– Знаете ли, Андре, меня это не очень интересует. Я догадываюсь, что вы решились кого-нибудь ограбить, а, возможно, и убить. Я даже сейчас подумала, что когда-нибудь в будущем, и, возможно, в достаточно далеком будущем, вы решитесь убить меня… – Он сделал протестующий жест, но она отвела его руку и продолжала говорить. – Я не настолько глупа, чтобы полагать, будто человек убивающий должен для кого бы то ни было делать исключение…
– Вы правы, Онорина, – Андре опустил голову.
– Что это за имя – "Андре Рубо"? – спросила девушка. – Кто вам дал это имя? Черный человек?
Да. Черный человек сказал, что мое имя "Андре Рубо" , когда отправлял меня в Париж. Прежде меня звали "Андреасом", а в самом раннем детстве – еще другим именем, которое не удержалось в моей памяти. Но скажите, Онорина, откуда в сознании столь юного существа столько мудрости?
– Откуда?! – в голосе Онорины зазвучала горечь. – Вы полагаете, Андре, что перед вами – дочь знатной особы, графини, герцогини! Что ж, отчасти это правда. И все же именно я, как никто, способна понять вас! Я не знаю, кто мой отец, то есть я знаю, что он подлец и мародер, овладевший моей матерью насильно! Я полюбила вас с первого взгляда. В наших судьбах так много общего!
Андре заключил Онорину в объятия. Она ощущала, что вся горит и не противилась его жарким поцелуям. Внезапно он резко оторвал ее от себя и толкнул на траву.
– Хватит! – проговорил он, задыхаясь. – Я должен щадить вашу чистоту. Я хочу, чтобы вы стали моей законной женой!..
Онорина лежала на траве, почти лишившись чувств. Андре услышал шаги и поспешно скрылся в темноте.
С фонарем в руке шагал слуга, а за ним – одна из матрон-наставниц. Она вскрикнула, заметив лежавшую Онорину. Но склонившись к девушке, увидела, что та жива. Матрона приложила к ее носу флакончик с нюхательными солями. Девушка застонала и очнулась. Матрона тотчас отправила слугу в замок, откуда не замедлили прислать других слуг с носилками. Онорину унесли в лазарет. Вскоре она оправилась от своего обморока. У нее не обнаружили никакого недуга и потому сочли, что ее пребывание ночью в саду, равно как и потеря сознания, вызваны были свойственным некоторым девушкам лунатизмом. Врач предписал ей укрепляющие снадобья. Анна навестила подругу в лазарете и с жадностью выслушала рассказ Онорины о ночном свидании. Разумеется, Онорина не выдала Андре; и на вопрос Анны, кто же все-таки этот человек, отвечала, что юноша – знатного происхождения и хорошего рода, а также и богат… Анжелику известили письмом о лунатическом припадке, случившемся с ее дочерью, но обстоятельства сложились так, что герцогине де Монбаррей было не до того!
После отъезда Онорины в Сен-Сир жизнь Анжелики закружилась, словно ярмарочная карусель. Порою ей казалось, будто она вновь сделалась совсем юной женщиной. В Париже заметили, что при дворе происходят перемены. Еще совсем недавно здесь первенствовала мадам де Ментенон и царила атмосфера просвещенного благочестия и увлеченности серьезной литературой. Теперь же все чаще устраивались балы, охоты, шумные кавалькады… Времяпрепровождение короля, прежде несколько однообразное, теперь преобразилось в некоторую, своего рода, чересполосицу! Несколько дней он проводил в покоях мадам де Ментенон, слушая чтение вслух писательницы Мадлен де Скюдери, затем – в следующие несколько дней – предавался развлечениям, танцевал на балах, где первенствовала новоиспеченная герцогиня де Монбаррей. Светский Париж с большим интересом следил за развитием событий. Но покамест этот странный и непонятный триумвират – Людовик, мадам де Ментенон и герцогиня де Монбаррей – не подавал поводов для светского злословья. Герцогиня с живым интересом присутствовала на интеллектуальных собраниях в салоне некоронованной королевы, а Франсуаза де Ментенон, случалось, выезжала в покойной карете на шумную охоту. Или в разгар очередного бала стоявший близ парадной двери лакей громко объявлял:
– Мадам де Ментенон!..
И она вступала в залу, одетая в темное, чуть небрежная. И все склонялись в поклоне. А герцогиня де Монбаррей самолично подходила к вошедшей, приседала в низком реверансе и следовала за мадам де Ментенон, словно придворная дама, подчиненная ей, покамест та подходила к своему креслу. Его Величество казался абсолютно счастливым. Обе женщины, казалось, обожали друг дружку. Светский Париж терялся в напряженных догадках, пытаясь угадать, чем же это в конце концов завершится!
Но внезапно, совершенно внезапно герцогиня де Монбаррей принуждена была совершенно отвлечься от светской жизни, полной шумных развлечений и скрытых опасностей. Это случилось однажды на рассвете, когда она только что возвратилась с бала в королевском дворце. Верная Северина помогала ей раздеваться. Анжелика тряхнула волосами, уже распущенными, и оглянулась в зеркало. Оттуда глянула на нее пышная красавица, словно лишенная возраста, словно навсегда застывшая в своей зрелой прелести. Анжелика чувствовала некоторое утомление, но это утомление было приятным. В длинной ночной сорочке Анжелика с наслаждением вытянулась на широкой постели. Глаза ее закрылись, в ушах смутно звучали мелодии бальных танцев. Она погрузилась в дрему. В полусне мерцали перед ее глазами в призрачном хороводе многочисленные лица ее жизни. Вот и лицо Жоффрея, глаза его смотрят на нее печально; во сне ей становится жаль его!.. Но тотчас лицо Жоффрея затеняется другим мужским лицом, молодым, обрамленным прядками каштановых волос… Анжелика во сне никак не может вспомнить, кто же это!..
Анжелику будит тревожный голос верной Северины:
– Проснитесь!.. Проснитесь!..
Этот голос выражает такое волнение, что герцогиня де Монбаррей тотчас садится на постели.
– Скорее! – торопит Северина. – Скорее! Молодой граф… ваш сын… Он только что прискакал верхом!.. Он ждет вас!..
Северина помогает госпоже одеться. И вот уже Анжелика, в легком пеньюаре, с накинутой поверх него розовой шалью, чуть еще полусонно покачивая головой с убранными в сетку волосами, выходит в свой кабинет. Там ждет ее, нетерпеливо расхаживая взад и вперед, Флоримон. Его сапоги – в дорожной пыли, он выглядит усталым и встревоженным.
– Что случилось? – спрашивает Анжелика.
– Только вы можете помочь, матушка! – отвечает Флоримон без проволочек. – Кантор в тюрьме! Война теперь неминуема!
– Но… Как это возможно? Ведь Кантор в Мадриде…
– Он ехал в Париж, сопровождая испанского посла. Неподалеку от Сен-Сира Кантор решил пересесть на коня и проделать некоторую часть пути верхом. Погода стояла отличная. Он решил присоединиться к послу лишь к вечеру. Но вечером, в гостинице, где он должен был дожидаться приезда посла, так никто и не появился! Кантор решил возвратиться назад, узнать, почему запаздывает его спутник. Однако не успел Кантор собраться, как в гостиницу явились стражники. Кантор был арестован и препровожден в Бастилию! Дело в том, что посла и нескольких сопровождающих его лиц нашли зверски убитыми!
– Что же это было? И при чем здесь Кантор?
Судя по всему, это убийство совершено с целью ограбления. Похищены деньги и сундуки с одеждой, а также уведена карета с лошадьми. Преступник не обнаружен. Но король Испании уже потребовал наказания для Кантора.
– Чем виновен Кантор?
– Король Испании предполагает, что преступление было устроено именно Кантором!
– Какая глупость! Я немедленно еду к Его Величеству! Все будет улажено!
– Вся надежда на вас, матушка!
– Разве я могу бросить в беде сына?!..
Через час из ворот замка герцогини де Монбаррей выехала с грохотом карета. Но в королевском дворце Анжелику ждало разочарование. Ей было сказано, что король покамест не может принять ее. Тревожный признак! Анжелика отправилась в покои мадам де Ментенон. Если и Франсуаза не примет ее… Но мадам де Ментенон приняла ее тотчас.
Франсуаза была предупредительна и ласкова, как всегда. Анжелика не успела рассказать об аресте сына и убийстве испанского посла, а Франсуаза уже замахала руками взволнованно и горестно:
– Мне все, все известно! Уже известно! Я тоже хотела бы сделать все, зависящее от меня, но боюсь, в данном случае от нас с вами теперь ничто не зависит!
– Я не могу оставить моего сына в тюрьме! И ведь это обвинение – нелепость! Почему же ничего нельзя предпринять?
– Только не беспокойте по этому поводу Его Величество!
– Но в чем же дело?
– Это дело слишком запутанное…
– Я чувствую, что мой сын сделался жертвой интриги!
– Это так, но лишь отчасти! В сущности, мы все очутились в безвыходной ситуации: Его Величество, я, вы, ваш сын… Испанский король, император, тяжело болен, и он требует скорейшего наказания виновного в гибели посла. Ведь посол – дальний родственник императора! Дело в том, видите ли, что сыщики тайной канцелярии уже вышли на след преступника. Это несомненно некий Андре Рубо. Совсем недавно он совершил еще два убийства. Первым был убит трактирщик близ почтовой станции…
– Трактирщик?..
– Да. Затем погибла вдова купца…
– Трактирщик… близ почтовой станции…
– Вы знали его, Анжелика?
И Анжелика рассказала о том, что произошло близ почтовой станции, когда она въезжала в Париж…
– Я не сомневаюсь, – прибавила она, – я не сомневаюсь, это он, это он – убийца!..
– Думаю, вы правы, Анжелика. Это он!
– Но тогда остается лишь поймать его. Конечно, это нелегко, но все же…
– Он непременно будет пойман, но я опасаюсь, что это не поможет вашему сыну.
– Но почему?!
– Некое лицо чрезвычайной важности требует выдать этого убийцу, когда он будет, разумеется, пойман, именно данному лицу! В то же время король Испании требует наказания посла Франции, то есть графа Кантора де Пейрака.
– Я по-прежнему нечего не понимаю! Кантор не виновен. Убийцу ловят… И кто же это лицо чрезвычайной важности, которое имеет право требовать у нашего короля?..
Сейчас я ничего вам не скажу, милая Анжелика! И умоляю вас, не докучайте Его Величеству. Его Величество смущен, его Величество и сам не знает, каким образом выпутаться из этой диковинной ситуации. Именно поэтому Его Величество не хочет пока видеть вас. Его Величество в смущении, в смятении… Но вы, Анжелика, приезжайте завтра вечером ко мне, но не в мои покои во дворце короля, а именно ко мне, в мою резиденцию. Возможно, нам удастся что-нибудь придумать!..
Анжелика вернулась к себе, встревоженная и опечаленная, дома ее ждало письмо из Сен-Сира. Одна из наставниц писала ей, что у Онорины случился легкий припадок лунатизма… "…впрочем, врач не находит ничего серьезного…" В другое время Анжелику перепугало бы даже легкое недомогание любимой дочери, но теперь все мысли герцогини де Монбаррей были заняты опасностью, которой подвергался сын!
Вечером следующего дня она уже сидела в одной из гостиных дворца мадам де Ментенон. На небольшом столике расставлены были фарфоровые чашки, графины с вином, блюда с печеньями. Мадам де Ментенон заметно волновалась.
– Мы ждем важного гостя, – предупредила она Анжелику.
– Кого? Быть может, должно прибыть то самое значительное лицо, которое имеет право предъявлять требования нашему королю?
– Вы угадали, Анжелика!
– Вероятно, он, этот важный незнакомец, прибудет фактически инкогнито, не сопровождаемый пышной свитой?
– Сегодня вы – настоящая прорицательница!
Однако ждать пришлось еще час. Позолоченные часы на камине пробили девять.
– А если он не приедет? – спросила Анжелика.
– Он обещал мне. Он по-своему честен и склонен держать слово!
Мадам де Ментенон не ошиблась. Лакей доложил значительно и таинственно:
– …Гость!..
– Проси немедленно! – приказала мадам де Ментенон.
Анжелика ощутила напряжение всего тела, как будто ее сильное гибкое тело вот-вот должно было преобразиться в тело большой змеи!.. В комнату вошел мужчина огромного роста. На голове его был нахлобучен парик, вычесанный весьма дурно. В глаза тотчас бросались большие красные кисти незнакомца, он не носил перчаток. Лицо его было круглым, а взгляд черных глаз – суровым. Черные усы весьма, впрочем, украшали это лицо. Он поклонился дамам с некоторой неловкостью.
К удивлению Анжелики мадам де Ментенон присела перед гостем в низком придворном поклоне. Анжелика тотчас поняла, что следует последовать ее примеру, и также отдала реверанс. Дамы сели рядом на канапе. Гость поместился против них на стуле.
– Ваше Величество!.. – начала Франсуаза. Анжелика едва верила своим ушам: мадам де Ментенон называла этого неуклюжего великана "Величеством"!.. Но Франсуаза продолжала: – Ваше Величество! Позвольте представить Вам мою подругу, герцогиню Анжелику де Монбаррей. Ее сын невольно оказался замешанным в это ужасное дело, которое так волнует вас!.. Анжелика! – теперь мадам де Ментенон обратилась к герцогине. – Перед тобой – законный государь, правитель Московитского королевства!
Великан наконец-то заговорил. Голос его оказался чрезвычайно басистым:
– Зовите меня просто "Пьер"! – сказал он, произнося слова по-французски совершенно правильно, но с каким-то странным акцентом.
Со свойственной ей чуткостью Анжелика уловила в натуре этого человека значительную искренность и честность.
– Помогите моему сыну, господин Пьер! – сказала она. – Мой сын ни в чем не повинен! Настоящий убийца непременно будет пойман!
– Он должен быть выдан мне! – пробасил великан.
– Это непременно произойдет, – вмешалась мадам де Ментенон.
– Я не могу допустить, чтобы он оставался в парижской тюрьме, если он будет пойман! – решительно сказал господин Пьер. – Я нахожусь здесь инкогнито. В сущности, я прибыл сюда именно для того, чтобы поймать этого человека, убийцу испанского посла. Я должен во что бы то ни стало привезти его в Московию, в мое государство!
– Но поймите сердце матери, теряющей сына, заклинаю вас! – воскликнула Анжелика. – Ведь и у вас есть, или была мать!..
Черные, немного навыкате глаза великана остановились на побледневшем лице герцогини. Он судорожно моргнул.
– Да, – произнес он. – Совсем еще недавно у меня была мать. Она была отравлена. Я знаю, – в голосе его зазвучали угрожающие ноты, – я знаю, кто виновен в ее гибели. Моя старшая сестра, дочь моего отца от его первого брака!.. Но гибель моей матери будет отмщена и отмщена страшно!.. – Лицо его судорожно задергалось.
– Помогите! – просила Анжелика в отчаянии. – Помогите!
Господин Пьер налил в чашку вина и выпил залпом. Черные усы его увлажнились.
– Прежде всего, – проговорил он глухо, – прежде всего настоящий преступник должен быть пойман! Пойман и выдан мне! – Огромный кулак завис над столешницей. Анжелика подумала со страхом, что сейчас стол опрокинется, но великан разжал пальцы и с размаха опустил руку на колено. – Я обещаю, – продолжал он свою речь, – я обещаю, что как только преступник будет пойман и выдан мне, я найду способ помочь графу де Пейраку!..
– Ваше Величество! – проговорила Анжелика полушепотом.
– Зовите меня Пьером! – Великан поморщился. Мадам де Ментенон осторожно переменила направление разговора.
– Скажите, господин Пьер, – спросила она, – когда же вы намереваетесь раскрыть свое инкогнито?
– Когда он будет в моих руках! – Великан насупился.
– Да, господин Пьер, это так понятно! – мягко сказала мадам де Ментенон.
Она подвинула гостю блюдо с печеньями. Некоторое время все трое ели печенья, запивая сладости вином. Ели и пили в молчании. Затем великан резко поднялся. Должно быть, он чувствовал себя неловко в дамском обществе.
– Позвольте откланяться, – басисто проговорил он.
Мадам де Ментенон и Анжелика простились с ним со всею возможной почтительностью. Гостеприимная хозяйка приказала лакею проводить гостя. Анжелика И Франсуаза сидели, замерев, чутко прислушиваясь.
Наконец до их слуха донеслись смутные звуки отъезжающей кареты. Обе женщины внезапно и разом вздохнули с облегчением.
Анжелика выпила чашку вина.
– Как вы узнали этого странного человека, Франсуаза? – спросила Анжелика.
– Его Величество направил господина Пьера ко мне. Он и сам не знает, чего возможно ждать от этого московитского великана.
– А если Андре Рубо не будет пойман?
– Нет, нет! Его непременно поймают. А покамест я приказала охранять Сен-Сир как возможно строже! Мне представляется, что этот человек не остановится ни перед чем!
– Должно быть, он московит, вот где разгадка! – сказала Анжелика. – Я вспоминаю, что сразу приметила в его лице нечто странное, совершенно непонятное! Возможно, именно он отравил мать господина Пьера, он – наемный убийца по призванию!
– Да или нет, – мадам де Ментенон задумалась. – Ведь убийство трактирщика и смерть купеческой вдовы совершены, кажется, без малейшего смысла, без малейшей корысти. Насколько, впрочем, это мне известно…
– А ты… – Анжелика посмотрела на подругу, – ты решилась бы отдаться этому господину Пьеру?
Нет! – отвечала мадам де Ментенон твердо. – И тебе, милая Анжелика, не советую решаться на подобную авантюру. Стать любовницей этого великана может или простушка, или особа, расчетливая до чрезвычайности. И та и другая, вернее всего, погибнут. Нет, следует избегать короткости с этим субъектом! Женщину, которая вдруг – из любви или из корысти – решится отдать ему свое тело, он будет презирать, будет издеваться над ней! А душа женщины… Я не знаю, какая же простая и чистая женская душа может вызвать в нем чувство доверия. Но в Париже такой женской души не сыщешь!..
Занятая несчастьем сына, Анжелика ничего не сказала мадам де Ментенон о лунатизме Онорины.
Онорина еще несколько раз встречалась с Андре в саду. Анна де Ноай тщательно укладывала на ее постели одежду и прикрывала одеялом. Если к постели подходила одна из наставниц, Анна предупреждающе поднимала палец и шептала:
– Тише, тише! Она спит! Не разбудите ее!..
И наставница отходила. Припадков лунатизма у Онорины более не замечалось.
Она все более влюблялась в Андре Рубо. Этот странный человек, не знающий, кто он, способный на убийство, на преступление, пленил душу Онорины. Ее душа, казалось, всегда ждала его, именно его, такого родного, близкого, страшного! Их взаимные ласки делались все более и более страстными.
– Возьми меня! – молила она. – Сделай меня женщиной! Ты видишь, как я страдаю! Мое тело изнемогает от незавершенности. твоих объятий!..
– Нет, нет! – отказывался он в полузабытье. – Я не могу погубить тебя! Не могу!..
И он снова и снова заключал се в объятия…
– Почему… Почему?.. – бормотала девушка, изнемогая.
– Нет! – Он отталкивал ее. – Я могу погубить тебя, но я этого не сделаю. Я чувствую, я знаю, что меня ищут, выслеживают; меня обложили, словно волка!..
В их последнее свидание он уже был не в силах сдерживаться. Он овладел ею. Она была счастлива испытанной болью. Истечение крови не пугало ее.
– Теперь я принадлежу тебе! – гордо говорила она. – Я – твоя! И никому кроме тебя я никогда не буду принадлежать!..
Они уговорились встретиться следующей ночью.
После ухода Андре Онорина внезапно ощутила слабость. Надо было возвращаться в дортуар, но не было сил. Телом овладевала приятная истома. Онорина говорила себе, что надо подняться и идти, но глаза невольно закрывались. Она задремала. И пробудил ее шум шагов и голосов. Две наставницы в сопровождении слуг с факелами окружили ее.