Дамарис сухо рассмеялась.
- Невероятно - с нетерпением ждать приезда в Чейнингс. - Потом до нее дошло, что она ляпнула бестактность, и она замолчала, понемножку отпивая бренди. Возможно, от бренди ее воображение не на шутку разыгралось. Ей представлялось, что ее похищает то разбойник в маске, то корсары в открытом море, то индейцы в боевой раскраске в канадских лесах. И каждый раз Фитцроджер мчится спасать ее, быстрый и ловкий, повергает злодея на землю и, наступив ногой ему на грудь, держит клинок у его горла, требуя от нее сказать, казнить или помиловать...
- Я очень надеюсь, что буду принята слугами в Чейнингсе. Дамарис выбралась из своих фантазий и взглянула на Джениву:
- Конечно. Ты же скоро станешь там хозяйкой.
- Старые слуги могут быть настроены враждебно, и Эшарт рисует довольно мрачную картину имения. Бедняга боится, что я и дня не выдержу, сбегу. Но не может же быть все так плохо.
Дамарис промолчала, подумав, что вполне может.
На содержание такого дома, как Чейнингс, требуется целое состояние. Стоимость одних только свечей и топлива для него может достигать запредельных сумм, не говоря уже о починке крыши и замене осыпающейся штукатурки и прогнивших балок.
Десятилетиями весь доход от имений Трейсов шел не на их нужды, а на придворную показуху, позолоченные кареты, верховых и алмазные пуговицы. Вдова была полна решимости доказать, что семейство Трейсов - самое знатное в стране, что оно затмевает и в конце концов сокрушит Маллоренов.
Дамарис попыталась найти слова, которые бы соответствовали действительности, но в то же время успокоили бы Джениву.
- Это красивый дом, и слуги, похоже, служат там целую вечность.
- Следовательно, они преданы вдове, поскольку она тоже живет там весь свой век.
- Как только вы поженитесь, ты сможешь нанимать и увольнять кого пожелаешь.
- Ох, я не смогу этого сделать.
Дамарис нахмурилась. Достанет ли у Дженивы твердости и холодной решимости, чтобы справиться с вдовствующей леди Эшарт? Последняя не моргнув глазом использовала погибшего возлюбленного леди Талии в качестве оружия в незначительной стычке.
Было несколько самонадеянно давать совет, но она все равно сделала это.
- Если тебе удастся убедить слуг, что скоро ты станешь их хозяйкой и будешь пользоваться своей властью над ними, они сочтут за благо направить свою преданность в иное русло.
У Дженивы был испуганный вид, и Дамарис подумала, что она снова скажет: "Я не смогу этого сделать". Но невеста Эшарта кивнула:
- На кораблях моего отца всегда была хорошая дисциплина, потому что команда знала, что он, если потребуется, примет меры. Порой ему так и приходилось поступать.
Поскольку это означало порку плетью, протаскивание под килем и даже повешение, Дженива может оказаться достойным противником вдовы. Сейчас у нее сосредоточенный, серьезный взгляд капитана, разрабатывающего стратегию сражения.
Подстегиваемые бренди, мысли Дамарис вновь устремились в мир фантазий: вот Фитцроджер скачет ей на выручку с развевающимися по ветру волосами. Вот он спрыгивает с лошади, чтобы сразиться с индейцем, скрестить шпаги с пиратом, пристрелить разбойника.
"Не может прожить без героя ни дня несчастная леди моя..."
Слова Дженивы посеяли-таки в ее душе зерна сомнения. Если лорд может жениться ради собственного удовольствия, почему бы богатой леди не купить любого мужчину, который ее устраивает?
Она представила, что они с Фитцроджером поженятся. Какая была бы у них жизнь? С ее деньгами она может быть любой, какую они пожелают. Хозяин и хозяйка дома вроде Родгар-Эбби? Нет, чересчур помпезно. Сельский особняк наподобие Торнфилд-Холла? Слишком глухо. Дом в городе, такой, как тот, в котором росла она? Девушка поежилась, но сказала себе, что Берч-Хаус мог бы быть уютным гнездышком. Она ни за что не поселилась бы там по своему выбору, но что-либо подобное - нет, немного роскошнее, в Лондоне. Мистер и миссис Фитцроджер в центре блистательного светского общества. Но потом, словно червяк из яблока, выползло напоминание о том, что имя Фитцроджера окружено скандалом. Даже Родгар предупредил ее об этом. Прежде чем давать волю своему воображению, она должна узнать тайну Фитцроджера.
Карета начала плавный поворот между каменными колоннами. Дамарис натянула манто на плечи и застегнула его. Леди Талии должна быть известна правда, и Дженива спросит ее. Тогда Дамарис будет знать, как поступить. Не имеет значения, что она узнает. Она не позволит делать из себя дурочку.
- Ну вот мы и приехали, - сказала она бодрым тоном, поворачиваясь к Джениве, но та сидела, приложив руку к груди, и, кажется, даже дышала с трудом. - Не волнуйся, - успокоила ее Дамарис. - Эшарт защитит тебя от дракона.
- Конечно. Извини. Со мной еще никогда такого не было. Железные нервы, говорил отец, а тут вдруг... нервный припадок. Быть может... бренди?
Дамарис быстро вытащила серебряную фляжку и плеснула немножко. Дженива потянулась за чашкой, но дрожащая рука не могла ее удержать. Дамарис поднесла чашку к губам Дженивы, но капли потекли по подбородку.
- П-прошу п-прощения. Ты считаешь меня дурочкой?
- Нет, разумеется. Вдова способна вселить страх даже в Геркулеса. Попробуй сделать еще глоток.
На этот раз она придержала и руку, и голову Дженивы и немножко влила в нее, но ее спутница слабо отодвинула кружку.
- Н-не думаю, что это помогает. Сердце, - проговорила она, снова прижимая ладонь к груди, - стучит так быстро. Слишком быстро.
Все ее тело сотрясалось, словно карета неслась по ухабам, и Дамарис услышала, как и зубы стучат. Она поплотнее закутала подругу.
- Уже недолго. Подъездная аллея здесь довольно короткая. Может, позвать на помощь? Но никто ничего не сделает, пока они не доберутся до дома. Дженива не захотела бы, чтобы ее первое появление в Чейнингсе ассоциировалось с треволнениями и болезнью.
- Постарайся дышать глубже, - приказала Дамарис. - Не могу. Не могу! Я... - Дженива посмотрела в глаза Да-марис с безмолвной отчаянной мольбой.
Дамарис заметила в своей руке фляжку с бренди и сделала глоток. Она поперхнулась, но это прочистило мозги. Она опустила окно, моля, чтобы влетевшая струя холодного воздуха помогла. Они уже почти у дома.
- Фитцроджер! - прокричала она. - Джениве плохо.
Он подъехал ближе и наклонился, чтобы заглянуть внутрь.
- Что такое? Лихорадка?
- Не думаю. Полагаю, это паника.
- У Дженивы?
- С любым может приключиться нервное расстройство. Ей нужно в дом, в теплую постель, но чем меньше об этом будут знать, тем лучше.
- Я скажу Эшу.
Глава 9
Когда Фитцроджер отъехал, Дамарис снова повернулась к Джениве и по-настоящему испугалась. Дыхание молодой женщины было учащенным и казалось слишком поверхностным, чтобы поддерживать жизнь. Она обмякла, глаза полуоткрыты. Лицо покрывала мертвенная бледность, а на лбу выступила испарина, хотя в карете было довольно холодно. Дамарис поспешила закрыть окно.
Другая дверца распахнулась, когда экипаж был еще в движении, и Эшарт вскочил внутрь. Дамарис перебралась на противоположное сиденье, а маркиз приказал:
- Фитц, пошли кого-нибудь за доктором! - Он захлопнул дверцу и заключил Джениву в объятия. - Дженни, любимая, что с тобой?
Она смотрела на него, но смогла произнести только "извини".
- К дьяволу извинения. Ну же Дженни. - Он начал отчаянно целовать ее лицо, гладить по волосам, словно мог излечить ее своим прикосновением и любовью. Дамарис отвела взгляд, чувствуя себя так, словно очутилась в супружеской постели. Кто-то схватил ее за руку, и до нее дошло, что карета остановилась и Фитцроджер торопит ее выйти. Она с готовностью подчинилась, кутаясь в накидку и все равно дрожа, не то от холода, не то от шока, не то от всего сразу.
- Я не думаю, что это просто нервы, - сказала она.
- Я тоже. Дженива ела или пила что-нибудь в Тикмануэлле?
- Горячий сидр с травами... но его все пили. Я. Вы.
-Да. - Он подтолкнул ее к дому. - Входите. Я помогу Эшу. - И побежал обратно к карете.
Дамарис натянула капюшон. У нее стучали зубы. Чейнингс не предлагал радушного приема, мрачно вырисовываясь над подъехавшими каретами сплошной темной массой. Центральная дверь с портиком освещалась единственным оплывшим факелом.
Экипаж со слугами, должно быть, отправился прямиком к черному ходу. Позолоченная карета стояла прямо перед ступеньками. Вдова вышла и зашагала к двери, даже не оглянувшись, леди Талия семенила позади, болтая без умолку. Они явно еще не знали о том, что случилось с Дженивой.
Дамарис обернулась и увидела, что Фитцроджер помогает Эшарту вытащить Джениву. Она поспешила к ним. Дженива дышала короткими вздохами и лежала обмякшая, словно мертвая. На взгляд Дамарис, это было похоже на отравление ядом. Но каким образом могла пострадать одна Дженива?
Тут Дамарис вспомнила последнюю кружку с сидром. Могло ли какое-то вещество осесть на дне? Лекарственные травы бывают сильнодействующими. Даже мускатный орех может вызывать у людей припадки, если поглощать его в огромных количествах. Она знала о подобных вещах, потому что в Уорксопе часто помогала доктору Телфорду.
Эшарт прошагал мимо с Дженивой на руках. Дамарис помогла Фитцроджеру с их дорожными сумками и нашла кружку.
- Это, должно быть, та последняя кружка с сидром, - прошептала она, поднимая посудину с пола. Она взяла ее в руки и увидела на дне осадок. Дамарис провела по дну пальцем в перчатке и попробовала. Фитцроджер стукнул ее по руке:
- Ты с ума сошла?
- Если здесь и есть яд, то он не настолько сильный. На меня он не подействовал. Я сделала глоток, прежде чем отдать кружку Джениве.
Его испуганный взгляд дал понять, как это прозвучало.
- Не говори об этом здесь.
Кучер и грум стояли неподалеку, негромко переговариваясь, но Дамарис хотела оправдаться.
- Если это яд, нам нужно узнать какой, - прошептала она.
- Не здесь. - Он взял обе дорожные сумки в одну руку. - Идем.
Когда они стали быстро подниматься по ступенькам, он спросил:
- Где ты взяла эту кружку с сидром? Ты сказала, что та, которую я дал тебе, упала в реку.
- Да. Служанка принесла мне еще одну, когда я садилась в карету. Она сказала, что ее прислал джентльмен. Я подумала, что это ты.
- Ты не выпила сидр?
Как ни глупо, но ей не хотелось признаваться в этом.
- Он был слишком сладким.
- Ах да, я же видел, как ты вылила первую кружку. Она воззрилась на него:
- Как?
Они подошли к двери.
- Случайно посмотрел и увидел.
- Значит, ты не стал бы посылать мне еще одну?
- И времени у меня не было, - подчеркнул он.
- Кто-то пытался причинить мне вред? - ахнула Дамарис.
- Не бойся. Уверяю, тебе нечего бояться.
Фитц втянул ее через дверь, которая захлопнулась за ними с тяжелым глухим стуком. Его слова должны были успокоить ее, но ей послышалось легкое ударение на слове "тебе". Значит, у нее нет причин бояться, но они есть у кого-то еще? У Дженивы? Кто мог покушаться на Джениву? Вдова, не оставившая попыток женить внука на деньгах? Или она сама, в припадке ревности? Конечно же, никому из них, тем паче Фитцроджеру, не может прийти такое в голову! Или может?
Дамарис затрясло от холода и шока. Что до холода, то в доме было не многим теплее, чем на улице. Четыре одиночные свечи стояли, готовые к использованию, но только одна горела, почти не рассеивая мрака и, разумеется, не прибавляя тепла. В огромном мраморном очаге не было огня, а от черно-белого кафельного пола прямо-таки веяло стужей. Здесь не было никаких рождественских венков и веточек остролиста, радующих глаз, а воздух был пропитан запахом сырости и разложения.
О да, Дамарис помнила этот мрачный дом. Но в ее прошлое посещение на дворе еще стояла осень, да и кое-какие усилия были предприняты, чтобы оказать ей достойный прием, заманить ее состояние в эту бездонную пропасть нескончаемых нужд.
Эшарт, Дженива, вдова и леди Талия куда-то исчезли, но экономка, крепко сбитая женщина с угрюмым лицом - миссис Найтли, вспомнила Дамарис, - ждала, чтобы обслужить их. Позади нее стояли три служанки с усталыми, вялыми лицами.
- Мисс Смит отнесли наверх? - спросил Фитцроджер.
- В комнату его светлости. - Домоправительница поджала губы.
- Так как она одна, несомненно, должным образом натоплена и проветрена. Вы были предупреждены за день, миссис Найтли.
- В один день не одолеть вековой заброшенности, сэр. За доктором послали?
- Да. Здесь есть кто-нибудь с навыками врачевателя?
- Для обычных дел, сэр, но что такое с леди? Возможно, пьяна?
- Разумеется, нет. - Тон Фитцроджера был ледяным. - Проводите мисс Миддлтон в ее комнату. - Он передал сумки служанкам, зажег одну свечу от другой и побежал вверх по лестнице.
Дамарис смотрела ему вслед, но потом махнула рукой на приличия и помчалась за ним, пытаясь вспомнить планировку дома. Ориентируясь на мерцающую свечу Фитцроджера, она, добежав до верхней площадки, ринулась в так называемый Королевский салон, затем свернула направо через арку в восточное крыло.
Она проследовала за ним налево коротким коридором в мрачную переднюю, которая, насколько Дамарис помнила, была первой из комнат, составляющих покои маркиза. Они располагались анфиладой - одна за другой, а эта когда-то была караульным помещением.
Фитцроджер уже был в следующей комнате, но оставлял двери открытыми либо в спешке, либо потому, что знал, что она идет за ним. Она влетела в гостиную, называемую Охотничьей комнатой из-за висящих на стенах картин, изображающих сцены охоты. Тут горел скромный огонь, поэтому Дамарис закрыла за собой дверь, пробежала через комнату и очутилась в большой угловой спальне. Здесь дверь она тоже закрыла.
В таком мрачном, обветшалом доме роскошь этой комнаты просто потрясала. В камине ревел огонь, а пол устилал толстый ковер. Три канделябра с зажженными свечами отбрасывали свет на окно и балдахин из тяжелой золотой парчи, украшенный гербом Эшартов. Стены были оклеены пестрыми китайскими обоями.
Джениву поместили на большой кровати. Ее лицо покрывала восковая бледность, дыхание было частым и поверхностным. Дамарис совсем не нравился ее вид.
Эшарт сидел на кровати, поддерживая Джениву, все еще пытаясь своей любовью и отчаянием отогнать от нее напасть. Леди Талия топталась рядом, заламывая хрупкие руки. Сейчас она выглядела на весь свой возраст до последнего дня. Ее горничная-француженка перебирала четки. Фитцроджер стоял у изножья кровати, бесстрастный, словно изваяние.
Дамарис была незваной, но она не могла оставаться в стороне.
- Корсет с нее сняли? - отважилась спросить она, сбросив накидку в кресло и поставив кружку на стол.
- Разрезали. - Эшарт не сводил глаз с лица Дженивы, словно мог поддержать в ней жизнь одним лишь усилием воли.
Раз пока все, что можно, сделано, у Дамарис больше не было практических предложений. Она взяла кружку, повернулась спиной к остальным и еще раз попробовала осадок. Она распознала мускатный орех, корицу и гвоздику. Мед. Бренди. И что-то еще.
Она внимательно осмотрела свой палец и увидела темные крупинки. Это могла быть безобидная трава - душица, зверобой, возможно, даже пиретрум. Но что он делает в сидре?
- Ну что? - тихо спросил подошедший к ней Фитцроджер.
Она покачала головой:
- Ничего такого, чему я знаю, как противодействовать. Он сделал, как она, и попробовал осадок, но затем тоже покачал головой. Ее смутные подозрения подтвердились. Кем бы ни являлся Октавиус Фитцроджер, он не бездельник и не прихлебатель. Он весь день был как натянутая струна, словно чуял опасность, и обычному человеку не придет в голову пытаться распознать ядовитые травы.
Поскорее бы уж приехал доктор! Часы показывали около пяти, поэтому он мог еще посещать больных.
Дамарис беспомощно оглянулась на Джениву и увидела бледную леди Талию. С этим по крайней мере она может справиться. Девушка подвела старую женщину к креслу у огня. Подбежала горничная.
- Ей нужна теплая шаль, сладкий чай и бренди, - подсказала Дамарис, не уверенная, подчинится ли служанка ее приказу.
- Генри, - скомандовал Фитцроджер, открывая комод у изножья кровати, - помоги Регине с приготовлением чая.
Дамарис заметила еще одного слугу - худого, встревоженного мужчину с напудренными волосами. Камердинер Эшарта, догадалась она.
- Сию минуту, милорд. - Он и горничная исчезли за угловой дверью, замаскированной под панели. Там, должно быть, находится лестница, предназначенная для личного пользования хозяина Чейнингса.
Фитцроджер вытащил одеяло и помог укутать им старую леди.
- Со мной все в порядке, - заверила их леди Талия, хотя ее вид говорил об обратном. - Такой шок. - Она понизила голос: - Ее мать умерла внезапно. Прямо посреди океана. Какой-то внутренний разрыв.
- Это не тот случай, - успокоила Дамарис. - Была бы боль. Фитцроджер вновь подошел к кровати.
- Дженива, вам больно?
Мисс Смит чуть заметно покачала головой. Она в сознании, и нет боли. В голове Дамарис зашевелилась идея. Сладкий чай от шока. Девушка набралась смелости и снова приблизилась к кровати.
- Уходите! - прорычал Эшарт.
- Это не моих рук дело!
- А чьих же?
- Я не знаю. - Не обращая внимания на сторожевого пса, она взяла безвольное запястье Дженивы и пощупала пульс. Слабый и слишком частый. Однако боли нет.
- Ей нужно пустить кровь, - сказал Эшарт. - Вы умеете это делать?
- Нет. - Дамарис заколебалась, боясь осмеяния, но потом все-таки сказала: - Сахар иногда помогает в случаях учащенного сердцебиения.
Ей только один раз довелось видеть это своими глазами.
- Сахар! - презрительно бросил Эшарт и снова повернулся к Джениве.
- У меня есть немножко! - подала голос леди Талия и выбралась из одеяла. Она порылась в сумочке и вытащила маленькую коробочку. - Абрикосовые цукаты! - объявила она, открывая коробку. - Их делают с изрядным количеством сахара. Я брала их в аббатство для Родгара, потому что он маленьким так любил их, но чуть-чуть оставила...
Дамарис уже схватила металлическую коробку с засахаренными фруктами и попробовала один. Он был сладким, но что гораздо лучше, дно коробки устилал слой первосортного сахара. Она вытащила кусочки абрикосов, открыла Джениве рот и всыпала немного сахара.
- Попробуй это съесть.
Челюсть Дженивы задвигалась, затем показался кончик языка и слабо облизал губы. - Еще, - сказала Дамарис, насыпая сахар Джениве в рот. У нее у самой колотилось сердце, а руки дрожали, ибо она не знала, поможет ли это. А вдруг навредит?
- Воды, - приказала она, и мгновение спустя Фитцроджер вручил ей стакан. - Дайте ей попить, - велела она Эшарту, не спуская глаз с Дженивы, проверяя ее пульс. Неужели он стал ровнее или ей это кажется?
- Сахар! - прорычал Эшарт, но послушался и поднес стакан к губам Дженивы. - Где же чертов доктор? Ну же, милая, сделай глоточек...
Дженива разлепила губы и, когда он влил ей в рот немного воды, проглотила. Дамарис сочла это за небольшое, но все же улучшение, которое внушало надежду. Она высыпала остатки сахарной пудры в рот Дженивы, а затем, когда та выпила еще немного воды, сунула ей между губами засахаренный фрукт.
- Пососи это.