Слова отца дали Хэлен новый повод для волнения. Каждый год на выходные, в которые проводится встреча ветеранов, отец останавливался в доме старого друга, с которым познакомился еще во время службы в армии. Джек Фостер и его жена Элен жили в пригороде Бирмингема. Они все вместе отправлялись на торжественный обед с танцами, а в воскресенье отдыхали, посвящая день воспоминаниям за кружкой пива в местной пивной, угощались традиционным жареным ростбифом, который отменно умела готовить Элен. Но на этот раз отцу не придется отдыхать в воскресенье, подумала девушка, махнув рукой ему вслед, пока "форд" не скрылся за углом. Но что поделаешь - они оба решили, что Элизабет необходим хотя бы краткий отдых…
Внезапно осознав, что в холле за ее спиной царит подозрительная тишина, Хэлен быстро, насколько позволяли раненые ноги, взбежала вверх по ступенькам. Так и есть - можно было сразу догадаться, что мальчишки затеяли какую-то шалость. Они почти полностью опустошили одну из коробок Сьюзен, бодро и методично вынимая ее содержимое.
- Нельзя! - как можно строже произнесла девушка, оттаскивая их от коробки. Она успела извлечь вешалку для пальто из крепких пальчиков Рики, когда на лестнице показались Томас и Сьюзен. Тяжело пыхтя, они вытаскивали из комнаты Хэлен туалетный столик. На лестнице они остановились, чтобы перевести дыхание, и Сьюзен посмотрела через перила вниз:
- Томас сказал, что ты сегодня присматриваешь за племянниками, вот мы и решили помочь тебе перетащить мебель. - Она смущенно улыбнулась. - Ты не против?
- Вы хотите, чтобы я не путалась под ногами и сидела в цоколе, пока вы оба резвитесь по всему дому. - Она улыбнулась, показывая, что не сердится. Мальчики в это время принялись бегать по холлу, звонко хохоча. Грохот о ступеньки спускаемого вниз столика на минутку захватил было их внимание, но движение почему-то прервалось к большому разочарованию маленьких зрителей и им сразу стало скучно.
Стремительное появление в холле Дженни, одетой в полупрозрачную рубашку, в сопровождении длинного парня, который, по всей видимости, являлся ее новым увлечением, заставило малышей искать спасения под крылышком тетушки. Они обхватили ее ручонками и уткнулись в юбку.
Чем быстрее она переоденется в старые джинсы, тем лучше, подумала Хэлен, успокаивающе поглаживая льняные головки. Но как это сделать, когда ее вещи наполовину вытащены из комнаты и стоят во всех углах холла вперемежку с вещами Сьюзен? Девушка почувствовала, что у нее начинает кружиться голова.
Она сдержанно улыбнулась долговязому парню, который осторожно улыбнулся ей в ответ. А Дженни проворковала:
- Хэлен, киска, познакомься, это Генри. - Она томно погладила его по щеке. - Разве он не прелесть? Мне кажется, я даже могла бы выйти за него замуж. Я пока перееду к нему, чтобы нам не ютиться в этом убогом цоколе. Никаких обид, Хэлен, киска! Эй, вы, двое, - окликнула она Томаса и Сьюзен. - Спускайтесь быстрее вниз, мне нужен ваш совет.
В ответ раздалось томное рассеянное мычание, и Хэлен с любопытством подумала, что там у них сейчас происходит за туалетным столиком.
Дженни нежно похлопала Генри по спине и приказала:
- Помоги-ка им, а то они провозятся весь день.
Это сумасшедший дом, подумала Хэлен, опускаясь на стул в холле. Ей было жарко и неудобно в деловом костюме на июльском солнце, льющем лучи в распахнутую дверь. Она посадила близнецов к себе на колени. Генри ухватился за один край столика, а Дженни закричала, перекрывая шум:
- Моя комнатка скоро превратится в магазин подержанной мебели! Сколько еще вещей вы собираетесь туда втиснуть?
Но переносчики мебели не обратили на нее внимания, а Хэлен некоторое время раздумывала: не сказать ли ей, что беспокоиться не стоит - ведь в скором будущем она собирается съехать отсюда, только накопит достаточно денег на собственную квартиру. Как только Элизабет устроится на работу, она получит такую возможность. Девушка представила себе картину - уютная квартирка в центре, на зеленой улице, просторные комнаты, где можно удобно расставить мебель и разложить все вещи по своим местам, а главное - тишина и покой; но видение тут же развеялось. Все равно Дженни не услышит ее в грохоте спускаемого в холл туалетного столика. К тому же артистка громко захлопала в ладоши и крикнула:
- Все ко мне! Внимание! Мне нужен совет.
Генри отряхнул руки и пожал плечами, словно желая сказать: "Хотя она и невозможна, но очень привлекательна!"
Появились Сьюзен и Томас, тесно обнявшись. Сьюзен, несмотря на то, что ее темные кудрявые волосы были спутаны, казалась абсолютно безмятежной и выглядела очень мило в широких лимонно-желтых шортах и короткой безрукавке.
- Итак, - убедившись, что добилась наконец полного внимания, Дженни улыбнулась, сверкнув белыми зубами. - Вы все уже знаете о моей роли в телеспектакле. Роль не особенно велика - надо войти, сказать полдюжины коротких словечек и удалиться. Но я задумала произвести сильное впечатление, ребятки. Я должна буду выглядеть по-настоящему, - она произнесла это слово по слогам, - сек-су-аль-ной. Сексуальной с большой буквы! Я появляюсь в бассейне, так? Мне кажется, что вот в этом, - она кончиками пальцев приподняла край просвечивающей насквозь рубашки, - я достаточно сексуальна. Пикантно и вместе с тем немного таинственно.
Она быстро прошлась вперед и назад по холлу.
- Но Генри считает, что лучше будет вообще без…
Она остановилась, движением плеч освободилась от воздушного одеяния и драматическим жестом широко развела руки, открывая взглядам окружающих роскошный бюст, едва прикрытый кружевной лентой лифчика.
- Ну как? - спросила она, переводя дыхание. - Ваше мнение, ребятки?
Раздались свистки и громкие возгласы, а кто-то - наверное, Генри - с грохотом затопал ногами. Хэлен пожалела, что вежливость не позволяет ей заткнуть уши, чтобы избавиться от оглушительного шума; хорошо было бы вообще перенестись куда-нибудь далеко-далеко, когда вдруг ледяной голос с уже знакомой девушке пугающе отчетливой дикцией проговорил:
- Я не хотел бы оскорбить ничьи чувства, но не думаете ли вы, что стоит несколько сдержаннее давать волю энергии?
Внезапно наступившая тишина заставила сердце Хэлен сильно забиться. Ее бросило в жар, и она почувствовала, как по спине между лопатками под белой аккуратной блузочкой пробежала струйка пота. Набравшись мужества, она очень медленно повернула голову.
В проеме открытых дверей стоял Виктор Уэстон; его фигура в безупречном костюме четко выделялась на фоне серой пыльной улицы. Невозмутимый, собранный, абсолютно владеющий собой. Полностью господствующий над ошеломленной аудиторией. Его суровое лицо не выражало ничего, ни единой эмоции, даже презрения, а холодные серые глаза зорко схватывали каждую деталь, классифицируя ее, давая ей подобающую оценку. Никто и ничто не ускользнуло от этого взгляда: ни полуобнаженная Дженни, застывшая в эффектной позе, ни стоявшие, обнявшись, Томас и Сьюзен, причем одна рука Томаса лежала на груди подруги; ни чудовищный хаос, царивший в холле, - беспорядочно сваленные коробки и сумки и забытый у подножия лестницы туалетный столик.
- Вам что-нибудь нужно? - Томас первым пришел в себя. Его рука скользнула вниз и остановилась на талии Сьюзен, а нижняя челюсть воинственно выдвинулась вперед. - Вы, между прочим, на частной территории.
- Поскольку ваши забавы прекрасно видны с улицы, я сделал вывод, что к уединению вы стремитесь меньше всего.
Было заметно, что вызывающие слова Томаса не произвели на него ни малейшего впечатления. Он небрежно засунул руки в карманы брюк превосходно сшитого летнего костюма, а льющийся сзади солнечный свет делал выражение его лица еще более мрачным, чем Хэлен показалось прошлой ночью.
Она крепче обняла близнецов, чувствуя, как по ее коже пробежали мурашки. Но мурашки перешли в настоящую дрожь, охватившую ее всю, когда голос, непроницаемо холодный и оттого особенно оскорбительный, изрек:
- Я хотел бы сказать мисс Килгерран несколько слов наедине.
Не замечая вопросительного взгляда, который Томас бросил в ее сторону, Хэлен с трудом проглотила слюну. Происходящее казалось ей нереальным. Она даже тряхнула головой, надеясь, что Уэстон исчезнет. Но он не исчез. Он проследил, где она живет, и этому могло быть только одно объяснение - Виктор узнал в ней свою ночную знакомую, хотя она и уверяла себя, что это невозможно.
Один из близнецов между тем вытащил из ее волос шпильки, и густые локоны блестящим светлым облаком упали ей на плечи. Хэлен пробормотала первое, что пришло ей в голову:
- Как вы узнали, где я живу?
Конечно, это прозвучало глупо, с запозданием поняла девушка. Она, которая никогда в жизни не сказала глупости, теперь растерялась, словно пойманная преступница.
- По обычным каналам, - ответил Уэстон, и в его голосе Хэлен послышалось что-то зловещее. Он вошел в холл, обогнув груду игрушек, которые высыпались из опрокинутой сумки.
Впрочем, какая разница, подумала Хэлен, борясь с отчаянным желанием закрыть глаза.
Томас был вполне удовлетворен фактом, что Хэлен и нежданный гость, оказывается, знакомы, теснее прижал к себе Сьюзен за талию и произнес хитровато:
- Ну что, ребята, теперь у нас на очереди кровать! Все бегом наверх. Нам бы только до нее добраться.
Я придушу его когда-нибудь, подумала девушка, чувствуя, что ее нервы в первый раз в жизни сдают. Она пока ничего не могла сказать о Генри, но остальные "ребята" относились к интимной стороне жизни слишком легкомысленно, все готовы были превратить в шутку, и двусмысленные фразы слетали с их губ со стремительностью теннисных мячей на Уимблдонских турнирах. Они собирались перетащить ее кровать вниз, в цоколь, она-то знала это, но Виктор Уэстон мог подумать, что обитатели этого дома предполагают устроить оргию!
Малыши вертелись у Хэлен на коленях и просили печенье - давно подошло время их кормить. Она чувствовала себя словно парализованной; ноги стали ватными, а малыши своей тяжестью удерживали ее на стуле.
Виктор Уэстон иронически произнес:
- Кронсби знает о вашей двойной жизни? Он и правда такой простак, или вы и ему дарите ваше расположение? Я слышал, его брак дал трещину, и теперь понимаю почему.
Его лицо при этом не выражало ничего, и это было еще хуже, чем если бы он усмехался. Но как Уэстон смеет говорить такое?! Да за кого он ее принимает?!! Душа Хэлен протестовала, но этот протест никак не мог вылиться в конкретные слова. Одно присутствие этого человека, то, как он уверенно стоял здесь, по-хозяйски расставив ноги, и хладнокровно изрекал невообразимые вещи, непонятным образом сковывало ей язык.
- Когда вы появились сегодня утром, я сразу понял, что уже видел вас раньше. А когда заметил свежие царапины на ваших ногах, мне все стало ясно. Но я не верил до конца, пока не увидел собственными глазами этот вертеп.
Уголок его сурово сжатого рта дрогнул, холодные серые глаза остановились на неугомонных близнецах. Фамильное сходство было очевидным.
- Ваши. Конечно, это вовсе не удивительно.
Он качнулся на каблуках.
- Вы знаете, кто их отец?
Серые глаза, острые, как буравчики, пронзили ее насквозь, и мозг, в котором звенели гневные отрицания, неожиданно подсказал правдивый ответ:
- Нет.
Элизабет упорно отказывалась назвать имя человека, который увлек ее и бросил, едва узнав, что она беременна. Хэлен сказала правду, потому что ей нечего было скрывать. Даже в данных обстоятельствах ей не пришло в голову лгать, но шанс объяснить, что она близнецам только тетя, был упущен - Уэстон резко повернулся на каблуках и вышел.
3
- Ресторан на Фаллоу-стрит - вы сможете сами туда добраться или прислать за вами машину? - Этим утром угрюмый голос звучал еще более отрывисто и резко, чем всегда, но Хэлен, услышав его, испытала слишком большое облегчение, чтобы придавать значение деталям.
- Я приду, мистер Уэстон. И, конечно, я сумею найти дорогу, - пробормотала она.
- Я и не сомневался, что сумеете, - сухо ответил тот, и, прежде чем она успела понять, что означает подобный тон, в трубке раздались гудки.
Опустив трубку на рычаг, девушка взглянула на часы. Обед с Виктором Уэстоном назначен ровно на час. Хэлен улыбнулась. Ее охватило внезапное веселье, и она вскочила на ноги, будучи не в силах продолжать разбираться дольше с запутанными таблицами доходов и расходов, над которыми трудилась все утро.
Девушке так и не удалось отдохнуть в выходные, разве можно было отдохнуть, занимаясь утомительным переселением в комнаты цокольного этажа, слушая ворчание Дженни, жаловавшейся, что теперь ей придется жить с Генри во грехе, приглядывая за двумя неугомонными малышами, которые, очевидно, решили, что тети только и созданы, чтобы играть с ними и кормить их шоколадками, и мучаясь из-за неожиданного визита Уэстона и его поспешного ухода как раз в тот момент, когда разговор коснулся особенно щекотливой темы.
Проснувшись в понедельник утром, Хэлен почувствовала себя совершенно разбитой. На работе она никак не могла сосредоточить свое внимание на цифрах - мысли все время сбивались с нужного направления, она почему-то изнывала из-за желания встретиться с Виктором Уэстоном и объяснить ему истинное положение вещей. Не то чтобы его мнение о ее нравственном облике имело какое-то значение. В конце концов, ее фирма будет обслуживать его фирму, и на этом их отношения заканчивались. Им предстояло увидеться еще раз лишь на кратком совещании, во время которого ей передадут налоговую декларацию и папку с кипой векселей. Но знать, что он считает ее двуличной особой, которая в свободное время занимается ловлей клиентов на улицах и живет в одном доме с весьма сомнительными личностями, да еще имеет двух малышей, не зная, кто их отец, - это уж слишком!
Таким образом, его неожиданное приглашение в ресторан явилось ответом на ее молитвы! И Хэлен впервые почувствовала себя спокойной после того ужасного костюмированного бала.
Она заглянула в соседнюю комнату, убедилась, что Симона, ее заместитель, условилась о встрече с Райтом и Грехемом, бегло просмотрела результаты проверки отчетности компьютерной фирмы, предупредила секретаршу, что часа на два отлучится из конторы, затем вернулась в свой кабинет, достала косметичку и бодро проследовала в дамскую комнату.
Повесив жакет и белоснежную блузку на крючки, она сняла колпачок с бутылочки своего любимого геля и тщательно ополоснула лицо теплой водой. Уэстон наверняка пригласил ее с целью дать ей более полную информацию относительно своей налоговой декларации - ведь вскоре в ее ведение перейдут все налоговые документы директоров фирмы.
Хэлен же и ее группа станут выполнять самую трудную работу. Дэйв, как старший компаньон, займется кредитными поступлениями. Уэстон уже знает об этом и хочет установить с ней прямые отношения. И она воспользуется возможностью, которую посылает ей Провидение, чтобы объяснить, что его представление о ней абсолютно не соответствует истине. Хэлен никак нельзя было назвать неразборчивой в знакомствах, более того, у нее ни разу в жизни не было серьезного увлечения. Всего один или два поклонника, да и с теми она решительно распрощалась, едва они стали позволять себе вольности.
Конечно, Уэстону она не станет об этом рассказывать: ее личная жизнь его совсем не касается. Хотя вряд ли можно сказать, что у нее действительно есть личная жизнь, подумала Хэлен, нанося на нежную белую кожу жидкий крем. Она предпочитала расценивать свое одиночество как результат решения, принятого сознательно. Она, как никто другой, знала, что любовь способна разрушить личность. Кроме того, девушка ценила свою свободу и не хотела ее терять.
Хэлен надела блузку, натянула сверху легкий летний жакет. Все в полном порядке. Ни единая прядь светлых волос не выбивается из аккуратного узла на затылке, надежно скрепленного шпильками, маленькое личико абсолютно спокойно, только искорки в больших зеленых глазах выдают легкое волнение в ожидании предстоящей встречи.
Девушка заставила себя замедлить шаг. Если она будет так бежать на жарком июльском солнце, то придет вся разгоряченная и красная. Тем временем ее мысли переключились на женщину, на которой Уэстон собирался жениться.
Интуиция подсказывала Хэлен, что Стефани Райт должна быть очень волевой - ведь ей удалось приручить такого мужчину, как Уэстон. Со слабой женщиной он не стал бы считаться, подчинил бы ее себе и в конце концов начал презирать. Хэлен никогда не встречала дочь председателя фирмы "Райт и Грехем", но воображение рисовало ей девушку шикарно одетую, уравновешенную и своевольную. Такой и надо быть, чтобы привлечь мужчину, подобного Уэстону. Такие, как Дэйв Кронсби, например, не одобряют сильных женщин, они лишают их чувства безопасности, кажутся ненадежными. Но мужчины типа Виктора Уэстона уважают сильных женщин и относятся к ним как к равным. Уэстон не из тех, кто рассматривает брак как средство устроить себе карьеру, твердо решила Хэлен. Скорее всего, он и вправду очень любит Стефани. Почему-то это заключение заставило ее замедлить шаг и задержать дыхание. На секунду остановившись у витрины ресторана, она одернула жакет, придала лицу невозмутимое выражение и вошла в дверь.
Уэстон уже поджидал ее. Когда официант провел девушку к столику на двоих, он учтиво поднялся, и Хэлен почувствовала, как краснеет, что было вполне объяснимо, - стоило вспомнить к каким возмутительным, хотя и объяснимым выводам он пришел. Теперь же ей предоставлялась возможность все исправить. И скоро образ двуличной бухгалтерши легкого поведения развеется как дым.
- Благодарю, что дали мне возможность увидеться с вами, - произнес Уэстон без всякого выражения, прикрывая глаза тяжелыми веками с каймой густых черных ресниц.
Хэлен с трудом подавила желание ответить небрежно: "Я ничего не даю даром и стою недешево. Моя ставка - пятьдесят фунтов в час". Интересно, дамы подобного сорта получают почасовую плату или… Тут лицо ее залилось пунцовой краской. Что же такое есть в этом человеке, что заставляет ее терять обычное для нее здравомыслие и выдумывать глупейшие вещи?..
Уэстон молча возвышался над ней, и это молчание начинало действовать Хэлен на нервы. Он, казалось, был в дурном расположении духа и выглядел мрачным, но в то же время необычайно привлекательным. Девушка быстро села и затаила дыхание, наблюдая, как он тоже садится и подзывает официанта. Однако он заказал всего лишь бутылку минеральной воды и две порции салата из зелени, тогда как любая девица из тех, за кого он ее принимал, предпочла бы бокал джина и хорошо прожаренный ростбиф!
Хэлен не желала ничего подобного, но правила вежливости были явно нарушены. Однако девушка помнила, что пришла сюда вовсе не для того, чтобы поесть вволю. К тому же, если взглянуть на их встречу с его точки зрения, то девицы известного сорта, к которым он отнес ее, вряд ли заслуживают особо вежливого обращения.
Итак, прежде чем они начнут обсуждать дела, самое время объясниться. Но едва Хэлен открыла рот, как он заговорил первым, и в его бесстрастном голосе на сей раз послышались ледяные интонации, на что он едва ли имел какое-то право: