицом. Она выглядела такой искренней. Неужели это только умелая игра, притворство? Тогда она великая актриса…
- Возможно, - повторила свое предположение Рейвен, - вы все-таки недостаточно хорошо знаете своего брата.
Келл не ответил, потому что это не было прямым вопросом, а еще потому, что ответа у него не было. Шон давно уже стал взрослым, у него своя жизнь, свой круг друзей. Келл не считал нужным вмешиваться в его жизнь. Но сейчас ему хотелось точнее знать, кто из них истинная жертва, а кто лжец и притворщик. Да разве узнаешь? У каждого своя правда. Дьявол их разберет!.. Он был зол на обоих.
Рейвен заговорила опять, в ее голосе слышалась горечь.
- Во всяком случае, ваш брат может быть вполне удовлетворен: он жаждал мести, и она свершилась. Последствия будут ужасными: я опозорена, моя репутация запятнана на весь остаток жизни. Остается стать изгнанницей, какой была моя мать.
При последних словах губы ее задрожали, столь долго сдерживаемое отчаяние готово было прорваться наружу. Однако слезы, наполнившие глаза, все же не пролились. Келл ощутил ее состояние, и сердце его дрогнуло. Это его весьма удивило, потому что он по-прежнему до конца ей не верил. Да и вообще - кто ему эта женщина? Еще одно существо из высшего света, к которому он не испытывает ни малейшей симпатии.
Тем временем Рейвен окончательно победила минутную слабость: выпрямила плечи, вздернула подбородок - словом, снова заняла позицию одновременно оборонительную и наступательную. А лицо… Господи, какое все-таки изумительное лицо! Особенно глаза - такого же цвета, как море у берегов Ирландии. Впрочем, этот образ быстро уступил место воспоминаниям о ее теле - о ее груди, бедрах, которых он касался, которые тесно прижимались к нему совсем недавно.
Охваченный внезапной страстью, он вынужден был сжать зубы и немного отвернуться в сторону, чтобы она не прочла у него в глазах, что с ним происходит. В его нынешней роли проявление признаков вожделения, равно как и особой симпатии, совершенно неуместно.
- Где сейчас ваш брат? - услышал он холодный вопрос.
Келл нахмурился: уж не угроза ли послышалась в ее тоне?
- Зачем вам знать?
- Потому что он трусливо сбежал с места преступления, оставив вас расхлебывать последствия. Раньше, когда нагло домогался меня, он был куда смелее.
- Он не сбежал, - сухо сказал Келл. - Я отослал его отсюда.
Она сжала пальцы в кулаки и вся напряглась, желая, чтобы ярость прорвалась наружу и сбила этого человека с его холодного иронического тона.
- Что ж, - резко произнесла она, - уверяю вас, ему не удастся избежать наказания. За то, что совершил со мной, он заслуживает виселицы!
Наступил черед Келла напрячься. Он прекрасно отдавал себе отчет в создавшемся положении, но до поры до времени отталкивал от себя вселяющие опасения мысли: конечно, мисс Рейвен Кендрик захочет, чтобы похититель и насильник понес самое суровое наказание. Однако если она лжет, а Шон говорит правду, то она и ее слуги тоже заслуживают кары. Но и в этом случае все равно нельзя оправдать того, как его брат поступил с беззащитной женщиной.
В общем, при любом раскладе, даже если эта женщина не проявит излишней жестокости и кровожадности, его брату не избежать тюрьмы. А быть может, и казни… если в дело вступят - а они непременно вступят - члены ее семьи и употребят все свои знакомства и связи.
Ночью, когда Келл был занят тем, что с определенной натяжкой можно назвать лечением, эти мысли как-то не приходили в голову, но сейчас… заполнили ее целиком.
Черт побери их всех! Этот недоумок Шон заслуживает возмездия, но тюрьма… Она его окончательно погубит…
Вывод, к которому пришел Келл в результате кратких размышлений, был однозначен: как бы то ни было, Шона нужно выручать! Если Рейвен в самом деле намеревается предъявить ему обвинение - которое, кстати, еще нуждается в подтверждении свидетелями, а не должно быть голословным, - если так, то задача его, Келла, заключается в первую очередь в том, чтобы убедить ее сначала хорошенько подумать. А для того, чтобы убеждение подействовало, необходимо что-то предложить ей… Но что же? Чем он может, грубо говоря, подкупить, а если мягче, то умаслить пострадавшую?.. Чем?..
Он обдумывал возникший вопрос в молчании, которое она прервала резким требованием:
- А теперь я хочу отправиться домой!
Он, почти сразу приняв неожиданное для самого себя решение, ответил:
- Боюсь, не могу этого позволить вам прямо сейчас.
Она с гневным удивлением воззрилась на него.
- Почему? Вы решили идти по стопам вашего брата? Имейте в виду, меня уже почти сутки ищут. И кого-то из похитителей могли узнать или предположить, кто это мог быть.
- Мисс Кендрик, - откровенно сказал он, - я не хочу, возвращая вас в семью, чувствовать себя причастным к этому делу - к вашим отношениям с Шоном, в которых мне трудно разобраться.
- Хотите сказать, это должен сделать ваш брат?
- Возможно. Что касается меня, я так и не знаю, кто из вас в большей степени жертва, а кто виновник.
- Это уж ваша забота, мистер Лассетер.
- Быть может. Но она дает мне основание задержать вас здесь еще на некоторое время.
- А также основание досаждать мне снова своими способами лечения, как вы изволили их назвать!
- Досаждать? - Весь его вид и тон выражали искреннее негодование. - И это единственная благодарность за то, что я провел почти бессонную ночь, вытягивая вас из этого, откровенно говоря, довольно утомительного для постороннего человека приступа.
Снова краска бросилась ей в лицо, но на сей раз она не отвела глаза и с негодованием возразила:
- Думаю, ни вы, ни ваш брат не заслужили особой благодарности. В конце концов, в таких случаях можно просто вызвать врача.
Он с раздражением произнес:
- Это вы сейчас так рассуждаете, а Несколько часов назад, насколько помню, настойчиво требовали именно моей помощи!
- Потому что была… меня привели в невменяемое состояние! - возмущенно крикнула она.
Он насмешливо улыбнулся: то, что она так распалилась, подумал он, его вполне устраивает. Пускай отыгрывается на нем - быть может, это немного отведет удар от Шона.
Продолжая улыбаться, он сказал:
- Можете успокоиться, я больше не притронусь к вам и пальцем: Надеюсь, это не слишком огорчит вас?
На свой провокационный вопрос он ждал соответствующей реакции и получил ее.
- Негодяй! - крикнула она громче прежнего. - Если бы я была мужчиной…
Видимо, она не вполне еще решила, что она сделала бы в этом случае, и, воспользовавшись короткой паузой, он поинтересовался, игриво подняв бровь:
- Что же именно вы сделали бы на месте мужчины?
- Я вызвала бы вас на поединок!
- Вы потерпели бы поражение, мисс.
Она рывком поднялась со своего места, ярость бушевала в каждой клетке ее тела.
- Вы не смеете задерживать меня здесь!
- Думаю, это самое разумное, что я могу сейчас сделать, мисс. Во всяком случае, до тех пор, пока не остынете.
Нервы ее были накалены до предела, иначе она не посмела бы, наверное, нанести ему пощечину. Однако он вовремя поймал и задержал ее руку, причем хватка была крепкой, но не грубой. В железных пальцах она даже ощутила - или ей так показалось - какой-то намек на ласку. На то, что ощущала прошедшей ночью.
И все же она слегка сморщилась от боли: на запястье были свежие рубцы от веревок.
Он сразу же отпустил ее руку. Взгляд у него был пристальный, но уже ласковый, мягкий.
Внезапно она почувствовала, что в воздухе повисла какая-то особая напряженность: между ней и этим человеком возникла некая странная близость, какой не было. Во всяком случае, с той минуты, как она пришла в себя.
У нее перехватило дыхание. До чего же он все-таки напоминает того мужчину из сновидений! Она немного опустила глаза, посмотрела на его красиво очерченный рот… Неужели - какая глупость! - ей хочется, чтобы его губы коснулись ее губ?
С трудом она отвела взгляд. Как силилась она сейчас ненавидеть его, а не испытывать нечто, похожее на желание!
Словно почувствовав ее состояние и не желая ему потворствовать, он молча подошел к двери в соседнюю комнату, запер ее и положил ключ в карман. Потом, направившись к входной двери, задержался на минуту и произнес:
- Заканчивайте завтрак и примите ванну. Потом мы поговорим.
С этими словами он вышел из комнаты и повернул дверной ключ с другой стороны.
Рейвен смотрела на захлопнувшуюся дверь, испытывая злость, смешанную с непонятной приязнью к этому человеку. В то же время она находилась в состоянии, близком к панике. Выходит, она снова пленница - теперь в руках у негодяя, вызывающего некоторую симпатию. Возможно, он и спас ее от еще большего мерзавца, своего младшего брата, но и сам представляет немалую опасность. Нет, уже ясно: так просто он не освободит ее, не вернет семье. Может, ему нужен выкуп?..
Ну а когда вернет? Что с ней будет? Как жить дальше?
Она поднесла руку к виску. Как болит голова! После разговора с Келлом Лассетером, похоже, ей стало еще хуже и беспокойнее. Впрочем, беспокойство больше относится к тому, что ее ждет в доме родственников и в обществе, к которому она, так или иначе, принадлежит. Оправится ли ее болезненный дед от шока, в который, несомненно, повергло его это похищение? И если да, как посмотрит на происшедшее с ней? Как отнесется к тому, что ее репутация, ее честь запятнаны навсегда? Что герцог Холфорд откажется от опозоренной женщины?.. Конечно, откажется, в этом у нее нет ни малейшего сомнения.
Да, ее жизнь, как бы ни сложилась, будет исковеркана. Надежды матери на ее благополучие оказались напрасными. Бедная мама…
Комок поднялся к горлу, из груди вырвались рыдания, которые она не смогла удержать. Холод пронизал тело, непонятная боль появилась в сердце… Наверное, так болит душа…
Преодолевая боль, Рейвен резко выпрямилась, тряхнула головой, сжала губы. Она будет драться за себя! Что бы ни происходило, она не позволит себе впасть в отчаяние, нет!.. Нужно что-то делать, и в первую очередь - бежать отсюда! Она ни за что не останется пленницей Келла Лассетера! Ни одной минуты…
Подойдя к одному из окон, она взглянула вниз. Два этажа от земли, не так уж высоко. Нужно найти подходящую веревку или связать ее из простыней. Но что потом? У нее нет подходящей для зимы одежды, нет даже туфель, нет денег, чтобы нанять экипаж…
Отчаянно пытаясь что-то придумать, она металась по комнате и внезапно остановилась как вкопанная, увидев в высоком зеркале незнакомую женщину.
Боже! Неужели это она, Рейвен? Растрепанная, с диким взором, лихорадочно горящими щеками, воспаленными губами. Так, наверное, бывает после бессонной ночи, проведенной в бурных ласках. А разве у нее была не такая ночь? Почти такая… С каким-то подозрительным человеком. Возможно, опасным преступником…
Из ее груди снова вырвался стон. Неудивительно, что он заподозрил ее в попытке соблазнить его брата, как, впрочем, и многих других мужчин. Конечно, ведь он подходит к другим людям со своими мерками, подозревая всех и каждого в жестокости и низости, свойственных ему самому.