- Конечно, - быстро сказала Линнет. - Смерть родственницы. - Она на секунду представила Джоанну, сидящую на одном конце этого огромного стола, грациозно исполняющую роль хозяйки, но Дина быстро стерла этот образ, сказав:
- Фактически уже много лет Макс не приглашал к себе домой своих коллег. Последние годы он приглашал их в рестораны. Джоанна любила лишь вечеринки, знаешь ли, со своими друзьями. А такие приемы не доставляли ей радости.
Я тоже не надеюсь испытать радость, подумала Линнет бесстрастно. Джоанне, наверное, было просто скучно? Но Макс был ее мужем, а развлекать его деловых друзей, конечно, входило в обязанности жены.
- А разве Макс?.. Я хотела сказать, он, наверное, мог бы настоять?.. - Линнет запнулась при мысли о том, что властного Макса ди Анджели выжили из собственного дома.
- Конечно, - Дина пожала плечами. - Но большой бизнес требует… как это у вас?.. Хорошей атмосферы.
Линнет не могла не согласиться. Все больше трещин, подумала она, озадаченная. Каждый раз, как она подвергала анализу этот сказочный брак, обнаруживался новый недостаток. И немало их, как оказалось, было на совести Джоанны. Но тот долгий день, который она провела с Линнет, откровенно понося и осуждая своего мужа, она ни разу не признала, что, может быть, сама создавала проблемы в семейной жизни.
И хотя Линнет пыталась всеми силами оправдать подругу, аргументируя это тем, что Джоанна, потерявшая покой и сильно злоупотреблявшая алкоголем, едва ли отдавала себе отчет в том, что говорила в тот день, ей становилось все труднее придерживаться прежней версии. Линнет в отчаянии покачала головой, поднимаясь к себе в комнату, чтобы переодеться.
Оглядев небольшую группу людей, собравшихся на коктейль перед ужином, Линнет поняла, что очень правильно поступила, все же купив кружевной костюм. Здесь были представлены туалеты самых последних направлений в моде. Какой там консерватизм - жены бизнесменов, в основном женщины средних лет, были элегантны и пленительны.
Супруга кузена Артуро, блондинка с орлиным профилем, выглядела как принцесса и, вполне возможно, была таковой. Все мужчины отличались изысканными манерами, ухоженностью и изысканностью, разговор был остроумным и интересным, велся, как и предсказывала Дина, в основном на английском языке, но по отрывкам, которые доносились до Линнет, она поняла, что гости свободно переходят с одного языка на другой.
Артуро де Рейес привез с собой дочь, светловолосую, длинноногую застенчивую девушку лет восемнадцати, которая бросала влюбленные взгляды на Макса, и в голове у Линнет что-то сработало.
- Это не Антония? - шепотом спросила она Дину.
- Нет, это Трини, - ответила Дина. - Я познакомлю вас. Они с Максом двоюродные или троюродные, уж не помню какие брат и сестра. Она очень молода, но безукоризненно воспитана и очень милое дитя. Существует небольшая вероятность…
Неужели она действительно имеет в виду… - подумала Линнет скептически. В наше время браки не замышляются вот так просто. Но, поговорив несколько минут со скромной испанкой, она поняла, что Дина была недалека от правды. По тому, как "кузен Макс" постоянно возникал в разговоре и как глаза девушки неотступно следовали за ним, было ясно, что Трини была бы не против.
Совершенно очевидно, что с ней у него не будет проблем, подумала Линнет. Она обожает его и будет знать свое место. Но она казалась слишком тихой и хрупкой, чтобы удержать такого мужчину. Выяснилось, что в отличие от кузена Макса Трини любит лошадей и сельскую жизнь. Как она справится с существованием в золотой клетке "Кафавориты"? Конечно, Максу ничего не будет стоить разбить ее сердце, но, может быть, он станет добрым и снисходительным мужем для застенчивой и молодой жены?
И вдруг Линнет заметила, что Трини потеряла нить разговора. Она смотрела через плечо Линнет, взгляд ее выражал одновременно восхищение и досаду, и Линнет повернулась, чтобы увидеть предмет ее зачарованного внимания.
- Антония! - выдохнула Трини, и в ее голосе прозвучало смирение. - О, какая же она красавица!
И действительно, она была красива в простом узком платье серебристого цвета с рукавами, пышно собранными от плеча до локтя и обтягивающими руку до запястья; ее черные как смоль волосы падали длинным блестящим каскадом на одно плечо, подчеркивая высокие, прекрасно вылепленные скулы и продолговатые золотистые глаза; в загадочной улыбке сквозило наслаждение от собственной уверенности в том, что все другие женщины в комнате в сравнении с ней выглядят простушками. Это была та девушка, с которой Линнет видела Макса в "Баре Гарри" в первый день своего приезда в Венецию.
Линнет видела, Трини понимает, что проиграла, что не может выдержать конкуренции с этой сногсшибательной итальянкой, руки которой Макс сейчас держал в своих руках, а она подставила ему щеку для поцелуя. Если это была ее соперница, то Трини, по-видимому, потерпела поражение, и на ее хорошеньком юном личике была написана печаль.
Мы обе проиграли, малышка, подумала Линнет, и ее совершенно неожиданно охватило холодное, яростное чувство опустошенности, настолько сильное, что ей пришлось отвернуться и сделать вид, что она выбирает закуски на подносе, которыми обносила гостей одна из горничных.
Пальцы ее дрожали, дыхание в груди перехватило, и она опустила глаза, моргая и пытаясь прогнать легкое пощипывание. Нечего себя обманывать, она ожидала чего-то в этом роде, но делала вид, что не понимает перспективы с обреченностью загипнотизированного кролика. Она отказывалась признать очевидность, запрещала себе думать о ней до самого последнего момента, когда уже не найти места, где можно спрятаться. Но теперь, когда она увидела его держащим руки Антонии, больше нельзя было не понимать очевидного: Макс был мужчиной в расцвете сил, который любит и любим.
Но Линнет не могла вынести этого. Потому что любит его. Вот и все. И в этом был весь ужас.
- Трини, как я рада снова видеть тебя, дорогая! И как прекрасно ты выглядишь!
Глубокий обольстительный голос звучал совсем рядом, и Линнет почти подавилась кусочком копченой лососины, видя, как обнимаются обе девушки - Трини, принужденно, как деревянная кукла, и Антония с мягкой грацией и истинно королевской уверенностью.
Глаза янтарного цвета на секунду остановились на Линнет.
- Где мы с вами познакомились, никак не вспомню? - спросила она с мурлыкающими интонациями, в которых скрывалась опасность. - Я думала, что знаю всех родственников и друзей Макса.
- Мы незнакомы, но я видела вас в "Баре Гарри" не очень давно, - сказала Линнет, подозревая, что ее осматривают и оценивают. Очевидно, Антония раздражена тем, что никак не вспомнит, кто же она, и тем, что в жизнь Макса проникла какая-то неизвестная женщина.
- А, вспомнила - вы присматриваете за дочкой Макса. Я не сразу узнала вас, - ее глаза прошлись по костюму Линнет, она мысленно подсчитывала, сколько он может стоить. - Мне очень нравится ваш туалет, вы должны назвать мне имя дизайнера.
Линнет назвала его. Дизайнер был молодым многообещающим итальянцем, и она понимала, что Антония пытается сообразить, как Линнет смогла позволить себе такой расход.
- Ах, Макс так щедр, - сказала она наконец очень тихо.
- Наверное, - заметила Линнет слегка натянуто.
Она купила костюм на свои деньги, отказавшись сказать Максу где, но была уверена, что это лишь вопрос времени и он все равно узнает адрес магазина.
- Это законные представительские расходы, Линнет, - сказал он спокойно незадолго до начала приема. - Почему вы так глупо себя ведете?
- Я не знаю, Макс. Можете отнести это за счет моего запоздалого умственного развития, - отпарировала она и была удивлена, заметив, как огонек признательности вытеснил раздражение из его взгляда. Но она не могла опровергнуть естественное предположение Антонии, что Макс оплатил счет, и единственное, чего ей сейчас хотелось, - избавиться от этой привлекательной умной молодой женщины, чье происхождение, положение в обществе и красота давали ей право претендовать на мужчину, которого, теперь не было смысла скрывать это от себя, полюбила Линнет.
Она почувствовала почти облегчение, терпеливо выслушивая графиню фон Рудерсдорф, которая долго и нудно рассказывала, как их самолет задержался в Нью-Йорке. Антонии вскоре это надоело, и она незаметно ушла. Убедившись, что разговор в гостиной перешел в ровный гул, Линнет смогла заглянуть в столовую, чтобы проверить, все ли там в порядке.
- Все идеально. Когда работа сделана и знаешь, что она сделана хорошо, забудь о ней, - услышала она за спиной голос Макса. Опираясь плечом о дверной косяк, он осматривал стол и выглядел элегантным и крайне респектабельным в смокинге с атласным широким поясом.
Линнет почувствовала, как у нее из-под ребер начинает растекаться боль - глубокий нервный спазм, который был ей знаком по выступлениям перед публикой. Он иногда возникал перед тем, как ей предстояло петь. Но как только она начинала, боль проходила, радость и уверенность в себе охватывали ее, и она знала, что все будет хорошо.
Но не теперь. Боль возникла оттого, что она полюбила, знала, что лекарства от этого нет и что ничего хорошего ее чувство не сулит.
Это был мужчина, из-за которого Джоанна погубила себя, мужчина, которого хотела Антония, мужчина из совсем других жизненных сфер, который, конечно, был не для нее. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем.
Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и попыталась выглядеть, говорить и вести себя, как всегда.
- Я думаю, вы правы.
- Я знаю, что прав. И спасибо, Линнет, за всю ту трудную работу, которую вы сделали.
- Пожалуйста, - сказала она машинально по-итальянски.
Он слегка улыбнулся.
- Вы действительно помогли. Тетя Дина выглядит намного более спокойной, - сказал он, и Линнет проследила за его взглядом - туда, где Дина смеялась, разговаривая с Вернером Пассевальдом.
Швейцарский банкир, крупный блондин пятидесяти с чем-то лет, держал руку на плече Дины, и она улыбалась ему. На мгновение Линнет показалось, что это молодая девушка.
- Она просто светится от счастья! - воскликнула Линнет. - Можно подумать, что… - Она быстро остановила себя, но Макс загадочно посмотрел ей в лицо, уголки его рта чуть поднялись.
- Что она его любит? Вы это хотели сказать? Ну, конечно, любит, Линнет. Старик Вернер ухаживает за ней с тех пор, как умер мой дядя, и они были бы идеальной парой.
Линнет, вспомнив слова Дины о ее одиночестве, пробормотала:
- Так почему же она не выйдет за него замуж? Чего она ждет?
- А как вы думаете? Она не вышла за него замуж, так как понимает, что нужна здесь. Она уже несколько лет не дает моей семье развалиться и собственные желания переносит на второй план, до тех пор, пока не убедится, что я устроил свою жизнь. Короче, она ждет, когда я снова женюсь, чтобы у Косимы была мать, а у этого дома душа.
Он заглянул ей в глаза с глубокой серьезностью, которая ничем не напоминала того легкомысленного, смеющегося плейбоя, образ которого он так легко принимал, когда находил это нужным. Линнет почувствовала, что ее медленно душит спазм, что дыхание с трудом вырывается из груди.
- А вы… вы собираетесь сделать это… скоро? - спросила она еле слышно.
- Надеюсь, птичка-певунья, - сказал он спокойно, как о чем-то решенном. - Надеюсь, что скоро сделаю это.
7
Линнет приняла как должное тот факт, что и в загородном доме, и в "Кафаворите" у Макса была отдельная комната, где он занимался делами, связанными с его бизнесом. Кроме того, он вел дела комитета, ставящего своей целью восстановление Венеции. Эту работу Макс выполнял исключительно в благотворительных целях.
Что ее удивляло, так это количество времени, которое он проводил там, - иногда он покидал кабинет только на время ужина, а затем работал еще несколько часов.
- Вы заработаете себе язву или же сердечный приступ, - однажды вечером серьезно сказала она ему.
Он нахмурился и провел рукой по блестящим волнистым темным волосам.
- Я очень признателен вам за заботу о моем здоровье, но если бы я нуждался в сиделке, я бы тотчас нанял ее! - насмешливо заметил он. - Вам трудно угодить, Линнет. Вы не раз упрекали меня за частые отлучки из дома. Теперь я почти все время здесь - Косима видится со мной каждый день, - и вы опять недовольны!
Линнет почувствовала, как загорелись ее щеки. Неужели он в самом деле внял ее замечаниям и внес изменения в свой образ жизни? Едва ли это так. Скорей уж он задерживается в Венеции из-за Антонии. Правда ли, что он вскоре собирается снова жениться?
Бесполезно было мучить себя всеми этими вопросами. Уже прошла половина срока, на который она подписала контракт. Еще недавно Линнет мечтала о том, чтобы день, когда ей будет можно покинуть этот дом, хоть когда-нибудь наступил. Теперь она хотела другого, - чтобы этот день не наступал никогда. Она была убеждена, что, после того как уедет, они с Максом никогда больше не увидятся. Да, она нравилась Кэсси, но в ее возрасте привязанности преходящи. Кроме того, Кэсси ожидала школа и радость обретения новых друзей. Что касается самого Макса, то он никогда больше даже и не вспомнит о ней.
- Ваша беда, Макс, в том, что вы постоянно бросаетесь из одной крайности в другую, - немного резко сказала она.
Он лениво улыбнулся, и ее сердце на секунду сбилось с ритма.
- Ничего подобного. Завтра днем я играю в поло. Так что устраиваю себе отдых. Теперь довольны? Не так давно вы меня обвиняли, что я только и делаю, что развлекаюсь. Вы почти так же невыносимы, как в свое время была Альба!
Ее щеки запылали.
- Нет ничего удивительного в том, что люди заботятся друг о друге.
- Забота редко бывает бескорыстной, - парировал он. Под маской цинизма было спрятано разочарование. - Я знаю, что Альба любила меня, но у нее были две свои дочери. И, естественно, она любила их гораздо больше, чем меня. Я постоянно ревновал ее. Мой отец любил только свой бизнес и память о моей матери. Он видел во мне только наследника тех традиций, которые и он унаследовал, и богатства, накопленного им. Что же касается моей дорогой жены…
Он резко оборвал себя. Его рот твердо сжался. В его глазах Линнет прочитала горечь, стыд и гнев. У нее перехватило дыхание. "Что?" - хотелось ей прокричать. "Не останавливайся - расскажи мне!" Но он больше ничего не сказал. Было ясно, что он и не собирался этого делать! Она еще раз убедилась, что он не хочет говорить о своей семейной жизни.
- Я не согласна с такой точкой зрения на чувства других людей, - упрямо заметила Линнет. - Кэсси любит вас и взамен не просит ничего, кроме любви. Дина, как вы сами сказали, пожертвовала ради вас своими желаниями и мечтами.
Он посмотрел на нее весьма странным взглядом.
- Ну, певчая птичка, вы сегодня включились на полную мощность! - ядовито заметил он. - Вы рассуждаете со всей мудростью неопытного человека, вас ждет разочарование!
- Откуда вы знаете, что в моей жизни не было трудностей? - недовольно воскликнула она. - Если бы все было так легко и просто, я бы никогда здесь не оказалась!
- У вас были сложности, но их причинили обстоятельства, а не другой человек, - заметил он. - Вы молоды, оправитесь и снова будете петь! Возможно, встретите в концертных залах мира молодого красавца-тенора и выйдете за него замуж…
То, что он так легко рассуждал о ее будущем с кем-то другим, очень расстроило ее. Конечно, ему было все равно! Слава богу, он не подозревал, что ее сердце разрывается.
- Я даже и не думала об этом, - заметила она, и он неприятно рассмеялся.
- Ну, бросьте, конечно, вы об этом думали! Каждая женщина начинает об этом думать примерно с тринадцати лет! - возразил он. - Они только входят в комнату и сразу оглядываются, чтобы выбрать наиболее подходящую кандидатуру. Тут ничего не поделаешь, они так запрограммированы. Через двадцать лет они начинают искать кандидатов для своих дочерей!
- Может, так и делают в высшем обществе Италии! Но английские девушки обычно ждут, когда встретят кого-нибудь - и влюбятся!
Она слегка колебалась, прежде чем произнести последние слова, но он поднял брови, и она поняла, что он все уловил.
- И что хорошего, если под влиянием незрелых эмоций молодая девушка выберет не тот предмет обожания? - осведомился он. - И станет несчастной!
Линнет ясно почувствовала, что они вышли за рамки абстрактных рассуждений и разговор на самом деле касается его самого.
- Ничего хорошего, значит, людям не повезло, но на этом жизнь не кончается! - заметила она. - Люди совершают ошибки, иногда им приходится расстаться, но это совсем не значит, что они не смогут полюбить снова.
Он покачал головой.
- Мы эту ситуацию оцениваем здесь по-другому, - заметил он. - Семейная жизнь и брак стоят на первом месте. Не так-то легко расстаться с помощью скандала или развода. Ты сам застелил себе постель, вот и лежи там - счастливым или же нет!
- И что, ни у кого нет связей и никто не влюбляется, если он обременен узами брака? Что-то мне в это не верится! - запротестовала Линнет.
- Конечно, так случается! Но все связи проходят весьма скрытно. Особенно это касается женщин, - сказал он. - Ни одна связь не может разрушить семью. Что касается моей семьи, любовь и брак - это две абсолютно разные стороны одного вопроса!
Линнет вздрогнула.
- Я бы не смогла выйти замуж не по любви, - твердо заявила она.
Он мягко и чуть насмешливо улыбнулся; Линнет поняла, что эта насмешка относилась только к нему самому.
- Я думал так же, когда был молод и обожал англосаксонскую мораль. Сейчас я считаю, что наша мораль гораздо лучше: не следует ждать чего-то романтического, в брак вступают с открытыми глазами, и прежде всего хороший адвокат должен составить брачный контракт! Тогда не останется места для ошибок. - Он посмотрел на часы. - Так как вы задержали меня на целых полчаса, рассуждая о всякой ерунде, мне придется работать гораздо дольше, чтобы компенсировать потерянное время! Я надеюсь, что совесть загрызет вас!
Линнет долго сидела на темнеющей террасе, после того как он покинул ее. Совесть действительно грызла ее! Но совсем по другим причинам, он, конечно, не мог догадаться по каким. Ей было неприятно, что она уже составила о нем мнение еще до того, как они встретились. Она обязана была доверять собственным глазам и ушам. Да, он не был святым, но он таким и не притворялся. Однако не был он и воплощением дьявола! Она представляла его жестокосердным искателем наслаждений, а он оказался много работающим человеком, обладавшим развитым чувством долга по отношению к семье. Его единственное прегрешение состояло в том, что он женился на женщине, с которой у него полностью отсутствовала совместимость. Разве кто-то вправе назвать это преступлением?!
Правда, он старался получать от жизни удовольствие, причем делал это с такой же ненасытностью, с какой занимался работой! Нельзя отрицать, что он, как все итальянцы, был гурманом по отношению к женщинам! Но правда ли то, что он плохо относился к своей жене и изменял ей?
Линнет трезво заключила, что, скорее всего, никогда не узнает этого. Сколько в рассказах Джоанны было лжи, сколько ее утверждений можно было объяснить просто истерией, почему их брак не сложился? Своей вины в этом Джоанна, конечно, никогда не признала бы!