- Энрике, - робко начала она, - если можно, давай покатаемся по острову, как они. - Ей почему-то стало неловко, и она указала на десятки открытых машин с туристами, проносящихся по дороге, узкой лентой вьющейся вдоль подножия холма. - Как смешно они выглядят отсюда.
До нее впервые дошло, что быть женой миллионера хоть временами и непросто, однако приятно. Один короткий звонок, и роскошный лимузин с шофером покатил их к горам по пыльной дороге.
Чем выше они поднимались по лесистой тропе, тем воздух становился все прозрачней и прохладней.
- Какая красота! - восторженно выдохнула Филиппа! - Спасибо, что ты привез меня сюда.
Они остановились на смотровой площадке и любовались раскинувшимся под ними островом, за краем которого виднелось бесконечное морс. Чудесное зеленое кружево окаймляло все склоны окружающих холмов.
- Я рад, что тебе здесь нравится, моя дорогая.
Он улыбнулся, увидев, что она искренне счастлива, как тогда, после концерта.
Филиппа тепло улыбнулась в ответ, и ее улыбка мгновенно изменила выражение его лица. Она торопливо отвернулась и залепетала первое, что пришло в голову:
- На острове так много зелени!
- Так было не всегда, - ответил он, принимая ее подачу.
Нельзя спешить, напомнил он себе. Эту трепетную лань легко спугнуть.
- Когда-то все деревья вырубили местные жители для строительства плавательных средств. А потом врагами растительности стали горные козы, поедавшие молодые побеги. За каждую убитую горную козу полагалась премия. Таким образом, предприимчивые крестьяне вскоре уничтожили всех коз. - Она улыбнулась, на что он и рассчитывал. - Лучший показатель деятельности бюрократов. - Он осторожно взял ее за руку. - Пойдем обратно. Самое время найти подходящее кафе, не правда ли?
Они дошли до кофейни, по мнению Филиппы расположенной опасно высоко, на склоне обрыва. Однако открывающийся из окон вид того стоил.
Они сидели в полном молчании, впитывая разлитое вокруг безмятежное спокойствие. Это молчание не имело ничего общего с тем напряженным безмолвием, которое сопровождало их вчерашний ужин. Теперь им было хорошо и спокойно.
Филиппа поймала себя на этих странных мыслях.
Но ей так нравилось сидеть напротив Энрике, невозмутимо потягивающего крепчайший местный кофе, и медленно пить свой эспрессо, что она позволила себе не думать сейчас о чем-то серьезном. Ей хотелось только одного наслаждаться моментом.
Еще не стемнело, когда они вернулись на побережье к местечку под названием Санта-Понса.
- Самое время для пасео, - сказал Энрике.
- Пасео? - удивилась она. - А что это такое?
- Вечером после работы, но перед ужином, мы гуляем по городу. Себя показать, на людей посмотреть, - объяснил Энрике.
Лучи заходящего солнца перекрасили лазурную синеву моря в яркий бирюзовый цвет и позолотили парапет набережной из белого камня.
Какая красота! - подумала Филиппа.
Энрике обнял ее за плечи, защищая от группы оживленных туристов, идущих в противоположном направлении. Она призналась себе, что его теплое прикосновение очень приятно. Они решили что-нибудь выпить и уселись за столик на набережной. Когда он убрал руки, Филиппа мгновенно ощутила странную пустоту.
Энрике заказал пиво и стакан апельсинового сока, и они принялись спокойно и непринужденно беседовать обо всем на свете. Обо всем, что не касалось никаких личных тем.
- Ты хорошо знаешь эти острова? - спросила она.
Он отрицательно покачал головой.
- Боюсь, мои визиты сюда были слишком короткими и в основном касались бизнеса. Сегодня я увидел больше, чем за все предыдущие приезды. - Он замолчал, а потом спросил с наигранной небрежностью: - Может, задержимся здесь на несколько дней?
Филиппа замерла.
- Я… я…
Он закрыл ее руку своей ладонью.
- Дорогая, тебе не нужно ничего решать прямо сейчас. Давай дадим всему идти своим чередом. Хорошо?
В его словах звучал очевидный подтекст, но она не захотела бросить ему вызов. Она отвернулась к дорожке на воде, нарисованной последними лучами заходящего солнца.
- Не пора ли нам вернуться в Пальму? Они не будут искать нас?
Энрике рассмеялся.
- Капитан Педрос ведет яхту вдоль побережья. Сейчас он встал на якорь, и мы сможем вернуться на борт в любой момент. Нам незачем торопиться.
- Хорошо.
Филиппа уже в который раз отметила, как приятно отдыхать, имея под рукой следующую за тобой роскошную яхту.
- Поужинаем на берегу? - спросил Энрике, заказывая еще одну кружку пива.
- А нас не будут ждать?
Энрике снова рассмеялся.
- Филиппа, у нас с тобой медовый месяц, и мы можем делать все, что пожелаем!
Филиппа огляделась. Повсюду виднелись вывески ресторанов и кафе, столики, выставленные прямо на набережную, были заполнены беззаботными людьми, отдыхающими от дневной суеты. Из расположенного неподалеку бара доносились звуки музыки.
- Давай поужинаем здесь! - с энтузиазмом воскликнула она.
Ей не хотелось и думать о возвращении на яхту, тяжелая роскошь которой действовала на нее угнетающе. Кроме того, среди чужих незнакомых людей она чувствовала себя в большей безопасности… Ей так хорошо с Энрике…
Она отпила сок, надкусила оливку из тарелки, стоящей перед ними, и задумалась, осмеливаясь, наконец, вспомнить, что же произошло с ней минувшей ночью.
Энрике довел ее до экстаза. Он открыл перед ней неведомую раньше область чувственного опыта и превратил ее из невинной девушки в женщину, познавшую силу сексуальных чувств. Ту силу, перед которой бессильны разум, логика, объективные причины. Она даже не представляла, что на свете существуют такие эмоции.
Это произошло, и я позволила этому случиться. Я могла остановить его, должна была остановить. Но не остановила. У меня не хватило сил. Хотя понятно, почему он сделал то, что сделал. Нечего себя обманывать. Он занимался со мной любовью из жалости. В этом вся горькая правда.
Ее сознание раздвоилось. Одна его часть наполнилась сожалением, что такой великолепный мужчина был вынужден, преодолевая отвращение перед ее физическим уродством, заниматься с ней любовью. А другая половина восхищалась человеком, женившимся только из-за денег, но в то же время оказавшимся таким добрым и великодушным, что из жалости решил не показывать ей своих истинных чувств…
Опасные мысли закружились в голове.
Энрике Сантос женился не на богатой наследнице Диего Авельяноса, а на обыкновенной Филиппе Гленвилл и ни о чем не подозревает. Главные испытания еще ждут ее впереди.
Они вернулись на яхту поздней ночью, поужинав в одном из шумных ресторанчиков, расположенных на набережной. Оживленно болтавшие посетители отвлекали Филиппу от печальных мыслей. Но теперь, когда на моторной лодке, рассекающей темную воду, они неслись к ярко освещенной яхте, гнетущие мысли вновь вернулись к ней.
Помогая ей подняться на палубу, Энрике почувствовал ее состояние, и она тут же нервно вырвала свою руку.
Будь осторожен, напомнил он себе. Отпустив матроса, он обратился к Филиппе с беззаботной улыбкой:
- Пойдем побродим по палубе. Ночь такая замечательная.
Они поднялись на верхнюю палубу и пошли по направлению к корме. Там они еще не бывали.
Филиппа была счастлива любой отсрочке. Она не могла даже отдаленно представить, какие планы у Энрике на эту ночь, и поэтому с радостью шла за ним следом.
Перед ними действительно открылся потрясающий вид - мириады звезд отражались в дорожках света, лучащихся по воде с ярко освещенного побережья. Они стояли бок о бок, прислонившись к поручням, и пытались найти знакомые созвездия.
- Я не очень сильна в астрономии, - призналась Филиппа, - знаю только Большую Медведицу и Полярную Звезду.
- Нам надо было заночевать на горе в козьем загоне, чтобы ты могла получить настоящий урок астрономии, - пошутил Энрике, и она весело рассмеялась.
- Да, остров просто замечательный. Спасибо, что ты привез меня сюда, и за весь сегодняшний день.
Осторожно и очень медленно он просунул руку под ее волосы и положил ладонь на шею.
- Я уже говорил тебе, малышка, что мы можем остаться здесь и провести столько времени, сколько захотим. Ну как? - Его пальцы легонько погладили ее затылок, заставив затрепетать каждую клеточку тела.
Опасность! Надо немедленно остановить его!
- Энрике…
- Хм…
Его пальцы играли локонами ее волос, вызывая сладкую волну дрожи.
- Энрике…
Она снова остановилась, пытаясь собраться с мыслями и сконцентрироваться на том, что должна сказать ему. Должна сказать. Прямо сейчас.
- Мне надо поговорить с тобой!
Но его пальцы продолжали ласкать теперь уже нежную кожу за ушком, вызывая все новые волны удовольствия в ее теле.
- О чем? - невозмутимо спросил он и обхватил другой рукой ее бедра.
Его ладонь казалась ей огромной, тяжелой, теплой и… опасной.
Она снова попыталась сконцентрироваться.
- О том… что произошло.
- Когда? - спросил Энрике ленивым тоном, проводя пальцем по линии ее подбородка.
- Прошлой… прошлой ночью…
- Ах это?!
- Да, это! - эхом повторила Филиппа.
- Это? - с сомнением в голосе переспросил Энрике, и его пальцы слегка коснулись ее нижней губы.
- Нет!
- Тогда, может быть, это?..
Он очертил женственный контур ее ягодиц с ленивой непринужденностью.
Ее мышцы автоматически напряглись. Разве можно контролировать свое состояние, когда он находится так близко? И как ему удалось незаметно зайти так далеко?
У нее не было времени, чтобы придумать ответ. Энрике легким нажатием пальца приоткрыл ее нижнюю губу и, едва касаясь, скользнул по ее нежной влажной внутренней поверхности.
Ее пронзило острое чувство, зовущее, как сладостный призыв сирены. Она не смогла устоять.
Не смогла помочь себе. И застонала, слегка сжав губами мягкую плоть, проникшую на сокровенную территорию.
Словно со стороны, Филиппа снова услышала свой тихий стон, когда его большой палец слегка коснулся десен. И не в силах совладать с собою, беспомощно и страстно провела по пальцу языком.
Энрике с силой сжал ее в объятиях и жадно приник губами к ее рту.
Она подчинилась без слов, закрыла глаза, отдаваясь счастью быть желанной для Энрике.
Этот поцелуй длился бесконечно и выражал всю силу желания, испытываемого мужчиной, изголодавшимся по женскому телу за время своего воздержания ради любимой. Он плотно прижимал ее к себе, жадно впитывая сладость губ.
Тело Филиппы пронзило незнакомое ей прежде чувство голода. Она поняла, что это не простое соблазнение и что их тела тянутся друг к другу в непреодолимом стремлении познать друг друга, стать одним целым.
Ее руки обвились вокруг его шеи. В ней пробудилось желание. Она хотела его… Хотела так сильно, что стало страшно. Она больше не скрывала от себя, что хочет принадлежать ему, Энрике Сантосу… Только ему, и никому другому.
Прямо сейчас… сейчас…
Внезапно ее окатил холодный душ реальности, и она резко отпрянула от него, охваченная ужасом.
- Энрике! Нет!
Как она могла дойти до такого состояния! Филиппа освободилась и сделала шаг назад.
- Нет?
Его тон был откровенно ироничным. Ему удалось взять себя в руки и не показать ей своих истинных чувств.
- Нет, - снова произнесла она, на этот раз более твердо и решительно, пытаясь выровнять дыхание и замедлить биение сердца, готового выпрыгнуть из груди.
Она лихорадочно искала слова, которые могли бы логически выразить ее мысли.
- Ты не должен делать этого. Я говорила… мы должны обсудить, что произошло… прошлой ночью. Я понимаю, хорошо понимаю, почему ты так поступил. И ценю твое благородство. Ты просто пожалел меня. Но меня не надо жалеть. Со мной все в порядке. - Она всплеснула руками. - Я все прекрасно понимаю. Ты не должен повторять то же самое еще раз.
Пока она говорила, Энрике, облокотившись на перила, спокойно смотрел на нее.
- Я рад, что ты все понимаешь, - тихо произнес он. - Должен признаться, это была худшая ночь в моей жизни.
Он наблюдал, как изменяется ее лицо по мере того, как он говорил. Казалось, ее только что ударили, но он проигнорировал это и повторил:
- Да, самая худшая в моей жизни.
Филиппа вонзила ногти в ладонь. Разве можно быть таким жестоким? Казалось, что ей в горло вонзили кол.
Он продолжал говорить, но она едва понимала значение его слов.
- Я никогда не делал того, что сделал прошлой ночью. Это было так мучительно. - Не обращая внимания на отчаянное выражение лица Филиппы, красноречиво свидетельствующее об ее чувствах, он продолжил: - И я не собираюсь проходить через это еще раз. Никогда. И говорю тебе, - он пристально, не отрываясь, смотрел на нее, - сдерживать себя было невероятно трудно. Я так стремился к тебе, так мучительно и страстно… - Тяжелый вздох вырвался у него помимо воли. - Господи, ты даже не можешь себе этого представить! Филиппа, дорогая, держать твое прекрасное обнаженное тело в объятиях, чувствовать, как ты тоже стремишься ко мне, и не иметь возможности овладеть тобою… Боже мой, это была настоящая пытка! - Он покачал головой. - Никогда опять, обещаю тебе. Никогда! - Внезапно он выпрямился и оттолкнулся от перил. Звездные блики отразились в его глазах. - Прошлая ночь была твоей ночью, Филиппа, а эта ночь, - его голос изменился и стал хриплым, - эта ночь будет моей…
Он резко схватил ее, прижал к себе и приник к ее губам. Потом одним легким движением подхватил на руки и зашагал широкими шагами. Он хотел, наконец, сделать ее своей женой.
Спустя целую вечность она поняла, какая неукротимая сила изголодавшегося мужчины двигала им.
Он положил ее на широкую кровать, прижал раскинутые по сторонам руки к постели и принялся целовать жадными губами.
Филиппа почувствовала, как откуда-то из глубины ее существа поднимается неизъяснимая радость победы, счастья любить и быть любимой.
Энрике легко преодолел ее сопротивление и овладел губами, не давая ей ни малейшего шанса на возражения. Ее руки автоматически скользнули по его рубашке, с предательской торопливостью расстегивая пуговицы. Ей остро захотелось почувствовать его тело под своими ищущими руками.
Энрике помогал ей. Скинув с плеч рубашку, стащил с нее майку и ловким быстрым движением расстегнул застежку на бюстгальтере.
Филиппа услышала звук, отдаленно напоминающий урчание, и он жадно припал к ее полным грудям, осыпая их безумными поцелуями. Она лишь издала стон удовольствия, когда он принялся сосать нежные розовые соски, сжав ее груди ладонями и обхватив бедра коленями. Он утолял свою жажду до тех пор, пока ее соски не стали твердыми, посылая пронзительные волны наслаждения по всему телу.
Она гладила его мускулистую спину, отдаваясь простому счастью лежать под ним.
Энрике опустил голову ниже и провел языком по ее плоскому гладкому животу, одновременно расстегивая молнию и снимая с нее джинсы. Филиппе показалось, что ее пронзили тысячи огненных стрел там, где прикоснулся его язык.
Ее сердце трепетало от радости. В каюте было темно, поэтому она не могла видеть ее безвкусной роскоши, а только чувствовала гладкость шелковой простыни под своим уже обнаженным телом.
Они лежали обнаженные, прижавшись друг к другу, бедро к бедру, губы к губам. Не оставалось никакого сомнения - он безудержно хочет ее! Энрике хочет ее! Она теперь точно знает это. Так нельзя притвориться. Стремление их тел друг к другу, их взаимная страсть очевидны.
Страхи Филиппы растворились как дурной сон, уступив место страстному желанию. Ее рука отпустила его плечо, скользнула вниз в пространство между их телами и крепко ухватила его восставшую плоть.
Она хотела чувствовать его в своей руке. Только он мог насытить ее пробудившееся желание, наполнить ее разгоряченное тело.
Энрике застонал в ответ, посылая ей очередной страстный импульс. Он вызвал в ней такую бурю эмоций, что ей хотелось дать ему наслаждение прямо сейчас. Она хочет его. Хочет, чтобы он пронзил ее, наполнил собою, чтобы он излил в нее свое семя и чтобы так было всегда.
- Энрике!
Она скорее взмолилась, чем произнесла его имя.
Он поднял голову и хрипло выдохнул:
- Господи, как же я хочу тебя!
Его рука, лаская, раздвинула ее бедра, которые приподнялись ему навстречу в мучительном ожидании. Вся мощь природы поднялась в ней, расплавляя остатки сомнений и освещая ярким светом все ее существо.
- Возьми меня. Возьми!..
Он не заставил себя ждать и медленно и осторожно погрузился в нее.
Ее готовое открыться ему тело жадно приняло его плоть. Она обвилась вокруг него, легкая боль пронзила ее на мгновение и испарилась. Ее поглотила волна восторга. Он сделал ее своею, полностью наполнил собою, и они слились в единое целое. Их сердца бились в унисон.
Рот Филиппы приоткрылся, шея выгнулась, бедра приподнялись, чтобы сплавить их тела. Ее внутренние мышцы плотно обвивали его плоть. Больше ей ничего не было нужно. Внезапно ее накрыла новая волна. Она закричала. Удовольствие захлестнуло все ее существо до кончиков ногтей, проникло в каждую клеточку тела, каждый нерв.
А потом еще волна, и тело Энрике содрогнулось. Она услышала его триумфальный крик. Это был и ее триумф. Их общий триумф. Их слившиеся тела плыли по бесконечным волнам наслаждения. Теперь их не разорвать никакими силами.
Медленно, ах как медленно, пульс стал возвращаться к норме. Энрике, усталый, но насытившийся, медленно и осторожно расслабился и положил голову на ее грудь.
Филиппа обняла его за шею. Они медленно приходили в себя. Сколько времени они пролежали так, она не знала. Время потеряло свое значение. Перед ней открылась вечность…
Наконец Энрике пошевелился и оторвал тяжелую голову от ее груди. Почувствовав движение мускулов на его спине, она инстинктивно еще плотнее обняла его.
Он рассмеялся.
- Моя дорогая, я тоже не хочу двигаться, но мы должны. - Он приподнялся на локтях, ослабляя ее объятие. - Пойдем, я позабочусь о тебе.
Он осторожно отстранился и встал.
Филиппе стало не по себе от чувства пустоты. Она услышала его легкие шага, удаляющиеся в ванную, и закрыла глаза. В ее сердце царила полная сумятица, но она не хотела ни о чем думать. Она могла только лежать, обессилено давая сумраку царить в ее сознании.
Шаги Энрике вернули ее к действительности. Прежде чем она успела сообразить в чем дело, он подхватил ее на руки и понес в ванную.
- Я не хочу, чтобы ты о чем-то жалела, малышка, - прошептал он ей на ухо и мягко погрузил в булькающую пузырьками воду, заполняющую огромную ванну.
Теперь она испытала блаженство совсем другого рода и, издав легкий вздох, закрутила волосы в узел на затылке и закрыла глаза.
Сумятица в сердце мгновенно улеглась, и она стала прислушиваться к тому, что говорило ей тело.
- Тебе больно? - озабоченно спросил Энрике и включил бра над зеркалом, излучающее не мешающий глазам мягкий свет.
Она приподняла потяжелевшие веки. Энрике стоял рядом, засунув руки в карманы халата.
Филиппа еще не была готова прямо посмотреть ему в глаза.
- Нет, ничего не болит. Но я чувствую… усталость.