– Я сам представляю крупную пароходную компанию, – хмыкнул Тео, под столом ущипнул Кристину за колено, а затем шаловливо сунул руку между теплых бедер.
– Я бы на твоем месте сделала портом захода в Англии Саутгемптон, а не Ливерпуль.
Тео удивленно поднял брови:
– Почему?
Кристина объяснила. Тео кивнул:
– Есть еще идеи?
– Множество. – Кристина отложила нож и вилку. – Ты никогда не превзойдешь "Мавританию" по декору и роскоши. Это просто невозможно. Но ты можешь пойти иным путем.
– Каким образом? – Тео начинал ценить в Кристине не только красоту, но и острый ум.
– Как ты назовешь свой новый корабль?
– Пока не решил. И это, должно быть, к лучшему, потому что ты можешь подсказать, как его назвать.
– Назови его "Лебедь". Все другие суда имеют названия, оканчивающиеся на "ия". И выкрась его в белый цвет, а не в старомодный алый или золотой. Пусть там будет побольше зеркал и пальм в горшках. Отделай стены не красным деревом, а бледным дубом. Вообще дерзай. Сделай "Лебедь" совершенно непохожим на все другие суда Атлантики.
– Ты ведь понимаешь, какой это риск?
– Я знаю, что такое вкус, – уверенно заявила Кристина, – и я способна привнести его на судно. И сделать это для первого, второго, третьего и четвертого класса.
Тео закурил сигару.
– Может, я делаю глупость, но так и быть, я предоставлю тебе свободу действий. Что-то подсказывает мне, что ты права. – Он выпустил в воздух облачко ароматного дыма. – Я не ошибся, когда сразу же положил на тебя глаз. Я знаю, что никогда не буду об этом сожалеть. А теперь, – Тео снова запустил руку между ее бедер, – пошли в кровать. Я познакомлю тебя с проектировщиком судна завтра. Сейчас же нас ожидают более важные дела.
К удивлению Рида, президент Голденберг сообщил ему, что Кристина в течение какого-то времени не будет плавать на борту "Коринфии", потому что занята оборудованием нового судна. Калеб Рид восхищенно покачал головой: Кристина и здесь оказалась на высоте!
Осенью она снова вернулась на "Коринфию", воодушевленная тем, что работы по внешнему оформлению судна шли успешно. "Лебедь" не будет готов раньше весны, однако плотники и декораторы скрупулезно выполняли указания Кристины. Тео пообещал, что она совершит путешествие на "Лебеде", когда судно отправится в первый рейс. Сам он был занят подбором команды. Никто из известных ему капитанов его не удовлетворял. Он хотел видеть капитаном молодого, но в то же время опытного моряка. Дерзкого, но в то же время способного взять на себя всю полноту ответственности за судьбы сотен людей в кризисной ситуации. На письменном столе Тео лежала памятная записка его личного секретаря с прилагаемыми к ней документами о пароходной компании "Конйейтс". Весьма громкое название для флота, состоящего из одного судна.
Тео внимательно ознакомился с послужным списком капитана "Ниневии". Девлин О'Коннор, похоже, был именно тем человеком, в котором нуждалась Пароходная компания Голденберга, но он был одним из партнеров пароходной компании "Конйсйтс". Не так-то просто убедить его, чтобы он перешел в компанию Голденберга. Однако попытаться все-таки стоит.
Кристина провела зиму в Нью-Йорке в пентхаусе – фешенебельной квартире в надстройке на крыше дома. Ее мучили сомнения.
– Ты все-таки должен провести Рождество со своей семьей, – сказала она, нахмурив лоб.
– Дети отправились в Европу покататься на лыжах. – Они сидели на диване, и Тео притянул Кристину к себе поближе. Было тепло, ароматно пахли сосновые дрова в камине.
– Есть ведь еще твоя жена.
Они никогда не говорили о миссис Голденберг. Кристина знала о ней лишь то, что Тео отправил ее в Род-Айленд в самый первый день своего знакомства с Кристиной. Где жена была сейчас – неизвестно, ясно только, что ее не было в роскошных нью-йоркских апартаментах Тео.
Лицо у Тео посуровело. Видит Бог, он давно уже не любил Милдред, тем не менее оказывал ей должное уважение и вел себя скромно. Когда до него дошли слухи о ней, он вначале не поверил. Однако Грейнджер, долгое время верно служивший ему, и сам выглядел искренне смущенным. Тео решил лично провести расследование того, что происходит в его доме в Род-Айленде. Позже он иногда жалел, что затеял все это.
Милдред Голденберг было чуть более сорока. На фоне своего подтянутого мужа она выглядела излишне полной и даже расплывшейся. Она уже давно перестала волновать Тео как женщина. Милдред родила ему двоих детей, и ее здоровье, что бы там ни говорили доктора, оставляло желать лучшего. Еще один ребенок мог бы ее убить. Кроме того, ей претили хрипы и стоны, тяжесть и потное тело Теобальда на ней, вульгарность любовной игры, которая, судя по всему, так нравилась Тео. Ее привередливость в конечном итоге передалась и мужу. Милдред происходила из хорошей нью-йоркской семьи, имела репутацию верной жены. Внешне Голденберги казались счастливой семейной парой. На самом деле каждый из них жил своей собственной жизнью. Милдред целыми днями занималась тем, что сплетничала с подругами, обсуждала фасоны платьев и новые веяния в моде.
Их дети, Теобальд-младший и Дафна, не имели ничего общего с энергичным и преуспевающим отцом. Двадцать лет Милдред жила их интересами, – а потом, похоже, они перестали в ней нуждаться. Дети предпочитали проводить время с друзьями, совершать путешествия по морю без матери. Это угнетало Милдред вплоть до того времени, когда муж внезапно отправил ее из Нью-Йорка в Род-Айленд.
Милдред панически боялась всяких микробов, подлинных или мнимых, и поэтому с готовностью покинула город, когда Теобальд сообщил ей о надвигающейся эпидемии. Дом в Род-Айленде был готов, и ее прибытия ждали. Слуги проветрили помещения, поставили во всех комнатах свежие цветы. Дворецкий сообщил ей, что появилась новая соседка – некая мисс Мод Лоренцо. На второй день после приезда Милдред мисс Мод Лоренцо нанесла ей визит и сразу же ей понравилась. Мод была гораздо моложе Милдред, у нее были белокурые мягкие волосы, кроткий взгляд и тихий, ровный голос, который успокаивающе действовал на Милдред. Приятный контраст с громким смехом Тео и его слишком энергичной речью.
При более близком знакомстве Милдред выяснила, что ее новая подруга не располагает такими же финансовыми возможностями, как она сама, и обрела удовольствие в том, что стала дарить ей небольшие, но дорогие подарки.
У Мод оказались удивительно ласковые и деликатные пальцы, которые могли снимать головные боли, нередко мучившие Милдред. Впервые в жизни Милдред встретила человека, который с таким пониманием и вниманием относился к ее хрупкому здоровью.
– Тео никогда не интересовался моим здоровьем, – жаловалась она. – Он всегда говорил, что мне требуется только хорошая прогулка.
Мод сочувственно поддакивала, продолжая пальцами мягко поглаживать лоб и брови Милдред.
– Мужчины такие черствые!..
Милдред впервые услышала, что кто-то выразил ее собственные чувства, и горячо согласилась с Мод.
Пальцы Мод спустились со лба и стали нежно массировать шею. Милдред вздохнула от невыразимого удовольствия.
– Они не в состоянии понять, – сочувственно сказала Мод. – Ни один из них. Только женщины могут любить и понимать друг друга.
– Ах, вы совершенно правы, дорогая! Совершенно правы! – Головная боль у Милдред почти совсем прошла, и она почувствовала удивительную легкость и приятность во всех членах.
Для Мод массировать голову и плечи Милдред было удобнее в спальне, а не в гостиной, где их могли побеспокоить.
Через пару недель Милдред Голденберг, искусно и деликатно направляемая Мод Лоренцо, отыскала удовольствие в том, что до сих пор напрочь отрицала. Удовольствие в сексе.
Массаж Мод становился все более интимным. Однажды она, приняв ванну у Милдред, нечаянно предстала обнаженной перед подругой и, смущаясь, спросила, считает ли Милдред ее тело привлекательным.
Да, Милдред считала ее тело привлекательным.
Грейнджер, дворецкий, много лет проработавший у Голденберга, не знал, когда именно женщины стали любовницами. Однако к концу первого месяца он был в этом вполне уверен. Ему не доставило ни малейшего удовольствия информировать хозяина о том, что его жена ведет себя неподобающим образом, и притом с женщиной, однако, будучи всецело преданным Теобальду, он счел это своим долгом.
Мужчину Тео еще пережил бы. Даже приветствовал. Это по крайней мере свидетельствовало бы о том, что в ее венах течет горячая кровь. Но женщину! Это было выше его понимания.
Тео сразу заявил Кристине, что ради жены, ради детей, из уважения к браку, несмотря на проявление собственной человеческой слабости, он не намерен разводиться. Сейчас же он чувствовал себя свободным от этого обязательства.
– Голубушка, – сказал он, накрыв ее руку своей, – преподнеси мне самый лучший рождественский подарок. Я собираюсь развестись. Скажи мне, что ты выйдешь за меня замуж.
Кристина ошеломленно посмотрела на него:
– Но ведь твоя жена…
– Позабудь о ней. Я разведусь с ней независимо от того, выйдешь ты за меня или нет.
Их взгляды встретились, и Тео смог увидеть в глазах Кристины, какие противоречивые чувства бушевали в ее душе. Верх взяла печаль. Тео без слов все понял.
– Почему? – Он с силой ударил кулаком по подушке. – Мы оба со страстью занимаемся любовью. Ты верна мне, у меня нет ни малейших сомнений на этот счет, хотя вокруг тебя увиваются герцоги, графы и миллионеры. Так почему все-таки нет?
Кристина попыталась сама разобраться в своих чувствах. Ей нравился Тео. Она им восхищалась и уважала его. И в то же время, хотя Тео удовлетворял ее в чувственном плане, она не любила его так, как любила Девлина.
Воспоминания и все то, что она прятала в самой глубине своей души, внезапно отразились на ее лице.
– Это из-за него? – раздраженно проговорил Тео. – Из-за того негодяя, который бросил тебя в Ливерпуле? И ты до сих пор все еще любишь его?
Лицо Кристины побледнело, она почувствовала, что дрожит.
– Да, Тео. Прости меня…
Он притянул ее к себе, гнев его быстро прошел.
– Если я когда-нибудь доберусь до этого сукина сына, я повешу его на первой же рее, – мрачно пообещал Тео. И затем вдруг подумал, что надо поручить Риду поговорить с молодым капитаном "Ниневии".
Глава 23
– Я вижу, что герцог Марнский снова на борту "Коринфии", – сказал капитан Рид с довольным блеском в глазах. – Вы можете стать герцогиней, если не проявите осторожность.
– Глупости! – горячо возразила Кристина. – Ему просто приятно находиться в моей компании, только и всего. Он никогда не делал попыток завлечь меня в свою каюту с помощью шампанского, как этот американский конгрессмен из каюты С-4.
– Вы помните о том, что прошел ровно год с того дня, как вы отправились в Америку без билета? – спросил Калеб, глядя на вздымающиеся волны.
– Отправилась без билета – это мягко сказано. Была насильно увезена – так будет точнее.
Калеб покачал головой, погрузившись в воспоминания.
– Боже мой, какой дикаркой вы тогда были! Глаза сверкают, волосы спутаны так, словно их никогда не касалась щетка, ругаетесь на чем свет стоит и требуете вернуть вас в Ливерпуль!
– Ну, насчет ругани вы, должно быть, преувеличиваете, – возразила Кристина. – Просто я была раздражена.
Калеб засмеялся.
– Не спорю, что были раздражены, и не могу вас осуждать за это. Но все, что ни делается, – к лучшему. Я буду скучать по вас, когда вы смените "Коринфию" на "Лебедя".
Кристина погладила его по руке.
– Если график движения будет соблюдаться, то суда будут встречаться посреди океана. Я позабочусь о том, чтобы капитан приветствовал вас тремя выстрелами.
– Если они найдут капитана, – заметил Калеб. – Мистер Голденберг хочет заполучить молодого капитана "Ниневии". Но тот, кажется, не очень рвется стать капитаном "Лебедя" Во всяком случае, он не пожелал встретиться и переговорить с мистером Голденбергом на эту тему. Всем же другим претендентам было отказано. Мистер Голденберг скоро примет решение. Судно вот-вот будет спущено на воду. Нужно набирать команду, а помощников себе должен набирать сам капитан – это его привилегия. Так получается, что на сей раз мы будем в Саутгемптоне одновременно с "Ниневией", и мне даны инструкции связаться с ее капитаном и в личной беседе объяснить, что именно ему предлагает мистер Голденберг. Как можно отвергать столь заманчивое предложение – быть капитаном "Лебедя"?
– Да, трудно в это поверить. А что собой представляет "Ниневия"?
– Судно гораздо меньше, чем пароходы Кунарда и "Уайт стар". По всей видимости, оно было восстановлено из корпуса старого корабля. И в этом заслуга капитана – он создал чудо. Капитан молод и хорошо знает свое дело, а это как раз то, что требуется мистеру Голденбергу. Я бы очень хотел уговорить капитана дать согласие. Иначе, боюсь, мистер Голденберг отправит меня на пенсию.
– Чепуха! – возразила Кристина. – Вы самый опытный и уважаемый капитан.
– И самый старый. Сейчас осталось совсем немного тех, кто плавал к мысу Горн, южной оконечности Америки, хотя подозреваю, что капитан "Ниневии" тоже добирался туда на трехмачтовых барках и китобойных судах, когда был мальчишкой.
– В таком случае он именно тот, кто должен быть капитаном "Лебедя". Я мечтаю о встрече с ним.
На прогулочной палубе Кристина увидела герцога Марнского, который вышел подышать морским воздухом. Он помахал ей тросточкой с черной эбонитовой ручкой, Кристина в ответ помахала ему рукой.
– Идите к нему, – с доброжелательной улыбкой сказал Калеб. – Осчастливьте его. Он становится неотъемлемой фигурой на борту "Коринфии", прямо как вы. Он зарезервировал себе каюту на следующие два месяца.
Кристина поправила боа из соболиного меха и, подставив лицо бризу, спустилась на прогулочную палубу к герцогу.
– Обратите внимание на американца, – сказал герцог, кивнув в сторону конгрессмена. – Дома он несгибаемый борец против порока, здесь же ведет себя как настоящий ловелас. Яркий пример ханжества.
– Я это тоже заметила.
Герцог улыбнулся:
– Не знаю, как это вам удалось. Вам не случается попадать в щекотливые ситуации?
– Постоянно! – бодро ответила Кристина. – Но я научилась из них выпутываться.
Герцог засмеялся, и они продолжили прогулку, то и дело приветствуя пассажиров первого класса, которые сидели в креслах, накрывшись пледами и одеялами, полные решимости насладиться воздухом и просторами Атлантики.
Герцог никогда не лез за словом в карман и в то же время не относился к числу тех, кто действует поспешно и опрометчиво. Вопрос, который герцог задал сейчас, он заготовил давно:
– Я думаю, вам было сделано немало предложений выйти замуж, Кристина?
Они уже давно называли друг друга по имени, хотя Кристина предпочитала называть его "герцог", а не "Фредерик". Обращение "герцог" звучало в ее устах мило и очень дружелюбно, а имя "Фредерик", как ей казалось, ему совсем не шло.
– Случалось, – признала Кристина, не желая говорить о том, что не было ни единого рейса, во время которого ей не делали бы подобного предложения.
– Миллионеры, губернаторы штатов, владельцы рудников… Тем не менее вы не приняли их предложений. Почему?
– Я никого из них не полюбила.
– Ах, любовь… – Герцог оперся руками о поручень, глядя на белые барашки волн и размышляя о великой силе и значении любви для человека, который был так же молод, как Кристина.
– Должно быть, ваш муж был замечательным человеком?..
Кристина положила локти на поручень и прижалась подбородком к рукам. Она дала Тео согласие играть роль, которую он ей назначил, однако со временем это давалось ей все труднее. Первоначальное опьянение от того, что она появляется в роскошных вечерних туалетах и мехах, что за ней ухаживают богатые мужчины – как старые, так и молодые, – прошло, и суета вокруг ее персоны все более утомляла. Единственным утешением для нее было море. Это так здорово – наслаждаться зрелищем бесконечной глади или бегущих волн. Только это и поднимало ей дух. Что касается герцога, то он стал ей близким другом и заслуживал того, чтобы быть с ним честным.
– У меня никогда не было мужа.
Герцог продолжал с тем же выражением смотреть на Кристину, лишь на мгновение что-то дрогнуло в его лице.
– Вы не хотели бы видеть меня своим мужем?
– Вы не стали бы задавать мне этого вопроса, если бы хоть немного больше знали обо мне. Я совсем не та, какой кажусь.
– Мало кто из нас тот, каким кажется, – серьезным тоном заметил герцог.
Кристина усмехнулась:
– Мой отец был моряком. Моя мать – испанской цыганкой. Они любили друг друга, но не были женаты. Я не думаю, что они вписались бы в семью герцогов Марнских.
– У герцогов Марнских все было как раз наоборот. Они женились, но никогда не любили.
Оба засмеялись, затем герцог сказал:
– Но вы так и не дали мне ответа.
Кристина покачала головой, глаза ее затуманились.
– Человек, которому я обязана всем и к которому питаю глубокое уважение, просил меня о том же самом, однако я ему отказала. Я не хочу выходить замуж, герцог. Когда-то я этого хотела, но теперь – нет.
Кристина резко повернулась и пошла прочь. Герцог остался стоять у поручня. Кто бы ни был тот человек, но он нанес ей глубокую рану, подумал герцог.
Вечером того же дня за обедом зашел разговор о новом лайнере компании "Уайт стар" – "Титанике".
– Это нечто потрясающее, – сказал первый помощник капитана. – Если его поставить вертикально, то он окажется выше монумента Вашингтону.
– Самый большой корабль в мире! – с благоговением проговорил Адам Руни. Ему было всего четырнадцать лет, и он был горд, что ему выпала честь обедать за капитанским столом.
Его отец, губернатор штата, оторвав взгляд от красивой женщины по правую руку от капитана, с самоуверенностью воспитанника Гарвардского университета заявил:
– Ты прав, сын. Такого никогда раньше не было. Я думаю, что скоро вы будете плавать без пассажиров, капитан Рид.
Капитан Рид улыбнулся:
– Сомневаюсь, мистер Руни. Корабли Голденберга, может быть, и меньше, но по комфорту и кухне превосходят суда других компаний. Скоро будет спущено на воду новое судно – "Лебедь". – Калеб Рид встретился взглядом с Кристиной. – Оно произведет настоящую сенсацию, смею вас уверить.
Адам Руни не проявил никакого интереса к лайнеру под названием "Лебедь".
– А правда, что "Титаник" не может утонуть?
– Сейчас почти все корабли непотопляемы, – весело сказал его отец. – Не правда ли, капитан? Водонепроницаемые перегородки и все такое прочее. Сейчас пересечь океан не более опасно, чем перейти улицу.
Капитан Рид, чьей обязанностью было вселять уверенность в пассажиров и убеждать в надежности корабля, на борту которого они находятся, согласился, однако в душе у него сомнения оставались. Он был слишком опытным морским волком, чтобы верить, будто на море есть нечто непотопляемое.
– Мы намерены возвратиться на "Титанике"! – гордо заявил мистер Руни. – Нельзя упускать такой шанс. Он отплывает десятого апреля, всего лишь на неделю позже, чем мы планировали возвращение. Я весьма сожалею, капитан Рид, но надеюсь, вы меня понимаете. Младший Руни мне никогда не простит, если я не воспользуюсь этим шансом.