Раздался всплеск, потом шипение. Хейт протянула Симоне бадью с водой, в которую бросила горячий камень. Симона быстро подхватила бадью и поставила рядом с собой. Хейт перекинула несколько мягких тряпок.
- Начинай с головы и двигайся вниз, - распорядилась она, подсовывая лезвие под окровавленную повязку на плече старого лорда. - Когда принесут мыло и щетку, обработаем раны.
Симона кивнула и взялась за дело. Стоять на коленях в холодной грязи было тяжело, но чувства словно бы онемели. Сунув тряпицу в бадью, Симона вскрикнула.
- Будь осторожна, вода горячая, - отозвалась Хейт, продолжая разрезать узлы очень умело наложенной повязки. - Симона? - Хейт на мгновение подняла глаза.
- Да. - Симона, морщась; отжала тряпицу и положила ее на голову Хандаара. Красные ручейки побежали по лицу раненого. Из губ Симоны вырвалось рыдание.
Хейт схватила ее за кисть и заставила посмотреть в глаза.
- Симона, ты можешь работать?
Симона стряхнула руку Хейт со своей и начала осторожно протирать морщинистый лоб Хандаара.
Если Хейт и заметила страх Симоны, она предпочла промолчать. Вскоре принесли остальное, и Хейт опять стала раздавать приказания:
- Спасибо, Роза. А теперь принеси большой кувшин красного вина и крапиву из мешка у меня в спальне. Хандаар потерял много крови. Надо подкрепить его.
Разрезав повязку, Хейт отложила кинжал, крепко ухватилась за края ткани и начала осторожно убирать ее с раны.
- Еще две бадьи воды. И суньте камень в жаровню. Найдите… О Боже!
Симона увидела, как из рваной раны на плече Хандаара ударила струя густой красной крови.
- Нет, о нет! - забормотала Хейт, Окровавленными руками зажимая артерию.
У Симоны зазвенело в голове, в ушах возник странный зуд. Казалось, кто-то ей подсказывает: "Ты должна зажать рану. Обеими руками. Племяшке руки нужны, чтобы работать".
Симона, не думая, обежала леди Женевьеву, оттолкнула руки Хейт, сложила ладони, прижала их к ране и, распрямив руки, с силой надавила. Теплая кровь сочилась между пальцев, бежала по рукам, капала на каменный пол. Симона вдруг успокоилась. Она заговорила, но слова, казалось, исходили не от нее.
- Племяшка, перевяжи рану снова. Только быстро, - со странным акцентом произнесла Симона. Слова как будто царапали ей язык. - Завяжи узлы над моими руками. Леди и Охотник, девушка.
Симона понятия не имела, о чем говорит. В другой ситуации она наверняка упала бы в обморок от всех этих кошмарных событий. Однако Хейт, похоже, ее поняла, кивнула и стала быстро разрывать белье на полоски, бормоча про себя:
- Леди и Охотник, о да, о да. - Дыхание ее изменилось, стало прерывистым, частым. - "Когда леди шла по Лесу…"
Биение пульса под ладонями Симоны ослабло, хотя кровотечение не прекратилось. Ее охватил озноб, когда Хейт стала подсовывать первую повязку под плечо Хандаара.
- Черт возьми, - пробормотала Хейт, скользкие пальцы никак не могли справиться с бинтом. - "Когда леди шла по лесу, все вокруг цвело…"
Хейт схватила следующую полоску ткани, а Симона ощутила странное покалывание и гудение, которое как будто исходило из глубины раны и поднималось по ее вытянутым рукам до плеч.
- Поспеши, - непонятно кого попросила Симона.
- "Когда леди шла по лесу, все вокруг цвело, и кровавая…" Кровавая - что? Я не помню! - закричала Хейт, наконец завязывая узел.
Гудение усилилось, грудь Хандаара поднялась. Леди Женевьева вскрикнула от неожиданности. Глаза старого воина на миг приоткрылись, Симона успела увидеть мутные серые зрачки, потом тело раненого так затряслось, что Симоне пришлось давить на рану изо всех сил. Зубы Хандаара скрипели, из горла вырвался леденящий душу стон.
- Нет! Хандаар! - зарыдала Женевьева, но не выпустила из рук голову старого лорда.
Хейт посмотрела на Симону. Страх в глазах рыжеволосой ведьмы поразил Симону в самое сердце.
"Здесь смерти порог, и все, кто решится, увидят ее!"
Острый запах горящей травы ударил Симоне в ноздри. Она непроизвольно оглянулась, как будто чья-то невидимая рука приподняла ее подбородок.
Над женщинами склонялась маленькая древняя старушка с растрепанными седыми волосами в черном, развевающемся, словно от ветра, одеянии. Ее глаза смотрели, как два бездонных колодца. Симону охватило смятение. Ей на мгновение почудилось, что сама смерть явилась за своим скорбным урожаем - за жизнью старого воина, которая утекала из его жил на холодном каменном полу замка. Вдруг странная фигура заговорила:
- О боги, отойди-ка скорей, милая. - Симона с истеричным смешком заметила, что Смерть говорит с шотландским акцентом и держит в руке большую тканую сумку, расшитую таинственными символами. - Поспешай, малая. - И она сердито положила руку на плечо Симоны.
Раздался полный облегчения возглас Хейт:
- О, Минерва! Слава Богу, ты приехала!
Симона вытащила мокрые от крови руки из-под бесполезной повязки и отодвинулась от израненного тела Хандаара. Заляпанная кровью, с залитым потом лицом, Симона тряслась от напряжения, холода и страха. Старуху она видела теперь со спины.
Минерва с кряхтением опустилась на колени и тут же раскрыла сумку. На Хандаара она даже не посмотрела.
- Когда началась агония, племяшка?
- Только что, - отвечала Хейт. - Его плечо… Прости, Минерва. Я сама не знаю, как могла забыть песню.
- Не бойся. Но надо остановить кровь. - Старуха извлекла из сумки покрытый черной тряпицей предмет и кинжал с чеканной ручкой. Сунула кинжал в ближайшую жаровню и, не поворачивая головы, сказала: - Я вижу, у тебя есть крапива, хорошо. Эй, малая, - кажись, Симона? - ко мне!
Мгновение поколебавшись, Симона приблизилась к старухе. Та на нее даже не посмотрела.
- Когда я скажу, перекати его и держи так, чтобы он лежал на боку. Племяшка, а ты пока займись крапивой. Женни, держи его голову. - Старуха придвинула укрытый тканью предмет. - Ну, девочки, взялись!
Симона напряглась и изо всех сил потянула бьющееся в конвульсиях тело Хандаара. Хейт, что-то бормоча себе под нос, стала быстро посыпать шерстяной матрац сухими, ломкими листьями.
- Хорошо. Теперь уложите его.
Симона опустила Хандаара. Со страхом и удивлением наблюдала она за последующими действиями колдуньи.
Та подняла над Хандааром костлявые руки, и фигуру Минервы стал окутывать мягкий серебристый туман. Потом она заговорила мелодичным, спокойным и вовсе не старческим голосом:
Когда леди шла по лесу,
Все вокруг цвело и пело,
И кровавая дорожка
Убегала от нее.
Минерва обернула свою кисть заплатанной пыльной юбкой, вынула из жаровни раскаленный докрасна кинжал и легонько провела им по плечу Хандаара. Раздалось шипение, и остаток повязки отвалился и упал на пол.
Тут охотник появился,
И, велев ему не медлить,
Чашу полную до края
Леди поднесла ему.
Минерва отложила кинжал, а Симона с удивлением отметила, что конвульсии раненого стали слабее. Затем колдунья развернула принесенный предмет. Под тканью оказался серебристо-синий кусок льда. Минерва подняла его над Хандааром, секунду подержала, а затем положила на плечо старого лорда.
Страшно леди закричала,
И зима к ней прибежала,
Чтоб спасти детей от смерти,
Чтобы кровь остановить!
Слова заклинания стихли, и только тут Симона заметила, что все это время стояла, затаив дыхание. Она облегченно выдохнула и посмотрела на Хандаара. Тот лежал спокойно, с умиротворенным выражением на лице. Как ни странно, кровь больше не сочилась из-под быстро уменьшающегося куска льда, а талая вода словно бы обволакивала рану.
Какой же волшебной силой обладает эта старуха, если она способна остановить такое кровотечение? В присутствии Минервы Хейт и Женевьева быстро успокоились. Вдовствующая баронесса перестала плакать и, бормоча благодарности, обнимала целительницу.
Однако Минерва легко высвободилась из ее объятий.
- Ну все, все! Теперь вам надо отдохнуть, а племяшка пусть займется своим ребенком. Мы с Симоной позаботимся о больном, пока вы не вернетесь.
Симона испуганно следила за Женевьевой. Неужели эти две женщины - ее единственные союзники - оставят Симону наедине с умирающим воином и этой невероятно старой знахаркой? У Симоны оборвалось сердце, когда Хейт вскочила на ноги.
- Спасибо, Минерва. Я скоро спущусь и помогу тебе. - И она побежала к лестнице.
Женевьева с сомнением взглянула на Симону:
- Ты справишься, дорогая?
Симона хотела крикнуть - нет, она ни за что не справится, но изо рта волшебным образом вылетели совсем другие слова:
- Да, миледи, конечно, справлюсь.
И Женевьева удалилась в свои покои. Симона прижала ладонь к губам.
- Это вы заставили меня сказать эти слова. И раньше - тоже, когда вы еще не приехали.
- Конечно, я. - Минерва подобрала лоскуток и стала протирать Хандаару лицо. - Я не могла проникнуть под череп племяшки, иначе бы я все сказала ей.
Симона ошеломленно смотрела на старуху, которая как ни в чем не бывало продолжала свою работу.
- Кто вы?
- Некоторым образом родственница, - ответила Минерва и окунула лоскут в воду. - Подай мне мыло.
Симона передала целительнице кусок темного мыла и спросила:
- Это вы можете мне помочь с… с моим братом?
- Не смогу, если ты будешь сидеть сложа руки.
Симона схватила тряпицу и начала вытирать грудь Хандаара.
- Как умер твой брат? - самым обыденным тоном спросила Минерва.
- Он вместе с моей мамой не смог выбраться из горящей конюшни.
Минерва минуту помолчала.
- А твоя мама приходит к тебе?
- Нет.
Вскоре тело Хандаара было отмыто от крови и грязи. Казалось, старый воин спокойно спит. Минерва взяла черное меховое одеяло и накрыла его, потом взглянула на Симону и устало вздохнула. Странно, но на одеянии старухи не было ни единого красного пятнышка, тогда как и Симона, и Хейт, и Женевьева- все перепачкались кровью Хандаара.
- Это неприятное дело, - предупредила Минерва. - Он будет привязан ко мне. И если мы начнем, то уже не сможем остановиться. Я… - Минерва посмотрела вниз, на Хандаара. - Я не знаю, смогу ли начать все сначала. Наверное, для тебя это будет тяжелее, чем ты думаешь.
Симона вздрогнула.
- Я понимаю.
- Понимаешь? - с легким сарказмом спросила Минерва.
Помолчав, Симона ответила:
- Нет.
Старуха оглядела зал, как будто кто-то ее позвал.
- Пойду поищу свою комнату, - сказала она, снова оборачиваясь к Симоне, и с кряхтением поднялась на ноги. - Оставайся с лордом, пока я или племяшка не вернемся. Если он проснется, позови нас. - Она подхватила свою странную суму и пошла к лестнице, держа свободную руку ладонью кверху. - Пойдем, малыш.
Удивленное выражение исчезло с лица Симоны, когда она увидела серебристый ручеек, струящийся над каменным полом, а в следующий миг рядом со старухой появился Дидье и взял ее за руку. Он оглянулся на сестру, грустно улыбнулся ей, помахал рукой, и странная парочка скрылась за поворотом лестницы. Симона осталась в зале одна.
Глава 20
Хейт вернулась довольно скоро - свежая, в чистом платье, с влажными волосами. Изабелла сидела у нее на руках.
- О Господи! Симона! - воскликнула Хейт, останавливаясь рядом. - А где Минерва?
Симона вздохнула и поднялась с пола.
- Она ушла с Дидье. Я думаю…
- Как же она оставила тебя одну? - сердито воскликнула Хейт.
- Нет, Хейт, нет. - Симона хотела коснуться ее плеча, но увидела пятна крови на своих ладонях и опустила руки. - Она ушла только что. Не ворчи на нее.
Симона сама не знала, почему ей показалось важным защитить Минерву. Может, потому что она помогла им с Хандааром? Без нее бы он, конечно, умер.
И оставил бы Ивлин в Хартмуре совсем без родных.
Хейт хотела снова заговорить, но тут появился Тристан, а следом за ним в зал вошел Николас. У Симоны защемило сердце. Ник с ног до головы был покрыт грязью, оставленной на нем событиями этих двух дней. Казалось, скорбное выражение не покидало его лица все это время.
Увидев Симону, он сбился с шага, но тут же взял себя в руки и подошел. Она надеялась, что он спросит о ее самочувствии, извинится за свои суровые слова, объяснив их гневом на валлийцев. Она неуверенно улыбнулась.
- Он приходил в себя?
Улыбка сползла с ее лица.
- Что?
- Лорд Хандаар, Симона. Он говорил что-нибудь? - нетерпеливо переспросил Ник.
- Нет. Нет, он же так плох.
Николас коротко кивнул, не сводя глаз со своего друга.
- Мне кажется, он выглядит получше.
В разговор вмешалась Хейт:
- А его нога… Это в бою?
Ник перевёл взгляд на нижнюю часть туловища Хандаара.
- У меня не было выбора. В Обни он умер бы сразу.
Симона замерла, осознав, что пришлось вынести ее мужу.
Отрезать ногу старому другу.
Леди Хейт мягко положила руку на плечо Николаса:
- О, Ник. Как я тебе сочувствую.
Симоне тоже хотелось так же легко коснуться мужа, но после его возвращения она не знала, как он воспримет такую ласку.
"Перестань меня мучить сказками о причудах твоих родных. Я не хочу слышать о них ни сегодня, ни в будущем".
- Ничего не поделаешь, - резко ответил Ник. - Что сделано, то сделано. Я лишь надеюсь, что он очнется и я смогу с ним поговорить. - Он окинул Симону мрачным взглядом и спросил: - А моя мать?
Симона кашлянула.
- Минерва отослала ее в спальню, чтобы она…
Слова Симоны были прерваны раздавшимся пронзительным, но негромким стоном, скорее даже визгом, похожим на скрип старого дуба под ударами урагана. Звук становился все громче. Симоне показалось, что она узнала его источник. По спине побежали мурашки. Она слишком хорошо знала, как звучит горе.
- Папа!
Этот крик проник в самое сердце. Дверь в зал распахнулась. В проеме появилась женская фигура.
- Папа!
Опухшие глаза гостьи обежали зал, не сразу обнаружив тело Хандаара у ног Симоны. Ивлин подавила рыдание, побежала по устилавшему пол камышу, упала возле отца на колени и склонилась к его лицу. Никто не шевельнулся и не произнес ни слова. Только Симона инстинктивно отступила. Ивлин была одета в просторное одеяние из грубой коричневой шерсти. Даже голова и шея были закрыты. На шее висел простой деревянный крест.
Ивлин сцепила руки у груди и подняла заплаканное лицо к потолку. Слезы градом катились по бледным щекам. Ивлин быстро-быстро шевелила губами, исступленно произнося молитвы. Все ее тело сотрясалось от дрожи.
Симона завороженно смотрела на эту горестную сцену, не в силах отвести глаз от тонкого, чуть покрасневшего носа с россыпями веснушек, от темных, слипшихся от слез ресниц, от губ, в отчаянии просивших милости у Создателя.
"Мой дорогой Николас…"
Даже в таком страшном горе чистая красота Ивлин сияла, как утренняя звезда.
Симона чувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Перед ней была та, которой принадлежало сердце Ника и симпатии всей семьи. Симона не могла не чувствовать, насколько она проигрывает от такого сравнения: полусумасшедшая француженка, похожая на какую-то экзотическую дикарку. Глаза Симоны наполнились слезами.
Вперед вышел Николас, но не приблизился к ней, а упал на колени и привлек к себе Ивлин. Она, рыдая, припала к его груди. Губы Николаса дрогнули. Симоне казалось, что она становится все легче и легче и скоро оторвется от каменных плит пола и улетит в небо.
Но нет, она еще не сдалась!
- Милорд, - тихонько позвала она мужа, не сводя глаз с его лица. Она поможет ему, если только он ей позволит.
Ник открыл глаза, и Симона ощутила дурноту от страшного выражения в их глубине.
- Симона. - Ник посмотрел на нее и отвернулся. - Иди к себе. Тебе нечего здесь делать.
Его слова кинжалом вонзились в ее сердце, но Николас ни на секунду не задержал на ней своего внимания. В зале раздался стук. Симона обернулась и в проеме дверей увидела двух монахов с гладко выбритыми макушками и широкими палашами.
- Ивлин Годвин, - бесстрастно провозгласил один из монахов. - Ты повидала своего отца на смертном одре. Время возвращаться в монастырь.
Симона услышала, как вскрикнула Ивлин:
- Ник, пожалуйста, не позволяй им увезти меня от Хандаара!
Ник погладил ее по плечу:
- Не бойся, Ивлин.
Он встал с колен, вытащил из ножен липкий от крови меч и двинулся к монахам.
- Покиньте мой дом, слуги Господни, - грозно произнес он, заставляя монахов взяться за рукоятки своих палашей. - Леди Ивлин останется здесь, сколько пожелает. И вы не тронете ее.
- На то не твоя воля, барон, - фыркнул один из монахов. - Сестра принадлежит Небесному Отцу и должна служить только Ему.
Николас поднял меч и, держа его на высоте пояса, быстро приблизился к монахам. Казалось, схватка неизбежна. У Симоны перехватило дыхание.
- И ты тоже, наглец! Или я отправлю тебя испытать Божью милость, если ты сейчас же не оставишь нас в покое!
Тристан встал между готовыми к бою противниками. Симона прижала ко рту грязную ладонь.
- В этом зале не будет кровопролития, - громко заявил Тристан. Симона перевела взгляд на Ивлин, которая по-прежнему стояла на коленях возле своего отца. Ивлин смотрела на нее, затуманенные синие глаза явно отметили жуткие пятна на платье Симоны. Гостья заговорила. Ее голос звучал мягко и слабо, как моросящий дождь.
- Благодарю вас, - дрожащими губами выговорила она, положив руку на грудь Хандаара. - Благодарю вас за то, что вы сделали для моего отца. Вот… - Она полезла в кошелек, вынула искореженную монету и протянула ее Симоне. - Я знаю, этого мало, но больше у меня ничего нет. Возьмите, пожалуйста.
Симона застыла, не сводя с монеты глаз.
- Пожалуйста, - повторила Ивлин и нервно оглянулась на монахов. - Пока они не видят.
Симона протянула руку, всю в засохшей крови Хандаара, и Ивлин вложила в нее свою убогую монетку.
- Благослови вас Бог. А теперь идите, как приказал вам хозяин, иначе он вас накажет.
Симона онемела, ее пальцы сжимали монету так, что на ладони остались кровавые следы от ногтей, но тут рядом с ней возникла Хейт.
- Леди Симона, позвольте мне…
Симона отшатнулась и побежала к лестнице, не оглядываясь на недоуменное восклицание Ивлин.
- Я сам разберусь, Тристан. Отойди, - сквозь стиснутые зубы процедил Николас.
- Нет, Николас. Ты сейчас не в себе, - возразил Тристан. Ник на мгновение испытал желание повернуть оружие против брата. Хартмур принадлежит ему, Тристан не имеет права командовать здесь.
- Я сказал - отойди! - Ник надвигался на монахов до тех пор, пока его плечи не уперлись в грудь Тристана. Брат схватил его за руку.
- Ты сейчас зол, Ник, - тихо проговорил он. - Но остановись на минуту и подумай. Эти люди неровня тебе, а их смерть вызовет нежелательные последствия. Клянусь, они не заберут Ивлин, пока Хандаар не испустит дух.
Словно почувствовав колебания Николаса, один из монахов сказал: