– Думаю, он и есть ангел. Ангел, посланный спасти всех нас. А теперь идите спать и дайте мне подготовиться к его приходу. И, Элис, не смотри на меня так, словно я готовлюсь взойти на эшафот. Он великолепен! Ну вот, я это сказала. Он великолепен, и он мой любовник, и я очень счастлива. И дело не только в деньгах. Мне он нравится, и я буду с ним счастлива. Вот увидите. После года траура, тоски и нищеты я буду счастлива с ангелом. И вы будьте счастливы за меня!
Прошлым вечером он назвал ее возмутительной особой. И о Господи, так оно и есть.
Поднимаясь наверх, обе смеялись и перешептывались.
Но не от счастья.
И все же она с некоторым удивлением поняла, что не совсем лгала. Какой-то частью сознания она почти с нетерпением ждала ночи. Как долго она была одинока… впрочем, она и сейчас одинока. Но теперь по крайней мере ее постель не будет пуста. Хотя бы сегодня ночью… и если очень повезет, еще много-много ночей в обозримом будущем.
Должен же быть просвет в той бесконечной гряде черных туч, которые так долго висели над ее головой! Конечно, должен!
Возможно, связь с графом Мертоном прогонит одиночество.
Возможно, он и есть этот просвет в сгустившихся тучах.
Она так устала от сумрака!
Пожалуйста, Господи, пусть в ее жизни будет хоть немного света!
Стивен ужинал на Кавендиш-сквер с Ванессой, Эллиотом и несколькими приглашенными гостями, среди которых была незамужняя леди, приехавшая вместе с отцом.
Нельзя сказать, чтобы его сестры были заядлыми свахами, наоборот, выражали надежду, что он женится не слишком рано и исключительно по любви. Но они были не прочь привлечь его внимание к молодым красивым девушкам, которые могли бы ему понравиться. Они тоже знали его вкусы.
Так вот, мисс Соумз и была в его вкусе: молодая, хорошенькая и стройная, а кроме того, добросердечная, энергичная и умела звонко заразительно смеяться. У нее были хорошие манеры. Она умела поддержать разговор. Считалась скромной, но не чересчур застенчивой.
Стивена усадили рядом с ней. После ужина они отправились в театр, и он снова оказался с ней в одном экипаже, а позднее – в личной ложе Эллиота. Стивену нравилось ее общество. Он надеялся, что и ей пришлась по душе его компания.
Вечер ничем не отличался от сотен подобных.
И был так не похож на сотни подобных…
Потому что не было ни единой минуты, когда бы Стивен не думал о Кассандре. И против воли с нетерпением ждал, когда снова ее увидит.
И зря. Ему следовало бы оставаться в мире, где царят мисс Соумз и леди Кристобел Фоули и им подобные. В мире друзей и чисто мужских занятий, в мире его парламентских выступлений и других обязанностей, прилагавшихся к титулу и поместьям. В мире, который стал привычным и знакомым за последние восемь лет. И этот мир ему нравился.
Леди Кассандра Паджет принадлежала другому миру. Миру, где царил мрак. И еще что-то, неодолимо манящее.
Не только обещание частого удовлетворения похоти.
Нет, несомненно, его влекло нечто другое.
Но именно этого влечения он и не хотел.
Сэр Уэсли Янг тоже был в театре. Сидел в ложе, где, кроме него, было еще семеро, включая леди, с которой он катался сегодня в парке. В этой компании царило неудержимое веселье.
Присутствие Янга не позволило Стивену сосредоточить внимание на мисс Соумз и остальных собеседниках. Он пытался представить одну из сестер в такой же ситуации, в какой оказалась леди Паджет. Например, Несси. Смог бы он проигнорировать ее при встрече в надежде, что свет не узнает об их родстве? И сумел бы после этого веселиться в театре, сознавая, что совершил подлость?
Но это немыслимо! Он всегда будет на стороне сестер, каковы бы ни были последствия! Что бы там ни твердила Касси, а на свете бывает вечная, беззаветная любовь.
И вместо того чтобы наслаждаться игрой актеров – его любимое занятие, – он видел пятилетнюю девочку, склонившуюся над новорожденным братом. Целующую его, бормочущую бессмысленные нежные слова. Часами беседующую о чем-то. Отдающую всю свою любовь, потому что ее самое было некому любить, кроме вечно отсутствовавшего отца.
Перед глазами Стивена постоянно возникала сцена у дверей дома Кассандры.
Очень домашняя, семейная сцена…
На пороге стояла молодая, худенькая, большеглазая горничная, похожая скорее на беспризорного ребенка, чем на воинственную особу, каковая по идее и должна была работать у Кассандры. По крайней мере такой ее и представлял бы Стивен, будь у него время поразмыслить на эту тему. И стеснительная розовощекая малышка с косичками. И старый пес, выглядевший так, словно успел в свое время побывать на парочке войн, но не растерял привязанности к хозяйке.
Возможно, Кассандра, отправляясь на бал Мэг в поисках покровителя, заботилась не только о себе и собственном комфорте.
Возможно, и в ее жизни есть светлые пятна, хоть и померкшие ввиду некоторых обстоятельств…
Сегодня ее дом выглядел… Почти уютным.
Покидая Мертон-Хаус пешком после приезда из театра, Стивен испытывал смешанные чувства. Он снова хотел увидеть Кассандру. Снова хотел очутиться в ее спальне. Снова хотел овладеть ею, только на этот раз с большим искусством, подарив ей истинное наслаждение.
В то же время ему было неловко лежать с Кассандрой в одной постели под крышей ее дома. Возможно, для того чтобы чувствовать себя свободно, ему следует снять уютное убежище?
Об этом он подумает завтра.
Глава 10
Кассандра сидела в темной гостиной и ждала. Она переоделась в шелковую с кружевами белую ночную сорочку, которую носила очень редко. Поверх сорочки она накинула широкий пеньюар того же цвета. Зачесала волосы назад и связала их на затылке белой лентой.
Как невеста в ожидании жениха.
Что за жалкая ирония!
И она сильно мерзла в своих прозрачных одежках.
Стивен пришел поздно. Но она и не ожидала раннего появления своего любовника. Она сидела тихо, прислушиваясь к стуку конских копыт, позвякиванию сбруи. Но стук дверного молотка застиг ее врасплох.
Стивен пришел пешком. На нем были длинный черный плащ и шелковый цилиндр, который он снял, как только увидел Кассандру. В свете уличного фонаря блеснула его улыбка. Плащ вихрился у его ног.
Он был воплощением тьмы, света и мужской силы. Дыхание Кассандры участилось, то ли от досады, то ли… Не важно.
– Кассандра, – прошептал он, – надеюсь, я не слишком опоздал?
Она не успела ответить, как Стивен вошел в переднюю, закрыл дверь и задвинул засов. Сквозняк колыхнул пламя единственной свечи в настенном бра.
– Сейчас только половина двенадцатого, – отмахнулась Кассандра. – Приятно провели вечер?
Затушив свечу, она стала подниматься по лестнице. Наверное, через неделю-другую это превратится в рутину, и притом весьма утомительную. Но сегодня сердце колотилось так, что не хватало воздуха. Кассандра действительно нервничала, как новобрачная, хотя они уже занимались этим прошлой ночью, так что сегодня все должно пройти проще.
Однако тогда все было немного иначе. Тогда она еще не была его содержанкой. И они ни о чем не договаривались. Тогда он еще не платил ей вперед…
– Да, спасибо, – ответил Стивен. – Я ужинал у Морлендов вместе с другими гостями. А потом мы поехали в театр.
А после театра он отправился к содержанке. Все, как полагается настоящему джентльмену.
Кассандра была рада, что комната Элис находится этажом выше, рядом со спальней Мэри и Белинды. Когда они приехали сюда, Кассандра хотела, чтобы Элис заняла соседнюю с ней комнату, но та заявила, что ее будет беспокоить уличный шум, а она, прожив десять лет в деревне, привыкла к тишине, и на третьем этаже ей будет спокойнее.
Потушив свечу, горевшую в коридоре, Кассандра вошла к себе. Стивен последовал за ней и закрыл дверь. Здесь тоже горела свеча, Кассандра снова повернула боковые зеркала трельяжа под таким углом, чтобы свет дробился в них, как от множества свечей.
– Хотите вина?
Кассандра подошла к стоявшему на столе подносу. Конечно, вино – это излишняя роскошь, но сегодня она может себе это позволить.
– Спасибо, – поблагодарил Стивен.
Кассандра разлила вино по бокалам и протянула ему один. Стивен еще не успел отойти от двери, он бросил плащ на спинку стула, а цилиндр положил на сиденье. На нем были черный вечерний фраке вышитым жилетом цвета слоновой кости, белая рубашка с остроконечным воротничком и галстук, завязанный искусно, но так, что узел не бросался в глаза.
Граф Мертон и не нуждался в этом. Его красота и обаяние делали лишними любые украшения.
Кассандра легонько чокнулась с ним.
– За наслаждение, – улыбнулась она.
– За взаимное наслаждение, – согласился Стивен.
Пока они пили, он смотрел ей в лицо. Даже в неверном, мерцающем свете свечи его глаза казались ярко-голубыми.
Стивен взял у Кассандры бокал и вместе со своим поставил на поднос. Повернулся и протянул ей руки.
– Пойдем, – властно приказал он.
Оказалось, что он уже стоит у кровати. Кассандра почти ожидала, что он швырнет ее на постель и приступит к делу, но вместо этого он обнял ее за талию.
– А как прошел твой вечер?
– Сидела в гостиной, наблюдая, как Элис что-то штопает. А сама пальцем о палец не ударила. Я ужасно ленива.
Она была взволнованна, хотя пыталась не показать этого и даже не признавалась самой себе. До прошлой ночи она спала с единственным мужчиной – Найджелом. В законном браке. И это не было грехом. А теперь? Они оба взрослые независимые люди. Их связь никому не причинит зла.
– Иногда, – заметил Стивен, – леность – совершенно восхитительная роскошь.
– Наверное, вы правы.
Она, в свою очередь, положила руки на его бедра. Ладони мгновенно согрелись.
Стивен вдруг притянул ее к себе, крепко прижал и поцеловал. Поцелуй был совершенно неожиданным и странно тревожным. А ведь она собиралась, как и вчера вечером, контролировать каждое свое движение. Намеревалась раздеть его медленно, лаская руками и ртом, сводя с ума от желания и похоти. Она по-прежнему собиралась это сделать, но…
Но он целовал ее.
В ней нарастала тревога. Потому что его поцелуй не был ни пылким, ни сладострастным. Он был теплым, некрепким и… нежным.
Именно этот поцелуй прорвал ее оборону.
Стивен чуть приоткрыл губы, обвел языком ее рот и стал осыпать поцелуями сомкнутые веки, виски, мягкое, чувствительное местечко за ухом, шею.
В горле внезапно засаднило от непролитых слез.
Почему?!
Она ожидала страсти. Хотела страсти.
Ведь страсть можно удерживать на чисто физическом уровне. А она хотела, чтобы их отношения были чисто физическими. Только секс, и ничего больше.
Теперь ей все легче становилось произносить это слово. Хотя бы мысленно. Она хотела безумного, неистового секса. Чего-то бессмысленного и плотского. Хотела чувствовать, что отрабатывает каждый пенни выданных ей денег.
Она вдруг поняла, что ее ладони были распластаны по его спине. И совершенно неподвижны. Ее целуют. Она не отвечает на поцелуй. Принимает. Не дает.
Она ничего не зарабатывает.
Стивен поднял голову. И не улыбнулся. Только в глазах таилось что-то напоминавшее улыбку. Кассандра прильнула к нему, теплая и расслабленная. Почти томная.
– Касс, – тихо прошептал он.
Никто раньше не называл ее так.
– Да? – выдохнула она.
И в тот же момент поняла, что испытывает… желание. Но как это могло случиться?! Стивен ничего не сделал, чтобы пробудить его!
– Я хочу тебя, – сказал он. – Не просто твое тело, но и душу. Скажи, что ты тоже меня хочешь.
Но и душу?..
Кассандра сделала все, чтобы овладеть собой. Полузакрыла глаза и ответила низким голосом:
– Ну конечно, хочу. Какая женщина может противостоять тому, в ком мужчина и ангел слились с таким эротическим великолепием?
Она осторожно улыбнулась.
Но как раз в тот момент, когда ему следовало бы возобновить поцелуи, не важно, страстные или нет, Стивен предпочел разглядывать ее лицо.
Нужно было погасить свечу.
– Я здесь не для того, чтобы сделать тебе больно, – мягко сказал он. – Я здесь, чтобы…
– Любить меня? – Она насмешливо изогнула бровь. По каким правилам играет этот человек в игру флирта и обольщения?
– Да, – кивнул Стивен. – Что-то в этом роде. Есть много видов любви, Касс, и ни один из них нельзя назвать простой похотью. Для меня чистая похоть невозможна. Особенно в наших отношениях. Да, я здесь, чтобы любить тебя.
Да что он знает о любви?!
А она?
Кассандра снова опустила ресницы и улыбнулась.
– Сними ее, – попросил он. – Пожалуйста.
Кассандра вскинула брови.
– Свою маску, – напомнил Стивен. – Когда ты со мной, в ней нет нужды. Даю слово, она тебе не понадобится.
Кассандру охватило неожиданное чувство… неожиданная боязнь того, что с ним она нуждается в этой маске больше, чем с кем-либо еще. Но он продолжал неустанно срывать маски. Рушить тщательно возведенные барьеры.
Стивен снова поцеловал ее, на этот раз крепче. Проник языком в ее рот и, не прерывая поцелуя, развязал ленту, стягивавшую ее волосы, и уронил на пол. Прижал Кассандру к груди, чуть отстранил, дернул за ленточки-завязки пеньюара, так что тонкий шелк скользнул вниз, и осторожно опустил ее на кровать.
Но сам не лег рядом. Вместо этого стал неторопливо раздеваться. Скоро фрак, жилет и рубашка легли рядом с пеньюаром и лентой. За ними последовали панталоны, чулки… При этом Стивен не пытался отвернуться от зорких глаз Кассандры.
Господи, как он красив! Чаще всего одежда скрывала недостатки людей. Его же одежда скрывала совершенство: мускулистые руки, плечи и грудь, слегка поросшие золотистыми волосками, узкую талию и бедра, тугие ягодицы, длинные стройные ноги.
Древнегреческие скульпторы, вне всякого сомнения, идеализировали моделей, с которых лепили богов. Будь одной из моделей граф Мертон, в этом не было бы необходимости.
Он одновременно походил на Бога и ангела.
Голубые, как летнее небо, глаза, золотистые волосы. Олицетворение света. Слепящего света.
– Задуй свечу, – попросила Кассандра. Потому что не могла смотреть на него, сознавая, каковы на самом деле их отношения – содержанки и покровителя. Но ведь именно этого она хотела. Именно это задумала. И все еще хочет. Но лучше ей ничего не видеть. В памяти и мыслях она хранит образы Мэри, Белинды, Элис и даже Роджера. Бедняга Роджер, который когда-то попытался защитить ее…
Она содержанка лорда Мертона, не более того.
Стивен потушил свечу и лег рядом. Кассандра повернулась к нему и протянула руки, собираясь, как и планировала, отрабатывать аванс. Но он приподнял подол ее сорочки, и Кассандра помогла ему снять ее с себя. Не успела она опомниться, как Стивен сжал ее запястья, поднял ее руки над головой, а сам наклонился и стал целовать ее, сначала в губы, потом скользнул ниже. К шее и груди. Лизнул сосок, подул на него, обдавая прохладой, так что сосок мгновенно затвердел, и стал ласкать. Прохлада сменилась жаром, и боль, которая вовсе не была болью, пронзила лоно Кассандры, внезапно налившееся тяжестью.
Губы Стивена скользнули к ее животу. Язык окунулся в пупок, и потаенные мышцы лона резко сжались.
Его свободная рука гладила ее бедра, описывая маленькие круги. Пока не оказалась у влажного жара ее естества. Его палец проник в нее и стал ласкать.
Она могла бы освободить руки. Он не сжимал ее запястья мертвой хваткой, но Кассандра этого не сделала. Безвольно лежала под его натиском, хотя слово "натиск" вряд ли было подходящим для описания того, что он делал. А она еще считала его невинным! Какая ошибка! Граф Мертон оказался очень искушенным и знал, когда ласкать ее с неторопливой нежностью, а когда пускать в ход страсть, палившую ее огнем.
Не думала она, что мужчина может так обращаться с любовницей. Ожидала грубой силы, пробужденной ее чувственными уловками. Впрочем… нет, только не с ним. Недаром считала его невинным и воображала, что он станет игрушкой в ее руках. Словно сама была опытной куртизанкой.
До чего же глупы были эти ожидания!
Стивен провел по ее груди кончиками пальцев, сжал набухший сосок. Кассандра едва не вскрикнула от боли… которая болью не была, и тут же ощутила тяжесть его тела. Стивен отпустил ее запястья и просунул ладони под ее ягодицы. Поднял голову, и Кассандра поняла, что он смотрит ей в лицо, хотя сама она едва могла разглядеть его в темноте.
– Есть любовь, Касс, – тихо сказал он, – которую мужчина испытывает к своей возлюбленной. Это больше чем похоть.
И он вошел в нее, не зная, что его слова не дали ей приготовиться к вторжению.
Он был большим, длинным и твердым… как она запомнила еще с прошлой ночи. Мышцы лона сомкнулись вокруг его плоти. И как вчера, она обвила ногами его бедра.
От него пахло чистотой. Едва уловимый аромат одеколона не маскировал менее приятные запахи, просто подчеркивал чистоту. Его волосы тоже были чистыми и мягкими. Кассандра запустила в них пальцы, а другой рукой обняла его талию.
И когда Стивен начал ритмичные движения, Кассандра прикусила губу.
На этот раз Стивен лучше владел собой. Она сразу это поняла. На этот раз на все потребуется гораздо больше времени, чем несколько жалких минут. Его выпады были неспешными и размеренными. Глубокое проникновение и отступление. Глубокое проникновение и отступление…
Кассандра ощущала влажное скольжение внутри: твердость против мягкости. Жар против жара. Чувствовала, как он входит в нее и выходит… И изнемогала от желания. Желания, распространившегося до ее внутренностей, груди и горла. Ноющая восхитительная боль, от которой хотелось плакать. Хотелось поднять ноги выше, до его талии, крепко обхватить его руками, прижать лицо к его плечу, заплакать от непонятной потребности, которую не могла назвать. Хотелось отдаться этому желанию. Раствориться в нем на один благословенный момент своей жизни. Просто сдаться.
Наверное, так бы и следовало поступить – осознала она в момент просветления. Она его содержанка. Он щедро платит за то, чтобы она ублажала его. За то, чтобы давала наслаждение ему и изображала наслаждение в ответ.
Но если она изобразит наслаждение, значит, игра обернется против нее.
Кассандра испытывала растерянность.
И сгорала от желания.
Его ладони снова скользнули под ее ягодицы.
– Касс, – прошептал Стивен, глядя на нее. – Касс…
И когда он замер и последний раз вонзился в нее, изливая горячую струю семени, Кассандра поняла, что ничего хуже он не мог сказать.
Она хотела быть для него женщиной и любовницей. Но и только. Ее душа принадлежит только ей! Она желает, чтобы две ее жизни, частная и интимная, не соприкасались. Однако он смотрел на нее в темноте и называл именем, которого не употреблял никто, кроме нее, и одним этим говорил, что знает, кто она на самом деле, и что она каким-то образом дорога ему.
Вот только ничего подобного нет и быть не может.
Потому что это всего лишь секс.
Кассандру неожиданно встревожило то обстоятельство, что по щекам струятся горячие слезы и падают на подушку. Оставалось надеяться, что глаза Стивена не привыкли к темноте и он ничего не увидит.
Все желания и потребности улеглись, сменившись сожалением, хотя Кассандра сама не знала, о чем сожалеет.