– Не веди себя так отвратительно, – бросила она, чувствуя, как щеки ее пылают. – Я вовсе не имела это в виду, ты же знаешь.
– Разве? – гневно спросил он. – А что мне еще думать, когда ты благословляешь меня на секс с другими, живя под моей крышей?
Она с негодованием посмотрела на него:
– Я и не благословляю тебя. Я пытаюсь быть справедливой.
– Справедливой? – повторил он зло.
– Именно, справедливой. – Она неуверенно отпила глоток воды. – Я знаю, что ты страстный мужчина с нормальным сексуальным аппетитом, и я не хочу, чтобы ты урезал себя лишь потому…
– Потому, что ты больше меня не хочешь?
Элли, встретив прямое обвинение в его голубых глазах, сглотнула ком в горле. Если бы все было так просто.
– Дело совсем не в этом.
– Ты получаешь мазохистское удовольствие от того, что мы спим в разных спальнях? От того, что я лежу с открытыми глазами почти всю ночь, зная, что ты в соседней комнате?
– Я тебе уже говорила. Я не могу притворяться в минуты близости, не могу делать вид, что верю тебе. И эту беседу я начала не за тем, чтобы обсудить причины того, почему я не сплю с тобой.
– Тогда почему?
– Я пытаюсь относиться к тебе по-доброму.
– По-доброму? – Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. – Не понимаю.
– Я просто считаю, что если тебе хочется утешиться, пожалуйста – но только осторожно, не хочу, чтобы мне бросали это в лицо.
Наступило молчание. Алек посмотрел на свои сжатые кулаки, а когда поднял на нее глаза, Элли увидела в них что-то незнакомое.
– Почему бы мне не быть с тобой? – просто спросил он ее. – Зачем мне утешаться с другими, когда ты – единственная, кого я хочу. Мы оба знаем, что если я сейчас обойду стол и поцелую тебя, ты загоришься – так всегда происходит, когда я тебя касаюсь.
– Так почему ты этого не делаешь? – с вызовом спросила она. – Ты же любишь делать все по-своему, у тебя это выходит лучше всего. Сделай свой выбор.
Он покачал головой и коротко усмехнулся:
– Это будет слишком просто. Кратковременный выход, а не долгосрочное решение. Нужно, чтобы ты хотела быть со мной, Элли, а не была привязана реакцией своего тела.
Она посмотрела на свою салфетку, на стакан с водой. Но, подняв глаз на Алека, она отрицательно покачала головой.
– Не могу, – произнесла она. – Было бы безумием пробовать. Мы уже давно планируем развод, и мне нужно привыкнуть к этой мысли. Привыкнуть к тому, что будем жить отдельно друг от друга.
Вновь наступила тишина.
– А что, если я не хочу жить отдельно от тебя, не хочу развод? – наконец спросил Алек. – Я хочу начать сначала, только теперь все будет иначе. Я дам тебе столько времени, сколько ты захочешь, Элли. Я буду ухаживать за тобой, если ты хочешь. Буду осыпать тебя цветами. Не стану делать рабочие звонки, пока мы в отпуске. Я сделаю все, что ты захочешь, только дай мне еще шанс.
Его яркие голубые глаза пристально смотрели на нее, и Элли на миг потеряла дар речи – ей казалось, что Алеку нечасто приходилось просить о чем-то подобном. Разве она не мечтала порой об этом моменте – хотя и повторяла постоянно, что ничего подобного не произойдет? Но вот же оно, происходит. Он сидел перед ней и произносил то, что она давно жаждала услышать. Соблазн поддаться ему был невыносим, потому что, когда Алек был настроен добиваться своего мирным путем, устоять перед его обаянием было трудно. Глаза его сияли, а губы приоткрылись, точно в ожидании ее поцелуя – разве не хотела она страстно его поцеловать? Можно броситься в его объятия, и они забудут обо всем, и…
А что будет потом?
Сколько времени пройдет, прежде чем он устанет от быта? Прежде, чем не в силах будет больше терпеть ее требования делиться с ней чувствами – а она непременно этого будет требовать. Он ведь по-прежнему редко с ней общался. По крайней мере, о важных вещах. Он до сих пор отрицал, что у него был брат. Он лишь пошел ей на уступки, пытаясь выторговать себе что-то. Потому что наверняка был огорчен и удивлен тем, что она не бросается ему на шею с благодарностью, что он женился на ней.
Элли вновь покачала головой:
– Не могу.
– Почему?
Она поняла, что гордость его задета – может, это не так уж и плохо. Но нужно было показать ему, что речь идет уже не только о гордости. Нужно было набраться мужества и выложить ему жесткую правду:
– Я не могу заставлять себя жить с человеком, который бежит от жизни.
– Бежит? – повторил он, и Элли услышала в его голосе ярость. – Ты что, Элли, обвиняешь меня в трусости?
– Диагноз можешь ставить сам.
Она взглянула на вазу с голубыми цветами в центре стола. Какие нежные у них лепестки! Как вообще все в жизни хрупко и может разлететься вдребезги, стоит ослабить внимание. Элли подняла глаза на Алека, пытаясь не реагировать на его гнев.
– Когда ты рассказал мне о своей семье – как тебя бросила мать и как это сказалось на тебе, – я смогла понять, почему ты никогда не пытался наладить с ней связь. Я поняла, что ты решил переплавить свою боль, превратив ее в успех, и что тогда тебе было легче забыть прошлое. Но сейчас ты взрослый, и мир у тебя в руках – ты самый успешный человек из всех, что я встречала. Ты умен, и у тебя много возможностей – и при этом, услышав, что у тебя есть брат, ты делаешь вид, будто ничего не произошло!
Взгляд его был непроницаем, и вновь повисла тишина. Но наконец он вскинул глаза на Элли, и она поежилась, увидев непередаваемую боль в них.
– Не просто брат, – сказал он. – С этим бы я справился. Брат-близнец! Ты понимаешь, что это значит, Элли, если это правда? Ты об этом думала? Это не так, как если бы она родила ребенка от другого мужчины, нет, у нее был второй сын такого же возраста, как и я. Она взяла его с собой, оставив меня. Именно меня она бросила, именно меня не хотела. Как, ты думаешь, я должен себя чувствовать?
– Я не думаю, что ты вообще что-то чувствуешь, – прошептала она. – Ты запираешься от чувств, ты всегда так делал. Игнорируешь их и притворяешься, что ничего не происходит, надеясь, что они уйдут. Но нельзя избавиться от чувств, они будут кружить возле запертой двери, а ты лишь больше расстроишься. А мне не нужен такой мужчина, я хочу быть рядом с тем, кто смотрит в лицо правде. Кто может принять истинные чувства – даже боль – и не боится их показать.
Она наклонилась вперед, и шепот ее стал лихорадочным.
– То, что воображаешь, всегда хуже реальности, – сказала она. – Я знаю. Когда я встретила отца – я не переставая мечтала о том, как обрету большую дружную семью, – все мои мечты разлетелись вдребезги, когда он оттолкнул стол и капучино расплескался. Я, конечно, расстроилась. Но потом я поняла… поняла, что свободна. Я смогла отпустить все глупые фантазии. Всегда лучше жить реальностью, чем мечтами. Или кошмарами, – поспешно добавила она, поднимаясь на ноги. Посмотрев на Алека, она увидела боль, написанную на его лице так явственно, что ей инстинктивно захотелось потянуться к нему и утешить его. Но она знала, что не избавит Алека от его страхов. Не сможет изгнать их. Только он сам может это сделать.
Глава 14
Алек не говорил жене о своем решении уехать до самого последнего момента. Элли утром, войдя в кухню, увидела его за чашкой кофе, с кожаной дорожной сумкой у его ног. Он повернулся, когда она вошла, и, хотя по его глазам невозможно было что-либо понять, мускулы его напряглись. Элли почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– Ты уезжаешь в командировку? – спросила Элли.
Он покачал головой:
– Я собираюсь в Париж.
Страх, а затем ужас затопили ее сердце холодной волной. Париж – город романтики. Она посмотрела на сумку – большая, такую берут для ночевки. Страх усилился.
– Ты решил воспользоваться моим предложением? – выдохнула она в шоке.
Он нахмурился:
– Каким предложением?
– Ты встречаешься с женщиной?
Лицо его потемнело, на виске запульсировала жилка.
– Ты сумасшедшая? Я еду на встречу с братом. Позвонил журналистке и поговорил с ней, она дала мне его координаты, и я написал письмо. Сегодня в ресторане "Ритц" у нас обед.
Элли ощутила прилив самых разных эмоций – облегчение от того, что он не воспользовался ее дурацким советом, радость за него, решившего наконец встретиться с братом. Но и разочарование – да, он решился встретиться лицом к лицу со своими демонами – но не подумал о том, что и она бы хотела быть с ним рядом.
Элли шагнула к Алеку, но он энергично покачал головой.
– Прошу, не надо, – сказал он, и Элли остановилась. – Буря эмоций мне сейчас не нужна.
Элли сжала губы, и руки ее безвольно опустились. Правда, с чего бы ему принимать ее поддержку после того, как она так долго его отталкивала?
Она кивнула и тихо произнесла:
– Удачи.
Еще никогда Элли так не хотелось его поцеловать.
День прошел в попытках не думать о том, что могло происходить сейчас во Франции. Элли сказала себе, что Алек не позвонит, и так и оказалось. Каждый раз, глядя на телефон, она не находила никаких текстовых сообщений, и маленький экран оставался пустым. Она должна была пообедать с Аланной, но отменила встречу – боясь, что может сделать какую-нибудь глупость, например, расплакаться. Или еще хуже, рассказать ей всю правду. Этого она не могла допустить. Однажды она уже предала Алека, и сделать это еще раз – тем более осознанно – было бы непростительно.
Элли изо всех сил старалась занять себя.
На улице похолодало, так что она накинула куртку и прошлась по парку, уже тронутому желтыми красками осени. Зашла за продуктами в маленький магазин, обнаруженный на узкой дорожке позади огромных супермаркетов Найтсбридж, купив все любимые продукты Алека.
Но что бы она ни делала, Элли не могла избавиться от назойливых вопросов, лезущих ей в голову, и ответы на них она могла получить лишь с приездом мужа. Затем неожиданно пришла мысль о том, что он может не захотеть все рассказывать ей. Он был всегда скрытен.
Она отправилась спать около одиннадцати и спустя некоторое время услышала скрежет ключа в скважине и тихо закрывающуюся дверь. В горле ее моментально пересохло. Он пришел домой. Она слышала его шаги, тихие, точно он не хотел ее будить, но, когда они приблизились к двери спальни, она позвала его:
– Алек!
Шаги замерли. Заскрипел пол, и вновь тишина.
– Алек! – вновь крикнула Элли.
Дверь приоткрылась, и свет ворвался в комнату, выхватив из темноты кровать, точно луч прожектора. Элли зажмурилась и села, смахнув с лица волосы. Она пыталась увидеть лицо мужа, но глаза оставались в тени, и Элли лишь видела силуэт его сильного тела на фоне яркого света.
– Как ты? – спросила она.
– Не хотел тебя будить.
– Ты… не зайдешь? – Голос ее нервно дрогнул, и она зажгла лампу на столике. – Расскажи мне все.
Элли ожидала, что он откажется, холодно скажет ей, что расскажет все утром – или не все. Но этого не произошло. Алек вошел в комнату и сел на край кровати, хотя и соблюдая дистанцию, точно желая показать, что к нему не стоит прикасаться. И она вдруг пожалела, что на ней в данный момент лишь огромная футболка, а не красивое белье – глупые мысли, ведь в данных обстоятельствах вряд ли можно было на что-то надеяться.
– Ну, так что, – напряженно сказала она. – Что было?
Алек посмотрел, как Элли прикусила губу. Посмотрел на ее сияющие волосы, рассыпавшиеся по плечам, на тревогу во взгляде. Он подумал, что она наверняка любит его, но не был уверен. Губы его сжались. Как угадать, правда ли женщина тебя любит? Ему было не с чем сравнивать.
– Мы встретились, – ответил Алек. – Он показал мне кое-какие фотографии. Первые… фотографии матери, что я когда-либо видел.
Элли кивнула и сглотнула:
– Какая она?
Он откинула голову и посмотрел на потолок.
– Она была красавицей – даже на недавних фотографиях. У нее были густые черные волосы и удивительные голубые глаза.
– Как твои, ты имеешь в виду?
Алек, взглянув на Элли, осторожно улыбнулся:
– Да, именно как мои.
Странно было видеть наконец человека, о котором ты раньше слышал только плохое. На фотографиях оказалась женщина в хлопковом платье, сверкающем на солнце – в глазах ее была неподдельная печаль.
– А каким оказался твой брат?
Слова Элли прервали размышления Алека, и он собрался было ответить, но не смог. Любому бы было трудно выразить истинные чувства, испытанные при встрече с братом-близнецом в первый раз.
– Он похож на меня, – сказал наконец Алек.
– Да ладно, твой близнец, и похож на тебя – да быть того не может.
Внезапно Алек рассмеялся – шутка Элли растопила лед и сняла напряжение между ними. Он вспомнил свои чувства в тот момент, когда, войдя в известный отель, увидел в противоположном конце зала ресторана черноволосого мужчину с лицом, пугающе похожим на лицо Алека, и тот пристально смотрел на него. Он вспомнил, как, поняв, кто перед ним, почувствовал, что потрясен до глубины души и на миг перестал дышать.
– Его зовут Лукас, но глаза у него черные, – сказал Алек. – Не голубые.
И это было единственным видимым различием между братьями, хотя после второй бутылки вина Лукас рассказал ему о шрамах на спине и поведал, как получил их. Он много чего рассказал ему. Какие-то откровения Алеку тяжело было слышать и тут же захотелось забыть. О матери, например, которой от природы не везло с мужчинами, о том, как горестно сложилась ее судьба. О детстве Лукаса, наполненном горем.
– Он долго тебя искал? – прошептала Элли.
Алек покачал головой:
– Он узнал о моем существовании лишь в прошлом году, когда его… наша… мать умерла.
– О, Алек…
Алек покачал головой, не желая поддаваться эмоциям, которые мучили его весь день, так что он старался не разрыдаться. Он кашлянул и перешел к фактам:
– Мать оставила длинное письмо, в котором объясняла, почему сделала то, что сделала. Сказала, что не могла больше жить с отцом – не могла терпеть его невыносимую жестокость и неверность. У нее не было денег и не было власти – она жила пленницей на его острове. Она решила, что, если останется, отец отравит жизнь всем троим. Но она также знала, что не справится с двумя малышами, так что оставила Лукаса себе.
Элли кивнула, ничего не говоря, и Алек было решил, что она не спросит, но она спросила. Это же была Элли.
– И как же она выбирала между вами двумя?! Последовало молчание.
– Она бросила монетку.
– О, – тихо проговорила Элли. – Понятно.
Алекс горько усмехнулся. Он не мог похвастаться богатым воображением, но живо представлял себе этот момент перед тем, как она навсегда покинула дом. Он хотел, чтобы брат солгал, придумал красивую сказку. Сказал, что она выбрала Лукаса потому, что тот был слабее, а Алек на две минуты старше и на фунт тяжелее. Или потому, что Лукас в последнюю минуту расплакался, и она не выдержала. Но нет, реальность оказалась гораздо более прозаичной: судьбы его и брата решила монетка, взлетевшая в воздух и упавшая ей на руку. Было ли ей легко оставить сына?
– Моя мама бросила монетку, и я проиграл, – сказал он.
Вновь молчание, на сей раз затянувшееся.
– Ты ведь понимаешь, что она сделала это, потому что любила тебя? – внезапно произнесла Элли. – Ты понимаешь это?
Алек поднял руку, едва замечая соленые капли в уголках глаз:
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Она сделала это, потому что любила тебя, – повторила Элли более настойчиво. – Только так. Она, должно быть, была вне себя от волнения – зная, что едва сможет присмотреть за одним младенцем, не говоря уже о двух. Если бы она взяла вас обоих, отец бы пустился в погоню, непременно. Она, должно быть, подумала, что отец останется доволен, если у него останется один ребенок, и что он будет любить тебя со всей силой, на которую способен. А он не смог, просто не смог, и ты никогда не узнаешь причину. Но ты должен перестать думать, что это случилось от того, что тебя нельзя полюбить. Ты должен понять: тебя можно любить, если только ты перестанешь закрываться от людей. Наш малыш тебя полюбит, это точно. И я собираюсь отдать тебе всю любовь в моем сердце, которая просто разрывает меня – только позволь мне. О, дорогой мой, любимый. Все будет хорошо, все хорошо. Алек, иди ко мне, – глаза Элли влажно засияли, – все наладится.
Элли обняла мужа, и он сдался, не в силах больше бороться – заплакал, давая волю слезам, с которыми боролся столько лет, слезам одиночества и боли. И вдруг понял, что – свободен. Свободен от прошлого и его темных щупалец. Он отпустил прошлое, и Элли ему помогла.
Рука его дрожала, когда он отодвинул гладкую прядь с ее лица и посмотрел на нее.
– Ты бы никогда так не сделала, – сказал Алек.
Она повернула голову, чтобы поцеловать его ладонь, все еще лежащую на ее щеке.
– Не сделала чего?
– Не оставила бы нашего ребенка.
Элли повернула голову, прикусив губу, взгляд ее потемнел:
– Не хочу судить твою мать и сравнивать…
– Я и не хотел этого, – быстро ответил он. – Я констатирую факт, и благодарен тебе за это. Я тебя измучил, Элли, многие женщины сдались, но ты – нет. Ты осталась со мной. Ты дала мне сил и показала путь.
Она посмотрела в его глаза и увидела невысказанный вопрос.
– Потому что я люблю тебя, – просто ответила она. – Неужели ты еще понял?
– И я люблю тебя, – сказал Алек, свободной рукой накрывая ее живот. Ощутив крохотное шевеление жизни, он почувствовал, как горло сжимается. – Я люблю тебя и нашего ребенка, и я буду любить вас всю жизнь. Я буду о вас заботиться и лелеять вас, и никогда не подведу. Будь уверена, дорогая. Я никогда не подведу тебя.
Алек чувствовал соленый привкус ее слез, целуя ее, и сделал наконец то, что очень давно хотел, – прилег с ней рядом и обнял, прижав к своей груди. Сердце его громко колотилось.
Эпилог
– Так каково это, вернуться назад? – Слова Элли, обращенные к мужу, казалось, повисли в теплом ночном воздухе. – Странно?
Сквозь открытые окна ярко светила луна, окрашивая ночь в краски индиго и серебра. Над их головами крутился огромный старомодный вентилятор, и простыни были смяты, обнажая сияющие в лунном свете тела. Тонкий аромат лимонов (рядом с кроватью стоял кувшин с водой) витал в воздухе, смешиваясь с едва уловимым мускусным запахом секса.
Элли повернулась на бок и посмотрела на Алека, лежащего рядом с закинутыми за голову руками.
Этого путешествия в Кристалотос они ждали уже долгое время, прежде чем оба не убедились в том, что готовы туда отправиться. Они никогда бы не подумали, что так скоро посетят место, где прошло детство Алека. И Элли была удивлена, когда он предложил эту поездку, потому что, хоть их жизнь и была суматошной, она была почти совершенна. Рождение сына два года назад окончательно скрепило их счастье, и Элли была…
Она сглотнула.
Напугана – да, она боялась, что эта поездка станет испытанием для идиллии и разрушит их счастье. Что муж вновь станет тем самым скрытным Алеком, который прятал от нее свое сердце. Что реальная встреча с прошлым возродит былую горечь.