– Не говори никому, или меня вздернут как предателя, но, очевидно, что ты не была счастлива в последнее время. Если это дело то, что снова заставит тебя улыбаться, тогда я поддержу тебя.
Получив такие неожиданно хорошие новости, Элинор приехала на бал, ощущая гораздо больше оптимизма, чем за прошедшие несколько дней. Ситуация оставалась далекой от идеальной. Но, кажется, она начала приобретать союзников на своем пути.
Дворецкий Фирайонов объявил о прибытии их семьи, и Нелл влилась в вихрь света, шума и музыки. Ее браться старались не попадаться ей на глаза, хотя она все еще ощущала взгляд Мельбурна через зал. Тем не менее, он пока держал свое слово и не вмешивался.
Казалось, что каждый мужчина в Лондонском обществе обнаружил, что ее компаньоны оставили свою службу, и ее танцевальная карточка заполнилась практически за одну минуту. Элинор удалось сохранить один вальс свободным, хотя она не имела понятия, посетит Деверилл этот прием или нет. Фирайоны, на его вкус, были слишком положительными.
Нелл полагала, что должна отдать этот танец, чтобы еще дальше продвинуться в поисках, по крайней мере, еще одного джентльмена, которого можно будет занести в список. Но она хотела узнать от Валентина последние новости о своем приключении и о том, слышал ли он что-то о Кобб-Хардинге. Если бы кто-то так ударил ее, то она держала бы свой рот закрытым, но, прежде она никогда не была в такой ситуации. А слухи уже ходили по городу. Слышал ли их Валентин?
После двух кадрилей и контрданса гости и оркестр взяли столь необходимый перерыв. Элинор заметила Барбару Хаусен, пробирающуюся к столу с закусками, и изменила направление движения, чтобы присоединиться к подруге, когда широкая мужская фигура преградила ей путь. Сердце девушки застучало. Он все-таки решил прийти.
Но когда она подняла взгляд, ее предвкушение превратилось в тревогу. Стивен Кобб-Хардинг стоял прямо перед ней, его голубые глаза впились в вырез ее платья. Элинор вздрогнула, сражаясь с инстинктивным желанием прикрыть свою грудь и сбежать.
Его взгляд медленно поднялся к ее лицу.
– Добрый вечер, Элинор. Могу ли я попросить у вас танец?
Этот вопрос был таким абсурдным, что на мгновение она даже не знала, как ответить.
– Моя карточка заполнена, – наконец произнесла она, попятившись, чтобы дать себе пространство, где можно было дышать, и чтобы можно было обойти мужчину.
Он сделал шаг вперед, следуя за девушкой.
– Несомненно, у тебя осталось одно место для твоего будущего мужа.
– Ты последний человек в Лондоне – и во всем мире – за которого я вышла бы замуж, – парировала Элинор. – И ты должен быть счастлив, что я не поставила в известность Боу-стрит, и они не арестовали тебя.
– Да, и почему же ты не сделала этого? О, да потому что тебе пришлось бы признаться, что ты присоединилась ко мне на вечеринке у Бельмонта. А затем я бы признался, что ты слишком много выпила, а потом ты и я отправились в отдельную комнату.
Девушка побледнела.
– Ты бы не посмел.
– Не посмел? Я смог бы даже описать маленькую родинку, которая у тебя вот здесь… – Он показал на внешнюю сторону ее левой груди.
Элинор не могла дышать. Никто никогда не был таким подлым. Но она все еще была Гриффин, а Гриффины не пасуют ни перед чем.
– Ты думаешь, что это убедит меня выйти за тебя замуж? – спросила она, с одной стороны желая, чтобы Стивен выбрал менее людное место для такой дискуссии, а с другой стороны испытывая облегчение, что он этого не сделал.
Наглец ухмыльнулся.
– Нет. Но мне ведь не нужно убеждать тебя, не так ли? – Кобб-Хардинг бросил взгляд через ее плечо.
Мельбурн. Ох, он будет так зол и так разочарован в ней. Элинор не могла позволить этому случиться.
– Если ты расскажешь кому-нибудь о том, что случилось, то я позабочусь о том, чтобы все узнали о том, какое ты животное, и насколько твое поведение внушает мне отвращение.
– Моя дорогая, я спросил, хочешь ли ты присоединиться ко мне у Бельмонта, и ты согласилась. Я не тащил тебя туда насильно. И именно ты оделась как актриса, а затем попыталась соблазнить меня, несомненно, чтобы бросить вызов своему брату. Если я решил использовать твое плохое поведение в своих интересах, то это моя привилегия. – Он подошел ближе. – Я сделал именно это – воспользовался своим преимуществом.
– А что если я решу всадить тебе пулю между глаз? – послышался низкий голос Деверилла. Он остановился рядом с Нелл, достаточно близко, чтобы его пальцы прикоснулись к ее руке. – Это будет моя привилегия.
Кобб-Хардинг покачал головой, делая шаг назад.
– Я пришел сюда не драться с вами. Я здесь только для того, чтобы обсудить кое-что с герцогом Мельбурном.
– Тогда ты не должен угрожать леди Элинор, как не должен был пытаться переехать меня сегодня днем.
Элинор оторвала взгляд от Кобб-Хардинга, чтобы уставиться на Деверилла.
– Он что?
– Оторвал рукав от моего проклятого сюртука. Так что более неотложный вопрос для тебя, Стивен, должен быть не тот, хочешь ли ты поговорить с Мельбурном, а хочешь ли ты встретиться со мной на рассвете где-нибудь в уединенном месте.
Заносчивое, самоуверенное выражение на лице Кобб-Хардинга слегка изменилось.
– У вас нет никаких доказательств.
– Мне не нужны доказательства. Я был свидетелем произошедшего, оба раза. У меня хорошее зрение, и к тому же очень долгая память. А сейчас повернись и покинь этот дом, или выбирай место для нашей завтрашней встречи. Пистолеты я уже выбрал.
– Это…
Маркиз придвинулся ближе.
– Если ты немедленно не уберешься, то я не остановлюсь только на том, чтобы опозорить тебя или вызвать скандал. Я убью тебя, Кобб-Хардинг. Но оставляю выбор за тобой.
Стивен сжал губы, бросил гневный взгляд на Элинор, а затем, натянуто кивнув Девериллу, развернулся кругом и зашагал к выходу из бального зала. Элинор смотрела ему вслед, выдохнув воздух, который, казалось, целую вечность находился в ее груди.
– О, Господи.
– Мои извинения, – проговорил Деверилл, оборачиваясь, чтобы взять ее руку и поднести к губам. – Я не хотел встревать, но Кобб-Хардинг, кажется, пробуждает худшее во мне. – Он выгнул бровь. – Или это лучшее во мне?
– Не нужно извинений, – ответила девушка, забирая руку назад, но только после того, как поняла, что он уже ощутил, как дрожат ее пальцы. – Благодарю тебя.
– Это не только ради вас, леди Элинор. Он испортил мой сюртук. А мне это сюртук нравился больше, чем большинство людей. – Маркиз предложил ей свою руку, склонив при этом голову. – Ты закусила губу. Оближи ее до того, как кто-нибудь увидит кровь.
Она даже не осознавала, что сделала это. Элинор облизала губу, ощутив соленую влагу.
– Я не ожидала увидеть его здесь.
– И я не ожидал. Этот тип – трус в самом худшем смысле этого слова.
– А ты угрожал убить его.
– Я знал, что он не останется. Он пытался скрыть свое лицо сегодня днем, когда попытался переехать меня, и он не стал приближаться к тебе перед твоими братьями. Он все еще выискивает, каким способом лучше получить то, чего хочет. Надеюсь, я дал ему возможность обдумать и третий выход из положения.
– Именно это ты и сделал, – Нелл сделала еще один вдох, расправив плечи. – Как много ты услышал?
– Я слышал, как он угрожал тебе. Этого было достаточно.
У Элинор появилось странное желание улыбнуться, несмотря на испорченный вечер.
– Он заявил, что хочет жениться на мне, и что пойдет к Мельбурну, чтобы разоблачить мой опрометчивый поступок, если я не соглашусь на это.
Валентин кивнул, когда они подошли к столу с закусками.
– Я не удивлен. Пунш?
Она с благодарностью приняла стакан.
– Хотела бы я, чтобы он был покрепче… Нет, не хочу. О чем только я говорю?
– Есть разница между ромом и ромом, приправленным лауданумом; хотя леди Фирайон упадет в обморок, если увидит, как кто-то прикладывается к бутылке в ее доме. – С легкой улыбкой он вытащил из кармана фляжку и сделал глоток.
Элинор не смогла удержаться, и оглянулась кругом в поисках хозяйки дома, ярой сторонницы трезвенности.
– Валентин! – воскликнула она, – убери это немедленно!
– Только если ты пообещаешь улыбаться.
– Это так благородно с твоей стороны. И весьма заботливо.
– В самом деле? – ответил маркиз, прикасаясь к ней взглядом. – Кажется, ты пробуждаешь во мне очень странные чувства.
О, ей так нравилось смотреть на него, пытаясь разгадать, о чем он думает. Маркиз удивлял ее на каждом шагу.
– Возможно, мы помогаем друг другу, – предположила девушка.
Валентин понизил голос.
– Если бы у тебя было хоть малейшее представление о том, насколько плохим я хочу быть для тебя, Элинор, то ты с криками сбежала бы от меня.
Господи Боже. Жар разлился у нее под кожей.
– Расскажи мне, насколько плохим ты хочешь быть, – дрожащим голосом попросила она.
Маркиз снова взял ее руку, медленно подняв ее пальцы к своим губам.
– Очень плохим.
– Ты думаешь, что сможешь соблазнить меня? – Пока она произносила эти слова, ей пришло в голову, что он уже наполовину сделал это.
Его пальцы обвились вокруг ее пальцев, глаза спрятались за темными ресницами.
– Да, – прошептал он, – я могу. Но я не сделаю этого. – Валентин резко выпустил ее руку и даже сделал шаг назад. – Думаю, что иногда есть серьезное основание придерживаться правил.
Нелл ощутила себя так, словно ее столкнули в сугроб.
– Это несправедливо.
– Значит, я должен повалить тебя на этот стол и задрать твои юбки? Это определенно будет приключение, но я не думаю, что оно принесет тебе большую пользу.
– Звучит так, словно именно ты сейчас отступаешь, – упорствовала девушка, задетая тем, что он мог всего лишь… играть с ней. – Это так?
– Так и есть.
– Значит, я должна рассказать Мельбурну о Кобб-Хардинге? Он убьет меня. А затем отправит домой в Мельбурн-парк и пришлет какой-нибудь… ходячий пень, чтобы я вышла за него замуж. Но я буду следовать всем твоим глупым правилам.
– Это – не мои правила. Это просто правила, – Валентин убрал на место свою фляжку и воспользовался случаем, чтобы узнать, где находятся ее братья. Все трое, несомненно, заметили беседу своей сестры с Кобб-Хардингом, но маркиз не думал, что у них возникла мысль о том, насколько недружелюбной эта беседа была. Никакое соглашение не удержало бы Мельбурна от того, чтобы броситься на спасение члена своей семьи, если бы тот почувствовал, что что-то неладно.
Самому себе он мог признаться, что его первая мысль при виде Кобб-Хардинга была вовсе не об испорченной одежде. Он подумал об Элинор, стоящей лицом к лицу с человеком, который одурманил и напал на нее. Который выбрал такой момент для разговора с ней, когда рядом не было союзников.
Очевидно, что она была встревожена, но в то же время она стояла перед ним прямо, с поднятым вверх подбородком, а ее глаза с вызовом смотрели на негодяя. Какой бы свободы или приключений она не искала, Элинор была до мозга костей Гриффин.
– Злись на меня, если ты этого хочешь, – сказал маркиз самым мягким тоном, каким смог, – но не жди, что я буду извиняться за что-то. Я потратил очень много времени и сил на то, чтобы стать тем, кем являюсь. И я не собираюсь меняться ни для кого. – У Валентина не было намерения признавать, что с недавних пор мысль о том, кем он является, начала отнимать некоторое количество его ценного времени, которое было предназначено для выпивки, игры в карты и сна.
– Отлично, – произнесла Нелл через мгновение. – Только не цитируй больше эти правила.
Она все еще разговаривает с ним. Дьявол, она даже не ушла прочь. Элинор Гриффин просто удивительная женщина.
– Никаких обещаний, – бросив на нее взгляд, маркиз повернулся к столу с закусками. – А Мальбурну расскажи, все, что захочешь, – продолжил он, вручая ей печенье, – но не делай этого из-за Кобб-Хардинга. Я предупреждал его однажды, что случится, если он снова встретится с тобой. Очевидно, он не поверил мне.
Элинор схватила его за рукав, повернув лицом к себе, так, чтобы она могла смотреть ему в глаза.
– Ты ведь не убьешь его? – воскликнула она; к счастью, как раз в этот момент слуга уронил поднос со стаканами.
– Я не исключаю этого варианта, – ответил он более тихим голосом, удивляясь тому, как учащается его пульс, когда девушка прикасается к нему. – Но это будет последнее средство, к которому я прибегну. Я же сказал тебе, что тебе не нужно беспокоиться о нем, Элинор. Я позабочусь об этом.
Она опустила взгляд, на ее глазах выступили слезы. Валентин подал ей носовой платок, и она сделала вид, что чихает, перед тем как приложить ткань к глазам. Когда Нелл снова подняла голову, то он уже не мог понять выражения ее лица.
– Вы, милорд, – произнесла она, – настоящая загадка.
Маркиз приподнял бровь, пытаясь скрыть осознание того, что ее замечание доставило ему удовольствие.
– Меня называли и хуже.
Элинор сделала гримасу.
– Ты очень добр, но я терпеть не могу быть девицей, попавшей в беду, даже больше чем ненавижу тебя, когда именно ты бросаешь мне в лицо правила.
– Ты сделала ошибку, доверившись мне, Элинор. Во всем остальном не твоей вины, – он улыбнулся. – И поверь мне, я знаю гораздо больше о закулисных интригах, чем ты или Кобб-Хардинг когда-либо сможете надеяться узнать. – Валентин повел ее обратно к танцевальной площадке и ожидавшему ее партнеру по кадрили. – А сейчас, есть ли что-то еще, что я могу для тебя сделать?
– Хм, дай мне подумать. Одолей моего врага, отведи от меня его угрозы, помоги мне обрести свободу, скрой мое плохое поведение от мои братьев… Нет, больше я ничего не могу придумать в данный момент.
Он усмехнулся. Боже, да она остроумна. Валентин и раньше знал, что у нее есть чувство юмора, но не обращал на это достаточного внимания. Так что замечал только то, что она может быть лишь забавной. Очевидно, что у нее есть разум и твердость характера, чтобы отстаивать свои позиции.
– Тогда увидимся позже.
Когда он направился прочь, Элинор вновь схватила его за рукав, заставив так же эффективно остановиться, как если бы поставила стену перед ним.
– Я забыла, – пояснила она, – есть еще одна вещь.
– Да?
– У меня осталось одно место в танцевальной карточке. Хочешь ли ты…
Валентин ответ взгляд от ее лица, взял танцевальную карточку из ее руки и вписал свое имя на свободное место.
– Ты уверена, что хочешь отдать мне свой вальс? Тебе еще нужно найти свое приключение.
Краска залила ее щеки.
– Да, я уверена.
Глава 9
Так как до вальса с Элинор оставался еще целый час, то Валентин направился в комнату для игры в карты. В сочетании с отсутствием выпивки карты были чрезвычайно унылым занятием, но даже вист и ломбер казались лучшим выбором, чем стоять у стены и таращить глаза в пространство.
Маркиз мог бы потанцевать с другими женщинами, но на приеме присутствовала Лидия Френч. Стоило его ноге ступить бы на трижды вощеный пол бального зала, как она сумела бы проложить путь в его объятия. Раньше он не стал бы возражать, но сегодня у него не было терпения выслушивать романтические жалобы женщин, вышедших замуж ради денег.
Как это он умудрялся, раз за разом, связываться с несчастливыми охотницами за состоянием? Тем не менее, он знал ответ, хотя и задавался этим вопросом. Просто охотницы были знакомы ему. Он вырос вместе с ними. "Тетушки", его отец ожидал, что именно так его сын будет называть их, как будто восьмилетний мальчик не может догадаться, что женщины из той вереницы, что падали на спину в Корбетт-Хаусе, не приходились ему родственницами. Но они мечтали стать ими – наиболее оптимистичные, честолюбивые дамы даже называли его сыном. Но это ни на мгновение не обмануло Валентина, а его отца – и на меньший промежуток времени.
Каждая из этих женщин смотрела на старого маркиза Деверилла и стремилась стать новой маркизой. В конце концов, отец ведь не женился на женщине, которую любил все жизнь и никак не может оправится от ее потери, а вдовцом он был с тех пор, как Валентину исполнилось пять лет. Аластер Корбетт позволял этим женщинам думать все, что они хотят, спал с ними, использовал их, а затем бросал их, когда они становились слишком навязчивыми, или слишком унылыми, или когда другая, более молодая и привлекательная, завладевала его вниманием.
Валентин однажды спросил отца, собирается ли он когда-нибудь снова жениться, и тот рассмеялся ему в лицо.
– У меня уже есть наследник, – сказал он. – Почему я должен платить за то, что они дают даром? – Никто из леди, конечно же, не знал об этом. По крайней мере, сначала.
Но, в конце концов, они отомстили ему. Пятидесятидвухлетний маркиз, наконец-то поддавшийся болезням и безумию, мало напоминал высокого, привлекательного бездельника, за которого многие так хотели выйти замуж. К тому времени, они уже обратили свое жадное внимание на его восемнадцатилетнего сына. И тогда Валентин отомстил им сам, с презрением относясь к незамужним, подходящим леди, предпочитая общество тех, кто предлагает и хочет получить в ответ только немного страсти.
Однако ничто из прошлого не объясняло его влечения к Элинор Гриффин. Это пройдет, он был уверен в этом, но в данный момент каждый раз, когда маркиз находился в ее компании, у него возникало странное желание схватить ее в свои объятия и поцеловать. И сверх этого – он хотел сорвать эти новые, откровенные платья с ее стройного тела, и провести руками по ее теплой, гладкой коже, а потом глубоко погрузиться в нее.
– Деверилл.
Он поднял взгляд от столика для виста.
– Мельбурн.
– Мне нужно поговорить с тобой.
Конечно, ему это было нужно. Герцог хотел получить отчет о поведении Элинор, а Валентин пообещал не сообщать ему ничего.
– Дай мне минуту, чтобы забрать все деньги у Эвертона. Подожди меня на лестничной площадке.
Кивнув, герцог вышел из комнаты для игры в карты. Потеряв концентрацию, Валентин проиграл следующую партию и покинул игру, став на двадцать фунтов беднее. Он потратил немного времени, пытаясь решить, как много он хочет рассказать Себастьяну, и как много он может рассказать, не нарушая слова, данного Элинор. Ничто не казалось удовлетворительным, но его время закончилось.
Он нашел Себастьяна на балконе рядом с комнатой для игры в карты и тот как раз затягивался сигарой, когда Валентин присоединился к нему.
– Надеюсь, что у тебя есть еще одна такая же, – проговорил маркиз, вдыхая пьянящий запах табака. Американские сигары. У Мельбурна были дорогие вкусы, впрочем, как и у него самого.