- Что обычно случается, когда сердце берет верх над разумом.
- Как жестоко! Следовательно, ты осуждаешь брак вообще только потому, что твоему отцу не повезло?
- Я ничего подобного не утверждал, - поправил ее Ларсон. - Просто не считаю, что нужно торопиться с этим, едва встретив желанную женщину.
Глэдис тоже уже начинала сердиться.
- А когда же, по-твоему, надо жениться? - спросила Глэдис.
- Когда имеется подходящая кандидатура, можно спокойно все обдумать, прийти к взвешенному решению. То есть понять, что эта женщина подходит мне и не нарушит образ жизни, к которому я привык.
- О, ты меня просто сразил своим подходом к этой проблеме! Какая продуманность, Ларсон! А эта подходящая женщина должна будет заполнить анкеты? Ей надо будет представить характеристики?
- Не болтай глупости!
- Это не я, а ты несешь вздор!
"Подходящая кандидатура"! - с возмущением подумала Глэдис. Понятно, какую он имеет в виду: элегантную, красивую, из хорошей семьи. Женщину с родословной, дипломами, незаурядного ума. Другими словами, полную противоположность ей, Глэдис. Насчет нее у Ларсона незамысловатые планы: получить максимум удовольствия и попрощаться. Хорошо еще, что он не скрывает своих намерений.
- Послушай, Глэдис! Неужели ты хочешь сказать, что не собираешься заниматься любовью с тем, кто не является потенциальным женихом?
- Да, я так считаю. По-моему, нет ничего более отвратительного, чем лечь в постель с мужчиной с единственной целью - развлечься на полчаса.
- А как насчет удовольствия?
Ларсону явно начинал надоедать этот разговор, в голосе звучало нетерпение. Но его ждет еще большое разочарование, когда он поймет, что ничего не получится. Горевать он не станет, пожмет плечами и уйдет, зная, что обязательно найдет десяток умопомрачительных красавиц, умирающих от желания отдаться сию же секунду, стоит ему лишь подмигнуть. Правда, какая-нибудь из них может и пожелать чего-то более постоянного, чем он предлагает. Что ж, тогда Ларсон применит свой дедуктивный метод и вынесет решение.
Глэдис понимала, что скоро ей ничего не останется, кроме как сожалеть о том, что она не отдалась ему. Может, правду говорят: "Хоть час, да мой"? Ведь ей вовсе не хотелось остаться старой девой, которая не сможет взглянуть на другого мужчину только потому, что он не идет ни в какое сравнение с Ларсоном Редгрейвом. Нет, такое будущее ее вовсе не прельщало.
Но если не слушать голос разума, совершенно очевидно, что ее ждет. Она любит Ларсона и станет любить еще больше, если сейчас ляжет с ним в постель. А потом, когда их связи придет конец, останутся лишь горечь и боль. Поэтому лучше не поддаваться инстинкту, даже если потом и придется сожалеть.
- Когда Тельма собирается уезжать? - спросила Глэдис, меняя тему разговора.
Она уже едва могла держать себя в руках, на нее невероятным образом действовал какой-то поистине дьявольский магнетизм, которым обладал Ларсон в такие минуты.
- Я сказал ей, чтобы не торопилась, но, скорее всего, она не задержится дольше двух месяцев. В Америке у нее связи, работу найдет без труда. Ну а я, конечно, дам ей лучшие рекомендации.
- Какой жест милосердия! - ядовито заметила Глэдис. - Правда, в этом ты как раз большой специалист. Особенно, когда нужно очистить совесть.
- О Господи! - воскликнул Ларсон в сердцах. Нервным жестом он привел в порядок волосы.
Теперь он смотрел на Глэдис сердито, что порадовало ее - пусть лучше разозлится, тогда, может, из его головы улетучатся грешные мысли.
- Послушай, я думал, мы покончили с обидами, - сказал Ларсон.
- Ты - определенно да!
- А ты - нет? Все еще хочешь представить меня в роли эдакого предателя?
- Ни в какой роли я тебя не представляю! - заявила Глэдис. - Просто надо добавить, ради большей объективности, пару изъянов в явно идеализированный портрет самого добродетельного в мире человека, которым ты себя представил.
Ларсон посмотрел на нее с улыбкой. Это было так неожиданно для Глэдис, что она почувствовала себя безоружной - чего она добилась этим разговором, своими колкостями? Ему как с гуся вода, а она от его улыбки снова начинает таять…
- А потом ты еще вздумаешь убедить меня в том, что ты святой, - продолжала Глэдис, стараясь говорить что угодно, лишь бы Ларсон не заметил, как сильно она возбуждена.
А он, улыбаясь, не сводил с нее восхищенных глаз, только поднял брови, удивившись последнему пассажу Глэдис.
- Ничего не вижу смешного! - воскликнула она.
Ларсон явно задался целью вывести ее из себя.
- Правильно, ничего смешного. Я просто любуюсь тобой, потому что ты выглядишь такой соблазнительной, когда злишься!
Глэдис чуть было не сказала, что и он выглядит именно таким. Ей совсем расхотелось противостоять его чарам. Что особенного, если…
- Я бы не сердилась, если бы ты не вломился в мою комнату без разрешения, - тихо произнесла она.
- В мою комнату, - поправил Ларсон.
- О, конечно, в твою. Но ты разве забыл, тут живу я. По твоему, естественно, приглашению. Я имею право на уединение.
- Только не тогда, когда я хочу заняться с тобой любовью.
Спокойно! - пыталась взять себя в руки Глэдис. Вдох и выдох. Не смотри ему в глаза, там опасные искорки. Постарайся преодолеть это сейчас, потом будет легче!
- А если я скажу "нет", это считается ответом? - спросила Глэдис.
- Не припомню, чтобы мне когда-либо отказывали.
- Ты самый тщеславный человек, какого я когда-либо встречала! - воскликнула она.
Ларсон расхохотался.
- Я так и знал, что ты возмутишься! Вот это реакция. Но ты весьма предсказуема, Глэдис. Ну, попробуй отрицать, что я не привожу тебя в трепет!
Конечно, он все заметил - дрожь, блеск глаз… Глэдис молчала. Она не могла ничего придумать в ответ. Все равно ничего у нее не выйдет, поскольку все ее существо стремится к нему, и он это чувствует, видит. Какие тут могут быть аргументы в свою защиту?
- Скажи, что я тебе не нужен. Что ты не хочешь меня, - медленно проговорил Ларсон вкрадчивым голосом.
Глэдис молчала, словно оцепенев. Во рту пересохло, язык будто прилип к нёбу. Ларсон осторожно сжал ее лицо в ладонях и наклонился к ней так близко, что она чувствовала на губах его дыхание. Глэдис ждала его жадного и желанного поцелуя, но он не торопился.
Он коснулся губами уголка ее рта и продолжал целовать ее, с каждым разом все крепче, пока она не стала сама искать его губы, сгорая от вожделения. Вот тогда он и поцеловал ее по-настоящему.
Глэдис не сопротивлялась. Она обвила его шею руками и прижалась к нему всем телом. Не отрываясь от ее губ, Ларсон подхватил девушку на руки и понес на кровать.
Он осторожно расстегнул блузку, любуясь девичьей грудью, просвечивающей сквозь черные кружева. Глэдис выгнулась от неистового возбуждения. Когда девушка застонала от вожделения, Ларсон расстегнул застежку бюстгальтера и начал ласкать грудь ладонями, наблюдая за реакцией от умелых прикосновений. Глэдис притянула его голову к груди, чтобы вновь ощутить обжигающие поцелуи, потом нетерпеливо расстегнула его рубашку, чтобы чувствовать каждый мускул его тела. И вот уже ее дрожащие пальцы скользнули под пояс его брюк. Ларсон застонал от нетерпения, порывисто срывая с себя остатки одежды.
Губы его скользнули вниз, лаская ее живот и устремляясь все ниже… Глэдис зажмурилась, боясь увидеть, как он будет целовать ее, пусть лучше эта изощренная ласка придет в ощущениях, Ее трепещущие бедра раскрылись навстречу его поцелуям, тело горело от прикосновений умелых рук… Она услышала стон… его стон… или собственный?..
Ларсон чуть отстранился, продолжая неистово гладить ее тело. Глэдис дотронулась до его бедра и он направил ее руку так, чтобы она ощутила, как велико его желание.
И тут Глэдис охватил страх. Она словно очнулась ото сна, вернувшись к реальности. В одну секунду девушку представила, во что превратится ее жизнь, если она отдастся Ларсону, уступит своим безумным желаниям.
Так, наверное, случается, когда люди говорят "увидел всю свою жизнь за доли секунды". Только перед ее глазами пронеслось не прошлое, а будущее, очень ярко, словно в кино.
Да, она любит Ларсона, но если дать волю страсти, она будет любить его еще сильнее. Ее любовь, увы, безответна, Ларсон испытывает к ней лишь физическое влечение, не больше. Она попадет в путы слепой зависимости, желая одного - быть с ним всегда. Но к тому моменту, когда ему наскучит эта связь, что неизбежно, у нее не останется ничего, даже гордости.
Глэдис вдруг представила, как она бежит за ним, скуля, словно побитая собака, умоляя не оставлять ее, радуясь проявлению милости с его стороны. Разумеется, рано или поздно ему наскучит собачья преданность влюбленной девушки. Она постепенно превратится в несчастное существо, убитое страхом, что каждый день, проведенный с любимым, может оказаться последним. Любовь к Ларсону Редгрейву не принесет счастья. Она может доставить лишь страдания. Ведь он ищет развлечений, а не прочной связи.
Как отбросить ее моральные устои и жизненные принципы и отдаться человеку, который не собирается связывать с ней свою жизнь?
Единственное, что ждет Глэдис в будущем, если она будет принадлежать Ларсону, это тоска и одиночество, так как она скоро наскучит ему. Глэдис предчувствовала, как он объявит ей о разрыве спокойным холодным тоном, подчеркнув, что никогда ничего ей не обещал.
Представив все это в считанные секунды, Глэдис оттолкнула Ларсона.
- Извини, я не могу, - сказала она хриплым голосом.
Он не ослабил объятий, продолжал крепко обнимать ее.
- Нет! - выкрикнула Глэдис.
Ларсон поднял голову и посмотрел на девушку удивленно.
- Что значит "нет"?
- Это значит, что я не могу допустить этого. Прости.
Она хотела отвернуться, но он держал ее за подбородок, заставляя смотреть себе прямо в глаза.
- Ты, наверное, шутишь?
- Я не могу заниматься любовью с тобой Ларсон. Ты нравишься мне, но…
- Знаешь, как называются такие, как ты? - спросил он злобно, натягивая брюки.
Глэдис посмотрела на его загорелое тело и жмурилась.
- Прости! - проговорила она вполголоса.
Предательские слезы текли по щекам, и девушка закрыла лицо руками. Ее охватил неожиданный порыв - сброситься к нему и умолять остаться, но она не двинулась с места.
Дверь хлопнула так, что зазвенели оконные стекла. И тогда Глэдис уткнулась лицом в подушку и зарыдала во весь голос.
8
Глэдис даже не могла представить, насколько изменятся их отношения с Ларсоном. В течение последующих двух недель они редко виделись, но когда случайно сталкивались, Ларсон обращался к девушке подчеркнуто вежливо, что было более неприятно, чем неприкрытый гнев.
Обычно он заговаривал с ней на ходу, убегая на работу, лишь в необходимых случаях: здоровался, давал указания, - и делал это с подчеркнутой любезностью. Выражение его лица оставалось непроницаемым. Глэдис с ужасом думала: неужели она больше не увидит в его глазах неподдельный интерес, не услышит беззаботный смех, остроумные шутки, неужели он больше не будет подтрунивать над ней, рассказывать о своих поездках? Перспектива долгих одиноких вечеров на кухне повергала девушку в отчаяние.
Когда все было иначе и Ларсон всегда был рядом - то усталый и сердитый, то энергичный и веселый, Глэдис и в голову не приходило, как будет тяжело обходиться без того, что, оказывается, стало частью ее жизни. Глэдис чувствовала себя потерянной и одинокой, и это чувство усугублялось с каждым днем, с каждой мимолетной встречей.
Мучимая безответными вопросами, она изводила себя воспоминаниями, от которых становилось еще тяжелей. Без возможности видеть его, смотреть в его глаза, наблюдать за каждый жестом, ставшим знакомым и родным, Глэдис просто задыхалась. А что же он? Думает ли он о ней? Вспоминает ли минуты страсти? Или просто вычеркнул ее из своей жизни?
Когда Глэдис задавала себе эти вопросы, ответы, которые приходили на ум, были совсем не такими, как ей хотелось. Но, судя по его теперешнему поведению, похоже, он продолжает спокойно жить дальше, как жил до сих пор. Меньше всего он походил на человека, который пытается загасить все еще пылающий огонь желания.
И только по ночам, лежа в постели без сна, Глэдис могла предаваться мечтам. В ее воображении Ларсон совершал поступки, которые явно не соответствовали его характеру. Так, он врывался в ее спальню с пылкими признаниями в любви. Или встречал ее у дверей и бросался обнимать. В каждом видении Ларсон чудесным образом превращался в абсолютно другого человека - сдержанность, самообладание, высокомерие испарялись под воздействием пылкой любви. Таким виделся ей образ Ларсона по ночам, а наутро, во время очередной недолгой встречи, Глэдис убеждалась, что он остался прежним. Ничего не менялось, лишь ее невыносимые страдания росли день ото дня.
Именно по этой причине Глэдис стала подолгу задерживаться на работе - что угодно, лишь бы не сидеть дома! Завершив очередной отчет, она просматривала другие папки с документами, чтобы все привести в порядок. Девушка работала в одиночестве, так как Стивен считал сверхурочную работу помехой личной жизни (когда же ему еще мириться и ссориться с подружкой?). Глэдис изучала материалы о приобретении недвижимости, проекты предполагаемых сделок, отложенные на время финансовые справки и прочие бумаги. Ей попалась на глаза разработка плана развития компании на следующий год, сделанная Тельмой. Интересно, что им со Стивеном начальница вручила лишь набросок этого плана, видимо, считая, что клеркам вовсе не обязательно знать подробности и детали.
Работа помогала Глэдис не думать о Ларсоне. В тишине офиса девушка чувствовала себя спокойно и уверенно, она находила интерес даже в тех занятиях, которые не имели прямого отношения к роду ее работы. Ничего предосудительного в этом нет, ей нравится возиться с документами.
Глэдис сомневалась, что, окажись Тельма на ее месте, она бы с такой готовностью принялась наводить порядок в шкафу для хранения формуляров. Но начальница не докучала Глэдис, более того, она перестала проявлять рвение к работе фирмы, с которой уже почти уволилась. Правда, Тельма не обмолвилась ни единым словом о своем решении.
И вдруг выяснилось, что Тельме тоже стали необходимы сверхурочные часы. Она время от времени приходила на работу рано утром. Глэдис узнала об этом, придя как-то в половине седьмого и обнаружив, что мисс Фокс уже сидит за столом, погруженная в дела. Она не заметила Глэдис, которая, в свою очередь, не стала заходить в кабинет.
Однажды, перебирая папки, Глэдис наткнулась на документы, которые чуть позже произвели эффект разорвавшейся бомбы, но поначалу, перелистывая страницы, она не подозревала, что держит в руках настоящий пакет взрывчатки.
Она обратила внимание, что папка не укомплектована, документов явно не хватает. Внимательно просмотрев подборку, она поняла, что отсутствует переписка с финансовыми службами банков, нет отчетов о переговорах и прочей мелкой информации, которая составляет дело, заведенное на определенную фирму. Материалы представляли собой несколько страниц заметок, сделанных рукой Тельмы.
Глэдис лениво листала страницы и с грустью думала, что сегодня пятница, все развлекаются, а она возится с бумагами. И вдруг у нее возникло чувство, что документы, которые она держит в руках, не предназначены для посторонних глаз. Эта странная папка, по ее мнению, не должна была находиться в шкафу. И положила ее сюда, конечно, не сама Тельма, которая никогда не занималась такими мелочами, перепоручая все секретарше.
Этой папке явно здесь не место. Глэдис это сразу поняла, потому что нашла ее, только когда полностью выдвинула ящик. Тот, кто принес ее сюда, явно промахнулся, и папка завалилась за ящик к самой стенке шкафа.
Конечно, Бренда, секретарша Тельмы, не могла этого сделать, она славилась своей аккуратностью, поэтому подозрение пало на временно взятую на работу новенькую девушку, которую Тельма, в конце концов, уволила за некомпетентность.
Глэдис хорошо помнила эту девушку, потому что она ей понравилась. Синтия, так ее звали. По характеру довольно прямолинейная, даже резкая, но деловая и ловкая. Тельма невзлюбила новенькую с первого взгляда и, недолго думая, уволила под благовидным предлогом.
Глэдис как раз зашла подписать счета в кабинет начальницы, когда та говорила по телефону с агентством, приславшем Синтию. Она слышала, как Тельма сказала:
- Девушка слишком шумная и, главное, не совсем подходит для той работы, которая ей поручена.
Может быть, Синтия засунула эту папку в шкаф из чувства мести? А ведь могла натворить чего-нибудь и похуже. Глэдис даже отложила бумаги, чтобы представить себе разъяренную Тельму которая обнаружила подвох.
Глэдис провела на работе весь уик-энд, заезжал домой лишь переночевать. В офис она попадала по специальному пропуску, который вручался только отделу управления, правда, до этого Глэдис не использовала его.
В течение нескольких часов она проверяла документы, сделала пару телефонных звонков и поняла, что компании, которая значилась в бумагах, не существует. Поразмыслив немного, Глэдис решила: чтобы окончательно разрешить эту проблему, нужно проникнуть в святая святых - в кабинет Тельмы. Она тут же направилась туда, вошла на цыпочках, не потому, что боялась шума, а на всякий случай, из предосторожности. Сюда не то чтобы запрещалось входить, просто никто не осмеливался это делать в отсутствие начальницы.
Тельма, всегда опрятная и подтянутая, содержала кабинет в идеальном порядке. Ничего лишнего, строгий деловой интерьер. Искусственные комнатные растения, из личных вещей - фотографии на столе, безделушек нет и в помине.
Ничего определенного и важного Глэдис не обнаружила ни в одном из шкафов; там хранились обычные папки с документами. Всю следующую неделю девушка мучилась над трудной загадкой, которая превратилась в настоящую головоломку. Решить ее надо было во что бы то ни стало.
В субботу утром Глэдис опять собралась в офис, чтобы продолжить поиски. Оделась, схватила сумку и на минутку забежала на кухню, чтобы выпить чашечку кофе. Она спешила и пила кофе почти на ходу, стоя у кухонного шкафчика, как вдруг вошел Ларсон.
Они не виделись целую неделю, Глэдис почти и не вспоминала о нем, занятая совсем другими мыслями, поэтому от его неожиданного появления мгновенно разволновалась.
Ларсон тоже удивился, увидев девушку, но моментально взял себя в руки, принял невозмутимый вид и, поздоровавшись, начал готовить кофе. Не так давно он попросил бы Глэдис сделать это, но сейчас подобная просьба исключалась.
- Собралась уходить? - спросил он, сухо оглядев девушку с ног до головы, потом сел за стол, достал газету и принялся читать.
- Иду на работу, - небрежно бросила она в ответ. Он промычал что-то неразборчивое, продолжая читать газету. Даже не удосужился поднять глаза. Вот невежа! - Большое спасибо за внимание! - громко заявила Глэдис.
Вот тут Ларсон отреагировал: отложил в сторону газету, выпрямился и положил руки на стол. Потом поднял взгляд на Глэдис, впервые после того, как выскочил тогда из ее комнаты, побелев от гнева.
- Чего ты от меня хочешь, Глэдис? - поинтересовался он. - Тебе нужно мое внимание и притворный интерес к тому, как ты собираешься провести субботу?
- Ничего. Читай дальше свою газету, - пробормотала Глэдис с обидой.