Действие "Виноградник Ярраби" - происходит в начале XIX века в Австралии. На эту землю приезжает молодая англичанка и становится женой человека, страстно преданного своему делу - выращиванию виноградной лозы. Жизнь Юджинии с мужем, их любовь, противоречия и компромиссы составляют сюжет романа.
Содержание:
Виноградник Ярраби 1
Пролог 1
Глава I 1
Глава II 3
Глава III 4
Глава IV 6
Глава V 9
Глава VI 12
Глава VII 15
Глава VIII 18
Глава IX 19
Глава X 24
Глава XI 26
Глава XII 29
Глава XIII 30
Глава XIV 32
Глава XV 34
Глава XVI 35
Глава XVII 38
Глава XVIII 41
Глава XIX 44
Глава XX 46
Глава XXI 49
Глава XXII 52
Глава XXIII 54
Глава XXIV 56
Глава XXV 58
Глава XXVI 62
Глава XXVII 64
Глава XXVIII 67
Глава XXIX 69
Глава XXX 73
Глава XXXI 77
Примечания 82
Дороти Иден
Виноградник Ярраби
Пролог
Когда быстрорастущий округ Парраматта в австралийском штате Новый Южный Уэльс растянулся более чем на десять миль, - если считать от старой церкви и кладбища, - существование поместья Ярраби оказалось под угрозой. О том, чтобы снести это историческое здание, построенное еще в конце двадцатых годов XIX века, и освободить место для новой застройки, и речи быть не могло. Необходимо было во что бы то ни стало сохранить эту живую частицу истории Австралии.
И вот тогда на покрывшихся ржавчиной чугунных воротах появилась табличка: "Ярраби - поместье первых поселенцев Гилберта и Юджинии Мэссинхэм, один из первых виноградников в Австралии. 1827–1864".
Особняк был открыт для публики. Любители архитектуры имели возможность полюбоваться колониальным стилем здания и его увитыми жимолостью верандами (кстати, эти стебли поднялись из отводков старинной, еще той, первой жимолости). Окружавший дом сад пользовался заслуженной славой и до сих пор вызывал у посетителей восторг и изумление. Традиционные джакаранда, олеандр, варата и акация составляли своего рода фон, на котором красовались отборнейшие цветы и кустарники Англии, и прежде всего, конечно, белые ползучие розы, каскадами ниспадавшие на старинные решетчатые подпорки и напоминавшие хлопья снега под палящим австралийским солнцем. Пруд с водяными лилиями был заполнен на несколько дюймов темно-зеленой илистой водой. На солнечных часах еще виднелась надпись: "Каждый час сокращает жизнь".
Внутренняя обстановка дома сохранила дух той далекой эпохи. В гостиной взгляд посетителя скользил по выцветшим от времени китайским обоям и останавливался на очаровательном портрете над камином. На нем была изображена стройная молодая женщина с красивой, чуть удлиненной шеей, держащая на коленях розовощекого мальчика. С тонкой руки ее на зеленых лентах свисала шляпа, а рядом стояла клетка с белым попугаем. На небольшой медной пластинке значилось: "Юджиния Мэссинхэм и ее сын Кристофер с попугаем. Работа ирландского эмигранта Колма О’Коннора".
Поговаривали, что в доме появляется призрак дамы в платье цвета лаванды и с раскрытым летним зонтиком от солнца. Никто не знал, правда ли это, но одно из платьев, хранившихся в застекленном стенде, действительно было цвета лаванды; там же лежал и свернутый выцветший зонтик.
В маленькой комнате, именовавшейся гостиной Юджинии Мэссинхэм, сохранился письменный столик в стиле шератон: заметно было, что одна из ножек его починена не слишком искусным мастером. Напротив в столовой с высоким потолком стоял длинный дубовый стол, теперь всегда накрытый к обеду: старинное английское серебро и целый набор всевозможных бокалов - по четыре возле каждого прибора. Разумеется, когда-то за этим столом гостям предлагали рислинг, кларет, шампанское и портвейн - те вина, что когда-то производились в Ярраби.
Наверху, в главной спальне, на кровати, украшенной затейливой резьбой, висела табличка. Она гласила, что данная кровать в стиле французского ампира была частью приданого, которое Юджиния Мэссинхэм привезла с собой из Англии.
В одной из спален, выходящих окнами на юг, в такой же табличке сообщалось, что здесь когда-то ночевали губернатор сэр Чарльз Фицрой и леди Мери Фицрой.
На участке, прилегающем к дому, размещалась винодельня с бетонными стенами толщиною восемь футов. В ней охранялись старинный пресс и чаны, от которых все еще исходил слабый кисловатый запах. Это было единственным свидетельством того, что на солнечных склонах позади дома когда-то располагался великолепный виноградник. Не осталось ни одной, даже засохшей лозы. Все погибло, когда виноградники Австралии поразила филоксера - страшный вредитель, непостижимым образом перебравшийся сюда с виноградников Европы, преодолев преграду из океана протяженностью в пятнадцать тысяч миль.
Если кто-то хотел бы узнать еще что-нибудь о жившей здесь когда-то семье, он мог бы отправиться на старое кладбище и найти там массивное, украшенное резьбой надгробие, на котором было высечено: "Гилберт Мэссинхэм, выходец из Суффолка (Англия), в дальнейшем владелец Ярраби, известный винодел, и Юджиния, его горячо любимая жена". Поблизости стоял небольшой ангел из песчаника. Статуя сильно пострадала от времени. На маленьком памятнике с трудом прочитывались слова: "Виктория, любимая малютка-дочь Гилберта и Юджинии Мэссинхэм, владельцев Ярраби".
И чуть поодаль - вероятно, к тому времени на кладбище стало уже тесновато от могил - еще одно надгробие с надписью: "Люси Мэссинхэм, младшая дочь покойных Гильберта и Юджинии Мэссинхэм из Ярраби".
И лишь немногие замечали простой крест с надписью: "Молли Джарвис, уроженка Англии". Впрочем, вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову связывать это имя с обитателями большого старинного дома на окраине города.
Глава I
Наконец-то Юджиния его увидела. Схватившись за борта лодчонки, куда она спустилась с корабля "Кэролайн", три месяца служившего ей домом и наконец-то бросившего якорь в сиднейской гавани, она напряженно всматривалась в берег. На узенькой скамеечке рядом с ней кое-как разместилась миссис Эшбертон. С ее обширной талией и пышными юбками, развевающимися на ветру, она занимала столько места, сколько хватило бы для двух пассажиров. Всякий раз, когда очередной порыв ветра пытался сорвать с нее шляпу, миссис Эшбертон испуганно взвизгивала. Ветер был столь силен, что чуть было не выхватил из рук Юджинии зонтик. Пришлось свернуть его и предоставить солнцу жечь ничем не защищенное лицо.
Солнце, ветер, вода, лесистые склоны холмов с каменистыми выступами, медового цвета песок, сверкающий на солнце, пятна светло-красной земли, примитивные постройки, сгрудившиеся вокруг маленькой пристани. Город Сидней в Ботани-бэй, или Новом Южном Уэльсе, как теперь называлась эта часть Австралии.
Когда Юджиния наконец увидела Гилберта, она подумала: этот человек с рыжими волосами и бакенбардами, смуглой от загара кожей и ярко-синими глазами словно вобрал в себя все цвета австралийской земли.
Он отчаянно махал руками.
- Юджиния! - Его голос перекрывал лязг и грохот порта, обрушившиеся на них, когда лодка причаливала к пристани. Приложив ладони рупором ко рту, он кричал: - Добро пожаловать в Австралию! Вы привезли мне отводки виноградной лозы?
Миссис Эшбертон подтолкнула Юджинию локтем и весело рассмеялась.
- Как вам нравится такое приветствие, мисс? Что же для нашего молодого человека важнее - его будущая жена или отводки лозы?
Миссис Эшбертон, давний друг семьи, по счастливой случайности как раз отправлявшаяся в Австралию к сыну и согласившаяся опекать Юджинию во время длительного путешествия, оказалась для девушки сущим наказанием. Болтлива, обидчива, непредсказуема, она обладала к тому же крайне раздражавшей окружающих привычкой то и дело терять свои вещи. Все путешествие ушло на поиски куда-то запропастившихся веера, или лорнета, или шали, или нюхательной соли, или чего-нибудь еще. Впрочем, надо отдать ей должное - она была добрым человеком и на данный момент единственным другом Юджинии. Тем не менее грубоватое замечание привело девушку в некоторое замешательство. Она знала, как много значит для Гилберта его виноградник, но все-таки не ожидала, что при их встрече он прежде всего подумает о винограднике и лишь потом о ней.
Впервые она встретилась с Гилбертом три года назад в старинном замке своего дядюшки в Бургундии; ее мать была француженкой по происхождению. Дядю Анри знали все как винодела, владельца замка и виноградника. Случилось так, что молодой англичанин Гилберт Мэссинхэм, уже проживший пять лет в Австралии и оценивший возможности этой страны как одного из центров виноделия, приехал во Францию одновременно с Юджинией. Он собирал отводки виноградных лоз для своего будущего виноградника и успел побывать в португальском городе Малага и в винодельческих районах Рейна.
В первый же вечер Юджиния заметила, как смотрел Гилберт на жену дяди - очень красивую женщину, еще совсем молодую, грациозную и притом прекрасную хозяйку. Сначала Юджиния пришла к твердому убеждению, что, кроме тети Онории, его вообще ничто и никто не интересует, и лишь позже поняла, что он воспринимает ее тетю лишь как важное дополнение к обеденному столу, серебряным приборам, хрустальным бокалам, вазам с розами и изысканному угощению. Ну и, разумеется, к вину - охлажденному белому бургундскому в плоских фужерах на длинных ножках, которое подали к рыбному блюду, и крепкому кларету, сопровождавшему фазана. Юджиния наблюдала за тем, как молодой человек поднял бокал и, взглянув на тетю Онорию, безмолвно выпил за нее. Затем он повернулся к Юджинии и, остановив теперь на ней долгий оценивающий взгляд, снова подлил бокал.
Конечно, с его стороны было бы неуважительно не обратить на нее совсем никакого внимания - ведь она была за столом единственной - помимо хозяйки - дамой. А вот интерес, который он проявил к ней в гостиной и на террасе, кажется, никак не был связан с вином.
Или все-таки как-то был связан?
Когда Гилберт последовал за ней в Англию и попросил разрешения повидаться с ее родителями, ей, конечно, казалось, что никакой связи тут нет.
Конец летнего сезона семья проводила в Лондоне. Гилбертy представили Джессику, старшую дочь. Юджиния должна была начать выезжать только в следующем году - ей едва исполнилось восемнадцать, да и средств не хватало. Кроме Юджинии и Джессики в семье подрастали еще три девочки, моложе их, и важно было как можно скорее подыскать мужей прежде всего для старших дочерей. Джессике оказывал внимание младший сын некоего графа, и вот теперь у Юджинии, по-видимому, появился на горизонте австралиец.
Юджиния всячески подчеркивала: он же не австралиец.
Просто он прожил в этой колонии пять лет и, будучи человеком предприимчивым и склонным к авантюрам, решил, что Австралия - страна будущего.
Гилберт рано осиротел, и его вырастила тетка - старая дева, чье скромное состояние он со временем унаследовал. Не имея семьи и располагая приличной суммой денег, он мог позволить себе кругосветное путешествие. Так он открыл для себя страну, к которой воспылал страстной любовью. Он успел приобрести тысячу акров земли возле Парраматты, поселка, расположенного в отдалении от уже перенаселенного Сиднея, и на этом участке намеревался построить дом, куда не стыдно было бы привести жену.
Однако важнее дома были для него первые робкие шаги на поприще виноградарства, которому предстояло в будущем стать его основным делом.
Когда Гилберт рассказывал о своем винограднике, пребывавшем еще в младенческом состоянии, он весь преображался. Некоторые видели в Австралии страну, пригодную разве что для разведения овец и крупного рогатого скота, другие признавали в ней серьезного торгового партнера, а кое-кто активно занимался разведкой месторождений золота. Но Гилберт вскоре после своего приезда в Австралию посетил небольшой, но процветающий виноградник в ту пору, когда там изготовлялось вино, и был мгновенно покорен. Посвятить жизнь виноделию - такая перспектива казалась ему необыкновенно заманчивой. Пыльные овцы, падеж скота в засуху - нет, это не для него. Куда соблазнительнее роскошные гроздья винограда, веселящее душу красное вино, опасности, случайности и успехи, сопутствующие первым шагам виноделия, имевшего шанс обрести всемирную известность. Вот чему стоило посвятить жизнь.
После Австралии, говаривал Гилберт, Англия кажется маленькой, замкнутой, ограниченной. Небо слишком бледно-голубое, климат слишком холодный, в городах слишком много народа, слишком много нищеты, убожества, преступности. Когда отец Юджинии заметил, что Австралия, наоборот, всего лишь заокеанская тюрьма, место ссылки отбросов общества с Британских островов, Гилберт стал энергично оспаривать его точку зрения.
Так было лишь во времена посещения колоний сначала первой, а затем второй эскадрой почти полвека назад. Сейчас исследователи делают потрясающие выводы: страна невообразимо громадна по размерам, а недра ее, возможно, содержат невероятные богатства. Здесь нужны состоятельные поселенцы - трудолюбивые, здоровые, предприимчивые молодые люди и женщины, которые могли бы стать им хорошими женами. Ссыльные - кстати, составляющие лишь малую часть населения, - тоже в некотором смысле ценность, ибо это постоянный источник дешевой рабочей силы.
Гилберт, например, никогда и мечтать бы не мог построить задуманный им дом без труда ссыльных.
Он примется за дело сразу же по возвращении. Может ли он рассчитывать на прибытие своей невесты к тому моменту, когда строительство будет закончено?
- Да, да! - хотелось крикнуть Юджинии, которой страшно понравились бьющая через край энергия и заразительная убежденность Гилберта Мэссинхэма. Однако ей были также в высокой степени присущи осторожность и здравый смысл, и она только порадовалась требованию отца, настоявшего, чтобы отъезд невесты в Австралию был отложен до ее совершеннолетия. Придется ждать три года, и, таким образом, у них с Гилбертом будет время проверить, насколько прочны их чувства. Гилберт вернется в Австралию, построит дом, разобьет виноградник - если это вообще окажется возможным, - а Юджиния останется в Личфилд Коурт, старинном кирпичном барском доме в Уилтшире, который уже двести лет принадлежит семье отца.
Гилберт настаивал, чтобы она продолжала заниматься музыкой, рисованием и другими предметами, принятыми среди женщин ее круга, - в новой колонии, уверял он, эти знания очень пригодятся. Он с величайшим удовольствием слушал, как свободно она изъясняется по-французски, хотя сам говорил на этом языке еле-еле. Он не получил классического образования и почти всему, что знал, научился на практике. Как видно, в его представлении иметь жену, говорящую по-французски, - достоинство сродни способности оценить хорошее вино. В конечном итоге, думала про себя Юджиния, все так или иначе сводится к вину.
Однако, сколь бы усердно она ни занималась науками, у нее оставалось достаточно времени для писания писем. Юджиния любила писать письма, и она заверила мистера Мэссинхэма, что будет писать ему с величайшим удовольствием.
И вот тут-то реальность довольно странного ухаживания за нею рыжеволосого молодого человека из далекой колонии превратилась в своего рода мечту.
Он существовал теперь для нее лишь на бумаге. Она почти забыла, как он выглядит. Его олицетворяли черные каракули, начинавшиеся словами: "Моя дорогая Юджиния" и кончавшиеся: "Неизменно преданный вам". А то, что остальная часть письма была в основном посвящена изложению фактов, касающихся строительства дома и трудностей выращивания здоровой виноградной лозы в совершенно новом для нее грунте, девушка почти не замечала. Ей нравилось, что ее называли "дорогой" и что существовал кто-то, "неизменно преданный" ей.
В те суматошные недели, что предшествовали отъезду, Сара - сестра, бывшая младше Юджинии всего на одиннадцать месяцев и походившая на нее как близнец, - то и дело ударялась в слезы, требуя от Юджинии заверений, что она счастлива. Разве не сумасшествие - отправиться на парусном судне за пятнадцать тысяч миль, чтобы выйти замуж за человека, лицо которого уже почти забылось!
Однако дело зашло уже слишком далеко, и гордость не позволяла Юджинии признать, что ее тоже терзают сомнения. Но разве у нее есть какой-либо иной выбор? Джессика вышла замуж за своего аристократа, маленькая Элизабет, которая моложе Юджинии и Сары, помолвлена со священником, располагавшим весьма скромными средствами. Оставались только Сара и Милли. Милли была еще школьницей, а Сара заявляла, что никогда не выйдет замуж. Она намеревалась жить в Личфилд Коурт с мамой и папой и посвятить себя заботам об их старости. Ей на роду было написано остаться старой девой.
Юджинии последнее никак не подходило, и волнение, которое она испытывала в эти дни, было абсолютно искренним. Она с величайшим увлечением собирала вещи, что везла с собой в качестве приданого, - вряд ли она сможет купить приличные платья, шляпы и хорошие ткани в Австралии. Если традиция требовала иметь по дюжине каждого из предметов туалета, она запасалась двумя дюжинами, а кроме того, предстояло захватить с собой множество домашней утвари. Гилберт в одном из писем попросил ее привезти и мебель - массивный дубовый обеденный стол, стулья и сервант, кровать и обстановку для спальни, которые он просит Юджинию выбрать самой, ибо целиком полагается на ее хороший вкус. Она должна также подобрать приличную обстановку для гостиной - все, кроме ковров, поскольку он заказал прекрасные ковры в Китае. Ну и, конечно же, пусть привезет картины и всевозможные безделушки. Например, хрустальная люстра из Уотерфорда очень неплохо смотрелась бы в их доме, пригодились бы хорошие трюмо в стиле чиппендейл.
Остальные комнаты можно обставить мебелью местных мастеров. Он нашел хорошего столяра из бывших каторжников, который взялся сделать различные предметы меблировки запасных спален и кухни. При здешнем климате весьма подходящим материалом служат бамбук и тростник. Летом много времени придется проводить на веранде.