– Думаешь, я не хочу, Кэт? Ты и вправду так думаешь? – прошептал он и, не дожидаясь ответа, впился ей в губы грубым и страстным поцелуем, от которого у Кэтрин сладко закружилась голова, хотя ей стало немного больно.
Она прижалась к нему так тесно, что уже не могла с точностью определить, где кончается его тело и начинается ее собственное. Его руки двинулись вниз у нее по спине, вдоль позвоночника, разминая ей лопатки и немыслимо бесстыдным движением ощупывая ягодицы. Он притянул к себе ее бедра, дав ей ощутить древний и вечный, нарастающий и пульсирующий ритм любовного танца, и вдруг оттолкнул ее. От неожиданности у нее открылся рот, но оказалось, что ему просто мешает одежда. Бэрк торопливо расстегнул пуговицы рубашки и панталон, нетерпеливо сбросил сапоги и вскоре остался обнаженным. Зов нацеленной на нее, твердой, как утес, мужской плоти показался ей властным и неумолимым.
Он был так хорош, что Кэтрин не испугалась. Их глаза встретились, и она поняла, что ей больше незачем притворяться. Все происходящее было для нее чудом, и предвкушение чуда, как в волшебном зеркале, отразилось у нее на лице.
На миг ее выражение сбило его с толку, но, целиком захваченный собственными, обостренными до предела чувствами, Бэрк решил не ломать голову над новой загадкой. Одной рукой он обнял ее за плечи, а другой подхватил под колени и поднял, наслаждаясь полновесным ощущением ее тела.
– О, Боже, Кэт, ты только посмотри на себя!
Она обвила руками его шею и поцеловала его. Их губы слились, глаза Бэрка были накрепко закрыты, но ему все же удалось вслепую найти кровать. Он бережно уложил Кэтрин и сам опустился на постель рядом с нею, все еще не в силах оправиться от потрясения. Дрожащими руками он накрыл ее груди.
– О, Боже, Кэт! О всемилостивый Боже!
– Ты не мог бы перестать молиться? – совершенно серьезно спросила Кэтрин.
Бэрк заглушил смешок поцелуем.
– Ничего не могу с собой поделать, – ответил он, – твоя красота – настоящее чудо!
И опять ее руки обвились вокруг него, и опять они целовались, а его руки принялись ласкать ее, проникая повсюду. Она замерла и напряглась, ощутив его руку между своими ногами, но лишь на мгновение. Под воздействием его искусных пальцев, проникших в самую заветную глубину ее естества, тело Кэтрин расслабилось и раскрылось ему навстречу. Вскоре она уже начала извиваться, прижимаясь к нему и шепча страстные слова, хотя минуту назад и сама бы не поверила, что способна говорить такое кому бы то ни было. Бэрк с восторгом ощутил ее горячую влагу. В мгновение ока он уже навис над ней, коленом раздвигая ей ноги. Когда он вошел в нее, Кэтрин прошептала его имя, бессильно откинула голову в сторону.
Весь мир куда-то провалился, она ощущала лишь собственное тело и этого мужчину, проникшего глубоко в ее плоть и кровь. Крепко ухватившись обеими руками за его бедра, она провела ладонями вверх по влажной от испарины мускулистой спине. В голове промелькнула малодушная мысль о том, что следовало бы сохранить хоть каплю самообладания, вернуть к жизни рассудок, но было уже поздно, слишком поздно: ее разум мутился и тускнел, владеть собой ей стало не под силу. В глубине души Кэтрин даже порадовалась этому. Она подчинилась высшей мудрости собственного тела и в плавном, постепенно нарастающем ритме ответила на медленные, проникающие все глубже удары Бэрка. Ей всегда казалось, что это проникновение будет болезненным и унизительным, но та часть ее естества, что раньше ничем себя не обнаруживала, отозвалась на него с радостью и наслаждением. Внутри все стало тесным, горячим и скользким, вот-вот должно было случиться нечто такое, чего раньше она и вообразить не могла. Бэрк замедлил темп, потом совсем остановился и замер, наслаждаясь опьяняющим чувством обладания ею. Но Кэтрин не знала, что у любовной игры свои часы, и его неподвижность сбила ее с толку.
– Нет, Бэрк, не надо… – прошептала она, не зная, как это выразить, целуя и еще крепче прижимаясь к нему, чтобы заставить его вновь пуститься вскачь.
Он охотно откликнулся, и вот наконец с пронзительным криком Кэтрин вырвалась на свободу. Оставив землю далеко позади, она летела в прекрасной черной пустоте, освещенной мириадами рассыпающихся фейерверком звезд. Беспомощный стон Бэрка, раздавшийся где-то в глубине этой новой вселенной, заставил ее еще теснее прижаться к нему. Их тела полностью слились в единое целое. Чей это пот, чье гулко бьющееся сердце, чье хриплое, прерывистое дыхание – этого она не знала и не хотела знать. Ослепленная, запыхавшаяся, она в течение бессчетных мгновений легко парила в пустоте, понемногу опускаясь с каждым медленным поворотом, и в конце концов вновь ощутила под собой гостеприимную мягкую землю, сулящую отдохновение и негу.
Кончиками пальцев Кэтрин обвела лицо Бэрка и поцеловала его с благодарностью. Ею владело счастливое умиротворение, мысли почти не двигались. Как чудесно, как все чудесно! Ей говорили, что в первый раз бывает больно, но у нее все вышло иначе: она ощутила лишь глубокое, завораживающее наслаждение. Она переменила положение – осторожно, чтобы не вытеснить его из себя. Даже сейчас ей хотелось ощущать Бэрка. Он улыбнулся ей, сам не подозревая, что в его взгляде отразилось то же безмолвное восхищение чудом, которое он читал в ее глазах.
– Кэтрин Леннокс, – произнес он с благоговением. – Кэт Леннокс. Прекрасная Кэтти Леннокс. Вы меня сразили, мисс Леннокс. Вы поработили меня.
Кэтрин вспыхнула, чувствуя, что глупеет от радости.
– Отлично, я всегда хотела иметь раба, – прошептала она, проводя губами по его ресницам.
– Твоя воля для меня закон, прекрасная Кэт. Приказывай, я все исполню.
И опять она покраснела, на сей раз от шальной и дерзкой мысли, промелькнувшей у нее в голове. Бэрк не сводил с нее глаз. Догадавшись, о чем она думает, он разразился счастливым хохотом и тотчас же застонал в один голос с Кэтрин, чувствуя, что выскальзывает из нее. Тут уж они оба рассмеялись, как дети, лежа на одной подушке и глядя друг другу в глаза.
– Ты на кого больше похожа, на отца или на мать? – тихонько спросил Бэрк, просунув руку ей под спину.
– На о…
Она чуть было не сказала "на отца", но вовремя спохватилась.
– Моя матушка говорит, что вроде бы я похожа на своего отца, да только я его никогда не видела.
– Ах да, я забыл. Нелегкая доля тебе досталась, Кэтти Леннокс.
Она пожала плечами в ответ, и он порывисто поцеловал ближайшее к нему голое плечико.
– Стало быть, твоя матушка еще жива?
– Да. Она живет в Эдинбурге.
– Да-да, ты говорила. Как ее здоровье? Как она поживает?
– Я посылаю ей деньги от случая к случаю, – солгала Кэтрин. – А вот со здоровьем у нее неважно.
– Очень жаль. Она тяжело больна?
– Ну, не то, чтобы… Она умом тронулась. Ничего не соображает, никого не узнает. Я думаю, она таким образом спасается от жизни.
Кэтрин умолкла, вспоминая, какой была ее мать, когда они виделись в последний раз. Лишившись мужа, Роза Макгрегор утратила последнюю связь с реальным миром. Она не могла с ним примириться и поэтому заселила свой собственный вымышленный мир дорогими ей людьми, которых когда-то любила и потеряла. Перед отъездом, мучаясь угрызениями совести оттого, что оставляет ее одну, Кэтрин оправдывала себя тем, что мать, целиком погруженная в свои фантазии, даже не заметит ее отсутствия.
Бэрк внимательно взглянул на ее убитое горем лицо.
– Иногда, Кэт, ты выглядишь так, будто у тебя сердце разрывается.
Кэтрин опять пожала плечами в попытке стряхнуть внезапно охватившую ее грусть. В ее голосе, когда она заговорила, послышался глубоко спрятанный гнев.
– Может, вам и невдомек, но сейчас далеко не самое подходящее время, а Шотландия – не самое лучшее место для больных и старых, майор.
"Вот так уже лучше", – подумал Бэрк. Ему легче было иметь с нею дело, когда она сердилась, а не надрывала ему сердце своей печалью.
– Ну, а вы, – вдруг заговорила она сама, – как ваша семья переживает это смутное время восстаний и военных действий? Ведь ваш дом так близко от границы! Никто из ваших близких не погиб от меча диких горцев?
Он усмехнулся и отрицательно покачал головой.
– Они скверно вооружены, да и солдаты из них никудышные. Удары их мечей никогда не достигают цели.
Кэтрин иронически скривила губы, давая понять, что не клюнет на эту удочку.
– К тому же я единственный сын в семье, – добавил Бэрк.
– А сестры у вас есть?
– У меня есть сестра. – Бэрк невольно улыбнулся, и голос у него потеплел. – Ее зовут Диана, ей шестнадцать. Когда-нибудь она станет очень красивой. Кроме того, у меня есть сводная сестра, – продолжал он уже более прозаическим тоном, – дочь женщины, на которой мой отец женился после смерти моей матери. Ее зовут Оливия. Она очень красива уже сейчас.
Глаза Кэтрин задумчиво прищурились.
– А она замужем, эта сводная сестра? – спросила она как бы между прочим.
– Нет, хотя соискателей сколько душе угодно. Мне почему-то кажется, что она ждет меня.
– Что-то вы уж больно много о себе возомнили! – презрительно фыркнула Кэтрин, рассердившись неизвестно почему.
– Ты так думаешь? А может, у меня есть на то причины.
– Это почему же?
– Сама подумай, Кэт: не далее, как час назад ты утверждала, что я тебе отвратителен. А сейчас ты лежишь в моей постели, томишься, изнемогаешь; ждешь не дождешься, чтобы мы начали все сначала.
– Самодовольная скотина!
Кэтрин приподнялась на локте и взмахнула рукой, словно собираясь закатить ему оплеуху, но Бэрк поймал ее запястье и вновь прижал ее к подушке, смеясь и заглушая ее протесты поцелуем. Она затихла, и его руки опять пустились в неспешное и задумчивое путешествие по ее телу.
– А знаешь, с первого дня нашего знакомства я все хотел узнать, вправду ли твоя кожа такая мягкая, как кажется?
– И что же вы решили? – спросила Кэтрин, сделав вид, что ответ ее не волнует.
– Н-н-ну… я решил, что на вкус она еще лучше, чем на ощупь.
Ее глаза закрылись, когда его губы стали прокладывать теплую и влажную дорожку по ее плечу, защекотали подмышку, а потом двинулись к шее. Он звонко чмокнул ее, и она, взвизгнув, оттолкнула его.
Бэрк радостно рассмеялся.
– Я хочу целовать тебя всю, Кэт, – проговорил он низким и страстным шепотом.
По спине у нее побежали мурашки. А Бэрк все продолжал рассказывать, что он хотел бы с нею сделать, пока у Кэтрин все не поплыло перед глазами. Она села в постели и зажала ему рот рукой.
– Боюсь, что на голодный желудок вам не осилить подобных подвигов, надо сначала подкрепиться как следует. Разве вы не проголодались, майор Бэрк? Я – так просто умираю с голоду!
С этими словами она выпрыгнула из постели, обернувшись простыней, чтобы прикрыть наготу, и принялась подбирать с полу свою разбросанную одежду.
Бэрк недовольно заворчал:
– С голоду? Как ты можешь думать о еде в такую минуту?
Он откинулся на подушки, подложил руки под голову, чтобы удобнее было наблюдать за нею, и позабыл обо всем, целиком отдавшись наслаждению.
Повернувшись к нему спиной, Кэтрин внезапно заметила его жадный взгляд в зеркале, висевшем на стене прямо перед нею.
– Ужин в семь, майор, – твердо напомнила она, даже не подозревая, какой соблазнительный вид сзади открывается его восторженному взгляду. – Вам не кажется, что пора бы уже встать?
– Ах, мисс Леннокс, надо ли об этом напоминать! Можете считать, что я уже встал. Стою, как по команде, с тех самых пор, как впервые вас увидел, – лукаво усмехнулся он.
Кэтрин так и не придумала достойного ответа. Наклонившись, она с преувеличенной тщательностью стала надевать чулки.
– А знаешь, мне нравится смотреть, как ты одеваешься. Хотя… когда ты раздеваешься, мне это нравится еще больше, – деловито продолжал Бэрк, упиваясь ее замешательством. – И то и другое ты делаешь с большим изяществом.
– Мне бы хотелось поскорее увидеть вас одетым, сэр, – буркнула она в ответ, выпрямляясь и расправляя смявшиеся складки на платье.
Всунув руки в рукава, Кэтрин натянула платье на голову. Бэрк выбрал именно этот момент, чтобы соскочить с постели с воинственным воплем и обхватить ее сзади за талию. Запутавшись в платье, со все еще поднятыми над головой руками, она взвизгнула от неожиданности и до сады, безуспешно пытаясь освободиться от пут и от рук Бэрка, вдруг оказавшихся повсюду одновременно.
– Прекрати! – запротестовала Кэтрин, когда он начал ее щекотать.
Она брыкалась вслепую, не попадая в цель, стараясь вырваться из его цепких объятий, одновременно мучительных и сладких. Раздался треск отрывающихся пуговиц, платье вновь взметнулось в воздухе и упало на пол. Бэрк начал целовать ее, так крепко прижимая к себе, что ей пришлось прекратить сопротивление.
– О, Господи, Кэт, я снова хочу тебя. Ну, пожалуйста, – принялся он уговаривать охрипшим от волнения голосом, не отрываясь от ее губ, – позволь мне.
Он заставил ее попятиться к кровати и толкнул на простыни. Кэтрин покачнулась и поняла, что не сможет устоять на ногах. Желание вспыхнуло в ней с новой силой. Она схватила его за плечи, увлекая за собой вниз и яростно шепча:
– Да! Да, Бэрк, да, да, да!
Обжигающая волна желания поглотила ее, заставив позабыть о стыде. Бэрк сорвал с нее сорочку и дрожащими от нетерпения руками развел ей ноги в стороны, и, поминая по дороге и Бога и черта, проник в нее одним стремительным движением, одновременно поймав ртом ее сосок. Почти тотчас же Кэтрин вскрикнула, ее бедра неудержимо задрожали, по щекам покатились слезы восторга. А вскоре настал черед Бэрка, и он излил себя в нее вплоть до последней капли, скрипя зубами и стеная, как под пыткой.
Они в изнеможении припали друг к другу, истощенные и потрясенные, даже немного напуганные неистовой силой захватившей их страсти. Бэрк судорожно перевел дух. Проведя пальцем по еще не высохшему следу слезы у нее на щеке, он наклонился и поцеловал ее с бесконечной нежностью.
– Я не сделал тебе больно, Кэт?
Кэтрин покачала головой и отвернулась.
– Ты так прелестна. Не знаю, как мне прожить без тебя, – проговорил он серьезно, словно размышляя вслух, а потом осторожно высвободился из объятий, разрушив очарование, и поднялся. – Но теперь уж я точно проголодался. Хватит валяться голышом, женщина, что у тебя, стыда нет? А ну подымайся живо, и чтоб через минуту была одета! Вставай, я сказал!
Кэтрин села и дрожащими руками натянула сорочку. Ноги не держали ее, казалось, все мускулы превратились в желе. Она попыталась сосредоточиться на словах Бэрка и ни о чем не думать, но ее мысли упорно возвращались к сцене, только разыгравшейся на этой самой кровати, и всякий раз кровь с новой силой приливала к ее щекам. Ей хотелось, чтобы пол разверзся и поглотил ее на месте. Распутная! Бесстыжая! Как она могла вести себя столь разнузданно? Непокорство собственной плоти приводило ее в ужас. В ушах, отдаваясь многократным эхом, звучал ее же собственный голос, беспрестанно повторявший: "Да! Да, Бэрк, да, да, да!" Мысленно она съежилась от невыносимого позора.
"Ну что ж, – оправдывала себя Кэтрин, заставляя подняться на ноги, – я ведь собиралась изображать шлюху, не так ли? Если раньше он сомневался, то уж теперь, Богом клянусь, никаких сомнений у него нет и быть не может! Просто я сыграла роль до конца, чтобы он мне поверил. А по ходу дела узнала кое-что новенькое о себе. Оказывается, я могу играть свою роль так… убедительно. Может быть, стоит подумать об актерской карьере?"
Смутно ощущая, что ее рассуждения отдают лицемерием, и чувствуя себя не в силах мысленно задерживаться на них, она начала отыскивать взглядом свое платье. Выяснилось, что Бэрк второпях отбросил его в угол. Кэтрин уже собралась сама поднять его, но он ее опередил, подобрал платье и подал ей.
– Больше не буду тебя хватать, пока ты одеваешься, честное слово, – проговорил он со смехом, глядя, как она, с опаской косясь на него, натягивает платье через голову. – Погоди, позволь мне помочь.
Кэтрин возилась с застежками.
– Сама справлюсь, – раздраженно ответила она, пытаясь его оттолкнуть.
Бэрк лишь рассмеялся, нимало не смутившись, и принялся застегивать на ней платье.
– Знаешь, тут сверху не хватает пары пуговиц. Тебе следует быть осторожнее в будущем, моя дорогая.
– Ах ты…
Она крепко стиснула зубы, решив, что не позволит себя взбесить. Нет, такого удовольствия она ему не доставит. Когда все оставшиеся в целости пуговицы были уже застегнуты, руки Бэрка задержались у нее на груди, словно не желая ее покидать. Невероятно, но Кэтрин опять почувствовала волнение. Словно обжегшись, она стремительно отступила на шаг. Бэрк бросил на нее удивленный взгляд.
– Мои шпильки, – пробормотала она, отвернувшись и нашаривая шпильки среди скомканных простынь.
Потом она прошла в гардеробную, села перед зеркалом у туалетного столика и принялась яростно расчесывать волосы, почти наслаждаясь бодрящим ощущением боли.
– Что ты творишь, женщина? Побойся Бога! Ты же их с корнем выдернешь! Даже смотреть жутко. Разреши мне…
– Чтоб тебя! – в сердцах заорала Кэтрин, с грохотом швырнув на стол щетку. – Мне двадцать лет! Я вам не указываю, как чистить пистолет или подковывать лошадь, Ваше Высокопревосходительство! Буду вам очень признательна, если и вы прекратите лезть ко мне с советами насчет моего туалета, черт бы его побрал.
Она повернулась лицом к зеркалу, схватила щетку и опять начала выдирать волосы клочьями.
Бэрк так и застыл с открытым ртом. Через несколько секунд он запрокинул голову и разразился радостным хохотом, хлопая себя по бедрам и едва не лопаясь от смеха. Кэтрин искоса следила за ним негодующим взглядом, сворачивая волосы узлом и как попало втыкая в них шпильки. Бэрк тяжело опустился на постель и стал вытирать выступившие на глазах слезы, все еще посмеиваясь. Закончив прическу, она встала и направилась к двери.
– Ну, если вы натешились вдоволь, может быть, хватит корчить из себя обезьяну? Может, все-таки спустимся к ужину?
Бэрк перебросил ногу на ногу и, сцепив руки замком вокруг колена, опустил на них подбородок. Ему вдруг расхотелось куда бы то ни было идти.
– Ах, Кэт, милая Кэт, ты меня просто поражаешь! Женщины всегда представлялись мне существами таинственными и непостижимыми, но ты превзошла всех. Я отказываюсь тебя понимать. Неразрешимая загадка.
– Я чрезвычайно польщена. Теперь мы можем идти?
– "Я чрезвычайно польщена", – повторил он, нахмурясь. – Кто научил тебя так изысканно выражаться? Неужели один из твоих армейских любовников?
Она закусила губу.
– Я же вам рассказала, кто меня воспитывал. И вообще, после того, как… после того, что сегодня было, у вас больше не должно остаться никаких сомнений в том, кто я такая. Разве не так?
Увидев, что он не отвечает, а лишь вглядывается в нее с такой же напряженностью, как и она в него, Кэтрин почувствовала нарастающую панику.
– Я свою часть уговора выполнила, Бэрк! Я доказала, что я не лазутчица.
Бэрк продолжал пристально взирать на нее, не говоря ни слова. Когда ей показалось, что ни секунды этого гнетущего молчания она больше не выдержит, он встал и подошел к ней. В его лице ничего нельзя было прочесть.
– Ах, да, уговор. Да, Кэт, ты выполнила свою часть уговора. А теперь пойдем поужинаем, хорошо?
Кэтрин попятилась. Скверное предчувствие всколыхнулось у нее в животе волной холодной дурноты.