Утром пришла Крузе, список получился внушительный. Екатерина просматривала его, диктовала исправления. До полудня она нервничала, пытаясь представить себе ситуацию, которую собирался в домашнем театре марионеток буквально разыграть Петр. Риск провала был настолько велик, что Екатерину немного лихорадило. Она попыталась читать, только чтобы не выходить из комнат и ни с кем не разговаривать. Ее все равно отрывали вопросами:
– Подать ли кофе, Ваше Высочество?
– Вы наденете голубое или сиреневое платье к ужину? Какие драгоценности приготовить?
Все это необычайно раздражало, Екатерина отвечала невпопад и немного резче, чем обычно. Женщины переглядывались и не принимали всерьез: мало ли кто испортил настроение великой княжне.
Екатерина ждала начала спектакля. Петр ворвался в ее комнаты, размахивая руками, то и дело поправляя сползающий парик, который от быстроты и резкости движений наследника не мог удержаться на голове. Петр Федорович был необычайно возбужден, можно сказать, что весь набор гримас, на которые оказалось способно его подвижное лицо, сменялось быстрым калейдоскопом. Он хватал всех за руки и пытался вытолкать за дверь, при этом приговаривая:
– Скорее! Я приготовил вам сюрприз! Вы такого еще не видели! Обхохочетесь, идите же!.. Мадам, – обернулся к Екатерине, крутнувшись на каблуках, Петр. – Скорее. Вы пропустите все самое интересное! – и, подмигнув, бросился в свои покои.
"Господи, помоги нам!" – подняла глаза к небу Екатерина, перекрестилась и пошла следом за всеми.
Как ни странно, но в покоях наследника стояла тишина, изредка ее прерывало смущенное хихиканье и шушуканье. В театральной мастерской большая группа кавалеров и дам восседала на различных стульях, табуретах, скамеечках для ног перед заколоченной дверью, смежной с покоями императрицы Елизаветы. Все гости наследника пялились на эту дверь, изрешеченную просверленными дырочками на ту сторону покоев.
– Присоединяйтесь, я оставил вам самое лучшее место, мадам, – указал наследник на стул с высокой резной спинкой. Вы все сможете рассмотреть наилучшим образом!
– Как вам не стыдно, Ваше Императорское Высочество! Это верх неприличия подглядывать за императрицей! – зашептала Екатерина, не думая присаживаться. Она продолжала стоять в дверях. Притворяться не приходилось, задумка наследника действительно была ей омерзительна, как человеку, находящемуся под постоянным контролем. – Сейчас же прекратите этот гнусный спектакль, он не делает вам чести и чести вашим зрителям!
Первыми из придворных, кто посмел, стыдливо опустив глаза, встать и проскользнуть между супругами, оказалась Крузе, а за нею остальная свита Екатерины. Щеки дам пылали от румянца, глаза старались держать опущенными.
Крузе одарила Екатерину довольным взглядом, а на наследника посмотрела, опустив уголки губ, что у нее означало степень крайнего негодования.
Так же тихо, с понурым видом, покинули мастерскую и остальные придворные. Петр улыбнулся, глядя последнему в спину. Екатерина попыталась выдохнуть и расслабиться, когда вздрогнула – прохладная рука наследника коснулась ее и ласково пожала.
– Ждем ужина… – прошептал Петр и тут же громко крикнул:
– Эй, бездельники, разгребите все эти стулья! Спектакль закончен!
Сделав реверанс, Екатерина удалилась.
Обед и ужин прошли без происшествий, сегодня не было ни бала, ни маскарада, так любимых императрицей. Екатерина обождала некоторое время Чоглокову и направилась в покои Елизаветы. По пути она несколько раз останавливалась и осеняла себя крестным знамением. В передней ее встретила Мария Чоглокова.
– Ее Императорское Величество Елизавета Петровна занята, она не может вас принять, о встрече я уведомлю вас позже, – дежурный реверанс со слегка наклоненной головой окончил короткий разговор.
"Ждать?! О, Боже! Господи, Иисусе Христе, спаси и сохрани меня, рабу Твою, Екатерину! Теперь каждую минуту может вызвать к себе, буду висеть и болтаться на ниточке, как кукла!"
…Прошло три дня. Ружья для "комнатной гвардии" наследника были успешно доставлены и спрятаны в его покоях. Шпионы Екатерины разом умолкли и не доносили ни о каких разговорах.
Дворец замер в ожидании большого скандала.
Не приходилось сомневаться, что о проступке Петра Федоровича императрице известно. Сам Петр продолжал веселить себя и придворных, словно ничего не произошло. И вот наступило воскресенье. Платье Екатерины, в котором она посещала церковные службы, оказалось неготовым, и великая княжна припозднилась к обедне. Это было тут же замечено. Под сводами проплыло недовольное шушуканье дворян. Екатерине едва удалось сосредоточиться на молитве, как рядом опустился Петр, который вызвал новый всплеск эмоций у придворных, которые в отсутствии Елизаветы вели себя раскованно. Императрица не ходила в придворную церковь, а посещала богослужение в своей малой домашней.
После службы Екатерина собралась переодеться, но услышала, что к ней с визитом идет императрица.
Елизавета вошла красная, с лицом, искаженным гневом: по щекам расползались красные пятна, губы дрожали. Екатерина поторопилась к ней, чтобы по этикету опуститься в глубоком реверансе и поцеловать руку в знак приветствия, так как они еще не виделись в этот день.
– Здорова ли, Екатерина Алексеевна? – Теплые губы императрицы ласково коснулись лба великой княжны, которая преклонила перед императрицей колени. – А где мой наследник? Где Петр Федорович? Велите доложить ему, чтобы немедленно шел сюда! – приказала Елизавета. Крузе поклонилась и быстро побежала выполнять указание.
– Что же ты, Екатерина Алексеевна, – Елизавета уселась в кресло, но Екатерине сесть не предложила. Та так и осталась стоять перед нею, в волнении, непроизвольно теребя кружево длинного рукава, – опаздываешь к обедне? Негоже в воскресный день спать долго! Не стоит уделять большое внимание нарядам – перед богом мы все едины! Недовольная я тобой! Нужно брать пример с меня: во времена не столь давние, в дни правления императрицы Анны, я не жила во дворце, но никогда не нарушала своих обязанностей. Вставала засветло, часто при свечах, и никогда не опаздывала к церковной службе. Ты же, милочка, слишком много времени уделяешь внешности и нарядам!
– Простите меня, Ваше Императорское Величество, больше такого не повторится! – Екатерина поклонилась, скромно опустив глаза.
– Кто ваш камердинер-парикмахер, ему что, уже лет за сто будет? Слабость в руках, ноги не передвигает? Немедленно позовите сюда, – велела Елизавета. – И узнайте, почему задерживается Петр Федорович!
Теперь к Екатерине присоединился склонившийся и трясущийся камердинер, которого ровным, спокойным голосом распекала императрица:
– Если ты будешь так медленно причесывать свою госпожу, я выгоню тебя!
– Помилуйте, виноват, виноват, матушка-государыня! – Камердинер бухнулся Елизавете в ноги, жадно схватил подол платья и припал, лобызая.
– Если ты, бездельник, понял меня, то помилую, если не понял – прогоню! Работать нужно споро, чтобы госпожа не опаздывала из-за тебя и я ее потом не ругала! Ступай!
– А вот и племянничек мой, гляди, Екатерина Алексеевна, бери пример: так спешил, что и одеться не успел!
Великий князь, очевидно, тоже собирался сменить платье, но приказ императрицы явиться немедленно вынудил Петра прийти в шлафроке и с ночным колпаком в руке, который вовсе не соответствовал времени и месту. Наследник подошел к императрице, весело размахивая белой тряпкой, изредка поднимая ее над головой подобно белому флагу. Он приседал и кружился, с довольно развязным видом насвистывал ему одному известную незатейливую мелодию. Екатерина готова была заткнуть уши, настолько звук резал нестройностью и отвратительным исполнением.
Императрица рассмеялась и протянула племяннику руку:
– Довольно! Оглушил совсем уж, шутник!
Петр встал на колено, облобызал руку; тетушка поцеловала его в лоб, перекрестила и позволила подняться с колен. И тут началось. Притворно ласково Елизавета для начала спросила:
– Вот что, племянничек, скажи-ка мне, откуда у тебя, негодного мальчишки, взялась смелость сделать то, что ты сделал?
– Явился в шлафроке, государыня? Так лучше быть неприлично одетым, чем разгневать вас! – притворился Петр и живо схватил руку императрицы для нового поцелуя. Но та вырвала и уже сухо пояснила:
– Я была страшно удивлена, когда вошла в комнату, а дверь к тебе, что была забита уж давно, вся в дырках, вся просверлена. И через каждую дырку видно место, где я сижу по обыкновению.
Екатерина почувствовала, как начали пылать ее щеки, глянула на мужа – у того горели уши, на лице читалось глупейшее недоумение.
– Али забыл ты, Петр Федорович, кому милостью обязан?! – императрица повысила голос, и чем сильнее он становился, тем более увеличивалась бледность, прогоняя красный стыд с лица наследника. – Твой поступок показывает, насколько ты неблагодарен мне, вытащившей тебя из грязи в великие князья! Так я напомню тебе историю рода нашего, которую ты так плохо усвоил! Твой дед, мой отец Петр I, тоже имел сына, неблагодарного мальчишку. Тебе напомнить, что он с ним сделал?.. Лишил наследства! Ты этого хочешь? Ты ставишь свою персону выше моей, что позволяешь вторгаться в мою личную жизнь?!. Когда я жила при императрице Анне, то никогда не позволяла ни словом, ни делом, ни намеком ее обидеть – только уважение, подобающее помазаннице Божией! Но императрица Анна также не любила подобных шуток. Да и вообще шуток. Она сажала в крепость и за меньшие проступки! Вы – бессовестный и неблагодарный мальчишка, Петр! Но я сумею вас проучить!
– Ваше Им-им-ператорское Величество… – пробормотал Петр, слегка заикаясь, пытаясь что-то сказать, но императрица уже настолько себя распалила, что перебила его:
– Молчать! Мне не надобны ваши оправдания! Вы – распущенный и наглый мальчишка, нищий, которого я вытащила и обласкала! Да я в любой миг могу бросить вас в казематы, приказать пороть!
– Я не просил вас привозить меня в Россию! – рассердился Петр и шлепнул себя колпаком по ноге.
– Как ты смеешь говорить мне такое?! Неблагодарный!
Екатерина застыла испуганно, она никогда еще не видела такой ярости у императрицы. Неожиданно ей стало жалко Елизавету как женщину, на глазах проступили слезы, что было тут же замечено:
– То, что я говорю, к вам не относится. Не ревите! Я знаю, что вы не принимали участия в этом гнусном спектакле, вы не подсматривали и не хотели подсматривать через дверь! Вы не предавали меня, Екатерина, и я рада, что не ошиблась в вашей порядочности! Возможно, со временем вы сможете привить чувства благодарности и такта этому великовозрастному болвану, который станет императором, если не усугубит своей никчемностью положения и не доведет меня до необходимости заточить его в крепость! – выпалив, Елизавета взмахнула платком у раскрасневшегося лица, остужаясь, и пошла на выход.
Великий князь усмехнулся и ушел к себе закончить переодевание, предупредив, что будет обедать у Екатерины и всем гостям надобно отказать. Едва он вышел, появилась Крузе, помогла госпоже поменять платье. Вид у дамы был загадочно-довольный, она порывалась вызвать Екатерину на разговор, но та отмалчивалась либо отвечала односложно. Никак не могла прийти в себя.
За маленьким столом накрыли для двоих. Великий князь не заставил себя ждать. Они сели, пришлось обождать, пока слуги подадут и выйдут.
– Она была так зла, что походила на фурию, – хихикнул Петр. – Ей бы волосы распущенные да хламиду вместо фижм!
– Ее гнев меня напугал. Я до сих пор не могу успокоиться! – прошептала Екатерина.
– Мы смогли отвлечь ее от вашей персоны. У нас все получилось!
– Но такой ценой! Она высказала все, о чем мы догадывались, в любой момент может передумать и отправить нас в крепость!
– Не отправит! Но теперь вы видите, как шатко наше с вами положение. Я был прав, когда начал организовывать из верных нам людей маленькую гвардию!
– Ваше Высочество, все ваше войско умещается в ваших покоях… – грустно улыбнулась Екатерина. – Не слишком ли она комнатная?
– А какая разница, где обучать офицеров моей комнатной гвардии? Малый размер – меньше подозрений, больше умений и внимания к каждому!
– Вы забываете, что у нас их постоянно забирают, едва начинают подозревать в неблагонадежности.
– От этого они не перестают быть моими верными слугами! – рассердился Петр. – Они продолжают быть преданны мне и только мне. Я всегда смогу рассчитывать на них!
"Я смогу всегда рассчитывать на них" – сильно резануло слух Екатерине, она непроизвольно посмотрела на супруга-наследника и вдруг весьма отчетливо поняла не очень приятную правду. Люди, которых готовил Петр, будут преданы ему, а не им обоим, не ей, что рискует не меньше, добывая для комнатной гвардии необходимую амуницию и вооружение. Он – наследник, как бы ни было в прошлой истории Российской империи, но Елизавета сто раз подумает, накажет его, но сохранит ему и статус и жизнь. А ей, Екатерине, грозит смерть, наверняка Тайная канцелярия обвинит и припишет все проступки наследника по организации заговора против императрицы. Над открытием следовало подумать. И в голове маленькой семнадцатилетней княгини возник план собственного спасения. От кого? От собственного мужа, если он предаст их дружбу.
После ухода супруга в комнату вошла Крузе, она сделала реверанс перед Екатериной и сразу затараторила:
– Я восхищаюсь нашей матушкой-императрицей, ее мудростью: согласитесь, она поступила как настоящая мать! Объяснила Петру Федоровичу, в чем смысл его проступка и какое наказание ждет! Истинно матушка, любящая детей своих!
Крузе крутилась перед Екатериной, пытаясь вызвать ее на разговор. Но маленькая княжна спряталась за чтением книги и демонстрировала полное безучастие к словесному фонтану восхищения императрицей. Только Крузе не унималась, и Екатерина решила, что дама специально прислана к ней: Елизавету интересует ее мнение. Нужно было дать достойный ответ.
– Ее Величество поступила как мать, которая ругает детей для их блага! А вы, Ваше Высочество должны были оба поклониться и ответить: "Виноваты, матушка!", как должно детям неразумным, и все – она бы остыла и простила вас сразу! – щебетала Крузе.
– Я настолько была смущена поступком великого князя, растеряна и напугана гневом нашей императрицы, что, видит Бог, не могла найти слов и повиниться перед нею, – пролепетала Екатерина, скромно опуская взгляд в распахнутую книгу. – И единственное, что могла в тот момент сделать – молча стоять и краснеть, слушать и внимать словам матушки-императрицы. Чтобы не вызвать ее дополнительного расстройства и гнева.
– Запомните мои слова, Ваше Высочество: "Виновата, матушка!" Всегда их говорите, ежели государыня сердиться начнет. Позвольте вас покинуть? – довольная разговором Крузе поклонилась и вышла. Екатерина не сомневалась, что она побежала доложить о разговоре императрице.
"Какие простые слова, а ведь я не раз их слышала, даже вот недавно камердинер так сказал, и гнев Елизаветы сразу поутих. Видно, это волшебные слова в России? Недаром существует поговорка "Повинную голову меч не сечет". Достаточно повиниться и тебя простят? Нужно запомнить".
Наследник Елизаветы любил музыку, а больше всего – играть на скрипке. При дворе была необычайная скука, и для развлечения он организовывал концерты днем, на которые собирался весь Малый двор. Петр Федорович решил не изменять привычкам и устроил небольшой концерт. Екатерина любила балы, она хорошо танцевала. Но вот такие самодеятельные концерты у нее вызывали раздражение и скуку, к тому же проходили они в дневное время, когда в летнюю жару нестерпимо тянуло спать. Так и в этот раз, демонстративно подавляя зевок за зевком, великая княгиня тихо выскользнула из комнаты, прикрыла дверь и поспешила к себе. В покоях стояла тишина, летали с жужжанием мухи. Крузе в этот день уехала к дочери, и в покоях никого не было. Читать не хотелось, в окно смотреть тоже. Екатерина открыла дверь в большую залу Летнего дворца, решив посмотреть, как далеко продвинулись художники, что работали над росписью потолка. Зал был в строительных лесах и пуст, очевидно, работники ушли на обед. Екатерина задрала голову вверх и залюбовалась участками уже обновленной росписи. Держать так голову оказалось неудобно, и занятие ей быстро наскучило, великая княгиня пошла к себе. Но внезапно тишину прорезал скрип в противоположной стороне. В приоткрытую дверь выглянул камергер наследника – Андрей Чернышев.
Екатерина обрадовалась: Чернышев был приятен в общении. Она вернулась к себе, махнула ему рукою, подзывая.
Чернышев, не скрывая испуга от неловкого положения, робея, все ж подошел.
– Сударь, скоро ли вернется императрица? – начала невинный разговор Екатерина, стоя в своей комнате и держа дверь полуоткрытой.
– Ваше Императорское Высочество, впустите меня в комнату, тут очень шумно, – попросил Чернышев, рукой опираясь на дверь. Екатерина перехватила инициативу и удержала порыв молодого человека.
– Нет. Мы можем говорить только так, – она уже была и не рада, что позвала его.
– Я давно хотел вам сказать, что вы – предмет моего обожания, я не могу жить без вас, каждое поручение вашего супруга к вам я принимаю как дар – я могу видеть, слышать вас… Это такое счастье! Не гневайтесь на меня. Я ваш покорный слуга!
– Немедленно прекратите! Вы меня компрометируете!
– У меня нет сил скрывать свои чувства к вам!
Екатерина оглянулась и увидела: дверь в комнату была открыта, но она ее закрыла, когда пришла. Скорее ощутила, чем заметила непонятное шевеление за портьерами.
– Держите себя в руках, сударь! Прощайте! Мне не следует слушать такие речи! – она резко захлопнула дверь и обернулась: в комнату вошел камергер Петра – граф Дивьер. Екатерина всегда подозревала этого человека в слежке за Малым двором.
– Ваше Императорское Высочество, великий князь заметил ваше отсутствие и желает вас видеть, – камергер вежливо поклонился.
– Благодарю вас. – Екатерина прошла в покои супруга, гадая, насколько случайной могла быть встреча ее с Чернышевым и последующее появление графа Дивьера.
Вечером великий князь пришел в спальню необычайно возбужденный – красные пятна украшали его лицо.
– Представляете, у меня забрали трех камер-лакеев, наших верных братьев Чернышевых. Прямо в передней им зачитали приказ о зачислении их поручиками в полк рядом с Оренбургом. Я ничего не понимаю! Я привык, что моих любимых слуг забирают и меняют, тасуют людьми как картами в колоде, но Чернышевых! Я не выдержал и пошел к императрице, а она еще не вернулась. Я не смог спасти своих солдат!
На следующий день Петр, когда они были на ужине у императрицы, прошептал Екатерине:
– Боюсь, наша тайна раскрыта! Тайная канцелярия арестовала: Румберга, Долгова, Леонтьева.
– Амуниция и оружие спрятаны хорошо? – побледнела Екатерина.
– Надеюсь. Не будут же они обыскивать мои покои?!
– В вашем присутствии не посмеют, а в отсутствие им никто не помешает, если кто из доносчиков не донесет.
– О тайнике знают Чернышевы.
– Ой-ля-ля…
Тем временем в кабинете Елизаветы всесильный канцлер Бестужев зачитывал специальные инструкции новому обер-гофмейстеру наследника князю Василию Аникитичу Репнину – генерал-губернатору Санкт-Петербурга, который был огорошен новым назначением, а потому от растерянности не слишком внимательно вслушивался в читаемые инструкции: