- Все будет хорошо, мама, все будет хорошо, - сказала Мэрилин, в то время как слезы катились по ее щекам.
Все утро они просидели на жестких холодных носилках. Нолаби сжимала руку Мэрилин. Они находились в изолированной части больницы. Мимо них никто не проходил, кроме чернокожей старухи с пропитанной лизолом шваброй. Скорее всего, она не могла ничего знать, но все же Рой не удержалась и спросила ее о состоянии здоровья мистера Шилтона Уэйса.
Рой чувствовала себя так, словно она высоко взлетала на качелях, казалось, что желудок ее то и дело куда-то проваливается. Папа, папочка, ты должен поправиться, обязательно должен. Ноги и покрытые веснушками руки нестерпимо зудели, заставляя Рой непрерывно почесываться.
Каким-то незнакомым голосом Нолаби сделала ей замечание.
- Ты все-таки не обезьянка, Рой.
Рой перестала чесаться. После этого зуд стал еще более мучительным, и она вновь пустила в ход ногти.
Большие часы над дверью показывали одиннадцать часов сорок восемь минут, когда в дверях появилась та же самая тучная сестра.
Все трое поднялись, вопросительно уставившись на нее.
- Доктор Виндфилд попросил меня сообщить вам, что мистер Уэйс так и не пришел в сознание, - произнесла она ровным голосом. - Он скончался несколько минут назад.
Вдова и две сироты предались горю, вполне естественному в таких случаях. Нолаби бессильно опустилась на руки Мэрилин.
Рой бросилась на холодные неудобные носилки и разрыдалась. Ее стала бить дрожь. Папа, папочка, как мог ты навсегда оставить меня совершенно одну!
Мистер Рот пришел, принеся с собой большое сдобное кольцо с миндальными орехами и изюмом. Он смахнул с лица слезы, выслушав последние новости. Накануне он закончил работу около полуночи, оставив Шилтона довести до конца инвентаризацию комбинезонов.
- Это сейчас самый ходкий товар, у нас есть все размеры, - сказал он.
Придя утром, он обнаружил, что склад ограблен, а его служащий лежит без сознания на куче тканей, пропитавшихся кровью. Мистер Рот позвонил в полицию.
- Я узнаю, какая положена компенсация, - пообещал он.
В пятницу он вернулся с оформленными обязательствами. Семья Уэйса должна была получить 500 долларов единовременно и по 50 долларов ежемесячно, из которых 25 причиталось вдове и по 12 с половиной каждому ребенку до достижения им восемнадцатилетнего возраста.
После ухода Рота Нолаби дрожащими руками зажгла последнюю сигарету.
- Пятьсот долларов, таких денег я в жизни в руках не держала. Но я думаю, что их едва хватит, чтобы заплатить за больницу и похороны. - Голос ее задрожал, но она взяла себя в руки. - А пятьдесят долларов в месяц - это половина того, что зарабатывал отец, а ведь мы жили не ахти как роскошно.
- Может быть, нам вернуться в Гринуорд, - спросила Мэрилин. От слез ее глаза казались еще больше и зеленее.
- Вернуться? - возмущенно спросила Рой. - Да я никогда там не была! И ты тоже…
- Там живут ваши близкие, - сказала Нолаби, выпуская струйку дыма.
- Прелестно! - отреагировала Рой. - Давайте отправимся туда, чтобы можно было целовать им руки, когда они будут отстегивать нам старые шмотки.
- Боже, как мне надоели эти обноски, - вздохнула Нолаби.
Обе дочери удивленно повернули к ней головы.
- Это что-то новенькое, - сказала Рой.
- А что мне оставалось делать, дерзкая девчонка? - сказала Нолаби, ласково ероша кудри дочери. Она кашлянула. - Я не хотела, чтобы отец знал, как я ненавижу это старое тряпье. Ему и без того приходилось несладко, он ведь был далеко не миллионер.
Рой всхлипнула.
Нолаби протянула ей платочек.
- Мы не вернемся домой, пока не добьемся успеха, - сказала она и стряхнула пепел в пустую кофейную чашку.
- Мама, мы стали даже беднее, чем раньше, - вздохнула Мэрилин.
- Мы не дадим родне повода думать, что ваш отец плохо заботился о нас. Я не хочу, чтобы кто-то из них говорил: "Бедный Шилтон, он оставил семью необеспеченной".
- Что же нам делать? - спросила Мэрилин.
- Может, надо поиграть в тотализатор на скачках, - сказала Рой.
- Я подумаю, - ответила Нолаби.
Двумя днями позже сестры, проснувшись утром, увидели, что мать сидит на койке Мэрилин. От нее пахло дымом, словно она просидела в дыму долгое время.
- Мэрилин, ты выглядишь очень молодо, - сказала она.
- Мне многие дают девятнадцать, - ответила Мэрилин, пытаясь понять, куда клонит мать.
- Нет, тебе можно дать не больше четырнадцати, - отчеканила Нолаби. - Отныне тебе именно столько.
- Мне будет семнадцать в августе, - сказала Мэрилин.
- Тебе исполнится только пятнадцать. Мы переезжаем в Беверли Хиллз.
- Беверли Хиллз! - Железные пружины заскрежетали, когда Рой соскочила с кровати. - На какие шиши? На капиталы от пособия?
- Я найду работу. Мы выкрутимся.
- А почему именно в Беверли Хиллз? - с опаской спросила Мэрилин.
- Там живут люди кино. Их дети учатся в средней школе.
- А город посылает сигнал SOS о том, что ему не хватает нищих учащихся?
- Хватит, Рой, я уже много чего от тебя слышала. - Нолаби произнесла это строго, но одновременно ласково погладила Рой по полной талии. Она понимала, насколько детей потрясла смерть отца. - Когда в Беверли Хиллз будут ставить пьесу, наверняка важные киношники придут на премьеру.
- Мама… - Мэрилин откинулась на подушку в залатанной наволочке. В ее глазах читался ужас.
- Везде, где мы жили, ты была примой.
- Я очень стараюсь, всегда учу роль, но…
- Ты хорошо играешь.
- Но не для такого места, как Беверли Хиллз. И потом, я уже почти выпускница.
- Тебе только четырнадцать, - твердо сказала Нолаби.
- Нет, мама! Прошу тебя.
- Потребуется довольно значительное время, чтобы крупные продюсеры тебя заметили. Нужно два дополнительных года.
Мэрилин тихонько заплакала.
Рой смотрела на склоненную красивую голову сестры. Ее внезапно обожгла мысль, которая раньше никогда не приходила ей в голову. Мэрилин заплатила слишком высокую цену за свою близость к матери. Энергичная Нолаби всецело жила интересами своей красавицы-дочери, радовалась ее успехам, адресованным ей похвалам, вытирала ей слезы, вторгалась в ее душу. Мэрилин была слишком мягкой, чтобы защититься от этого вторжения.
Рой вырвалась из объятий матери.
- Мам, эта идея совершенно сумасбродная! Вот что бывает, когда начитаешься любимых журналов!
- Я считаю, что в них пишут много чуши о том, как находят кинозвезд, но в них и немало правды. Актрисы откуда-то все-таки берутся.
- Неужели ты и вправду хочешь, чтобы я притворялась, будто на два года моложе, и постоянно крутилась возле этих кинобоссов? - спросила Мэрилин, поднимая заплаканное лицо.
- Ты всегда срывала аплодисментов больше, чем все другие, - гнула свое Нолаби.
- Это совсем не означает, что она Кэтрин Корнелл, - сказала Рой.
- Я думаю, что искатели талантов знают, где найти Кэтрин Корнелл, но им не надо ее искать. Им нужны не бродвейские актрисы, а красивые девушки.
- Мама, это бред, нет никаких шансов, - снова заплакала Мэрилин.
- Ты из рода Ройсов, Уэйсов и Фэрбернов. И ты не упустишь свой шанс, - сказала Нолаби. Напряженная и бледная, она была похожа на игрока, который делает последнюю ставку.
Книга вторая
Год 1943
В этом году из-за войны у Департамента образования забот гораздо больше, чем обычно. Сразу после вступления Соединенных Штатов в войну Департамент предписал ввести занятия по противовоздушной обороне. Совместно с подразделениями гражданской обороны было закуплено необходимое оборудование.
Средняя школа в Беверли Хиллз, Уонтауэр, 1942 г.
В средней школе Беверли Хиллз 23 и 24 апреля прошел традиционный шекспировский фестиваль, завершившийся чаепитием учащихся и родителей. Сенсацией фестиваля явилась Мэрилин Уэйс, сыгравшая роль Джульетты в спектакле "Ромео и Джульетта".
Там же.
Ферно, Джошуа Р. Сценарист, продюсер. Б. Брэнкс, Нью-Йорк, 20 января 1896 г. Женат на Энн Лоттман. Двое детей - Барбара Джейн и Линкольн. Публицист, автор романов - "Жертвы" и "Путешествие". Начал работать в кино в 1921 г., сценарий "Жертвы" (Коламбия). Другие фильмы: "Лавовый поток", 1938. Приз Академии. Поставил "Бессонницу" (Парамаунт), 1939.
Также фильмы: "Эта погубленная любовь", "Принцесса Пэт", "Мистер Келбо едет в Берлин", "После грехопадения", "Весенний смех".
Международный киноальманах, 1942–1943.
Трудно передать, какой шум и грохот стоит, когда самолеты разогреваются перед тем, как идти в бой. Когда последние самолеты отрываются от взлетной палубы, на ней внезапно появляется специальный командирский самолет с невероятно эффективным рулем высоты.
Лайф, статья о морских летчиках, 2 апреля 1943 г.
3
Мэрилин сидела со сценарием на коленях на полукруглой пыльной сцене средней школы Беверли Хиллз. Она, как и другие школьницы, была в плиссированной юбке и пастельно-голубом свитере, гармонировавшим с короткими, до щиколоток, носками, - своего рода униформа для девушки, которая не желает прослыть ненормальной. Все ребята на сцене были в брюках из рубчатого вельвета и белых рубашках, две верхние пуговицы были непременно расстегнуты и рукава закатаны выше локтя. Никто из них не мог позволить себе одеться как-то иначе. Это были юниоры, одаренные и достаточно преданные театру, чтобы регулярно оставаться после занятий на репетиции школьного спектакля.
Они обменивались безобидными репликами, пока Би-Джей Ферно, полная круглолицая девушка с большим красным бантом в черных волосах, собранных валиком а ля Помпадур, что-то царапала ручкой на полях сценария. Ее отец Джошуа Ферно был знаменитым сценаристом, обладателем "Оскара", и, очевидно, мисс Натанз, руководительница школьного театра, при выборе пьесы для спектакля не прошла мимо слов Би-Джей, которая якобы по секрету похвасталась однокашникам, что отец "слегка прошелся рукой мастера по ее пьесе".
- Черт возьми, я настоящий гений! - довольно хмыкнула Би-Джей, затем уже театральным голосом произнесла: - Судя по журналу, я не могу поставить тебе "хорошо", Вера.
- Но, мисс Брайтон… - Мэрилин, играющая Веру, обворожительно улыбнулась. - Без хорошей отметки меня выгонят из школы.
Би-Джей: Чего ты и заслуживаешь.
Мэрилин: Но почему?
Би-Джей: Хотя бы потому, что ты спала все занятие, пока я читала "Ромео и Джульетту".
Мэрилин: Я сама все время удивляюсь, как это случилось.
Мэрилин прочитала последнюю строчку лукаво, но в то же время обаятельно и невинно, и со стороны пыльных кулис послышался дружный смех.
- Каждый раз, когда ты это говоришь, я не могу удержаться от смеха, - хихикая, произнес Томми Вулф, слегка выдвинув вперед свой стул. Эта маленькая хитрость давала ему возможность беспрепятственно смотреть на Мэрилин.
- Хорошая комическая находка, - отметила Би-Джей. Массивный валик ее прически покачнулся, когда она восхищенно кивнула.
- Да ну, ничего особенного, благодарю вас, - сказала Мэрилин, изображая смущение и водя носком туфли по пыльному полу.
Следующие полчаса она изображала кокетливую простушку.
Как актриса Мэрилин была на голову выше своих партнеров. И хотя, в общем, она понимала это, в полной мере еще не осознавала степени своего таланта. Она считала себя робкой и нерешительной. Откуда же это приходило к Мэрилин на сцене, когда она перевоплощалась то в зажигательную секс-бомбу, то в растяпу, то в убитую горем женщину, гораздо старше себя, то в расчетливую интеллигентную стерву, то в необразованную крестьянскую девчонку? Конечно, многие дети обладают способностью к перевоплощению. Конечно, она неутомимо работала, но все же это не давало полного ответа на поставленный вопрос.
Мэрилин представляла себя стеклянным сосудом, который играет всеми цветами и оттенками разных ролей.
Но самое важное - за последние два года игра стала для нее убежищем и средством спасения.
Повинуясь матери, Мэрилин два года хранила от всех свой секрет. Она ходила по коридорам, сидела в светлых классах Беверли Хиллз и чувствовала себя мошенницей, обманщицей, лгуньей. Всякий раз, когда учителю приносили записку, ее охватывал страх. Не докопался ли мистер Митчелл, человек аскетического вида, директор школы, до правды? Не последует ли за этим ее изгнание из школы?
Но, если честно, разве могла она назвать эти годы несчастливыми?
И разве можно быть несчастной в Беверли Хиллз?
Жители Беверли Хиллз не жалели средств на обучение своих детей. Мало кто из родителей, даже из числа самых богатых и всемирно знаменитых, считал нужным отдавать своих отпрысков в частные школы. Чего ради? Школа Беверли Хиллз представляла собой любовно возведенный храм в честь богини науки. Белоснежное здание, казалось, зазывало к себе учащихся. Каждое утро, проходя мимо ухоженных зеленых газонов, можно было прочитать над главным входом известное речение на санскрите: "Хорошо прожитый сегодняшний день позволяет с любовью вспоминать вчерашний и с надеждой думать о завтрашнем". Здесь были уютные внутренние дворики с увитыми плющом беседками, квадратная колокольня, теннисные корты, площадки для игр. В школе имелись специально оборудованные мастерские, классы для шитья и приготовления пищи, просторный конференц-зал. Уникальной достопримечательностью школы был внутренний плавательный бассейн, водную поверхность которого с помощью электрического привода можно было покрыть настилом и преобразовать в танцевальную или баскетбольную площадку. Расходы на строительство оплатила компания, поставившая нефтяной насос-качалку в одном из малоприметных уголков футбольного поля. Учителя, подбиравшиеся с большей тщательностью, чем профессора иного университета, следили за тем, чтобы должным образом функционировало заведение, в котором набирались знаний и готовились к жизни энергичные, преимущественно состоятельные, красиво одетые и вежливые дети.
Мэрилин не возражала бы против дружбы с ними. Раньше она легко находила общий язык со своими однокашниками, но сейчас над ней давлела ее тайна, и Мэрилин боялась кого-либо подпускать к себе слишком близко. В переполненных залах ребята смотрели на нее с обожанием. Они кружили около ее обеденного стола. Кое-кто из самых смелых просил ее о свидании. Чтобы дать возможность Нолаби утвердиться в своей вере в то, что ее дочь лучшая из лучших, Мэрилин принимала некоторые приглашения на прогулки и танцы, остальные отклоняла со словами: "Как не стыдно… Я занята сегодня вечером". Если кто-либо, будь то мужчина или женщина, предлагал подвезти ее домой, у нее был готов стандартный отказ: "Извините, но я обещала маме кое-что купить".
Уэйсы жили в Шарлевилле, в помещении над гаражом, которое в нарушение закона было превращено в жилье. Чтобы попасть домой, Мэрилин поднималась по шатким, облупленным ступенькам… Она никогда не позволяла себе расслабиться и говорить то, что думает. Впрочем, иногда успокаивала себя: ну что ж, стало быть, я живу в одной постоянной роли, разве не так?
- …а теперь, где эта лопата? - спросил Томми Вулф.
Мэрилин ответила:
- В твоей руке, красавец-мужчина.
- Конец первого акта, - сказала Би-Джей. - Занавес опускается под бурные аплодисменты.
Внезапно из-под балкона и впрямь раздались аплодисменты. Темнота не позволяла что-либо увидеть, но было ясно, что аплодировал один человек.
- Браво! Браво! - прозвучал приятного тембра мужской голос. - Эти аплодисменты достаточно бурные?
Все удивленно пытались разглядеть невидимого зрителя.
- Линк?! - Би-Джей приставила ладонь к глазам, чтобы рассмотреть мужчину. - Господи, да не может быть!
- Нет, это Дуглас Макартур собственной персоной. Я только что пришел, Барбара. Замечательная, замечательная игра! Узнаю искусную руку Большого Джошуа.
- Ты давно здесь?
- Двадцать минут.
- Я имею в виду, давно в Беверли Хиллз?
- Тридцать минут. Дома никого не было, кроме Коралин. Она высказала предположение, что ты здесь.
- Ах ты негодник! Столько сидеть здесь и не подать голоса! Мать и отец убьют тебя за то, что ты не сообщил об отпуске. - Би-Джей спустилась по ступенькам и направилась к высокому молодому человеку в светло-голубом свитере и серых брюках. Они обнялись, продолжая обмениваться репликами. Со сцены их взаимные шутливые обвинения и упреки были плохо слышны, зато тон их голосов не оставлял сомнений в том, что относятся они друг к другу с любовью. Хотя на посетителе не было формы морского офицера, тем не менее было очевидно, что это морской офицер. Старший брат Би-Джей. Она постоянно хвасталась лейтенантом (младшее звание) Линкольном Ферно, выпускником средней школы Беверли Хиллз 1937 года, морским летчиком, служащим на "Энтерпрайзе".
Обняв друг друга за талию, брат и сестра в ногу прошли к сцене, и Мэрилин увидела, что у Линкольна Ферно стройная баскетбольная фигура, длинные ноги и широкие плечи. Пока они поднимались на сцену, Мэрилин заметила, как похожи брат и сестра: одинаково густые черные волосы (он был подстрижен под ежик), кустистые брови и крупный нос. Однако на мужском лице все черты сочетались удивительно гармонично. Левый уголок его рта опустился, когда он улыбнулся всем присутствующим.
- Пожалуйста, все. Это мой брат. Лейтенант Абрахам Линкольн Ферно, родился двенадцатого февраля. Противный Линкольн, или Линк.
Она подводила его ко всем по очереди. Приблизившись к Мэрилин, он внезапно стал серьезным.
- Может быть, я слишком долго был отлучен от цивилизации, - сказал он, - но вы были изумительны, Мэри.
Она поморщилась. Она морщилась всякий раз, когда таким образом сокращали ее имя.
- Спасибо, - сказала она и довольно агрессивно добавила. - Только я Мэрилин. Мэ-ри-лин!
Он иронически вздернул бровь.
- Очень интересное имя. Его ожидает большой успех.
- Это семейное имя, - пояснила она.
- Маленькое замечание… Если вы не хотите, чтобы на балконе переговаривались и кашляли, нужно говорить чуть громче. - При последних словах он слегка задумался, и Мэрилин почувствовала: сказал он это вовсе не для того, чтобы уязвить ее и дать понять, что она всего лишь девчонка, играющая в школьном спектакле, а чтобы точнее выразить свое представление о ее игре.
- Противный человек, у нее негромкий голос.
Все стали собирать пальто, свитера, книги. Переговариваясь, направились по проходу между рядами к открытой двери.
Линк, Мэрилин и Би-Джей замешкались в вестибюле, освещенном пробивающимися сквозь окна лучами полуденного солнца.