Энн явственно осознала хрупкость собственной шеи, мужскую мощь его руки и женскую силу своих прикосновений. Она стала двигаться быстрее, дрожа от близости открытия, и целиком погрузилась во вкус и плоть Мишеля дАнжа.
Его член продолжал твердеть и утолщаться. Но вот что-то произошло, нечто невероятное. Он готов был взорваться у нее во рту. Что-то громко звякнуло позади, и Энн догадалась, что на деревянный пол упала шляпная булавка. В тот же миг руки Мишеля сомкнулись у нее на шее, и он хрипло выкрикнул:
- Narrete pas! Черт! Только не останавливайся!
В небо ударила струя горячей и густой жидкости. Темп, напор - вот в чем суть наслаждения Мишеля. Энн инстинктивно сглотнула. Да, ей понравилось. Sauce. Blanc. Came. Французские слова катались у нее на языке. Шляпка слетела с ее головы. Внезапно она оказалась на ногах и от неожиданности заморгала, а сильные пальцы уже вынимали из ее волос заколки и освобождали пучок. Наконец пряди рассыпались по ее плечам.
Лицо Майкла раскраснелось, а глаза превратились в щелочки.
- Я не хочу сделать тебе больно.
- Ты не сделал мне больно. - Голос ее дрожал. Энн поразила сила его оргазма и ее способность его вызывать.
Майкл потерял над собой контроль. Вот в чем заключалась разница между любовником и наемным для наслаждения мужчиной. Перед ней стоял человек, сгоравший от страсти.
- Я не причиню тебе боли, что бы ни произошло. - Еще больше прядей упало ей на спину, а посыпавшиеся на пол заколки отдались эхом ударов ее сердца. - Поцелуй меня, пососи язык, как сосала конец.
- Но слуги…
- Не посмеют войти. - Майкл положил ей ладонь на талию. - Не потревожат.
Ее льняная рубашка не защищала от жара его тела. Смешно, но Энн почудилось, будто к ней в живот провалился теплый ком - его сперма, а в промежности развернулась раскаленная пружина.
- Ты когда-нибудь извергал семя в женщину без этих французских штучек? - неожиданно для себя самой спросила она.
Мишель замер, теперь он снова овладел собой.
- Да.
Сердце Энн продолжало трепетать. Как быстро он оправился от приступа страсти! Она запрокинула голову.
- А существуют другие способы предохраниться от беременности?
- Есть такие приспособления, которые женщины вставляют внутрь.
- И они безболезненны?
- Да.
- И не снижают удовольствия?
- Так мне говорили.
- А где их можно приобрести?
- У врача.
Энн нахмурилась:
- Почему не в аптеке?
- Перед тем как воспользоваться таким приспособлением, необходим осмотр.
У Энн не оставалось сомнений, какие части тела осмотрит врач, прежде чем выпишет рецепт.
- Спасибо.
- За что?
- За откровенность. И за науку! - Она больше не станет думать о мужской сперме только как о средстве оплодотворить женщину.
- Но я еще не закончил - собираюсь поделиться с тобой наслаждением.
Энн почувствовала, что ее волосы сделались тяжелыми и горячими. Вечернее солнце высвечивало все ее седеющие пряди.
- Не чувствуй себя обязанным меня благодарить. Я вполне удовлетворена.
- Но я должен, и вижу, что этот шезлонг - прекрасная альтернатива кровати.
- Я не хочу, чтобы ты рассиживался в шезлонге.
- В шезлонг сядешь ты. Голая. Лицом к солнцу. Чтобы полнее открыться, ноги положишь на подлокотники. А я начну тебя щекотать - внутри и снаружи.
Раз… Два…
Майкл вышел на балкон, посмотрел на тусклые шары газовых фонарей и отсчитал отдаленные удары часов. Он представил, как Энн спит постели, подперев щеку ладонью, и вспомнил наслаждение, которое испытал, когда она сосала его член.
Глаз уловил движение внизу, щелкнул дверной замок.
- Ты ее опоил. - Габриэль говорил спокойно, словно сообщал само собой разумеющееся. Майкл не обернулся и не ответил.
Другой возможности не было: он не хотел, чтобы Энн неожиданно проснулась, когда в доме будет находиться Габриэль, и поэтому после ужина добавил в бокал ее вина каплю настойки опия. Затем он выпил остатки вина, используя ее тело как сосуд, и любил, пока женщина не заснула.
- На этот раз ты воспользовался ключом. - Майкл не стал сердиться на то, что Габриэль прошел прямо в спальню и заметил явную ненатуральность сна его любовницы, которая и в забытьи переживала недавно испытанное наслаждение. И наслаждение, которое она доставила ему.
Майклу-Мишелю. На какое-то мгновение она помирила того и другого. И благодарила его за удовольствие.
- Ты ведь не затем меня позвал, чтобы ее забрать? - Габриэль был необычайно прозорлив. Но в его тоне Майкл почувствовал отчуждение. - Или я ошибаюсь?
Было поздно отсылать из дома Энн. Лохматые черные тучи закрыли полумесяц, который недавно освещал беззвездное небо.
- Я тебя позвал, чтобы освободиться от тела стряпчего.
- Ты его убил?
- Так необходимо спрашивать? - спокойно парировал Майкл.
Габриэль вышел на балкон и встал рядом с ним. Он заметил, что Майкл обеими руками вцепился в железную ограду.
- А почему ты сам от него не избавился?
- Не могу оставить Энн.
- Что так? - ухмыльнулся Габриэль.
Солнечный свет, отраженный луной, образовал на небе мутный ореол. Шляпная булавка тоже отражала солнечный луч. А от того наслаждения, которое она ему доставила, у женщины светилось лицо. И этот внутренний свет казался не слабее сияния луны.
Ее губы пробовали его на вкус. Его сперму, его наслаждение, когда она удовлетворяла продажного мужчину. Майкл представил солоноватость собственной спермы и сладость ее возбуждения и едва удержался от возвращения в спальню, чтобы разделить с ней пьянящий вкус обоюдного удовлетворения.
- Потому что он ее убьет, - наконец отозвался он. - А я не могу.
Ночь разорвал громкий, яростный лай. Дрались собаки. За еду? За территорию? За суку? Майкл понимал, что он ничем не лучше этих шавок. Последние двадцать семь лет он только и делал, что отвоевывал место под солнцем, добывал женщин. Еду, чтобы ублажить желудок.
Он любил смех и страсть Дианы. А Диана обожала его изощренность и силу. Майкл не ждал, что она станет его благодарить. И она не благодарила.
Пронзительный визг возвестил об окончании баталии.
- Обратись в полицию, - посоветовал Габриэль. Майкл едва сдержал злобный рык, повернул голову и перехватил взгляд Габриэля.
- В чемодане упакован Литтл, а чемодан в моем кабинете. Как ты полагаешь, полиция поверит, что он попал сюда случайно?
Светлые, как у Энн, глаза Габриэля сверкнули в темноте. Но в них не было ее мягкости, ее открытости.
- И чего же ты хочешь, Майкл?
Вчера он ответил бы по-другому, но сегодня - не вчера, а завтра может вообще не наступить.
- Я хочу Энн, - выдохнул он в пропитанный угольным дымом прохладный ночной воздух. - Хочу провести с ней остаток времени.
- И это все? - насмешливо спросил Габриэль.
- Нет. Я хочу нанять нескольких твоих людей. Мне нужны кучер, конюх и охранники, чтобы сторожить дом.
- Их можно убить.
Новые трупы у его ног.
- Все имеет свою цену, предложи каждому по тысяче фунтов…
- За такие деньги они убьют тебя самого…
- Но предупреди: если Энн пострадает или будет похищена, они не получат ни фартинга. И тогда я убью их сам, - спокойно продолжал Майкл.
- А если убит будешь ты?
Внутри у Майкла вспыхнула искра протеста, но тут же погасла. У таких людей, как он, не существовало будущего.
- Если Энн будет в безопасности, изыми средства в моем поместье и заплати сколько надо. Все, что у меня есть, - в твоем распоряжении.
Послышался глубокий вдох, и в прохладном воздухе показалось облачко пара.
- Иногда мне кажется, я мог бы сам убить тебя, Майкл.
Майкл насмешливо улыбнулся:
- Нельзя убить человека, который и так давно уже мертв.
- А ты сам когда-нибудь убивал, старина?
По его милости мертвы мужчины, женщины и дети.
- Да.
- Я имею в виду другое: ты убивал по-настоящему? Сознательно? Слышал хрипение в горле? Видел кровь на своих руках - горячую и липкую, как похоть. Понимал - к добру или худу, что этот человек мертв и ты в этом повинен?
Майкл видел завиток белокурых волос, благородный нос и черную, не светлее ночи, бездну в глазах Габриэля. В мозгу всплыли когда-то выученные в Итоне строки: "Почил высокий дух. - Спи, милый принц, Спи, убаюкан пеньем херувимов". "Гамлет", акт 5, сцена 2. Майкл вспомнил автора, название книги и место, откуда взята цитата. Но не припомнил лица наставника, лиц родителей и сестры.
Враг отнял у него память.
- Если ты не хочешь рисковать своими людьми, я обращусь в другое место.
- Майкл, ты не можешь иметь и то и другое.
- Что именно? - Он напрягся.
- Твоя смерть не спасет Энн Эймс.
Холодный ночной воздух пронизал Майкла до костей.
- Откуда ты узнал?
На губах Габриэля заиграла ядовитая усмешка.
- Ты же знаешь, я Габриэль - посланник Божий.
Глава 10
Шажок за шажком Энн выбиралась из удушливой темноты, которая сдавила ей грудь и приковала к постели бедра. Колючая жара окутала шею, и она втягивала в легкие теплый и влажный воздух. Ритмичное пыхтение заглушало далекий перезвон часов.
Память пробивалась сквозь тяжелый дурман, и на сером фоне закрытых век вспыхивали яркие картины.
Красная кровь. Ярко-голубой бархат. Изборожденная прожилками, напоминающая сливу плоть. Белое мокрое перышко. Фарфор с золотой окантовкой. Красное бургундское вино…
В висках немилосердно стучало, но за тупой болью вставали похожие на галлюцинации образы.
Мишель ласкает ее вином… Ах нет, он ласкал ее не вином, а бутылкой из-под вина. Прохладное стекло скатывалось, скользило, проникало внутрь и наполняло влагой. Скорее холодной, чем горячей. А горлышко казалось тонким, а не толстым. Мишель пил вино прямо с ее тела, словно она изящнейший из бокалов.
Внезапно Энн почувствовала, как что-то уперлось ей между ног, и поняла, что это не сон. Бургундское связало ей язык сладостной терпкостью.
Но вот она открыла глаза. Ей на грудь опустилась рука, а нога придавила живот. Энн поняла, что на нее навалился Майкл. Это ее и разбудило, а не звон старых маминых часов. В груди потеплело, сразу прояснилась память: то, что она видела, не было сном.
Она пробовала этого мужчину на вкус. Сосала его, довела до оргазма. А теперь он спал подле нее, почти на ней. И она лишилась возможности предаться новому наслаждению.
Энн почувствовала себя слегка разочарованной. У нее кружилась голова, словно сознание существовало отдельно от тела. Извиваясь, она освободилась от его веса и выбралась из-под рук и ног, на шелковую простыню.
Какой юной чувствует себя женщина, когда ее волосы распушены, а не заплетены в тугой пучок или косу. На свободе Энн внезапно стало одиноко, и она посмотрела на Майкла. Смуглые плечи казались необыкновенно мужественными на фоне белого шелка и зеленого бархата. Правой щекой он зарылся в подушку, а по левой скользили неглубокие утренние тени. Веки оставались закрытыми, а ресницы напоминали блестящий черный веер.
Он выглядел таким… беззащитным. Соблазнительным. Ни одна бы женщина не устояла. А он был в полном ее распоряжении - на предстоящие двадцать шесть дней.
Любовник старой девы.
Боясь разбудить, Энн затаила дыхание и осторожно коснулась его колючей щеки. Провела пальцем по борозде шрама на скуле. Майкл вздрогнул.
Наваждение кончилось. Энн отдернула руку - она не хотела его будить. Было много других дел. Предстояло побороть страхи, с которыми она одна никогда бы не решилась сражаться.
Энн соскользнула с кровати.
Майклу пришлось скомкать в кулаке простыню, чтобы удержаться и не броситься на Энн. Она впервые проснулась утром в его объятиях. Вчера, убедив ее остаться у себя, Майкл покинул спальню, сославшись на то, что хочет дать ей время привести себя в порядок.
Интимные отношения были ей еще в новинку, и требовалось создать иллюзию уединения. Майкл это понимал и не обижался.
Там, где Энн коснулась шрамов, щека немилосердно горела. Майкл заставил себя не шевелиться и прислушивался, как она шлепала босыми ногами по полу. Скрипнула дверь в ванную, звякнула закрываемая защелка. Через несколько минут раздался приглушенный шум спускаемой в туалете воды. Побежала струйка из крана, зубная щетка задела край фаянсовой раковины.
Утренние звуки.
Он тысячу раз слышал их, лежа в кровати, пока очередная женщина приводила себя в порядок. Диана, например, совершая омовение, пела. А Энн тихо и спокойно заботилась о себе. Точно так же, как заботилась о нем. Была ли она шокирована теми необычными способами любви, которые он показал ей при свете дня? Запомнила ли все детали, как запомнил их он? Интересно, когда обнаружат отсутствие юриста? И будет ли Энн о нем горевать?
Раздался осторожный щелчок - это отворилась дверь из ванной. Майкл не шевельнулся, но каждый его нерв напрягся; он ждал, что она будет делать дальше.
Энн подошла к шезлонгу и взглянула на разбросанную одежду - шерстяные панталоны, льняную рубашку, шерстяные нижние юбки - все, что он с нее сорвал, перед тем как показать, откуда лучше смаковать хорошее вино.
Вспыхнуло предвкушение. Ее корсет оказался не из тех, какие женщины способны зашнуровать сами. Более того, и вчерашнее платье застегивалось не на груди, а на спине. Чтобы полностью одеться, Энн придется его разбудить.
Скрипнула дверца гардероба. Майклу не потребовалось поворачивать голову: он и так знал, что ее вещи - юбки и лифы - висят бок о бок с его.
Шорох, снова шаги, шелест материи и скрип проминаемой подушки. Майкл понял, что Энн опустилась в желтый шезлонг. Верхняя юбка неряшливо задрана, и она натягивает на ноги телесного цвета чулки. А потом поправляет на нежных округлых бедрах белые подвязки.
Между ног дрогнуло и стало увеличиваться. Майкл мысленно следил за тем, как Энн одевалась. Женщина ни разу не спросила, почему в доме нет ни одного зеркала, и не жаловалась на неудобства. Пожалуй, придется купить для нее одно.
Майкл тут же отбросил эту мысль. Нет, зеркало ей не потребуется. Он будет служить ей горничной. Трюмо. Всем, чем нужно.
Внезапно он вспомнил, что на туалетном столике лежит ее зубная щетка, та, что распаковала домоправительница Мэри, но гребень был только один - его.
Он сделал это специально: пусть держит резную янтарную рукоять, погружает зубья в пряди и при этом вспоминает, что этот янтарь держала его рука, что это он расчесывал ее волосы накануне. И будет опять перед тем, как она заберется в постель в поисках утренних удовольствий.
Майкл не уловил, когда она взяла этот гребень, только услышал, как стукнул янтарь по дереву. Затем наступила тишина: женщина искала закатившуюся куда-то заколку.
Улыбка коснулась его губ. Нет, зеркало ей не потребуется. Она справится с прической и без него - самостоятельный человек.
Майкл не препятствовал, когда Энн выскользнула из двери спальной в коридор: будет лучше, если она позавтракает одна. Разум, не затуманенный чувственными удовольствиями и вином, проявит большую пытливость.
Он расслабился. Подрагивание возбужденного члена не казалось неприятным. Люди Габриэля и его слуги станут ее охранять, пока он не вернется.
Майкл перевернулся на спину и откинул одеяло. И это движение напомнило ему, что его возбуждение - не совсем результат желания. Корсет Энн лежал на шезлонге. В глазах Майкла вспыхнуло изумление. Его так называемая старая дева по-настоящему обретала свободу.
Ванную наполняли глубокие тени. Французское сиденье туалета орехового дерева в тусклом свете казалось безжизненно коричневым. Аккуратно опущенное на фаянсовый, под слоновую кость, с бирюзовыми прожилками унитаз, оно свидетельствовало о том, что в доме появилась женщина.
Майкл наклонился и поднял крышку, но напомнил себе, что сиденье надо опустить для Энн. Отряхнув капли, он дернул медную ручку и повернулся к раковине.
Коробка спичек стояла рядом с коробкой бумаги. Майкл сжал зубы, чиркнул спичкой и поднес шипящую головку к канделябру справа над раковиной. Неловко достал вторую спичку и зажег левый канделябр.
Накануне Энн заметила его страх, когда он разжигал в библиотеке камин. Она дала ему утешение, но не понимала, какой опасности подвергалась сама.
Майкл задул спичку и бросил в унитаз, потом заткнул фаянсовую чашу резиновой пробкой с медной накладкой и отвернул оба вентиля из слоновой кости. Хлынула вода, в воздухе заклубился пар. В расположенном сбоку под раковиной шкафчике орехового дерева он нашел бритвенный прибор - стаканчик, помазок и опасную бритву. Подставил помазок под горячую струю, а затем вспенил им кусочки мыла на донышке стаканчика. Поместил стаканчик в золоченую витую подставку, завернул воду и плеснул на лицо и шею. А затем принялся намыливать влажную кожу.
Майкл не нанимал лакея. Он не хотел, чтобы на него смотрел посторонний человек, когда сам он не мог его видеть. Да никогда бы и не доверил чужому свою беззащитную шею.
Раскрыв бритву, он принялся тщательно бриться. И вдруг представил, что сам режет кому-то горло. Брызнет кровь - горячая, терпкая, но не похожая на сперму. Наслаждение - свойство жизни, а не смерти.
Майкл выбрил левую щеку, затем правую. Пятью умелыми взмахами бритвы. Поджав губы, провел лезвием по подбородку, под носом.
Черт возьми!
Он порезался и почувствовал, как кровь выступает из царапины.
Внезапно ему захотелось к Энн. Он быстро доскоблил лицо и шею и поставил на место бритвенный прибор. Жжение антисептического карандаша напомнило о пламени, которое исковеркало его тело и убило Литтла.
Такая же судьба ожидала Энн, если ему не удастся ее уберечь. Майкл открыл дверцу под раковиной и застыл. Вид зубной щетки Энн с простой деревянной ручкой среди его, с ручками из слоновой кости, вызвал внезапное стеснение в груди. Он наскоро почистил зубы и швырнул щетку обратно в тумбочку. Проклятие! Он забыл опустить сиденье на унитаз.
В зубьях гребня запутались светлые волосы и один черный волосок. Внезапно Майкл вздрогнул. Ее шляпка исчезла. Вместе с заколками. Он сложил все вместе, а теперь ничего не осталось.
Энн не взяла бы шляпки, если бы не собиралась выйти на улицу.
Рауль не знал, что к услугам Майкла в ближайшей платной конюшне находился экипаж с кучером. Значит, Энн придется нанимать кеб. Значит, рядом не будет никого, кто мог бы ее защитить,
Майкл сгреб с пола одежду, которую разбросал у кровати, когда ушел Габриэль. Бешеные удары сердца подгоняли его. Правый ботинок на ноге. Черт! Он никак не мог развязать шнурки на левом.