– Bon! – просияла мадам. – Замечательно. Это весьма ценное добавление к прочим вашим достоинствам. Джентльмены, они ведь такие… Каждому хочется быть первым. Они будут соперничать друг с другом из-за вас, моя милая. Знаете что, давайте-ка мы будем звать вас Лоретта, а? Как вам?
Лаура явно растерялась. Она все медлила с ответом, но Селия тотчас же пришла ей на выручку:
– Прелестное имя, мадам. К такому легко привыкнуть. Со мной было иначе. Помню, как несколько недель твердила себе, что я больше не Мэгги Баттоне, а Селия Картерет.
– Поменяй имя, и судьба переменится, – убежденно изрекла мадам Деверо. – Причем к лучшему, мои дорогие. Всегда только к лучшему. Итак, Лоретта, сейчас вами займется моя модистка. Не будем терять время. Думаю, вам к лицу будет шелк цвета ивовых листьев. Значит, так… пышная юбка, высокий лиф, никаких рюшей, разве что вышивка золочеными нитями…
Лаура слушала ее молча, стараясь ничего не упустить, и в то же время украдкой бросала изумленно-настороженные взгляды по сторонам. Обстановка в комнате была уютной, какой-то по-домашнему умиротворенной и вместе с тем весьма изысканной. В камине потрескивали дрова, на полке едва слышно тикали старинные часы с боем. Мягкие тени скользили по стенам, затянутым шелком. Да и сама мадам Деверо с ее аристократической внешностью и вкрадчивыми манерами мало походила на содержательницу дома свиданий.
Проследив за взглядом Лауры, мадам прервала свою речь и ответила на ее невысказанный вопрос:
– Отец мой был маркизом, дорогая Лоретта, а мать – дочерью графа. Они погибли в годы Террора. Я спаслась чудом. Англия стала моим новым домом. Жизнь диктует условия, моя милая, а мы вынуждены их принимать. Итак, что вы решили?
Лаура беспомощно взглянула на подругу. Деликатно отломив кусочек мягкой бриоши, Селия едва заметно ей кивнула.
– Через несколько дней или недель вельможи будут драться из-за нее на дуэлях в Гайд-парке, – с уверенностью произнесла она. – Такая красавица, а вдобавок еще и девственна! Кто бы мог подумать! А насчет платья… мадам, вам не кажется, что ей лучше подошло бы белое? Муслин или бархат. Как символ ее невинности.
Мадам Деверо захлопала в ладоши:
– Конечно же! Украшенное белыми розами! А в волосы ей вплетем тонкие белые ленты. Она станет похожа на греческую богиню!
Лаура перестала прислушиваться к разговору двух женщин, с воодушевлением обсуждавших фасон ее нового платья. Они нисколько не сомневались в ее согласии, которого она еще не дала. Но это были простые формальности. Ей некуда было деваться. Два года тягчайших лишений, борьбы, надежд были, выходит, потрачены впустую. И какая разница, чьей безропотной игрушкой ей суждено стать? Сына немолодого возлюбленного маман или английского пэра, с которым ей еще предстоит познакомиться… А результат будет один – она станет шлюхой, как и ее мать. Именно это предсказывал негодяй Обер Фортье. О Господи!
Она зажмурилась и откинула голову на спинку кресла. Бороться с судьбой бесполезно. Жаль, что она окончательно в этом убедилась лишь теперь.
Глава 3
– Лорд Локвуд, я счастлива с вами познакомиться.
– Я тоже рад нашей встрече, мадам. – Джулиан склонился к руке мадам Деверо, мысленно проклиная себя за то, что согласился участвовать в этой авантюре. Через несколько минут должен был начаться бал – один из тех, какие постоянно устраивала в своем доме мадам Деверо, чтобы знакомить богатых аристократов с доступными и алчущими жизненных благ юными девицами.
Джулиану была отвратительна сама мысль о подобном сводничестве. В прежние годы, еще до своей злосчастной женитьбы, он пользовался услугами продажных женщин, но знакомился с ними совсем иначе. Легкий флирт, ни к чему не обязывающий обмен любезностями, а после по взаимному согласию разговор продолжался в постели. Во всем этом, по его мнению, не было ничего предосудительного. Но теперь… Надо же ему было явиться сюда, поддавшись на уговоры Малькольма!
Секретарь заверил его, что все будет организовано на самом высоком уровне, что мадам Деверо – образец изящества, тонкого вкуса и обходительности, но главное – о его визите в этот дом не узнает ни одна живая душа. Джулиан прошел в бальный зал и с тоскливым равнодушием обвел глазами несколько групп молодых девиц, которые, несмотря на то что двигались и разговаривали, показались ему похожими на мраморные статуи, выставленные для продажи. Неподалеку от входа он заметил лорда Сартена, оживленно беседовавшего с одной из протеже мадам. Девица, которая преданно смотрела в глаза лорда, была явно моложе самой младшей из его дочерей.
Джулиан совсем уже было собрался уйти, чтобы старик его не заметил, но в это мгновение, словно угадав его мысли, рядом возникла мадам Деверо.
– Знаю, вы любите бренди, милорд. – Она с улыбкой кивнула в сторону лакея, стоявшего подле нее с подносом в руках.
"Не иначе как Малькольм просветил ее насчет вкусовых пристрастий своего господина?"
Он окинул оценивающим взглядом ладную фигуру хозяйки бала. Немолодая женщина, явно за сорок, а как замечательно выглядит! Стройна, элегантна, на лице ни морщинки, вот разве что в выражении глаз угадываются и возраст, и горькое прошлое.
– Смею ли я предположить, милорд, что вы предпочли бы более интимную атмосферу? – В голосе сводни слышался едва различимый французский акцент.
– Вы и в этом совершенно правы, мадам.
– В гостиной музыканты как раз исполняют нежное анданте, которое придется вам по душе.
По-прежнему ни словом не упоминая о цели его посещения, мадам Деверо проводила Джулиана в просторную гостиную. Инструментальное трио исполняло медленную часть какой-то сонаты. Мелодия и впрямь была прелестная. Сквозь створчатые окна в комнату, оклеенную бледно-желтыми обоями, лился мягкий сумеречный свет. В простенках возвышались бронзовые кадки с пышными растениями. Здесь, как и в большом зале, демонстрировался товар – юные леди. Некоторые негромко беседовали между собой, сидя на козетке у стены, две или три прохаживались по комнате. Хорошенькая брюнетка внимательно слушала разглагольствования баронета, с которым Джулиан был немного знаком. Молодой человек, судя по его активной жестикуляции, выпил лишнего. Обозвав его про себя щенком, не умеющим себя держать, Джулиан повернулся ко входу в гостиную. В дверях показался один из пэров. Девушка в нежно-розовом платье поспешно встала с козетки и с улыбкой подошла к нему. Они обменялись приветствиями и направились к окну, откуда открывался вид на просторный ухоженный сад.
Скрипки и виолончель исполняли теперь третью часть сонаты Гайдна, куда более живую и стремительную, чем предыдущая. Джулиан улыбнулся. Он не мог не признать, что Малькольм все же оказался прав. Точно такая же атмосфера могла царить этим вечером в любом из добропорядочных домов аристократического Мейфэра: хозяева и гости, тихие беседы, музыка, танцы – ни малейшего намека на вольность нравов, никакой вульгарности.
Потягивая бренди, он принялся разглядывать девушек, которые сидели у стены. И тотчас же иллюзия того, что гостиная мадам Деверо до мельчайших деталей походит на любой светский салон, развеялась без следа. В отличие от особ женского пола, принадлежавших к высшим кругам общества, эти девицы не прятали взоров, не отворачивали лиц, а, напротив, смело и открыто смотрели ему прямо в глаза. Иные при этом жеманились, некоторые улыбались, но в каждом из взглядов читались призыв, нетерпение и алчность.
Джулиану снова стало неуютно. Он в который раз уже пожалел, что пришел сюда. Девицы предлагали ему себя с циничной откровенностью, он же привык к иному. Ему нравился легкий флирт – эта волнующая игра в охотника и дичь. Он ценил неуступчивость, пусть и мнимую. Его всегда влекла загадка, тайна… Но он тут же мысленно одернул себя. Разве можно ждать всего этого от подопечных мадам Деверо? В конце концов, девицы играют в открытую лишь для того, чтобы он мог легче и быстрее получить желаемое, сделать выбор, зная, что отказа не будет, и осчастливить своим вниманием любую из них.
Скрипки смолкли. Бледно-желтую гостиную наполнили звуки фортепиано. Джулиан перевел взгляд на эстраду и вдруг обнаружил за инструментом не пианиста, нанятого мадам, а одну из ее протеже – стройную особу с темно-рыжими волнистыми волосами, в белоснежном платье с белыми розами и тонкими лентами. Она весьма уверенно перебирала пальцами клавиши, голова, склоненная вниз, едва заметно покачивалась в такт мелодии. Казалось, эта музыка поглотила ее настолько, что девушка ничего вокруг не замечала. А между тем двое джентльменов в роскошных фраках прохаживались у эстрады и так и поедали ее взглядами. Они живо напомнили ему голодных волков, мечущихся по клетке в зверинце. Издали девушка казалась восхитительной небожительницей, которая спустилась на грешную землю лишь для того, чтобы сыграть это интермеццо…
Заинтригованный, он приблизился к эстраде.
"Безупречные манеры и полное отсутствие морали", – кажется, так охарактеризовал Малькольм особ, подобных ей.
Загадочная девушка поймала на себе его взгляд, слегка повернула в его сторону царственную голову и застенчиво улыбнулась. Ее изумрудно-зеленые глаза обрамляли густые черные ресницы. На щеках играл слабый румянец, полные алые губы были безупречны, как и овал ее чистого лица. Она на несколько секунд задержала на нем взгляд, но при этом не сбилась, не сфальшивила. Пальцы ее все так же уверенно мелькали над клавиатурой… Джулиан зажмурился, словно отгоняя наваждение. В улыбке этой беспутной особы не было призыва. Напротив, девица казалась воплощением невинности и чистоты, словно сама девственная Артемида на миг почтила его своим вниманием. Джулиан отхлебнул бренди из своего стакана, ноги его словно приросли к полу.
Но вот один из молодых людей, топтавшихся у эстрады, взошел наверх и приблизился к инструменту. Девушка подняла на него глаза. Улыбка на ее лице тотчас же погасла.
– Добрый вечер, – раздалось слева от Джулиана. Он повернул голову на звук этого вкрадчивого голоса и обнаружил возле себя стройную блондинку в тускло-зеленом атласном платье с пышными оборками. – Она прекрасно играет, вы не находите?
– О да, замечательно.
– Меня зовут София. Вы позволите угостить вас еще одной порцией бренди?
– О да, очень любезно с вашей стороны, – кивнул Джулиан, только чтобы отделаться от этой девицы. Она была недурна собой. От нее исходил приятный тонкий аромат фиалок, но голубые глаза смотрели настороженно и вместе с тем откровенно манили, а в нарочито скромных манерах так и сквозила фальшь.
Блондинка, к немалому его разочарованию, не покинула гостиную, а сделала всего лишь пару шагов в сторону двери, подхватила с подноса стакан с бренди и тотчас же вернулась.
– Угощайтесь на здоровье, милорд! Вы здесь впервые. Как вам у нас нравится? – Голубые глаза бесцеремонно изучали его.
– Атмосфера очень… задушевная.
– И очень интимная, не так ли? – Темные ресницы на миг затенили взор.
Джулиан с трудом подавил вздох. Он уже знал, что сейчас она словно невзначай коснется его руки, и ему стало невыносимо скучно. Девица явно отвела ему роль дичи, этакого токующего глухаря, возомнив себя опытной охотницей. Он церемонно поклонился.
– Простите, что вынужден прервать нашу беседу. Было очень приятно познакомиться. – Последние слова он произнес уже на ходу, направившись к эстраде.
Оттуда звучала теперь соната Бетховена для скрипки и фортепиано. Загадочная девушка в белом муслиновом платье аккомпанировала скрипачу, нанятому хозяйкой бала. А между тем подле нее находилось уже четверо потенциальных покровителей. Те, что поднялись на эстраду первыми, злобно поглядывали друг на друга, а тем более на вновь прибывших, изредка обмениваясь несколькими отрывистыми словами. Джулиан не смог сдержать улыбку. Они вели себя точно дети, ссорящиеся из-за игрушки.
Но вот юный баронет решительно приблизился к фортепиано и схватил девушку за руку. Музыка смолкла, а пианистка вконец растерялась. Руки она не отняла, но обратила на молодого наглеца молящий, испуганный взгляд.
"Разве так повела бы себя на ее месте дама полусвета?" – удивленно подумал Джулиан.
Баронет принудил девушку подняться и под протестующие возгласы соперников увлек в дальний угол эстрады, полускрытый пышным бархатным занавесом.
Трое джентльменов еще несколько мгновений потоптались у фортепиано, а затем спустились вниз, чтобы насладиться обществом менее востребованных кокеток.
Джулиан со все растущим интересом наблюдал за этой сценой. Он был хорошо знаком со стариком Стокли, отцом юного баронета, и сильно сомневался, что чопорному протестанту придутся по душе проделки отпрыска, узнай он ненароком, где тот проводит время. Впрочем, скорее всего слухи о развлечениях сына так и не дойдут до ушей строгого родителя, ведь все, кто допущен под гостеприимный кров мадам Деверо, дают обет хранить в тайне имена знакомых, которых им доведется здесь встретить.
Внезапно со стороны алькова раздался резкий вскрик, потом энергичное ругательство. Баронет Стокли выскочил на середину эстрады. Глаза его метали молнии. С гримасой боли он потирал щеку.
– Ах ты, сучонка этакая!
Джулиан в мгновение ока вскочил на возвышение и ухватил юнца за ворот фрака. Тот рванулся было в сторону девушки, поспешно спустившейся вниз, но Джулиан легонько встряхнул его и с укором произнес:
– Полегче, Стокли. Ты забываешься.
– Эта мерзавка дала мне пощечину! – выкрикнул он и свирепо покосился на девушку в муслиновом платье. – Невесть что о себе возомнила! Как будто она бриллиант чистейшей воды, а не…
Джулиан зажал ему рот ладонью:
– Молчи и слушай. – Что-то в его тоне заставило юного повесу подчиниться. Он перестал вырываться и покорно кивнул. – Оставь юную леди в покое и найди себе другую. Ту, которая с радостью примет знаки твоего внимания. Ты повел себя как настоящая свинья, Стокли!
И это было правдой. Один из коротких рукавов на платье Лауры был разорван, на шее и груди виднелись красные пятна – следы пальцев ухажера.
"Вот ведь премерзкий щенок! – подумал Джулиан. Набросился на эту нежную плоть, как изголодавшийся хищник, вместо того чтобы нежно ее ласкать…"
Между тем Стокли понуро спустился с эстрады и вышел из гостиной в зал. Напоследок он окинул Лауру злобным взглядом.
– Прошу прощения, сэр, за эту сцену, – сказала Лаура, мучительно краснея.
– Вам нет нужды извиняться. Если кому и следует просить прощения, так это нахалу Стокли. Хотите, я заставлю его вернуться и повиниться перед вами?
– О нет, что вы! Я не держу на него зла. – Лаура низко опустила голову и, как ни ожидал Джулиан, больше не попыталась встретиться с ним взглядом. В который уже раз у него мелькнула мысль, что этой девушке с царственной осанкой и манерами скромницы здесь не место. Она очень отличалась от всех остальных подопечных мадам Деверо. Ее вполне можно было бы принять за светскую дебютантку, за дочь пэра, получившую образование во Франции. Интересно, где это он недавно слышал такой же акцент? Джулиан напряг память, но на ум ему ничего не приходило.
Помолчав, он спросил, только чтобы еще раз услышать чарующий звук ее голоса:
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, хорошо. – Она поправила прядь волос, выбившуюся из прически, и лишь потом на него взглянула, но с какой-то необычной грустью и робкой благодарностью. Ее волосы, как и подол платья, были украшены полураспустившимися белыми розами, овальное лицо обрамляли по бокам причудливо сплетенные тонкие белые ленты.
Девушка держалась в нескольких шагах от него. За все время их разговора она даже не попыталась приблизиться. Напротив, напряженная поза, в которой она стояла, несмелые, скованные жесты выдавали ее испуг и замешательство. Она была похожа на лань, замершую на поляне и в любой миг готовую скрыться в чаще леса. Джулиан не знал, что и подумать. Во всяком случае, мадам Деверо невозможно было принять за злодейку, которая похищает светских девиц, чтобы принудить их торговать собой. И все же…
Ход его размышлений прервало появление хозяйки дома. Мадам Деверо стремительно приблизилась к своей протеже и сухо проговорила:
– Лоретта, пойдемте со мной, s'il vous plait. Приношу вам свои извинения, милорд, если вы стали свидетелем неприятной сцены. Такое у нас порой случается, что греха таить, хотя мы всеми силами стараемся этого избегать.
– Пустяки, мадам, не придавайте этому такого уж большого значения, – с принужденной усмешкой и полупоклоном ответил он, не сводя глаз с Лоретты. Та покорно проследовала за мадам к выходу из гостиной. На ходу она что-то негромко говорила, явно оправдываясь. В голосе ее звучало отчаяние.
– Простите, мадам, – отчетливо донеслось до него, когда девушка стала отвечать на какое-то замечание сводни. – Я не могу себя заставить. Это не для меня.
Джулиан весь обратился в слух, но обе дамы отошли уже слишком далеко, и он улавливал лишь их неразборчивые голоса. Мадам сменила гнев на милость и пыталась образумить подопечную. Что же до Лоретты… она так резко мотнула головой, что один из розовых бутонов выскользнул из ее прически и упал на персидский ковер. Джулиан бросился вперед, наклонился и подобрал его. И как раз вовремя, иначе туфелька одной из трех молодых особ, шедших ему навстречу, непременно раздавила бы цветок.
Он разжал ладонь. Полураспустившаяся роза, которую он принял за настоящую, оказалась творением рук искусной модистки. От бутона исходил едва уловимый аромат розовой воды. Странно, что куртизанке пришло на ум пользоваться такими нежными духами. Насколько ему было известно, у таких особ в ходу куда более сильные ароматы – фиалка, ладан, корица. Еще одна загадка.
Таинственная Лоретта почти околдовала его. Чтобы не поддаться ее чарам, он попытался найти рациональное объяснение всему, что было с ней связано. Здоровый цинизм зрелого мужчины, немало пережившего на своем веку, подсказывал ему, что перед ним скорее всего талантливо разыграла целый спектакль опытнейшая кокотка, которая прикинулась этакой робкой овечкой, чтобы выделиться из среды товарок и тем сразить его наповал. А ведь ей это вполне удалось!
Сжав в кулаке искусственную розу, он направился к выходу, чтобы приказать подать свою карету. Придется, по-видимому, искать иное решение своих проблем. Не станет он добычей этих обманщиц! Не хватало еще ему, лорду и члену парламента, принять участие в таком дешевом фарсе!
– Нет-нет, месье, оставьте меня, прошу вас! – Лаура ловко увернулась от объятий подвыпившего маркиза. Голова у нее просто раскалывалась. Слишком много пришлось пережить за один вечер. Зато теперь ей не в чем было себя упрекнуть. Она честно пыталась улучшить свое положение по примеру Селии, ведь одна лишь кратковременная, мимолетная связь с любым из сильных мира сего принесла бы ей несметное богатство. Она смогла бы тогда оплатить билет на корабль и вернуться на родину. Но после нескольких часов в доме мадам ей стало ясно: что-то внутри ее противилось такому решению. Она просто не в силах была заставить себя поступиться убеждениями, честью, достоинством, добрым именем, какие бы выгоды это ей ни сулило. Ответив отказом на все уговоры мадам, она заспешила домой. И вот теперь ее преследует этот несносный маркиз, от которого отвратительно разит вином.
Он снова настиг ее, грубо схватил за руку и развернул к себе лицом.
– Глупая шлюшка! Неужто ты надеешься, что я не заметил тебя там, в доме? Можно подумать, для тебя это внове. Не ломайся же и знай: у меня есть чем тебя отблагодарить.