- Я просто оказалась в нужном месте и в нужное время, - смущенно ответила я. - Так что не стоит благодарности. Это вам с Корби спасибо. Если бы не вы, Боркью Лорксон… получил бы свое… - Я вздрогнула от страха и отвращения.
Но Иво не позволил страху обосноваться в моей душе. Он придвинулся ко мне и ласково обнял меня за плечи. Я доверчиво, как маленький ребенок, прижалась к нему, Рядом с этим мужчиной я чувствовала себя спокойно и уверенно. В его объятиях страх сжимался, разбивался, оставляя в душе лишь мелкие осколки. Пропадала дрожь, стихала боль воспоминаний. И даже мысли о будущем, неопределенном будущем, оставляли меня. Наверное, только с ним я жила. Жила по-настоящему, упиваясь так неожиданно распахнувшейся книгой радости. Жила, дышала, чувствовала счастливое биение своего сердца и понимала: вот она, любовь… Вот оно, то единственное чувство, без которого жизнь - это вечный разговор с Тишиной и танцы над бездной…
- Девочка моя, - ласково шептал мне Иво, - моя маленькая Русалочка… Какая же ты все-таки сильная…
Сейчас я вспоминаю только этот момент, снова и снова погружаясь в него, как в ласковые волны моря. Может быть, Иво не любит меня, но этого воспоминания мне хватит на долгие-долгие годы одиночества. И с ним мое одиночество не будет таким пугающе безысходным… Кто знает?
11
Шестнадцатое июня…
Мои страхи, касающиеся того, что я привлекала Иво только как "немой собеседник" окончательно улетучились. После того как я обрела голос, мы стали общаться еще больше и теснее, хотя, по-моему, теснее уже некуда. Теперь, когда из его жизни исчезла Алисия, львиную долю своего времени Иво посвящает долгим беседам со мной.
Мы говорим обо всем, о чем только могут говорить люди: о жизни, о ее цели, о нашем прошлом… Правда, что касается прошлого, я по-прежнему не рассказала Иво. И хотя теперь я сознаю, что мне стало бы легче, сделай я это, я не могу найти в себе сил, подобрать слова…
Меня даже не пугает то, что Иво не любит меня. Достаточно того, что я по-прежнему рядом с ним. Не без содействия мистера Колчета, разумеется. Старый пройдоха нашел тысячу причин, по которым я должна еще задержаться в поместье, а Иво горячо поддержал его, настоятельно потребовал, чтобы я осталась… Так вот, меня не пугает то, что Иво видит во мне лишь друга. Я ведь чувствую его прикосновения, слышу его голос, вижу его улыбку… И даже имею счастье говорить с ним… Может быть это - эйфория, может быть это временно. Но сейчас… Сейчас мне достаточно этого, и я не требую большего. Я, как цветок, впитываю в себя серебряные капли росы, - его внимание…
Кстати, в поместье мы уже не одни. Во-первых, на следующий день вернулась Ампаро, которая сокрушалась и рвала на себе волосы, причитая:
- Зачем же я оставила бедную девочку! Если бы я только знала! Как же я не почувствовала!
Список упреков Ампаро, высказанных самой себе, можно продолжать до бесконечности. Но мы быстро успокоили впечатлительную испанку, объяснив, что со мной ничего не случилось, кроме, разумеется, вновь обретенного дара речи.
Во-вторых, вчера к Иво приехал отец, Джошуа Видхэм. Как будто почувствовал, что в жизни сына произошли серьезные перемены. Мне очень понравился этот мужчина: статный, немного хмурый, но очень красивый своеобразной угрюмо-грустной красотой. Угрюмость Джошуа оказалась только внешней. В общении этот человек был легким и понимающим. Внимательный и остроумный собеседник, настоящий джентльмен в общении с дамами - и не только его круга, - он произвел на меня в высшей степени приятное впечатление. Напишу проще: от Джошуа Видхэма я пребывала в полном восторге. В таком, что Иво начал даже ревновать меня к отцу. Разумеется, в шутку…
К моему удивлению, Джошуа облегченно вздохнул, узнав о том, что его сын расторгнул помолвку с Алисией Отис. Несмотря на то, что газеты осветили эту новость со всех сторон. Особенно непривлекательно в этом свете выглядела я: "Неизвестная соперница Алисии Отис", "Самозванка из Кентербери", "Нищенка рядом с принцем"… Но Видхэма-старшего это почему-то не беспокоило.
- Я не читаю газет, - объяснил он нам с Иво. - И, честно говоря, мне наплевать на то, что в них пишут. Я знаю, что у меня хороший и воспитанный сын, которым гордился бы любой отец. Я сам его воспитал… А что касается Алисии Отис, - нахмурился он точь-в-точь как Иво, - я с самого начала знал, что этот брак не принесет ему счастья… Знаешь, Иво, слишком уж она похожа на покойную Элизу, мир ее праху… Та же холодность, заносчивость, зависимость от светского мнения… Я-то не разглядел, а вот ты… Ты, слава богу, оказался мудрее меня…
В тот момент я подумала, что Иво был прав в своем желании скрыть от отца правду о младшем Видхэме. Джошуа и так разочаровался в браке, в бывшей жене, так зачем делать ему еще больнее… Однако то, что Джошуа Видхэм сказал после, заставило меня подавиться "эг-ногом", который я посасывала через трубочку.
- Знаешь, сын… - Джошуа положил ладонь на руку Иво. - Я хотел поделиться с тобой одним семейным секретом… Поскольку Дона твоя… твой друг… я могу говорить при ней? - Иво кивнул. Его озадачили слова отца, и, очевидно, он, так же как и я, ломал голову над тем, какой еще "семейный секрет" оставила после себя Элиза Видхэм. - Дело в том, что твой брат… Твой младший брат… был вовсе не моим сыном. Элиза изменяла мне, и отцом этого ребенка был ее любовник…
Я услышала, как облегченно выдохнул Иво, и увидела, как посветлело его лицо.
- Да, папа, я знаю, - ответил он отцу. - Я не стал рассказывать об этом тебе… Мы с Доной нашли дневник Элизы. Она писала об этом…
- Дневник Элизы… - пробормотал Джошуа. - Да, наверное, это интересно. Но я, честно говоря, не хотел бы его читать…
Я вздрогнула, вспомнив лицо женщины в зеркале. Иво заметил это.
- Что-то не так? - спросил он.
Говорить или нет? В конце концов, если эти люди не устыдились обсуждать при мне семейные секреты, я могла им доверять. И не бояться выглядеть сумасшедшей…
- Тогда в зеркале, - нерешительно начала я, - я увидела женское лицо, ужасное, искаженное гневом. Именно поэтому я упала в обморок… Но, думаю, это были галлюцинации. Я слишком сильно волновалась…
Глаза Джошуа блеснули.
- Дона, вы имеете в виду зеркало в старом доме? В ее доме? С рамой в виде львиных голов, выглядывающих из волн? - Я кивнула. - Не знаю, галлюцинации ли это, но… Как-то раз, уже после смерти Элизы, я заглянул в тот дом. И видел то же самое, что и вы, Дона… Странно, не правда ли? - задумчиво спросил он не у меня, а у какого-то незримого собеседника.
Конечно, я испытала облегчение от того, что меня не назвали сумасшедшей, но… это видение еще долго не давало мне покоя. Впрочем, что бы там ни думала о нас Элиза Видхэм, мы будем жить своей жизнью. И я, и Джошуа, и Иво… В конце концов, мертвые гораздо безопаснее живых. Живых мертвецов, таких, как Боркью Лорксон с его давным-давно сгнившей душой…
Двадцать первое июня…
Бывает так грустно, как будто с души облетают листья. Они падают, шуршат, плавно ложатся куда-то на дно души, и при этом ты чувствуешь такую щемящую тоску, что хочется взвыть, как волк из соседнего леса. А бывает и так: на душе пасмурно, гуляет ветер, собираются тучи, и тебе хочется укрыться в каком-нибудь уголке, где тебя никто не найдет, пока ты сам этого не захочешь. А бывает больно. Очень больно… И грустно, и больно, и так мучительно, что ты не находишь себе места и мечешься, как раненый зверь…
И сейчас у меня такое чувство, что все эти состояния, все эти грусти и боли перемешались внутри, образовав невиданную смесь, смертельную, ядовитую…
Вчера произошло то, чего я боялась больше всего на свете. Я потеряла Иво, потеряла навсегда… Я знала, что это случится. Знала, что никогда не смогу дать ему той любви, когда человек отдает себя другому целиком и полностью, без остатка…
Эрни Дженкинс обрадовал нас хорошей новостью: Боркью светит основательный срок, который тот проведет за решеткой. А мне даже не придется самой выступать в суде, потому что меня заменит доверенное лицо - человек, представляющий мои интересы и интересы Иво… Так что - победа! Практически полная победа, благодарить за которую я должна Иво и Эрни Дженкинса…
Кроме этой новости, была еще одна, не менее приятная. Знакомый Иво вернулся из Ирландии с положительными новостями, и работу над проектом можно было начинать уже со следующей недели. Нечего и говорить, что Иво радовался, как ребенок, получивший новую игрушку. Он плясал по гостиной, обнимая меня и целуя в черный нос удивленного Корби.
Мы с Иво решили отметить наш триумф, предложив Эрни и Мэту присоединиться. Те с радостью согласились, и мы отправились в один из пабов на Пасвелл-стрит, где, по словам Эрни, "подают душевный эль и кормят отменными цыплятами".
Эрни не ошибся. Эль был восхитительным, а цыплята - мягкими, буквально тающими во рту. Да и атмосфера в пабе была приятной. Неяркий свет ламп, столы и стулья из темного дерева и искусственные виноградные лозы, свисающие с низкого деревянного потолка.
- Предлагаю выпить за наш успех, - поднял кружку Иво. - И за лучшего адвоката в Дувре - Эрни Дженкинса!
Разумеется, тост Иво поддержали все. Мы сдвинули кружки, на поверхности которых плавали лоскутки пены, и выпили за Эрни. Он ведь и впрямь был молодчиной… Кружки сменялись кружками… Я, конечно, люблю эль, но еще никогда не пила его в таких количествах…
В общем, когда наша веселая компания оставляла паб, официанты смотрели на нас, мягко говоря, удивленными глазами. Не исключено, что они читали газеты и знали, кто такой Ивор Видхэм, сын графа Джошуа Видхэма. Хотя свою репутацию "джентльмена и светского человека" Иво испортил уже давно. Конечно, как может джентльмен общаться со всяким "сбродом" вроде нас с Мэтом и распивать эль в каком-то пабе… Совсем другое дело, если бы его видели в компании брата и сестры Отисов в ресторане "Признак утонченности"…
По мере приближения к поместью наш маленький отряд растерял половину бойцов: Эрни и Мэтью, сославшись на ранний подъем, разъехались на такси по домам. А мы с Иво решили завершить наш маленький праздник, купив по дороге бутылку шампанского и устриц, которых я ни разу в жизни не пробовала. Иво решил исправить это досадное упущение.
- Это блюдо - на любителя, - объяснил он мне. - Так что, если устрицы тебе не понравятся, не расстраивайся. Никто не подумает, что у тебя нет вкуса.
Я расхохоталась, вспомнив о том, как Иллиан Отис распинался насчет свежих устриц, которыми он может полакомиться на завтрак.
- Надеюсь… Я ведь даже не знаю, как их едят.
Этот факт нисколько не смутил Иво. Он быстро и красиво открыл бутылку шампанского, из которой тут же выпорхнул клуб белого морозного дыма. Одним движением Иво разлил шампанское по бокалам. Я восхитилась его умением делать все элегантно, но просто, без желания похвалиться своими способностями. Наверное, подумала я, в роду Видхэмов все мужчины были такими: простыми и в то же время загадочными… Чувствительными и в то же время сильными…
- Сейчас я тебе покажу… - Иво придвинул ко мне блюдо с устрицами и взял в руку маленький ножик с плоским лезвием. - Это специальный ножик для открывания устриц. Можно, конечно, и обычным… Но этим проще…
Он наклонился ко мне, чтобы я лучше видела, и прядь его волос коснулась моей щеки. Я почувствовала близость его лица и на секунду перестала его слушать. Эта щекочущая щеку прядь, этот спокойный, удивительно серьезный голос, это лицо, такое красивое и недоступное… Все это всколыхнуло мое воображение и странно, как-то болезненно прокатилось внутри. Мне стало не по себе, поскольку никогда раньше я не испытывала такого томления, такой жажды… Только жажды чего, я так и не смогла себе объяснить… Но это наваждение длилось всего несколько секунд. Я быстро стряхнула с себя оцепенение и вновь слушала плавный голос Иво.
- Итак, Дона, теперь смотри внимательно. - Иво взял в левую руку раковину и повертел ею перед моим носом. - Тебе нужно надрезать мышцу, ту, которой моллюск соединил створки раковины. - Он ловко ковырнул ножом, и раковина действительно распахнула свои створки. В ней было что-то похожее на желе… Или на улитку… Впрочем, не важно. Это и была устрица. - А теперь, - остановил он мою протянутую к устрице руку, - тебе нужно сбрызнуть ее лимонным соком. Вот так… Но и это еще не все. Осталась маленькая деталь. Мы перерезаем перепонку, с помощью которой моллюск крепится к раковине… А теперь откладываем нож, берем вот эту маленькую вилочку и, оп-ля, съедаем то, что на ней…
Иво быстрым движением засунул в мой рот содержимое раковины. Я проглотила это "улиточное желе", едва успев осознать тот факт, что сейчас я впервые в жизни попробовала устрицу.
- Ну как? - полюбопытствовал Иво. - Наверное, ты не распробовала ее, - догадался он.
- Все произошло слишком быстро, - улыбнулась я.
- А теперь попробуй сама.
Иво протянул мне раковину и устричный нож. Я взяла нож, все еще неуверенная в том, что смогу проделать эту сложную операцию.
- Не робей, - подбодрил меня Иво, - у тебя все получится.
И действительно через несколько секунд я поняла, что все получилось. Передо мной лежала аккуратно раскрытая раковина, политая лимонным соком. Я даже умудрилась не порезать себе пальцы…
- А теперь, - напутствовал меня Иво, - аккуратно и вдумчиво выпей содержимое…
- Вдумчиво? - улыбнулась я, представив, как вдумчиво буду есть моллюска. - Ну хорошо, пусть будет вдумчиво…
На этот раз я даже почувствовала вкус "улиточного желе". Немного кисловатый, свежий, морской, в общем, довольно своеобразный. Надо сказать, мне он даже понравился. Иво терпеливо ждал моих отзывов.
- Распробовала? - улыбаясь, спросил он.
- Ага. Ничего подобного я, разумеется, не пробовала.
- И как тебе?
- По-моему, неплохо…
- И это все?
- Даже здорово…
- Ну вот, - удовлетворенно подытожил Иво. - Значит, вечер был прожит не зря. Я накормил тебя устрицами.
Я хихикнула. Иво произнес эту фразу так торжественно, будто он только что открыл новую звезду. Он сделал обиженное лицо и поинтересовался:
- И что тут смешного, хотел бы я знать?
- Да, в общем, ничего, - ответила я, отхлебывая из бокала шампанское, которое, надо сказать, было уже лишним. - Ничего, кроме твоего неуместно торжественного тона.
- Ах, тебе не нравится мой тон? - шутливо подхватил он. - И почему же он неуместный?
Между нами завязалась шутливая перепалка. Мы, подогретые и раззадоренные выпитым, сыпали словами. Иво, в шутку, разумеется, упрекал меня в неблагодарности: он, видите ли, открыл для меня любимое лакомство Казановы, а я этого не оценила…
- Значит, Казановы! - деланно возмутилась я. - Могу ли я сделать из этого вывод, что вы, мой дорогой мистер Видхэм, и сами - похититель женских сердец?
- Вы меня оскорбляете, мисс Даггот! Я только пытался приобщить вас к высокому, а вы этого не поняли… Мое сердце разбито! И теперь я не знаю, как мне жить дальше!
Его бутафорские обвинения прозвучали так искренне печально, что я расхохоталась.
- Вы еще смеетесь над моими растоптанными чувствами? - не унимался Иво. - Что ж, теперь я знаю истинную цену вашим словам…
- Похоже на перепалку в какой-нибудь аристократической семье девятнадцатого века, - завершила я наши прения.
- Скорее, на расставание влюбленных в девятнадцатом веке, - поправил меня Иво.
Его невинная фраза заставила меня вспыхнуть. Иво заметил румянец, зардевшийся на моих щеках, и посмотрел на меня с удивлением. Я покраснела еще гуще и опустила глаза. В голове пульсировала одна-единственная мысль: догадается или нет? Впрочем, румянца, разыгравшегося на щеках, было недостаточно для того, чтобы себя выдать. Наверное, недостаточно… Но в тот момент я, разогретая элем и шампанским, была уверена, что на моем лице отразилась вся история болезни под названием "любовь к Иво".
- Ты покраснела? - спросил он чуть дрогнувшим голосом.
- Эль… шампанское… - смущенно пробормотала я. - Вообще-то я редко пью…
- Тебе нехорошо?
- О нет, - слишком порывисто возразила я. - Мне очень, очень хорошо…
- Да? - обрадовался Иво. - А я почему-то боялся, что тебе будет со мной скучно.
- Мне с тобой? О нет, - поспешила я разубедить его. - Как мне может быть скучно с тобой, когда мы провели вместе столько замечательных недель…
- Но раньше ты не могла говорить…
- И что?
- Я был единственным, кто понимал язык жестов. Не считая Ампаро, конечно… И тебе сложно было общаться с другими…
- С другими? - Я чуть не задохнулась от волнения и удивления. - Но кроме Мэта и тебя у меня никого нет… И не было… Да мне и не нужно… Потому что вы самые лучшие друзья на свете…
- Ты относишься ко мне, как к другу? - посерьезнев, спросил Иво.
Я поставила на стол хрустальный бокал и начала теребить его ножку, которая слегка посвистывала между моими напряженными пальцами. Зачем, зачем он спрашивает меня об этом? Я ведь неоднократно говорила ему, что он - прекрасный друг… Неужели я все-таки выдала себя?
Может быть, мне стоило заглянуть в глаза Иво, и тогда я поняла бы, чего именно он добивается. Но на это не было сил. Мой взгляд был прикован к прозрачному бокалу, стоящему на белоснежной скатерти. И я сидела, словно загипнотизированная этой белизной… Однако Иво напряженно ждал ответа. Я не видела его лица, но чувствовала его напряжение…
- Ну да… - неуверенно пробормотала я, надеясь, что мой ответ удовлетворит Иво.
- Ну да? - переспросил Иво. Напряжение не стихло. - Или ты не уверена? Может быть, ты чувствуешь ко мне что-то другое?
Что-то другое? Я уже захлебывалась от волнения и страха. Что - другое? Значит, я все-таки выдала себя…
- Другое? А что другое, Иво? - переспросила я, все еще надеясь на то, что разговор сам собой перетечет в другое русло. Мой голос звучал как будто издалека. Как будто спрашивала не я, а какой-то другой человек.
- Что другое? Может быть, ты оторвешь взгляд от скатерти и посмотришь на меня? Мне сложно разговаривать с твоей макушкой…
Я буквально отодрала взгляд от скатерти и подняла глаза на Иво. Его лицо было хмурым, нет, не хмурым… Просто очень серьезным. Я поняла, что ответ на вопрос, который он задал мне, имел для него большое значение. Но что я должна была ответить? Точнее, что я могла ответить? Мне вспомнились слова Мэта о том, что, если я не признаюсь Иво сейчас, то вся моя дальнейшая жизнь будет состоять из одиночества, одиночества и еще раз одиночества… И все же я не решалась…
Иво молча стоял и смотрел на меня испытующим взглядом. Это длилось всего минуту. Потом он подошел ко мне и обхватил мое лицо ладонями. Я замерла, застыла от его прикосновения. Превратилась в ледяную скульптуру. Застыли даже глаза. Они смотрели не на Иво, а куда-то сквозь него.
- Дона, Русалочка… - хрипло прошептал он, усаживаясь на корточки рядом с моим стулом. - Скажи, я неприятен тебе?
- О нет! - возразила я, но это единственное, что я могла ответить.
- Ты уверена?
- Да…