- Дьявольщина! Конечно, я женюсь на ней… если она согласится за меня выйти.
Лафтон окончательно пришел в себя и, торжествуя, цинично рассмеялся.
- Несомненно, она выйдет за вас. Виктория - благоразумная девушка. Она поступит так, как я ей скажу.
Рис глухо рассмеялся.
- Я выходец из притона, а вы - джентльмен. Вы продаете дочь в обмен на банк, - он помолчал. - Что ж, я согласен на такую сделку, Лафтон.
- Хорошо. Деловым партнерам вовсе не обязательно испытывать взаимную симпатию. Больше того, я убедился на опыте, что большинство родителей невесты относятся к зятьям, и наоборот, неприязненно. Я подготовлю и завтра пришлю вам документы. - Стоддард поднялся, собираясь уходить.
- Скажите, вы поручите подготовку этих бумаг своему адвокату Чарльзу Эверетту?
На мгновение Стоддард окаменел от вопроса Риса, потом ответил:
- Как и я, Чарльз - реалист, когда сталкивается с неприятными альтернативами.
Не сказав больше ни слова, Лафтон направился к двери.
В его ушах звучала брошенная ему вдогонку фраза:
- Эверетт, должно быть, находится в еще худшем положении, чем вы.
После того, как будущий тесть удалился. Рис некоторое время сидел в полной тишине. Верное ли он принял решение? Как отнесется к этому Тори? Он полагал, что понадобятся месяцы страстных ухаживаний, чтобы отбить ее у этого хлыща Эверетта. Сказать по правде. Рис не был убежден, что ему удастся завоевать ее, но он никогда особенно не задумывался о препятствиях, которые были труднопреодолимыми. И вот, яблочко падает ему в руки! Разве он мог отказаться от предложения Лафтона?
Рис не знал, что ему делать: смеяться, плакать или напиться.
Как будто отвечая на его вопрос, из спальни вышла Джинджер и поставила на стол бутылку и два стакана. Она была в желтом атласном кимоно, которое он купил ей в прошлом месяце в Денвере, когда ездил туда, чтобы кое-что заказать для строящегося дома. Небрежно откинув за спину распущенные волосы морковного цвета, Джинджер села в холостяцкой комнате, чувствуя себя в своей тарелке среди тяжелого, мрачноватого убранства. Это было помещение Риса, здесь все говорило о его присутствии, здесь витал его запах. Рис превратил прежний салун Хаузера в дворец. Нужно ли ему здесь что-нибудь еще? Нужна ли ему она сама?
Она налила два стакана и подала один ему, затем залпом выпила для храбрости свою порцию бурбона.
- Ты не поступишь так… правда?
Одного взгляда, брошенного на его лицо, оказалось достаточно, чтобы убедиться в тщетности этих надежд.
- Ты глупец, Рис Дэвис. Она не нашего поля ягода. Она возненавидит тебя за принуждение.
Он печально улыбнулся и залпом махнул свою стопку, потом откинулся на спинку кресла.
- Может быть, да, а может и нет. Это все равно, как выиграл салун, Джинджер. Плод упал ко мне в руки, я на это даже не рассчитывал. Одно привело к другому… Я всегда мечтал стать респектабельным человеком, завести семью.
- И ты думаешь, что эта ледяная принцесса сделает твои мечты явью? - усмехнулась Джинджер, скрывая боль за сарказмом. - Да она тебя заморозит!
Но Рис лишь улыбнулся. Он вспомнил, как дрожала Тори, когда он прижал ее к себе в реке, как она ответила на поцелуй, как держала его руку на приеме у Лауры, и почувствовал прилив восторга. Тори не знает, что такое страсть… пока не знает. Но он ее научит, свою леди.
- Она полюбит меня! - сказал себе Рис Дэвис.
Глава 11
- Я ненавижу его! - хриплым шепотом произнесла, задыхаясь, Тори. - Ты не можешь серьезно говорить об этом! Это чистое… безумие!
Она казалась потерявшимся ребенком, утонув в мягком плюшевом диване, на который она села по настоятельной просьбе отца перед началом разговора. И правильно сделала, иначе ее колени подогнулись бы от новости, которую сообщил ей отец. Ее лицо побелело, как мел, лишь два ярких пятна горели на щеках.
Стоддард стоял в другом конце комнаты, а Хедда сидела возле него в кресле. В данном случае они выступали против Тори объединенным фронтом.
- Ты должна понять, моя дорогая, что случится с тобой, а также с твоей матерью и мной, если ты не пойдешь за Риса Дэвиса, - терпеливо объяснял Стоддард.
- Но… я помолвлена с Чарльзом, - произнесла она глухим голосом, все еще онемев от потрясения.
- Чарльз тоже лишился почти всех средств, как и мы. Дэвис подорвал его спекуляцию землей и обманным путем лишил состояния, перехватив у него при потворстве Лауры серебряные прииски. Да и вообще, мы же не объявили о твоей помолвке, поэтому никакого шума не будет, - успокоил ее отец.
- Но зато поднимется большой шум в связи с объявлением о моей помолвке с содержателем салуна, я это гарантирую, - заметила Тори, и красные пятна на ее щеках увеличились. Она дрожала от гнева и обиды, однако сдерживалась, будучи приучена к этому с детства. - Мама, но ведь твоя семья наверняка не откажется нам помочь! - взмолилась она, обратившись к Хедде.
- Конечно, они нас не бросят, если мы лишимся и банка, и дома, - натянуто произнесла Хедда, - но у нас просто нет времени, чтобы принять необходимые меры… - ее голос оборвался. Откашлявшись, она продолжала:
- После всего, что случилось с банком Стоддарда, твой дед и не подумает вкладывать резервные средства в предприятие, находящееся так далеко от его дома. Мы будем опозорены и лишены всего имущества, будем зависеть, как нищие, от благотворительности моего отца. Он, конечно, примет нас, но подумай, Виктория, подумай о том, что у нас будет за жизнь, какое это будет унижение, в какое мы превратимся посмешище. Скандал будет преследовать нас вплоть до самого Бостона.
- Ты хочешь сказать, мама, что скандал будет преследовать тебя? - уточнила Тори и, пошатываясь, поднялась на ноги, борясь с подступающими слезами. - А поступив, как вы желаете, унижению подвергнусь я одна! Наш семейный дом останется ни при чем, как и папин банк. В жертву буду принесена лишь я одна!
- Ты можешь болтать все, что угодно про семейную честь и свое унижение, барышня. Но пойми одну простую вещь: именно твой брат навлек на нас такую беду. Если бы он не вычистил из банка все до последнего цента, когда исчез, нам бы не пришлось обсуждать здесь такие неприятные варианты. Один ребенок подвел своих родителей, которые окружали его такой большой заботой. Неужели ты сделаешь то же самое? - Стоддард прищурил глаза.
- Но вы продаете меня чужаку, картежнику, - сердце ее учащенно забилось, когда она вспомнила горячие, крепкие объятия Риса и пробудившийся в ней непристойный темперамент.
Обратившись к матери. Тори умоляюще воскликнула:
- Рис Дэвис не джентльмен!
Хедда еле заметно вздрогнула, а Стоддард покинул свое место за креслом жены и подошел к удивительно упрямой дочери, сидевшей в центре богато украшенной гостиной.
- Может быть, он и не джентльмен, но женщины тянутся к нему. Практически все незамужние женщины города пялят на него глаза.
- Ну, я не разделяю их дурного вкуса, - язвительно парировала она.
- Вот как? Он принес тебя к Чарльзу практический раздетой после падения в реку. Эстер Смитертон видела, как он уходил из нашего дома на праздник Четвертого июля, после того, как чертовски долго пробыл здесь без свидетелей.
- Эстер Смитертон - неисправимая сплетница!
- А что ты скажешь о трогательной сценке на веранде у Лауры? Это отнюдь не сплетня. Я видел ее собственными глазами, - торжествующе заявил он.
Глаза Тори широко раскрылись. Что этот наглец наделал? Даже ее собственный отец считает, что она увлеклась негодяем. Она отрицательно покачала головой.
- Нет, нет, все было совершенно не так, как могло показаться. Мы только что поссорились с Чарльзом. Я была…
- Ты овечьими глазами смотрела на этого проходимца и держала его руки в своих руках, вот что ты делала, - горячо прервал ее Стоддард.
- Значит, если я позволила ему пару минут подержать меня за руку, я буду отдана ему навеки?!
Хедда наконец поднялась со своего места. Все шло далеко не так гладко, как хотелось. Она ненавидела, когда планы расстраивались. Стоддарду никогда не удается выйти из трудного положения без ее помощи. Медленно приблизившись к дочери, она отрывисто произнесла:
- Ты хочешь, чтобы Сандерса посадили в тюрьму? - увидев, что Тори вздрогнула и покачала головой, она продолжила:
- Если ты откажешь Рису Дэвису, то инспекторы выявят растрату денег - не только наших денег, но и сотен других людей, Виктория.
И объявят о розыске твоего брата.
У нее прервалось дыхание.
Тори рухнула на диван, словно марионетка, у которой вдруг порвали ниточки. - Разве вы оставляете мне выбор? Ладно, передайте мистер Дэвису, что я почту за честь стать его женой, - произнесла она деревянным голосом.
Тори в сотый раз рассматривала себя в зеркало. Лицо бледное, вокруг глаз темные кольца от бессонных ночей… Но тупое, мрачное отчаяние, которое вымотало и обессилело ее, уступило теперь место другим эмоциям - горечи, ощущению того, что тебя предали, и, особенно, чувству острого гнева.
Дэвис манипулировал ею, Чарльз бросил ее в беде, брат предал, а родители продали. Никогда еще она не чувствовала себя такой покинутой и одинокой. Ей придется столкнуться с презрением общества, позором, нуждой и сознанием невыносимой вины: ведь из-за нее Сандерса посадят в тюрьму.
Тори знала своего брата. Он слаб духом и легко превратится в добычу для закоренелых преступников и жестоких надсмотрщиков в местах заключения. Он может даже покончить с собой от отчаяния и страха. Поэтому вместо него в бездну отчаяния должна погрузиться я. Она вздернула голову и расправила плечи. Нет! Рис Дэвис не покорит ее, несмотря на все ухищрения! Разве не поклялась она себе в этом сегодня с утра?
- Я буду играть роль любезной, покорной невесты, претворю в жизнь его мечты о светской жизни, буду делать все необходимое, чтобы удержаться на плаву, - шептала она, сидя в своей спальне.
Бесси помогла ей одеться для первой официальной встречи с новым женихом. Тори выбрала мягкий розовато-лиловый костюм из легкого полотна. И, в основном, не потому, что это выгодно оттеняло ее золотистые волосы и придавало аквамариновым глазам дымчатый, голубовато-серый оттенок. Розовато-лиловый цвет был цветом скорби.
Мать всегда уверяла ее, что когда венчаются благородные дамы, все обстоит иначе. И вот она выходит замуж за человека, который не является джентльменом. Его опаляющее, чувственное прикосновение и необъяснимые ощущения, которые он в ней возбуждал, приводили ее в трепет. Она подошла к двери, услышав негромкий стук Ральфа. В гостиной ее дожидался мистер Дэвис.
Рис расхаживал по толстому цветастому ковру, лежавшему в гостиной Лафтонов, нервничая, как школьник. Хедда и Стоддард проявили милосердие и утром куда-то ушли. Они все подготовили и переговорили с дочерью. Она знала, что Рис собирается показать ей свой строящийся к югу от города дом.
Что он ей скажет? И что она скажет ему теперь, когда все уже улажено? Рис заставил себя успокоиться и продолжал стоять возле окна, глядя на безупречно подстриженную лужайку невидящими глазами, раздумывая, не провалилась ли вся его затея. Что если Джинджер права? Вдруг Тори действительно ненавидит его? Вдруг бездна между ними слишком велика, чтобы ее преодолеть? Тогда свадьба превратится в пустой фарс. Он услышал, как тяжелая дверь повернулась на смазанных петлях. В гостиную плавно вошла Виктория. Дворецкий официально оповестил о ее приходе, после чего удалился.
Горькие сомнения и опасения Риса мгновенно улетучились, когда он взглянул на ее изящество и великолепие. Он не мог припомнить лица Тары Томас или даже лиц элегантных богатых дам в Нью-Йорке, дома у которых ему приходилось работать, но, несомненно, ни одна из них не могла идти в сравнение с красавицей, стоявшей перед ним. Настоящая леди. Скоро она станет его дамой.
Он поклонился и, подойдя к ней, взял ее холодные пальцы в свои теплые руки. Когда он целомудренно поцеловал ее руку, она не уклонилась и не отпрянула.
Приняв это за добрый знак, Рис сказал:
- Здравствуйте, Тори. Вы выглядите удивительно прекрасно, любовь моя.
От улыбки Риса у Тори замерло сердце, и она возненавидела его за это. Несомненно, он с большой тщательностью выбирал, во что одеться. На нем были безукоризненно сшитый костюм из легкой шерстяной ткани и простая белая рубашка с отложным воротничком, которая контрастировала со смуглым от загара лицом. Простая ленточка вместо галстука и начищенные кожаные сапоги коричневого цвета придавали Рису вид зажиточного скотовода. Единственным диссонансом было его пристрастие к драгоценностям. Вымуштрованная не показывать своих эмоций, Виктория скрыла, что ее как током дернуло, когда он прикоснулся губами к ее руке. Подняв голову. Рис произнес с озорным огоньком в глазах:
- Ну как, прошел я проверку?
Она почувствовала, что ее щеки загорелись, но холодно заметила:
- Ваш портной заслуживает высокой оценки. Однако о ювелире этого не скажешь. Золотые часы и цепочка слишком крупные, особенно когда их носят вместе с бриллиантовой булавкой и сапфировым кольцом. Вы выглядите, словно азартный игрок с речного парохода.
- Правда? Может быть, потому что я таким и был когда-то, - его глаза подзадоривали ее сказать еще что-то.
- Я так и подозревала, - добавила она почти шепотом.
Он было потянулся за своей шляпой, лежавшей на столе, но потом решил несколько отложить прогулку, пока они кое-что не утрясут.
- Тори, вы знаете, что не я ходил к вашему отцу. Он сам пришел ко мне, - мягко произнес он.
- Но вы не отвергли его предложение… не предложили помощь без бракосочетания, - едва эти слова сорвались с ее языка, она испугалась своей прямоты, но что еще она могла ответить? - Простите меня за откровенность, мистер Дэвис, но мои преподаватели не научили меня выходить из необычайных положений, подобных этому.
Он коснулся ее нежного подбородка одной рукой, приподняв его так, что их глаза встретились.
- Да, думаю вы не могли представить себе такую неожиданную, нежеланную помолвку. Вы все еще считаете, что влюблены в Эверетта? - он испытывающе посмотрел на Викторию.
Она беспомощно пожала плечами, искренне озадаченная.
- Я… я не знаю. Мы подходили друг другу. Он негромко рассмеялся:
- А мы, значит, не подходим. Может быть, поэтому я и принял предложение вашего отца. Я собирался ухаживать за вами. Тори. Вы это знаете. Но вы были готовы выйти за этого болвана, - ее глаза гневно сверкнули, и он извинился. - Простите… за бранное слово, но не за сам факт того; Чарльз Эверетт вам не подходит, Тори.
- А вы? - казалось, вопрос напросился сам собой. Она не успела сообразить и промолчать.
- Думаю, да. Уверен в этом, - решительно подтвердил он. - Чарльз - слабак. Он все получил от рождения и занимался только тем, что проматывал свое состояние. А теперь, когда ваша семья осталась без денег и не может помочь его политической карьере, он бросил вас.
- Это несправедливо! Вы передергиваете. Он… он просто не в состоянии помочь моему отцу, а вы можете, - слова Риса укололи Викторию, ибо она тоже считала, что Чарльз отказался от нее, даже не попытавшись оказать сопротивление.
- Он не любит вас, Тори. И вы его не любите.
Вы это уже фактически признали.
- Вы, стало быть, любите меня, - усмехнулась она. Тори была слишком зла, чтобы попридержать язык.
- Может быть, не сильнее, чем вы любите меня, - загадочно отозвался он. - Нас влечет друг к другу… больше того, мы любим друг друга, не отрицайте этого, - добавил он, когда она вздрогнула от негодования. - Вашей семье нужна защита, а мне нужна жена, леди, хозяйка дома, который я строю. У меня грандиозные планы, Тори, и вы - составная часть этих планов.
Она прикусила язык, воздержавшись от резкой отповеди. Как смеет он даже помышлять о подобном? Почему он возомнил, будто бы ее влечет к нему, из-за того, что он пару раз нахамил ей? Она переменила тему разговора и заговорила о вещах, не вызывающих столько эмоций.
- Так поедем же и посмотрим на ваше гигантское строение, о котором ходит так много слухов, мистер Дэвис.
Он схватил шляпу и взял ее под руку, увлекая к двери.
- Зовите меня Рис, Тори. Думаю, в сложившихся обстоятельствах это вполне прилично, как вы считаете? - он заметил, открывая дверь, что она покраснела от смущения. Она не ответила, он вынул руку девушки из-под своего локтя и опять поднес ее к губам. - Ну, Тори, назовите же мое имя! - настойчиво попросил Рис.
- Как вам будет угодно. Рис, - послушно молвила она, почти с такой же неприязнью произнося иностранное имя, с какой она относилась к его власти над собой.
Он галантно подсадил ее в экипаж. Тори вспомнила Четвертое июля и их совместную поездку вместе с пьяным Сандерсом. Вспоминая ужасные события, после-, девавшие за этой поездкой, она хранила холодное молчанке.
Рис умело подхлестнул лошадей и лениво улыбнулся.
- Прекрасный день, чтобы строить планы о свадьбе, Тори. Где по-вашему лучше устроить церемонию - в церкви или в нашем новом доме? Выбирайте.
Тори захотелось закричать, что ей не оставили никакого выбора… Какое ей дело до того, где это будет происходить? Чуть не прикусив язык, она все-таки спросила:
- Можно ли будет это сделать в епископальной церкви?
Он пожал плечами.
- Почему бы и нет?
- Вы как-то сказали, что воспитывались у сестер милосердия. Я решила, что все демократы - католики, - пояснила она.
Он рассмеялся.
- Вы произносите слова "католик" и "демократ", как будто они обозначают социальные язвы. Что же касается моего пребывания у сестер милосердия, то боюсь, спасать мою душу было слишком поздно. Мне было уже четырнадцать лет, когда меня окрестили. Мне сгодится любая церковь, любовь моя. Вот видите, как со мной легко поладить, - добродушно заметил он.
- Но вы все же демократ, - колко возразила она.
- Вы хотите, чтобы все было по-вашему, милочка? - подтрунивающе спросил он. - Может быть, если я подключусь к строительству железных дорог, мне придется поменять свои политические позиции, но учтите, этот вопрос я еще не решил.
Она изучающе посмотрела на его четко очерченный профиль.
- Железные дороги? Вам скоро предстоит бороться за пост губернатора. Он взглянул на нее.
- А вам хотелось бы этого? Чарльз - политический деятель… или считает себя таковым. Тори ощетинилась.
- Чарльз баллотируется в сенат. Я абсолютно уверена, что из него выйдет отличный сенатор. Но на ваш вопрос я отвечаю отрицательно. Мне никогда не нравились толпы, не нравится быть на виду, как это бывает с женами и семьями политиков.
Он немного подумал, потом наклонился к ней и насмешливо прошептал:
- Вы это спрашиваете потому, что можете оказаться женой политика-демократа?
Она фыркнула, но не удосужилась ответить.
- Давайте поговорим о церквах, а не о политике.
- Ах, чтобы между нами было больше согласия? Хорошо! Хотели бы вы, чтобы из Денвера приехал епископ и обвенчал нас?