- Вы звонили мне, сэр. Есть какие-нибудь новости касательно машины Селии Патель?
- Я изучил доклад полицейского управления, и они проверили отпечатки, но в школе так много учеников, что все путается.
Он расстроился:
- Камеры наблюдения?
- Ничего конкретного, но мы засекли время, когда флаер прилепили к автомобилю. Мы не смогли увидеть, кто это сделал. Был обеденный перерыв, и перед камерой прошла большая группа людей. Сразу после этого под дворником оказался этот листок.
Малколм смотрел на улицу за стеной, пытаясь разглядеть что-то подозрительное в неспешном движении автомобилей по улице.
- Стало быть, человек, подкинувший этот листок, знаком с системой наблюдения в школе.
- Очевидно. Один из моих людей сейчас свободен и займется этим.
- Благодарю вас, сэр.
В подчинении Сальваторе была группа внештатных сотрудников и агентов наружного наблюдения, состоявшая в основном из бывших его подопечных по интернату. Эти люди умели докапываться до истины. Они занимали высокие посты и могли вращаться во влиятельных кругах и собирать нужную информацию.
Сегодня Малколму нужна помощь Сальваторе. Он терпеть не мог просить кого-либо об одолжении, но когда дело касалось Селии… ну, очевидно, он по-прежнему неравнодушен к ней.
- Я хочу попросить вас об одной вещи…
- О чем? - сразу ответил Сальваторе.
- Сегодня вечером мне нужна машина с поддельными номерами и документы. - Меры предосторожности, чтобы уехать с Селией утром, в случае если инстинкт его не обманывает. Он привык доверять своему инстинкту.
- Я не возражаю, но просто интересно, - сухо откликнулся Сальваторе. От старика ничего не ускользало, даже в бытность директором интерната. - Почему бы вам не поручить это своим людям? У вас же отличная команда.
- Это слишком важно. - Жизнью Селии нельзя было рисковать. - Если бы дело касалось только меня, я бы вас не побеспокоил. Но поскольку кто-то угрожает Селии… - Он стукнул кулаком по перилам, слова застревали у него в горле при этой жуткой мысли.
- Разумно. - Сальваторе прекратил расспросы. Они давно работали вместе и доверяли друг другу.
- Спасибо. Я ваш должник.
Навсегда.
В свое время полковник Джон Сальваторе заменил Малколму отца.
- Малколм, - продолжал Сальваторе. - Я могу обеспечить ее безопасность тут, в Штатах, чтобы ты спокойно поехал в свое турне.
- Со мной ей будет надежнее.
Сальваторе хмыкнул:
- Ты ее никому не доверишь? А себе можешь?
Черт, его бесило, как легко Сальваторе читает его мысли.
- При всем моем уважении, сэр, не надо инсинуаций. Я сделаю все возможное, чтобы обеспечить ее безопасность. Все, что в моих силах.
Малколм смотрел на маленький садик в ее дворе, засаженный фиолетовыми и розовыми цветами. Он узнал любимую ею лаванду. Его мама смогла бы назвать все эти цветы. Какие-то росли прямо в земле, какие-то в горшочках. В каменной стене был устроен маленький фонтанчик, рядом стояли железный стульчик и небольшой столик. Один стульчик. Селия сидела здесь в одиночестве.
У него не было никаких прав интересоваться, с кем она встречается. Но он не мог отрицать, что рад тому факту, что она еще не поставила здесь второй стул для своего дружка-директора.
- Что, если ты мне будешь нужен в другом месте? - спросил Сальваторе.
- Не заставляйте меня выбирать, - резко ответил он.
- Очевидно, ты уже все решил.
- Да. - Безопасность Селии прежде всего, даже с риском ухудшить отношения с Сальваторе. Малколм лишь надеялся, что до этого дело не дойдет. - Сэр, мне интересно, почему я не получил всю информацию по Селии.
- Не понимаю, о чем ты, - уклончиво ответил собеседник.
- Понимаете. - Малколм едва сдерживался. - Вы просто пытаетесь выведать, что мне удалось узнать самому.
- Ты долго собираешься играть в эту игру, Малколм?
- Вы со мной или против меня? Я думал, мы с вами заодно.
- С тобой гораздо больше людей, чем ты предполагаешь.
Малколм хранил молчание, и Сальваторе продолжил:
- Отец Селии помог тебе, отправив под мою опеку. Без его вмешательства ты бы попал в колонию для несовершеннолетних.
Малколм застыл. Он всегда считал, что судья использовал свое влияние, чтобы отправить подальше от Селии. А он, оказывается, помог ему избежать тюрьмы… Малколм не знал, что и думать. Ему не нужны были поблажки. Важная часть его теперешней жизни заключалась в том, чтобы помогать правосудию наказывать людей за их преступления.
После стольких лет неприязненного отношения к судье Пателю на душе у него сейчас было странное ощущение… Но потом, помня про своего отца, он инстинктивно не доверял другим людям. Эта мысль напомнила ему, что Сальваторе что-то недоговаривает.
- Селия встречается с директором школы. Что он за человек?
- Это не показалось нам важным, поэтому мы и не сообщили об этом. Очевидно, для тебя это важно и о чем-то говорит.
- Эта информация может оказаться важной. А что, если он ревнив? Что, если еще кто-то недоволен их отношениями? Такие детали важны. Думаете, я стану преследовать его? Я уже не безмозглый упертый подросток.
- Ты никогда не был идиотом, Малколм. Просто был молод. - Сальваторе вздохнул, и Малколм представил, как он задумчиво проводит рукой по своим седым, коротко стриженным волосам. - Извини, что не сообщил о нем в своем донесении. Если я что-то узнаю, то сообщу тебе. Пока же я окажу тебе любую посильную помощь, чтобы обеспечить вашу безопасность.
Малколм слегка успокоился:
- Спасибо, сэр.
- Не за что. Спокойной ночи и будь осторожен. - Он закончил разговор.
Малколм засунул телефон в карман, но не пошел в дом. Он больше не мог обманывать себя. Он только что заявил, что не является упрямым идиотом - а сам вел себя как дурак, рявкая на Сальваторе, на человека, в чьем влиянии и поддержке так нуждался.
Этот ужин оказался удивительным.
Пока Селия ставила тарелки в посудомоечную машину, Малколм уже в который раз выглядывал в окно, проверяя, все ли в порядке.
Он заказал очень вкусное мясо, которое они ели с картошкой фри в сырном соусе, и чай. На десерт Малколм выбрал ореховый пирог с мороженым. В такие минуты их образ жизни, казалось, не сильно отличается.
Селия включила посудомоечную машину. Она думала о Малколме. В юности они, бывало, часами изучали друг друга, стараясь утопить друг друга в страсти.
От этих воспоминаний у нее запылало лицо.
- Спасибо, что заказал ужин. Это намного лучше, чем подогретые бутерброды, - произнесла она.
Малколм повернулся к ней, его голубые глаза следили за каждым ее движением.
- Надеюсь, ты простишь меня, что выбрал на свой вкус. Я так много путешествую, что скучаю по простой еде. В следующий раз заказываешь ты. Все что угодно, я все исполню.
Все что угодно? Лучше не говорить, чего она сейчас хочет. Сегодня Селия уже один раз чувствовала себя неловко, потеряв контроль над собой.
- Как дико осознавать, что можешь получить все по мановению руки. - Она свернулась клубком в кресле, чтобы они не оказались снова рядом на диване - или за пианино. - Ты из тех звезд с причудами, которым все нужно на блюдечке с голубой каемочкой?
- Надеюсь, что нет. - Малколм уселся на табуретку у пианино, на расстоянии вытянутой руки от Селии. - Я такой же, как и прежде, только с кучей денег, поэтому сам хозяин своей судьбы. Может, мне стоит взять с собой в турне повара, который умеет готовить средиземноморские блюда.
Селия обхватила руками подушку:
- Ты всегда любил ореховый пирог.
- И с ежевикой. Боже, как я по нему соскучился, и по бисквитам на пахте.
- Ты, наверное, какие-нибудь новые вкусности узнал, путешествуя по миру. - Даже в джинсах с драными коленками он выглядел очень элегантно. - Ты изменился. Восемнадцать лет - долгий срок.
- Конечно, в чем-то я другой. Мы все меняемся. Ты тоже другая.
- Как так? - осторожно спросила она.
- Ну вот. Эта фраза, которую ты произнесла, и каким тоном. - Малколм облокотился на пианино. - Ты говоришь более осторожно. Более взвешенно.
- Чем плохо быть осторожной? - Ее импульсивная натура, ее взбалмошность и желание получить все - получить его - любой ценой чуть было не испортили им обоим жизнь.
- Не плохо. Просто это другое. К тому же ты меньше улыбаешься, и я соскучился по твоему смеху. Он для меня лучше любой музыки. Я пытался передать его в песнях, но… - Малколм покачал головой.
- Это так… печально. И жутко трогательно.
Он улыбнулся:
- Или слезливо. Но я зарабатываю на жизнь написанием и исполнением слезливых песенок про любовь.
- И заставляешь женщин терять из-за тебя голову. - Селия закатила глаза, стараясь припомнить все разы, когда его журнальные фотографии с другими женщинами заставляли ее терзаться сомнениями.
- Женщины не теряют голову из-за меня. Это просто имидж, созданный импресарио. Все знают, что это просто для рекламы. Это все ненастоящее.
- Ты говорил, что музыка - это часть тебя. - Селия махнула рукой в сторону пианино. - Ты так был увлечен игрой и своим творчеством.
- Я был юным идеалистом. Но я стал реалистом. Я уехал из города полный решимости заработать денег больше, чем есть у твоего отца. Музыка была моим единственным средством добиться этого.
- Ты достиг своей цели. Я искренне рада за тебя. Поздравляю, что смог превзойти моего старика.
- Больше чем превзошел. - Глаза его блестели подобно звездам на ночном небе.
- Ты заработал денег больше чем в два раза? Во сколько раз, в пять?
Он пожал плечами, глаза по-прежнему улыбались.
- В восемь? - пораженно продолжала Селия.
Он молчал.
- Больше чем в десять раз? Обалдеть…
- Ну, уже близко.
- Вау. - Селия негромко присвистнула. - Песни про любовь хорошо оплачиваются. - Гораздо лучше, чем маленькие этюды, которые она сочиняла для своих учеников в надежде однажды опубликовать их в методическом пособии.
- Люди хотят мечтать и надеяться, - сухо сказал он.
- Это звучит цинично. - Ей стало грустно, когда она подумала, как сильно Малколм любил музыку. - Зачем ты поешь о том, во что не веришь? Ты же больше не нуждаешься в деньгах.
- Тебе нравилось, когда я пел для тебя. - Он повернулся к пианино и положил руки на клавиши, его пальцы начали наигрывать простую, смутно знакомую балладу.
- Я была одна из тех слезливых женщин, влюбившихся в тебя.
Когда Селия была в Швейцарии, с ребенком во чреве, она мечтала о том времени, когда вернется, Малколма выпустят из интерната и их жизнь наладится. Но письма его приходили все реже, и наконец она поняла, что ей говорили правду. Это была просто школьная влюбленность.
Малколм сыграл еще пару куплетов песни, которую написал для нее тогда, в юности. Он говорил, что песни - это все, что он может подарить ей. "Игра наверняка" была ее любимой. Мелодия звучала все быстрее, аранжировка теперь была уже более сложной, чем тогда. Когда Малколм закончил, последняя нота эхом отдалась в маленьком флигеле.
И в сердце Селии.
Ей было трудно дышать, слезы жгли глаза, и его образ за пианино расплывался. Селии так хотелось обнять Малколма и прижаться щекой к его спине. Ей было больно от того, что она потеряла.
Сделав глубокий вдох, она решилась спросить:
- У нас было по-настоящему?
Отвернувшись от нее, Малколм молчал, и Селии казалось, что он уже не ответит. Наконец он посмотрел на нее. Она все прочла по его лицу.
Он тяжело вздохнул, прежде чем смог сказать:
- По-настоящему, раз мы так страдали. По-настоящему, потому что сидеть вот так сейчас вместе тоже нелегко.
- Малколм, как же будет в Европе, если трудно уже сейчас?
- Ты все-таки решилась поехать со мной? Больше нет сомнений?
Она встала из кресла и подошла к нему:
- Я думаю, мне следует поехать.
- Из-за угроз?
Селия коснулась его небритых щек:
- Потому что пора исправить это.
Прежде чем она смогла заставить себя отказаться от того, чего хотела, - того, что нужно было ей больше чем воздух, - Селия прижалась губами к его губам.
Глава 5
Малколм не собирался целовать Селию, но в тот миг, когда ее губы коснулись его, у него не осталось ни единого шанса на отступление. Вкус напоминал сочную начинку орехового пирога и еще… что еще, он уже не помнил. Что-то знакомое и одновременно новое.
Тело его молнией пронзило желание. Поцелуй обещал, что в этот раз все будет еще лучше, чем у тех неловких неопытных подростков, которые только изучали законы страсти.
Господи, Селия снова переворачивает вверх тормашками всю его жизнь.
Едва начавшись, поцелуй оборвался.
Селия коснулась рукой своих дрожащих губ, изгрызенные ногти говорили о том, как в последнее время расшатались ее нервы.
- Не самая умная затея. А я гордилась собой, считала, что стала разумней.
Она не предложила расстелить ему постель. И уж точно не пригласит в свою комнату. Он другого и не ожидал… хотя мужчина всегда может надеяться.
- Мы не всегда делаем то, что полезно.
- Это точно. Музыка на меня так подействовала. Ты помнишь эту нашу песню… Я не могла не расчувствоваться. А теперь надо вновь стать разумной.
- Все в порядке, Селия. Не надо ничего объяснять. - Малколм провел пальцем по ее губам. - Я не буду психовать, если ты меня не позовешь в свою постель после первого же поцелуя.
При этом в голове его кружились безумные фантазии. Он представлял, как они срывают друг с друга одежду, как он несет ее на руках к пианино и сажает на клавиатуру…
А вдруг это столь же неизбежно, как и восемнадцать лет назад?
Во взгляде Селии читалась нерешительность. Она тоже думает об этом? Пульс его зачастил на безумных оборотах. А она покачала головой и отвернулась.
- Я не могу, - тихо произнесла она, отступая, пока его рука не сползла с ее лица. Она достала из шкафа простыню и подушку, затем вытащила из дивана стеганое одеяло. - Спокойной ночи, Малколм.
Она вручила ему белье и, прежде чем он успел что-то сказать, резко развернулась, чтобы выйти. Было очевидно, что она в таком же смятении, как и он. Подавив порыв рвануться к ней, Малколм тем не менее не отказал себе в удовольствии понаблюдать за ее покачивающимися бедрами. Все его тело горело от желания, и он знал, что, даже когда она закроет дверь, он еще долго не успокоится.
После ухода Селии воцарилась тишина, постельное белье наполняло комнату ароматом лаванды. Малколм не ночевал на диване со времен начала своей музыкальной карьеры, когда по утрам шел полусонный на занятия, не выспавшись после выступлений. Он окончил музыкальный факультет, а в качестве второго предмета изучал бухгалтерское дело, чтобы потом никакой импресарио не облапошил его по финансовой части. Он не собирался быть одним из тех музыкантов, что сначала становятся миллионерами, а потом превращаются в банкротов.
Потянувшись, чтобы размять плечи, Малколм откинул простыню и встряхнул покрывало. Он часто останавливался в самых роскошных номерах, но никогда не забывал, как этого добился - и никогда не забудет. Как только человек становится самодовольным и утрачивает бдительность, то тут же теряет все.
Его больше никогда не застанут врасплох. Самым ужасным днем был тот, когда Малколм сидел в камере в полицейском участке, арестованный за хранение наркотиков, волнуясь за Селию.
Он совершил много ошибок и ответил за них. Искупление не требует аплодисментов. Похвала только уменьшала значение всего того, что он, возможно, сделал правильно.
Кстати, об искуплении…
Малколм подтянул к дивану кожаный портфель. Его шофер оставил там все необходимое. Он вытащил планшет и решил проверить, нет ли от Сальваторе новой информации о Селии.
Пока его кровь бурлит при воспоминании о поцелуе, он все равно не скоро сможет уснуть.
* * *
Селия лежала с закрытыми глазами. Она только что пробудилась после беспокойного сна. Она поуютнее закуталась в одеяло, у нее слегка кружилась голова, а тело наполняло сексуальное желание, подстегиваемое прикосновением постельного белья из египетского хлопка. Всего один поцелуй, и она снова безумно хотела Малколма Дугласа.
Малколм не стал настаивать, и ее это поразило. Но он и в юности никогда не заставлял ее. Инициатива исходила от самой Селии. Они были знакомы уже несколько лет. У них был один и тот же преподаватель музыки, они даже вместе участвовали в выступлениях. Но что-то изменилось, когда после летних каникул они пошли в девятый класс.
Ее друг превратился в красавчика.
Другие девчонки тоже заметили это. Но Селия уже решила: он будет принадлежать только ей, и она стала действовать агрессивно.
Селия оправдывала собственные действия интересом, который читался в его глазах.
Они встречались уже пять месяцев, и Селии стало казаться, что она теряет его. Его мать подготавливала запрос на стипендию, чтобы Малколм мог посещать специальную школу искусств.
Она почти не видела его, занятого работой и уроками музыки, да к тому же их родители навострили уши. Тем не менее Малколму и Селии удавалось выкроить время, чтобы поласкать друг друга, поболтать, помечтать - потом еще поласкать. Их поцелуи становились все горячее, насколько это было возможно без настоящей близости.
Селия помнила каждую минуту того дня, когда лишилась девственности. Она помнила, что на ней было надето - розовые джинсы и майка с изображением какой-то рок-группы. Что она ела - хлопья, яблоко и, пожалуй, все, потому что хотела влезть в эти джинсы.
Но лучше всего она помнила, как лежала на заднем сиденье с Малколмом, они припарковались ночью у реки. Она уже скинула майку и бюстгальтер, он тоже снял рубашку, потому что так здорово было прижиматься голой грудью к его обнаженному торсу.
Ее рука пробралась к нему в штаны, а он возился с молнией ее розовых джинсов. Они уже знали, как довести друг друга до оргазма руками.
Той ночью Селия думала о себе. Боялась потерять Малколма. И сделала глупость.
Они не пользовались презервативом.
Первый - настоящий - секс оказался совсем не таким умопомрачительным, как она представляла. Не в тот раз.
Тогда Селия не забеременела. В последующие недели они вели себя еще более безрассудно, пока Малколм с наслаждением пытался научиться доводить ее до того умопомрачительного оргазма.
Закутавшись в одеяло, Селия убаюкивала себя воспоминаниями. Сначала хорошими, потом плохими. На протяжении многих лет она повторяла, что, возможно, Малколм не любил ее так же сильно, как она его; что они были вместе лишь из-за секса. Но вчера вечером, когда он играл ту песню, Селия осознала, что лишь пыталась загладить свою вину перед ним; осознала, как их разрыв сильно ранил и его тоже.
Черт возьми. Малколм здесь меньше суток, а желание уже перевернуло вверх тормашками весь ее мир. Этот внезапный поцелуй, вызванный ностальгическими воспоминаниями, только все осложнил.
Селия не может допустить, чтобы влечение затмило разум.
Она вылезла из постели, услышав какой-то звук. Нахмурившись, Селия подошла к окну и распахнула деревянные ставни.
У нее перехватило дыхание. Она быстро отошла от окна.
Вся лужайка перед домом была заставлена автомобилями, передвижными станциями, даже шатрами.