Молча кивнув, Джорджия начала с излишним усердием мешать свою кашу, стараясь не встретиться с ним взглядом.
- Как далеко отсюда стоит твоя машина? - прерывая затянувшееся молчание, спросил Конрад.
- Примерно в четырех милях.
- И какая туда дорога?
- Примерно такая же, какую мы прошли в первый день. Нелегкая.
- Ничего, я справлюсь, - заверил ее Конрад, ставя миску на землю. - Правда, не сегодня. Идти четыре мили, повиснув на тебе, это уж слишком.
- Я вовсе не возражаю против этого, - упавшим голосом отозвалась Джорджия, взглянув на его похудевшее лицо. При мысли о том, что придется пробыть еще целые сутки наедине с этим мужчиной, ей стало не по себе.
- Зато я возражаю, - отозвался Конрад.
- По мне, так было бы гораздо лучше уйти отсюда сегодня, - сдерживая нарастающее волнение, сказала она.
- Наши желания полностью совпадают, просто я достаточно зрелый человек и знаю свои возможности.
- Неужели я такая отвратительная, что тебе не терпится поскорее избавиться от меня, - не справившись с охватившими ее чувствами, всхлипнула Джорджия.
- Джорджия! О чем ты? - Конрад изумленно взглянул на нее. - Я так хочу тебя как женщину, что для меня находиться рядом с тобой - это утонченная пытка. Всю ночь я не сомкнул глаз, и сейчас больше всего мне хотелось бы схватить тебя в охапку и, как это делали пещерные люди, с которыми ты меня сравнивала, утащить в палатку. Никогда я не испытывал ничего подобного. Ты первая женщина, которая забрала надо мной такую власть. Знаю, что далеко не всегда веду себя достаточно деликатно, - грустно улыбнувшись, продолжал он. - Нередко я сильно напоминаю сам себе лося, каким тот бывает в брачный период. Извини меня за это. Но ты не волнуйся. Обещаю, что пальцем тебя не трону.
- Хочешь еще каши? - предложила Джорджия, удивленная тоном, каким был произнесен этот страстный монолог.
- Это все, что ты можешь мне предложить?
Что ему ответить? Джорджия в волнении так сжала ложку, что пальцы у нее побелели.
- Конрад, кто такая Амелия?
- Я упоминал в бреду ее имя?
Она молча кивнула.
- Какая-то Амелия сегодня ночью гналась за мной во сне с ножом мясника в руке, - смущенно пояснила Джорджия.
- Кажется, я все-таки не совсем тебе безразличен.
- А ты не знал? - вздохнула она.
- Вчера ты почти убедила меня в этом. Ладно, давай еще каши.
Прикусив от досады нижнюю губу и нахмурив бровь, она положила в его миску несколько ложек каши и передала ему молоко и сироп.
- Никогда еще я не испытывала того, что испытала в эти последние два дня. Ощущения настолько новые и непривычные, что мне просто не с чем сравнивать. Я думала, что знаю себя, а оказалось, что нет. Если ты лось, то я новорожденный лосенок, неуклюже скачущий взад-вперед, не зная толком, чего он хочет, - с горечью заметила Джорджия.
- О нет. Совсем напротив. Ты очень грациозна, и это как раз то, что мне в тебе так нравится, - с неожиданной горячностью возразил Конрад.
- Я не знаю даже, сколько тебе лет, - чуть не подавившись от смущения кашей и покраснев, сказала Джорджия.
- Тридцать пять. Кстати, Амелия - это монашка.
- Монашка?! - От удивления Джорджия выронила ложку.
- Сестра Амелия - маленькая женщина с прекрасными золотисто-карими глазами, добрейшим сердцем и неисчерпаемой энергией. Она руководила небольшим приютом в Уайт-Плейне, городке неподалеку от Нью-Йорка. Мои родители ирландцы. Я был совсем еще ребенком, когда они погибли в железнодорожной катастрофе. Не спеши меня жалеть. Монашки оказались замечательными людьми, и, несмотря на то что я всегда испытывал благоговейный страх перед игуменьей, я могу похвастаться счастливым детством.
Откровения Конрада почему-то сразу принесли облегчение Джорджии, одновременно пробудив в ней любопытство.
- Сколько же детей воспитывалось в приюте?
- Около семидесяти.
- Представляю, как много хлопот вы доставляли сестрам-монашкам.
- Что ты имеешь в виду?
- В бреду ты говорил, что у кого-то нет для вас времени, и произносил это с такой болью в голосе…
- В детстве мне нередко снились кошмарные сны, и однажды, когда я громко звал сестру Амелию, игуменья сказала мне, что та слишком занята, чтобы беспокоить ее из-за подобных пустяков.
- Сколько же тебе тогда было лет?
- Четыре или пять. Я уже сказал тебе, что не надо меня жалеть. Всему, что есть во мне хорошего, я обязан сестрам-монашкам.
Так вот чем объясняются особенности его характера. Они из его необычного детства, решила про себя Джорджия.
- Перестань говорить мне, что я должна или не должна делать, - сказала она вслух.
- Знаешь, всю жизнь я предпочитал женщин со спокойным уравновешенным характером, - возмутился Конрад. - Таким, какой был у сестер-монашек.
- Знаешь, я тоже не хотела бы иметь мужем взбалмошного мужчину. Я всегда мечтала о тихой семейной жизни, чтобы рядом со мной находился человек, преданный мне так же, как был предан матери мой отец.
- В таком случае нас объединяет только лишь сексуальное влечение.
- Во всяком случае уравновешенными нас никак не назовешь, - заметила Джорджия, которой не понравилась интонация последней фразы, произнесенной Конрадом.
- В нас играют гормоны, Джорджия. А в моем случае это еще и длительное воздержание.
- Ну и каким же был твой последний сексуальный опыт? Спокойным и уравновешенным? - удивляясь собственной наглости, поинтересовалась Джорджия.
- Он был невероятно скучным, - рассмеялся в ответ Конрад.
- То же самое я могу сказать и о моем опыте с Уорреном и Эндрю, - призналась она.
- Кажется, мы начали исповедоваться друг перед другом. Ясно одно, если бы мы с тобой легли в постель, нам бы не было скучно.
Слова Конрада подействовали на Джорджию точно так же, как если бы он горячо обнял и приласкал ее.
- Да уж, наверняка не было бы, - стараясь не выдать голосом своего состояния, ответила она.
- Ты тоже так считаешь? - испытующе глядя на нее, спросил Конрад. - В таком случае ничто нам не мешает проверить это, как только мы выберемся отсюда.
- Мешает, - возразила Джорджия, судорожно думая о том, какую бы назвать причину. Мы ничего не знаем друг о друге, - сказала она первое, что пришло ей в голову.
- Мне кажется, мы немало знаем, - возразил он. - Например, я знаю, что ты смелый человек с независимым и темпераментным характером. Ты невероятно красива. Это главное, а все остальное - где каждый из нас живет, чем занимается - дело десятое.
- Слушай, Конрад! Как только я доставлю тебя в Пуэбло, то сразу же вернусь обратно в пустыню, - чувствуя себя загнанной в ловушку, воскликнула Джорджия. - Вернусь одна.
- Сделаю все, чтобы этого не случилось.
- Ты говорил, что не хочешь попадать в зависимость от какой-либо женщины, - продолжала она. - Вот и я тоже не хочу. Так что, будь здоров, а я пошла прогуляться.
С этими словами Джорджия соскочила с выступа и помчалась не разбирая дороги по дну образованного водостоком глубокого оврага с такой скоростью, как будто за ней гналась стая койотов. Даже если бы Конрад захотел, с его раненой ногой он никогда не смог бы догнать ее. Она знала, случись такое, и одного его поцелуя будет достаточно, чтобы вся ее решимость мгновенно испарилась. Так что шире шаг, твердила она себе, спотыкаясь о камни.
Но как Джорджия ни старалась отвлечься от одолевавших ее переживаний, она невольно возвращалась к мыслям о маленьком мальчике, который так нуждался по ночам в чьем-нибудь утешении и не мог ни у кого найти его. Он вырос среди добрых, но чрезмерно занятых людей, которые были просто не в состоянии уделить каждому ребенку столько времени, сколько тому требовалось.
Душевной теплоты - вот чего ему не хватало в детстве. Быть может, то, что она всегда считала безоблачным спокойствием и невозмутимым характером, на самом деле просто равнодушие, когда каждый человек живет сам по себе.
Уоррен и Эндрю, безусловно, были большими индивидуалистами, но тем не менее Джорджии раньше казалось, что у нее с ними самые близкие, задушевные отношения. А может, это ей только казалось?
Хватит терзаться сомнениями, приказала она себе, отвинчивая крышку фляги с водой. Напившись, Джорджия огляделась вокруг и, к своему ужасу, увидела вдали огромную разноцветную радугу и сразу за ней плотную завесу проливного дождя. Она совсем забыла предупредить Конрада о том, что здесь бывают такие ливни, после которых начинается наводнение, смывающее все на своем пути. Не дай Бог, он захочет прогуляться по высохшему руслу. Тогда ему не спастись, он ни за что не сумеет самостоятельно выбраться на высокий крутой берег.
Охваченная ужасом, Джорджия помчалась обратно. Если с ним что-то случится, она никогда не простит себе этого. Остановившись на мгновение, она прислушалась. Дважды она была свидетелем этого необычного явления - наводнения в пустыне. Сопровождающий его шум всегда напоминал ей звуки отдаленного движения по шоссе в часы пик. И зачем ей надо было уходить так далеко!
В следующую секунду чуткое ухо Джорджии уловило приближение огромных масс воды. Выбиваясь из сил, она бежала вдоль узкого коридора, образованного скалами. За следующим поворотом должен быть выступ, на котором она поставила палатку. Завернув за угол, Джорджия взглянула вверх, и - о ужас! - площадка оказалась пустой.
- Конрад! - крикнула она во весь голос. - Конрад! Где ты?
- В чем дело? - вдруг услышала она спокойный голос.
Из палатки показалось недоуменное лицо Конрада. Джорджия молча прижала руки к груди, не в состоянии произнести ни слова. Какое счастье - он жив!
Только тут до ее сознания дошла мысль о том, что под угрозой ее собственная жизнь. Судя по нарастающему гулу, вода быстро приближалась. Цепляясь за выступы скалы и ломая ногти, Джорджия начала карабкаться вверх. Последним рывком она выбросила свое тело на ровное место перед палаткой, вскочила и тут же упала прямо на руки удивленного Конрада. Тот машинально обнял ее за талию, и обессиленная Джорджия, повиснув на сильных мужских руках, уткнулась лицом в грудь Конрада.
Она вдыхала исходивший от его рубашки мужской запах, радуясь тому, что все благополучно закончилось и что Конрад жив.
- Наводнение! Слышишь?
- Я слышу только, как стучит твое сердце.
- Прислушайся!
- Ты хочешь сказать, что этот шум от воды?
- Много воды. Если бы она застала тебя в высохшем русле, ты бы неизбежно погиб. Уже утром небо было затянуто грозовыми облаками, и мне следовало предупредить тебя об опасности, но мы поругались, и я думала только о том, как бы скорее сбежать от тебя.
- Успокойся! Мы оба виноваты в том, что поругались утром. О Господи! Что там происходит?
Они посмотрели в сторону каньона и ужаснулись. Прямо на них, с грохотом ударяясь о скалы, мчался мутный поток воды, смешанной с песком и грязью. Впереди, как огромный таран, неслось толстое, вырванное с корнем дерево. Его торчащие в разные стороны ветви то появлялись, то вновь исчезали, как будто сошедший с ума клоун исполнял фантастический танец. Деревья поменьше ломались от ударов о скалы, как хрупкие спички.
- Откуда вся эта вода? - стараясь перекричать шум, изумленно спросил Конрад, отодвигая Джорджию подальше от края обрыва.
- Я так боялась, что ты захочешь пойти погулять по каньону. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я никогда бы не простила себе этого.
- Подожди, ты хочешь сказать, что, если бы меня не оказалось в палатке, ты бы бросилась бежать дальше, вниз по каньону, разыскивая меня?
- Конечно!
- О, Джорджия!
На его лице отразилась такая сложная гамма чувств, что она не сразу поняла, что именно он испытывает. Но уже в следующее мгновение все прояснилось. Крепко обняв Джорджию, Конрад прильнул к ее полураскрытым губам. Его рука, забравшись под тенниску, легла на отвердевшие от желания соски. Издав едва слышный стон, Джорджия начала расстегивать рубашку Конрада. Трясущиеся от сладостного ожидания руки с трудом справлялись с пуговицами. Свободной рукой она гладила заросшую волосами грудь, ощущая теплоту его кожи и упругость мышц. Ее охватило желание устранить последнее препятствие, и, нащупав ремень, она судорожно попыталась открыть застежку.
- Джорджия! Мы не можем сейчас себе этого позволить, - произнес Конрад, перехватывая ее руку.
- Но я так хочу этого… - закрыв от смущения глаза, прошептала она.
- Если бы ты знала, как я этого хочу! - улыбнулся он ей в ответ. - Мы не должны рисковать зачать ребенка, которого никто из нас не желает. Завтра мы окажемся в Пуэбло, снимем номер в гостинице, и вся ночь будет наша. До тех пор пока кто-нибудь из нас не скажет: "Все! Больше не могу!" Интересно, кто это будет? Ты или я?
- Я не останусь в городе. Мне надо вернуться сюда, в пустыню.
- Мы оба прекрасно знаем, что ты этого не сделаешь.
- Я спасла тебе жизнь и поэтому чувствую себя ответственной за твою судьбу. Вот почему я так испугалась, что ты мог утонуть, - слабо возразила Джорджия, прекрасно понимая, что Конрад абсолютно прав и теперь она уже не сможет просто так взять и уйти от него.
- Никто за меня не в ответе, кроме меня самого. - Конрад крепко сжал ей плечо.
- Готова биться об заклад, что эти твои скучные женщины не говорили тебе таких слов.
- Нет, не говорили. Кстати, их было не так уж и много. Послушай, может, ты ревнуешь?
- Еще чего не хватало!
- А я вот ревную тебя к этому, как его… Уоррену, - вдруг признался Конрад.
- О чем ты говоришь?! - удивилась Джорджия. - Мне было тогда всего девятнадцать лет.
- Он был первым? - не унимался Конрад.
- И надолго последним, - оправдывалась она.
- Тебе с ним было хорошо? - уже раздраженно спросил он.
- Знаешь, ты опаснее наводнения. От воды можно убежать, а от тебя никуда не денешься. Как ты не понимаешь, я тогда была второкурсницей. Все мои подружки давно уже стали женщинами, и я выглядела среди них белой вороной. Мне хотелось быть как все. Какое-то время мы с Уорреном встречались, и мне стало казаться, что я его люблю. Вот так все и случилось. С тех пор я повзрослела и научилась самостоятельно принимать решения, без оглядки на мнение близких мне людей.
- Похоже, что твоя первая любовь не оставила особо ярких воспоминаний?
- Почти вообще никаких.
- А как было с Эндрю?
- О, это уже совершенно иная история, - вздохнула Джорджия. - Смотри, вода начинает спадать.
- У меня такое впечатление, что, разочаровавшись в любви, ты ищешь острых ощущений в пустыне с ее наводнениями, гремучими змеями, скорпионами. Неужели все это может заменить настоящий секс?
- Расскажи лучше теперь ты, какие острые ощущения скрашивают будни твоей жизни, Конрад? Или ты ведешь тихий, размеренный образ жизни?
- Тихий? А что ты скажешь насчет плавания на рыбацкой шхуне в штормовую погоду? Или ныряния на большую глубину, чтобы освободить попавшего в сеть дельфина? Еще я занимаюсь тем, что записываю под водой издаваемые китами звуки.
- Ты ученый?
- Я занимаюсь изучением миграции китов.
- Я предполагала нечто подобное, - заметила Джорджия. - Серфинг на Гавайях, катание на водных лыжах под носом у огромных волн… Весь твой внешний вид говорит о склонности к такого рода занятиям, - раздумчиво произнесла она. - Насколько же мы, однако, разные. Меня тянет в знойную пустыню, тебя на безбрежные океанские просторы. Кстати, это еще одна причина, по которой завтра мне следует вернуться в каньон.
- Я люблю океан по той же причине, по которой ты любишь пустыню, - возразил Конрад, положив руку на ее бедро. - За красоту, за ту опасность, которая тебя там подстерегает. Как раз в этом мы очень похожи. Оба любим рисковать. Без этого жизнь кажется нам пресной и неинтересной.
Жар от ладони Конрада прожигал ее через джинсы. Оставаться в таком положении весьма рискованно.
- Мы живем с тобой в разных концах страны и, разъехавшись, скорее всего никогда больше не встретимся. Ты уедешь в свою Калифорнию, а я в Нью-Йорк. Мой первый любовный опыт с Уорреном научил меня тому, что случайный, мимолетный секс, близость, не основанная на глубоких чувствах, не дает настоящего удовлетворения.
- Я живу в штате Массачусетс. Это совсем рядом с Нью-Йорком, - поправил ее Конрад и, помолчав, добавил: - Сексуальные отношения между мужчиной и женщиной не всегда заканчиваются женитьбой, но секс между нами не будет случайным.
- Мы без конца пререкаемся и даже ссоримся.
- Это потому, что мы оба типичные индивидуалисты-одиночки. Обстоятельства связали нас, заставили быть все время вместе, а мы оба этого не любим. Ты умудрилась заставить желать тебя как женщину и ненавидеть как человека одновременно. И все за какие-то три дня.
- Знаешь, иногда мне хочется, чтобы Эйд и Россер все-таки прикончили тебя, - в ярости сказала Джорджия. - Ты способен кого угодно довести до белого каления.
Откинув голову, Конрад расхохотался, демонстрируя белоснежные зубы, ярко выделявшиеся на загорелом лице. И вдруг Джорджия почувствовала, что накопившийся за год груз начинает спадать с ее души и помогает ей избавиться от него не пустыня, которая раньше всегда так вовремя приходила ей на помощь, а этот мужчина - самый сексапильный из всех когда-либо виденных ею мужчин.
- Займусь завтраком, - улыбнулась она ему в ответ. - Сегодня ты отдыхаешь, завтра трогаемся в путь.
- Да, мэм! - подмигнул ей Конрад.
Подавив желание рассмеяться, Джорджия подумала, что ссоры - это тоже одно из проявлений близости, существующей между людьми, ибо зачем ссориться с теми, кто тебе совершенно безразличен.
6
К концу дня дождь закончился. Под горячими лучами солнца образованный наводнением водосток высох, обнажив кучи мусора и обломки камней. Вымыв после завтрака посуду, Джорджия, собравшись с духом, приготовилась преодолеть свой врожденный страх перед кровью, чтобы поменять повязку на ноге Конрада. Сам раненый как ни в чем не бывало, посвистывая, вырезал из принесенной ею накануне ветки палку, чтобы было на что опираться во время предстоящего похода.
Накануне он улегся спать довольно рано, а Джорджия долго еще сидела перед входом в палатку, раздумывая о сексе, о душевной близости, о том, что она будет делать завтра. Уверенная, что ей предстоит бессонная ночь, она тем не менее забралась в спальный мешок, закрыла глаза и почти мгновенно заснула. Она проспала всю ночь глубоким сном без всяких сновидений. На рассвете ее разбудил голос Конрада.
- Просыпайся, Джорджия! Пора в путь.
Она проснулась и, дрожа от утренней прохлады, села. Натянувшаяся при этом тенниска четко обозначила ее груди.
- Уже утро?
- Господи, какая же ты лохматая со сна, - грубовато заметил Конрад, накручивая на палец свисавшие с ее головы кудряшки.
- Ты спал?
- Да. Но заснуть удалось только после того, как ты легла, - ответил он таким будничным голосом, каким муж отвечает жене.
- Конрад, скажи честно, я тебе нравлюсь? - отвернув лицо в сторону, спросила Джорджия.
- Очень.
- Ты мне тоже, - призналась она, - хотя часто ты доводишь меня до бешенства.
- Давай вставать, - отпуская ее волосы, скомандовал Конрад. - Нам надо еще сложить в рюкзак вещи, а потом тронемся.