- Только то, что они жили в ужасной нищете на улицах Неаполя. Моя мать умерла вскоре после того, как родила меня, и в течение нескольких лет мной занимался отец. - Рауль поморщился. - Я помню, что это был огромный и грубый мужик, который стегал меня ремнем. Он был алкоголиком, хотя тогда я этого не понимал. У него был непредсказуемый и вспыльчивый характер. Он умер, когда мне было пять лет. Я не знаю, что с ним случилось, хотя подозреваю, что он являлся членом преступной группировки. Однажды ночью отец ушел, оставив меня одного. Он часто так поступал. Потом полицейские взломали дверь нашей квартиры и отправили меня в детский дом. Я был трудным ребенком, и монахини, которые руководили приютом, изо всех сил пытались со мной справиться. Никто не хотел меня усыновлять, и, казалось, я проведу в приюте все детство. Но Пьетро и Элеонора Кардуччи решили дать мне шанс. Я не знаю, почему они выбрали мальчика-дикаря с улицы, - сказал Рауль, и его голос смягчился, когда он вспомнил своих приемных родителей. - Но я благодарен за то, что они так поступили. Моя жизнь изменилась навсегда благодаря им, и я буду вечно признателен за все, что они сделали для меня.
Либби кивнула, ее сердце заныло при мысли о маленьком Рауле.
- Жизнь может быть очень опасной, - прошептала она, - а дети так уязвимы. Я хочу, чтобы Джино вырос с ощущением безопасности и надежности и верил в то, что он любим.
- Вместе мы сделаем все возможное, чтобы дать ему счастливое детство, - заверил ее Рауль. - Но разве это все, чего ты хочешь, Либби? Действительно ли благополучие Джино было единственной причиной, по которой ты вышла за меня замуж?
Либби напряглась, когда он приподнял ее подбородок. Рауль немного пододвинулся и теперь находился так близко к ней, что она могла видеть крошечные морщинки, веером окружившие его глаз. Вчера вечером в этих глазах сверкала ледяная ярость, но сейчас во взгляде Рауля было столько тепла, что в душе Либби возродилась надежда.
- Я выходила за тебя замуж не ради денег, клянусь, - поспешно произнесла она. - Твои деньги мне не нужны.
От его чувственной улыбки у нее перехватило дыхание.
- Что же тебе нужно, дорогая?
Атмосфера едва заметно изменилась, и у Либби чаще забилось сердце, когда Рауль откинул пряди волос с ее лица. Неожиданно застыдившись, она опустила глаза, но при взгляде на его ноги ее пульс снова участился. У нее сохранились яркие воспоминания о том, что прикрывают брюки Рауля: длинные мускулистые ноги и сильные бедра, поросшие жесткими темными волосками. С пылающими щеками она отвела взгляд в сторону. Но как забыть его обещание по поводу того, что в следующий раз, когда они будут заниматься сексом, он будет осторожнее? Подняв глаза к его губам, она уже догадалась, какой будет их следующая близость.
- Я сожалею, что ты потеряла девственность при таких обстоятельствах. Но думаю, тебе понравились мои ласки. Я прав, Либби? - спросил он мягко.
- Я… - Она была потрясена страстностью его взгляда, ее кожу стало покалывать, соски напряглись.
Рауль не любит ее и никогда не давал ей никаких поводов надеяться на то, что когда-либо полюбит. Но он хочет, чтобы они продолжали оставаться семьей, а это лучше, чем ничего. Он будет прекрасным отцом для Джино и для детей, которые могут у них родиться. Либби слегка вздрогнула от волнения при мысли о том, что уже, вероятно, забеременела. Брак по расчету, возможно, не идеален, но Либби была реалисткой и принимала то, что давала ей жизнь. В конце концов, она вообще не собиралась выходить замуж и рожать детей, а хотела целиком посвятить себя Джино. Рауль оказался неожиданным подарком судьбы, и их брак может быть удачным.
- Ты выглядишь не очень уверенной, - тихо проговорил Рауль. Его глубокий хриплый голос будто ласкал кожу Либби; она снова задрожала. - Я думаю, самое время доказать тебе, каким приятным может быть секс.
Либби сглотнула, ее сердце глухо заколотилось о ребра. Она прерывисто задышала. Рауль заметил ее внезапное напряжение и провел пальцем по ее спине, успокаивая ее, будто испуганного жеребенка:
- Не бойся, дорогая. На этот раз я буду очень нежным…
Веселый смех Джино заставил Либби проснуться. Она пошевелилась и сладко потянулась. Они с Раулем занимались любовью до рассвета. Либби повернула голову к балкону, и у нее екнуло сердце, когда Рауль вошел в комнату, держа на руках Джино.
Каждый раз, глядя на мужа, она поражалась его красоте. Сегодня утром на нем были обтягивающие потертые джинсы и черная рубашка поло. При виде Рауля у Либби перехватило дыхание. Он рассмеялся, когда Джино с энтузиазмом принялся ковырять в его ухе пухлым пальчиком. Рауль с такой нежностью смотрел на малыша, что у Либби перехватило дыхание. "Разве можно не влюбиться в него?" - подумала она. Он был невероятно красив, порочно-сексуален и чрезвычайно нежен с Джино, которого хотел воспитать, как собственного сына.
Либби быстро села, изо всех сил стараясь взять эмоции под контроль. К ней тут же повернулись две пары карих глаз, обрамленных очень длинными черными ресницами.
- Доброе утро, дорогая. - Рауль улыбнулся, обнажая белые зубы, которые резко выделялись на фоне кожи оливкового цвета. Прядь волос упала ему на лоб, и Либби вспомнила, как запускала пальцы в эту шелковистую гриву, пока его голова лежала на ее груди.
Она покраснела от знойного блеска в глазах Рауля. Ей немедленно стало ясно, что у него на уме.
- Джино позавтракал и принял ванну, потом мы с ним прогулялись по саду, - сообщил Рауль. - Я думаю, довольно скоро ему захочется вздремнуть.
- Уже почти полдень, - пробормотала Либби, с ужасом взглянув на часы. - Ты должен был меня разбудить.
- Сильвана с радостью позаботилась о мальчике. Она была уверена, что ты устанешь после первой брачной ночи.
- О боже! - Либби прижала руки к разрумянившимся щекам. - Что она могла подумать?
- Что тебя измотала страстная ночь, проведенная с мужем, - заявил Рауль с удовлетворением. Он присел на край кровати и припал к ее губам в долгом поцелуе. - Она не удивится, если ты теперь будешь дольше лежать в постели по утрам, чтобы восстановить силы.
Его улыбке невозможно было противостоять. Губы Либби дрогнули.
- Не могли бы вы убрать с лица эту невыносимо самодовольную улыбку, синьор Кардуччи?
- Ее вызвали вы, синьора Кардуччи, - мягко возразил он.
Однако Раулю не удалось снова поцеловать жену, ибо Джино, который перестал быть центром внимания, начал бодать его головой.
- Я отнесу малыша в детскую, пока ты встаешь, - сказал Рауль, поднимаясь на ноги и, к радости Джино, подбрасывая мальчика высоко в воздух. - Сильвана побудет с ним несколько часов. Я хочу пригласить тебя покататься со мной на паруснике.
Либби бросила на него испуганный взгляд. В течение пары недель, предшествующих свадьбе, Рауль провел много времени с ней и Джино, но она не питала иллюзий: главным для него был ребенок. Поэтому сердце Либби екнуло при мысли о том, что он хочет побыть с ней наедине. Если бы он попросил, она полетела бы с ним даже на Луну. Но не стоит демонстрировать чрезмерную радость, иначе он догадается, что она испытывает к нему не только физическое влечение.
- Тебе не надо заниматься делами? - спросила Либби.
Верный своему слову, Рауль работал в кабинете на вилле. Время от времени он ездил в римский офис "Кардуччи косметикс" и несколько раз просил Либби прочитать различные документы и подписать их. Как-то она поставила под сомнение одно из его предложений. Либби в самом деле не понимала тонкости бизнеса, но могла сложить два и два и выразила обеспокоенность по поводу уровня риска некоторых предприятий. К ее удивлению, Рауль не стал спорить, а просто забрал документы, сказав, что, возможно, она права и он должен быть осторожнее. Либби надеялась, что ее участие в управлении "Кардуччи косметикс" не создаст трений между ними.
Но все мысли о компании, да и обо всем остальном вылетели у нее из головы, как только его губы изогнулись в чувственной улыбке.
- Конечно нет. У нас медовый месяц, дорогая, и я считаю, что мы должны использовать возможность лучше узнать друг друга. А как ты думаешь?
"Я думаю, что умерла и попала на небо". Либби вздохнула. Непринужденно пожав плечами, она произнесла:
- Я с удовольствием поплаваю под парусом.
На озере было очень красиво. Ярко светило солнце, небо было безоблачным, легкий бриз наполнял паруса лодки, которая бороздила водную гладь. Либби сидела, опираясь о борт и пристально глядя на кристально чистую воду.
- Это замечательно, - прошептала она со счастливым видом.
Рауль поправил снасти. Он объяснял ей правила хождения под парусом, используя технические термины, однако Либби предпочитала просто наслаждаться пейзажами. В темно-синих водах озера отражалось небо, зеленая листва деревьев, а вдали виднелся старинный замок с изящными башенками.
- Ты никогда раньше не ходила под парусом? - спросил Рауль.
- Я вообще не плавала на кораблях, если не считать одной-единственной прогулки на водном велосипеде. В Южном Лондоне не много шансов покататься на яхте, - сухо заметила она. - Когда ты научился управляться с парусом?
- Когда был мальчишкой. Меня научил Пьетро. На воде мне нравится ощущение свободы. Я прихожу на озеро, когда чувствую себя напряженным.
Либби выслушала его и слегка нахмурилась:
- Означает ли это, что ты чувствуешь себя напряженным со мной?
- Напряжены только отдельные части моего тела, дорогая, - усмехнулся он. Его глаза нечестиво заблестели, а Либби покраснела, заметив, насколько он возбужден.
- Ах!
Рауль по-прежнему улыбался, когда подвел лодку к деревянной пристани, ведущей на уединенный пляж. Уютная беседка стояла близко к кромке воды, а высокие деревья создавали тень и атмосферу уединения.
- Вся эта земля является частью виллы "Джульетта", - объяснил Рауль. - К беседке можно добраться только на лодке. Сюда не плавает никто, кроме меня.
- Таинственная роща. Какая прелесть, - прошептала Либби. Но одновременно она твердила про себя, что не должна придавать слишком большое значение тому, что Рауль привез ее в свое тайное убежище. - Вряд ли кто-нибудь, проплывающий мимо на паруснике, что-нибудь разглядит.
Ее сердце екнуло, когда Рауль подошел к ней и обнял за талию.
- М-м-м… Раз мы вдали от любопытных глаз, не вижу причин не сделать вот это, - тихо проговорил он, отводя ее волосы в сторону и прикасаясь губами к шее, а затем принялся покусывать мочку уха.
Трепет удовольствия пробежал по телу Либби, и она сделала все возможное, чтобы его сдержать, когда Рауль потянул бретели ее сарафана вниз и прикоснулся к ее груди. Ощущение теплой мужской ладони на обнаженном теле было опьяняющим. Либби судорожно глотнула воздух, а Рауль сжал пальцами ее соски. Возбуждение было мгновенным и всепоглощающим. Но ей так и не удалось побороть стыдливость, когда он стянул с нее сарафан и она осталась перед ним в тонких кружевных белых трусиках.
- Рауль?..
- Нас никто не увидит, - заверил он ее. - Я хочу тебя, дорогая.
С горящим взором он запустил руку в ее трусики и принялся ласкать. Затем Рауль подхватил женщину на руки и отнес на мягкую траву, в прохладную тень деревьев. Либби могла видеть крошечные участки голубого неба между зелеными листьями. Но когда он опустил голову и стал посасывать ее напряженные соски, она закрыла глаза и отдалась наслаждению. Либби прикусила губу, в то время как Рауль раздвинул ее бедра и заставил застонать от самых интимных ласк. Прикоснувшись к его возбужденному члену, она улыбнулась, услышав, как резко Рауль втянул в себя воздух.
- Перестань… Настоящая ведьма… - пробормотал он хрипло, и их тела слились. - Сокровище мое…
Рауль произнес "сокровище мое" по-итальянски в тот момент, когда оба достигли сильнейшего оргазма. Потом они лежали на траве и приходили в себя. Либби очень интересовало, что именно сказал Рауль, но она побоялась спросить. Вдруг ощущение того, что едиными становятся не только их тела, но и души, всего лишь игра ее воображения?
ГЛАВА 10
После того дня они регулярно ходили под парусом и всегда останавливались в тайной беседке. Закончились славные деньки конца весны, и не успела Либби оглянуться, как наступил июнь. Предстояло отпраздновать день рождения Джино.
- Я не могу поверить в то, что он уже самостоятельно ходит и произносит несколько слов, - мягко заметила Либби, уложив вместе с Раулем уставшего мальчика в кроватку.
- Он весьма отчетливо сказал "папа", когда мы зажгли свечку на торте, - произнес Рауль с нескрываемой гордостью. - Ты слышала?
Либби притворно нахмурилась:
- Мне по-прежнему кажется, что он сказал "мама". Как ты думаешь, ему понравилась вечеринка?
Вечеринка по случаю дня рождения Джино была не слишком пышной. Винченти привезли двух своих дочерей. С детьми приехали и несколько друзей Рауля, с которыми Либби встречалась на званых обедах.
- Ему уже исполнился год, - тихо проговорила Либби, глядя на румяные щечки Джино и его шелковистые черные кудри. - Жаль, что его не видит мама, - прошептала она; слезы полились у нее из глаз.
Рауль притянул ее к себе.
- Она бы очень гордилась тем, какая ты замечательная мать, - попытался он успокоить жену и с удивлением заметил, как екнуло его сердце. - Не плачь, дорогая. - Сердце Рауля разрывалось, когда он видел Либби плачущей. - Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу.
Озадаченная Либби позволила мужу вывести ее из детской и поднялась вместе с ним по лестнице.
- Мы, должно быть, дошли до вершины башни, - пробормотала она, запыхавшись. - Куда мы идем, Рауль?
- Сюда. - Он толкнул дверь и отступил в сторону, пропуская Либби вперед и улыбаясь. От изумления она открыла рот, но не издала ни звука. - Это твоя художественная студия, - пояснил Рауль.
Впрочем, слова были лишними. Либби огляделась. Большой мольберт у окна, выходящего на озеро, стопка чистых холстов, полки с красками и другими принадлежностями. Картины Либби были перевезены из Корнуолла и расставлены вдоль стен. Она испытала гордость, когда стала внимательно их рассматривать. По ее мнению, картины действительно заслуживали внимания.
- Мой друг владеет галереей в Риме, - сказал Рауль, остановившись перед холстом, на котором Либби начала писать деревенский пляж - как раз перед отъездом в Италию. - Я показал ему несколько твоих работ, и он захотел организовать выставку. Что скажешь о студии? - поинтересовался он, обеспокоенный отсутствием ее реакции, хотя с большим удовольствием оборудовал студию для жены. - Дорогая, почему ты плачешь? Если тебе не нравится…
- Мне очень нравится. Конечно, нравится. - Либби шмыгнула носом и одарила мужа ослепительной улыбкой, потом бросилась в его объятия. - Это самое лучшее, самое удивительное! Для меня никто никогда ничего подобного не делал, и я люблю… - Она вовремя умолкла. - О, Рауль, не знаю, как благодарить тебя.
- Я подскажу тебе как, дорогая, - лукаво произнес он. - Я совсем не зря поставил здесь диван, на котором собираюсь кое-что тебе продемонстрировать.
* * *
Не будет ли Либби искушать судьбу, если признается, что еще никогда не была такой счастливой? Об этом она размышляла несколько недель спустя, когда готовилась к вечеринке у Кармины, на которой должна была присутствовать вместе с Раулем. Жизнь не может быть совершеннее. Джино - великолепный энергичный маленький мальчик, который с радостью носится по садам виллы "Джульетта". Либби обожала проводить с ним время, но на пару часов в день она оставляла его с Сильваной, а сама удалялась в студию, чтобы рисовать.
Рауль продолжал работать на вилле и ездил в римский офис только тогда, когда это было крайне необходимо. Либби нравилось заглядывать к нему в кабинет под любым предлогом, и он часто приглашал ее присоединиться к нему, чтобы обсудить планы и предложения, касающиеся компании "Кардуччи косметикс".
"Но если дни были хороши, то ночи можно сравнить с пребыванием на небесах", - размышляла Либби. Улыбаясь, она смотрела в зеркало на свои зардевшиеся щеки и понимала, что у нее нет необходимости наносить румяна. Опасения по поводу того, что страстное влечение между ней и Раулем сойдет на нет, оказались необоснованными. Они не могли насытиться друг другом, и их занятия любовью стали более страстными и бурными, чем когда-либо. Либби нравились ласки мужа; при одном воспоминании об их близости у женщины трепетало все тело. Она с улыбкой припомнила, как пришлось вытирать пол после того, как они слишком разрезвились в ванне.
- Либби, мы должны идти.
Она повернулась, когда муж вошел в спальню, и затаила дыхание. Рауль остановился и стал внимательно ее рассматривать.
- На этот раз я решила смягчить цветовую гамму, - торопливо сказала Либби, поскольку он, похоже, онемел. - Как ты думаешь, белый цвет немного, ну… девственный?
Когда Либби выбирала платье из простого белого шелка и шифона, с маленькими кристаллами на лифе и узкими бретелями, оно казалось ей идеальным, но теперь она засомневалась.
- Довольно поздно выбирать девственный цвет, дорогая. - Глаза Рауля лукаво блестели, но в голосе слышалось любопытство. - При виде тебя у меня дух захватывает. - Подойдя к жене, он вынул что-то из кармана пиджака. - Моя мать часто надевала это на вечеринки, - пояснил он, и Либби затаила дыхание, увидев бриллиантовое ожерелье. - Алмазы семьи Кардуччи, семейная реликвия.
- Я не могу это носить, - запротестовала Либби, запаниковав. - Оно стоит целое состояние. Вдруг я его потеряю? В самом деле, - настаивала она, в то время как Рауль, игнорируя ее возражения, надел ожерелье ей на шею, - я не ношу ювелирные украшения.
- Я знаю, - сухо произнес он.
Единственным ювелирным украшением, которое носила Либби, было простое золотое кольцо - то, что Рауль надел на ее палец в день свадьбы. Во время недавней поездки в Рим он привел жену в эксклюзивный ювелирный магазин и пытался убедить выбрать браслет и подходящие к нему серьги, но она отказалась, заявив, что нет никакого смысла в дорогих украшениях, если большую часть времени она проводит играя в песочнице с Джино.
Либби очень сильно отличалась от его первой жены и любой другой женщины, которую Рауль когда-либо встречал. Подумать только, а ведь он считал Либби охотницей за богатством! Рауль вздрогнул при воспоминании о том, как относился к ней, когда она впервые приехала на виллу. Развод с Даной сделал его предельно циничным в отношении женщин, но Либби изменила и его отношение к женщинам, и самого Рауля. И теперь он задавался вопросом: что произошло с его хваленой идеей о невозможности счастливо жить в браке?
- Надень ожерелье сегодня вечером и позволь мне похвастаться моей женой, - тихо попросил он.
Как обычно, Либби обнаружила, что не может ему отказать.
- Тетя Кармина с нетерпением ждет встречи с тобой. - Рауль сообщил об этом Либби, когда свернул на своем "ламборгини" на дорогу, ведущую к дому его тетки в модном пригороде Рима.