Делла никогда не думала об этом так.
- Просто я сделала то, что любой сделал бы на моем месте.
- Ничего подобного, - возразил Маркус. - Большинство постарались бы забыть обо всем и начали жалеть себя. Или держали бы рот на замке, чтобы не потерять работу, привилегии и многое другое.
- Может быть…
- Ты же рискнула всем, чтобы те, кто нарушил закон, понесли наказание.
- Да.
Он поднял руку и хотел дотронуться до нее, затем передумал, словно не зная, как она отнесется к этому. Затем, так и не дотронувшись до нее, опустил руку на стол.
- И ты еще спрашиваешь, почему я искал тебя.
Ей стало легче, но она все же сказала:
- Тебе не нужно было приходить, Маркус.
- Почему?
- Потому что через три дня я уеду из Чикаго и больше не вернусь.
- Но ты можешь изменить свои планы теперь…
- Нет, Маркус. Я не смогу остаться здесь.
- Почему?
Как объяснить ему это, чтобы не выглядеть как героиня мыльной оперы?
- Потому что после того, как я дам показания перед Большим жюри, все на Уолл-стрит будут меня ненавидеть. Никто не возьмет меня на работу. У тех, кого посадят в результате этого дела, везде связи. Не только в брокерских домах, но и в банках, везде. Корпоративная Америка сделает все, чтобы им угодить. Никто не будет иметь со мной дело. Те, кто выводит подобное на чистую воду, только в кино герои, в реальной жизни они парии. Они не могут найти работу, не могут содержать семью. Они теряют все.
Он все еще смотрел на нее так, как будто не понимал, о чем она говорит. Поэтому Делла продолжала:
- Когда все это закончится, у меня будет новое имя, новый номер социального страхования, новая история. Мне придется начинать все сначала на новом месте, там, где никто меня не знает. Я больше никогда не буду Деллой Ханной.
Маркус откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее:
- И кем ты будешь? Куда поедешь?
- Еще не знаю, - сказала она, - но здесь я не останусь.
- Почему бы тебе не остаться здесь? Раз нужно начать все сначала - Чикаго отлично подойдет. Это финансовый центр. Где еще ты найдешь то, что здесь есть? Пожалуйста, меняй имя и историю, ты все равно останешься Деллой - девушкой, которую я встретил в "Паламбос" и с которой провел самый потрясающий уик-энд в моей жизни. Ты все равно останешься той, которую я…
Он не договорил, возможно, потому, что Делла начала качать головой, как только он закончил первую фразу.
- Если я останусь здесь, Маркус, мне захочется быть с тобой.
- Так в этом проблема? - Он изумился.
- Да! - воскликнула Делла. - Потому что ты такой известный, ты все время на страницах светской хроники. Ты сам говорил это. - Ей казалось, что он начинает понимать, но она уже не могла остановиться. - У тебя публичная жизнь, Маркус. Она делает тебя счастливым. Тебе нравится, что у тебя такая плохая репутация. Я не осуждаю тебя за это. Ты создан для такой жизни, для того, чтобы всегда быть в центре внимания, но я… Я родилась не для публичной жизни. А сейчас мне особенно необходимо оставаться незаметной. Это единственный способ начать все сначала, вернуть то, что я потеряла.
- То есть ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной.
- Нельзя, чтобы меня видели с тобой! - поправила она. - Меня могут узнать те, с кем ты общаешься, и что тогда? Они могут разрушить не только мою жизнь, но и твою. Если тебя увидят с женщиной, которая разрушила "Уитворд энд Стоун", никто не станет доверять тебе. Я не могу этого допустить.
- Я бы никогда не стал беспокоиться об этом, - сказал он.
- Я всегда буду беспокоиться об этом. У нас ничего не получится, Маркус. Если я останусь, это будет ошибкой. В понедельник я уезжаю.
Он наклонился вперед и взял ее руки в свои.
- Нет, Делла, ты не можешь. Нам нужно еще обсудить…
В этот момент послышался грохот - Делла поняла, что это выбили дверь, - а затем раздался громкий голос:
- Делла, это Джеффри! С тобой все в порядке?
Дальше все было как в кино…
Глава 10
Маркус сидел на диване в доме Деллы - на самом деле, конечно, и дом, и диван принадлежали Дядюшке Сэму - и думал о том, когда его жизнь превратилась в фильм Квентина Тарантино. Только что он сидел за кухонным столом и пытался рассказать Делле о своих чувствах - а через минуту уже лежал лицом вниз, а какой-то парень, поставив ногу ему на спину, кричал, чтобы он держал руки на виду.
Впрочем, по крайней мере, этот парень - которого Делла наконец представила как федерального маршала, приставленного к ней, - все-таки снял с него наручники, прежде чем толкнуть на диван.
Сейчас Маркус тёр свои запястья и пытался разглядеть, что делает Делла, но за фигурой федерального маршала трудно было что-либо разглядеть.
- Джеффри, все в порядке, - снова сказала Делла.
Маркус смог уловить из их разговора, что перед тем как открыть дверь, Делла собиралась позвонить Джеффри и выбрала его номер, а потом она уронила телефон на пол, и, по-видимому, каким-то образом кнопка нажалась сама. Джеффри увидел, чей это звонок, ответил, но услышал только отдаленный разговор. Она не должна была ни с кем разговаривать. И хотя диалог не был угрожающим, а она не казалась испуганной - Джеффри немедленно приехал, чтобы все проверить. А потом он решил, что винное пятно на ее пижаме - это кровь… И тогда Маркусу едва не сломали спину.
Однако теперь все было в порядке. Джеффри только смотрел на него так, как будто собирался стукнуть по коленным чашечкам оружием, которое даже не потрудился убрать в кобуру. Спасибо, что хотя бы больше не целился в него.
- Итак, еще раз, - сказал Джеффри. - Какого черта вы здесь делаете?
Маркус уже дважды отвечал на этот вопрос, как, впрочем, и Делла, но Джеффри этого было недостаточно. Маркус, конечно, мог это понять - кое-что он все-таки недоговаривал. Но не мог же он сказать абсолютно чужому человеку, что пришел сюда потому, что любит Деллу Ханну, - ведь он даже ей этого еще не сказал.
- Он друг, - снова сказала Делла.
Маркус посмотрел на Джеффри, чтобы понять, удовлетворит ли его ответ. Было ясно, что нет.
- Я думал, что у вас нет друзей в Чикаго. - Джеффри обращался к Делле, но смотрел при этом на Маркуса.
Когда Делла не ответила на его реплику, Джеффри бросил на нее вопросительный взгляд, а потом снова внимательно посмотрел на Маркуса. Делла села на диван рядом с Маркусом, чтобы облегчить маршалу задачу. Маркус сказал себе, что не стоит обращать внимания на то, что она забилась в самый угол - подальше от него.
Делла посмотрела на Джеффри, затем снова уставилась в пол. Она выглядела словно двенадцатилетний подросток, которого поймали с первой сигаретой.
- Я встретила его две недели назад, - сказала она.
Джеффри прищурился:
- И как же это случилось, если вы никогда не выходите из дома?
И она пустилась в долгие объяснения о том, как иногда сбегала из дома, потому что не могла больше находиться в замкнутом пространстве. Затем она говорила об обещаниях, которые дала себе в детстве, об опере вообще и о "Богеме" в частности, рассказывала что-то о маленьком бутике на Мичиган-авеню, о наряде от кутюр, затем рассказала об ужине и Маркусе, а затем…
А затем она остановилась. Маркус решил, что это, вероятно, потому, что она дошла до того места, когда они оказались в отеле "Амбассадор".
И на этом месте Джеффри пришел в то состояние, о котором в старинных романах говорится так: "Его чуть не хватил апоплексический удар". Однако когда он обратился к Делле, голос его прозвучал довольно тихо:
- Не могу поверить, что вы уходили из дома, ничего не сказав мне.
- Всего несколько раз, - сказала она, но затем, взглянув на него, поправилась: - Шесть раз. И если бы я сказала тебе, ты бы не позволил мне выходить. Я была осторожна.
Еще несколько минут Джеффри отчитывал ее, как ребенка, но ни ей, ни Маркусу нечего было сказать в свое оправдание. Однако Маркус все-таки попробовал возразить.
- Достаточно, Джеффри, - прервал он маршала на полуслове. - Это вина федералов. Нельзя было запирать ее здесь на одиннадцать месяцев.
Однако они оба посмотрели на него с яростью. Гнев Джеффри Маркус мог понять, но Делла-то почему злится?
- Не делай все еще хуже, чем есть, - сказала она. - Джеффри прав. Я не должна была выходить.
Он уже хотел сказать ей, что в том, что они провели уик-энд вдвоем, нет и не может быть ничего плохого, но Джеффри снова потряс наручниками, которые все еще держал в руках, и сказал:
- Давайте, Фоллон, продолжайте. И вас тоже возьмут под федеральную охрану. Только это будет не дом.
Ну конечно, хотел сказать Маркус, он знает свои права. Он ведь смотрит телевизор.
- Я только хотел сказать…
- Мне плевать, что вы хотели сказать, - прервал его Джеффри. - Я просто должен арестовать вас, по крайней мере до тех пор, пока Делла в городе.
- Но…
- Но поскольку она готова поручиться за вас и поскольку, как она сказала, вы такая важная персона, - в его голосе звучал сарказм, - я отпущу вас.
Маркус едва сдерживал возмущение, но все-таки произнес вполне спокойно:
- Спасибо.
- Однако вы должны немедленно покинуть помещение и больше никогда сюда не приходить.
- Что? Но вы только что сказали, что Делла сама поручилась за меня, так почему же… - Голос Маркуса кипел от возмущения.
- Я не должен ничего вам объяснять, - заявил Джеффри и, чтобы не осталось никаких сомнений, добавил: - Чтобы вы оба знали: хотя угроза для Деллы минимальна, но ей на следующей неделе предстоит большая работа, поэтому мы не можем допустить, чтобы все пошло к черту только потому, что ей надоело сидеть взаперти.
Маркус и Делла начали говорить одновременно, но Джеффри поднял руку, чтобы их остановить. Они не останавливались, и тогда он сказал так громко, что они не могли не замолчать:
- Итак. Фоллон, вы идете домой и забываете, что когда-либо видели Деллу Ханну в Чикаго.
- Нет, этого не будет, - сказал Маркус.
- Будет. Теперь Делла. Вы сейчас пойдете и соберете все свои вещи. Я буду ждать.
- Что? Но почему? - Делла казалась потрясенной.
- Потому что вы покидаете этот дом, - ответил Джеффри. - Теперь здесь опасно. Вы не можете здесь оставаться.
- Но о нем знает только Маркус…
- Дом опасен, - повторил Джеффри. - Вы не можете здесь оставаться. Идите и собирайте вещи. Мы найдем что-нибудь еще до понедельника. И я не сведу с вас глаз, а это значит, что мне придется пропустить бар-мицву у моего любимого племянника в воскресенье - так что спасибо вам большое. А в понедельник вы полетите в Нью-Йорк.
На секунду Маркусу показалось, что Делла будет бороться с этим вердиктом. Она выпрямилась, в ее глазах был гнев, а руки сжались в кулачки. Но потом вдруг все изменилось. Ее плечи опустились, кулачки разжались, и она уставилась в пол.
- Хорошо, - тихо сказала она. - Наверно, это неизбежно.
- И еще, Делла, - продолжил Джеффри. - Верните телефон, который мы вам дали. У вас не будет никаких контактов с внешним миром до тех пор, пока не закончатся слушания Большого жюри. И в Нью-Йорке вас двадцать четыре часа в сутки будет сопровождать охранник… нет, два охранника, пока не будет дано указание, что вы в программе.
- В программе? - переспросил Маркус.
Теперь Джеффри повернулся к нему и сказал:
- Да, в программе защиты свидетелей - вы же знаете о ней, спасибо нашим голливудским друзьям, - добавил он с сарказмом.
Маркус посмотрел на Деллу и спросил:
- Это правда?
- Да. - Она все еще смотрела в пол. - Я говорила тебе, что мне придется все начать сначала, там, где меня никто не знает, под другим именем.
- Но я думал…
Теперь она посмотрела на него:
- Что ты думал?
- Я думал… - Он подыскивал слова. - То есть… после всего, что произошло между нами… - Он замолчал и сделал глубокий вдох. - Программа защиты свидетелей. Это значит, что ты никогда не сможешь общаться ни с кем из прежней жизни. Это значит, что я никогда тебя не найду. Даже мой детектив тебя не найдет.
- Какой еще детектив? - с подозрением спросил Джеффри.
Маркус не обратил внимания на эти слова. Делла снова смотрела в пол.
- Делла… - В голосе Маркуса звучала мольба. - Не делай этого.
- Какой детектив? - повторил Джеффри. - Мы должны знать о нем.
- В таком случае вы можете допросить меня позже у меня дома, - медленно сказал Маркус, не глядя на Джеффри.
- Мы обязательно сделаем это, мистер Фоллон. Обязательно.
Делла все еще молчала. Маркус знал, что если она исчезнет, то он никогда не сможет ее найти.
- Делла, - снова сказал он, - пожалуйста. Нам нужно поговорить.
- Не сегодня, - заверил его Джеффри. Затем, гораздо мягче, обратился к Делле: - Идите собирать вещи. Я сделаю несколько звонков и подыщу такое место, где вас никто не найдет. - При этих словах он снова пристально посмотрел на Маркуса, которому, совершенно очевидно, совсем не доверял.
Делла подняла голову и тоже посмотрела на Маркуса. В ее глазах стояли слезы.
- Прости, - прошептала она. - Я… Я просто… Я не могу… - Она покачала головой. - Прощай, Маркус.
Она поднялась с дивана и исчезла в прихожей. Маркус не раздумывая встал, чтобы пойти за ней, но тяжелая рука опустилась на его плечо.
- Входная дверь вон там, - сказал ему Джеффри. - Вам туда.
У Маркуса не было другого выхода, кроме как подчиниться. Он сделал два шага к двери, но затем остановился и оглянулся. В одной из спален горел свет, и Маркус увидел тень Деллы. Да, теперь она была для него только тенью. Такой же тенью, какой был он сам до того, как она вошла в его жизнь. Теперь он снова будет один, как тогда.
"О нет, - поправил он себя, - не как тогда". Тогда он не знал, чего был лишен. Тогда он не понимал, что значит эта пустота, потому что мог всегда забыться в компании сменяющих друг друга женщин. Тогда он мог убедить себя, что в его жизни есть абсолютно все, что ему нужно. Тогда он мог сказать себе, что он счастлив и всем доволен. Но теперь…
Теперь он знал, что такое счастье. Потому что был счастлив с Деллой. Теперь он знал, какой полнокровной может быть жизнь. Теперь он знал, что означает это чувство, когда ты больше не один. Теперь он понимал, что "любить" означает не просто действие, "любить" означает, что ты сам становишься другим. Маркус любил Деллу и поэтому чувствовал себя другим человеком, полноценным человеком, который знает, что такое настоящая радость, настоящий покой, - он никогда не знал этого. И теперь, когда Деллы больше не будет с ним…
Что ж, он будет любить ее. Он всегда будет любить ее. Но вместе с ней он потерял и часть самого себя, которая навсегда останется с ней и которую он не сможет вернуть, пока не вернет Деллу.
И ФБР сделает все, чтобы никто никогда ее не нашел.
Хотя слушания в Большом жюри продолжались меньше недели, они показались Делле еще более бесконечными и эмоционально выматывающими, чем те одиннадцать месяцев, которые она провела взаперти в Чикаго. Поскольку она была главным свидетелем обвинения, ее показания занимали большую часть времени слушаний. Она говорила, говорила и говорила по нескольку часов в день, и ей уже начинало казаться, что она потеряет голос и последние силы. К концу слушаний все, чего она хотела, - это побыстрее начать новую жизнь, чтобы все оставили ее в покое.
Потом она вспомнила, что это значит - быть одной. Если бы только она могла взять Маркуса с собой в эту новую жизнь. Но она этого не могла.
Однако даже когда слушания подойдут к концу, ее все равно пока не оставят в покое. В какой-то момент она должна будет вернуться в Нью-Йорк и повторить все, что она сказала. Дело было в том, что Большое жюри получило такое количество доказательств виновности "Уитворд энд Стоун" и некоторых ее высокопоставленных сотрудников, что, вне всяких сомнений, дело отправится в суд. И тогда в суде снова понадобится главный свидетель - Делла. И только потом она сможет нырнуть в неизвестность. И на этот раз уже навсегда.
По какой-то причине слово "навсегда" напомнило ей о Маркусе. С другой стороны, почти все напоминало ей о Маркусе. Каждый раз, когда кто-нибудь приносил ей чашку кофе, она вспоминала, как он наливал ей кофе в отеле. Когда в отеле, в котором она остановилась в Нью-Йорке, ей приносили обед, она вспоминала о том, какой потрясающий завтрак заказал для нее Маркус. Даже когда она просто видела мужчину в длинном пальто на улицах Нью-Йорка, и тогда она думала о нем.
Но худшее случилось в пятницу вечером. Она выходила из здания федерального суда. Было холодно, поэтому на ней было пальто из верблюжьей шерсти, красный шарф и варежки. По обе стороны от нее в полном обмундировании шествовали приставленные к ней федеральные маршалы. И в этот момент пошел снег. Может быть, он был не такой сильный, как в тот вечер в Чикаго, когда она встретила Маркуса, но, увидев сверкающие белые хлопья и черное небо, воспоминания о том, что случилось на террасе клуба "Виндзор", когда она встретила самого загадочного любовника на свете, полностью захватили ее.
Впрочем, он совсем не долго оставался загадочным для нее. За то время, которое они провели вместе, Делла узнала его достаточно хорошо, даже лучше, чем она сама считала. За то время, что прошло с их сказочного уик-энда, - и особенно после того, как они расстались в Чикаго, - она начала понимать, как хорошо она на самом деле знает Маркуса и как глубоки ее чувства к нему. Она не смогла бы сказать, когда именно это случилось, - возможно, когда он вытирал ее слезы, или когда наливал кофе, или когда нежно поглаживал пальцем ее обнаженное плечо, - но она влюбилась в Маркуса. То, что начиналось как сексуальное влечение, всего за несколько часов переросло в эмоциональную связь. Жаль, что она не поняла этого тогда, когда у нее был шанс сказать ему это.
Она любила Маркуса. Может быть, она не смогла этого вовремя понять потому, что чувство было новым и абсолютно незнакомым для нее. Но именно новизна этого чувства и помогла ей понять, что это любовь. Когда она была с Маркусом, она чувствовала, что ей все по плечу. Все плохое в ее жизни отступило. Страх, тревога, скверные мысли - все то, что всегда мучило ее, потеряло силу. Но главное - с Маркусом она была счастлива. А с тех пор как они расстались…
С тех пор как они расстались, все было не так. Даже снег, который падал сейчас, потерял для нее все свое волшебство.
- Подождите, - сказала она сопровождавшим ее федеральным маршалам и остановилась на ступеньках федерального суда.
Один из маршалов, его звали Уиллоби, сразу остановился, однако женщина по фамилии Карсон, второй маршал, спустилась еще на две ступеньки вниз, посмотрела направо, потом налево и только потом повернулась к Делле.
- Что случилось? - спросила Карсон.
- Ничего. Просто… снег идет, - сказала Делла, как будто это должно было все объяснить.
- И что?
- Я просто хочу постоять минутку и посмотреть.