Потом он нагнулся и очень нежно поцеловал ее. Дождь все еще падал, барабаня по мертвым листьям, устилавшим землю сплошным слоем.
Ты хочешь ребенка, не так ли? - спросила она тихо. - О котором ты точно будешь знать, что он твой?
Он некоторое время не поднимал головы, но, наконец, взглянул на нее, позволив ей увидеть ответ на своем лице. Сильное желание, смешанное с волнением и тревогой.
- Я вовсе не… - начал он, но она остановила его, закрыв его рот рукой.
- Я знаю, - сказала она. - Я понимаю.
Она понимала. Почти. Брианна, как и он, была единственным ребенком в семье и знала тоску по близости с родственной душой; хотя ее потребность в близости, в отличие от его тоски, была удовлетворена. У нее был не один любящий отец, а даже два. Мать, которая любила ее, несмотря на пространство и время. Мюрреи, семья, которую она неожиданно нашла в Лаллиброхе. И более всего, у нее был сын, ее плоть и кровь, маленький и доверчивый вес которого уверенно привязывал ее к миру.
А Роджер был сиротой, один в мире на протяжении длительного времени. Его родители погибли прежде, чем он узнал их, его старый дядя умер. У него не было никого, кто называл бы его своим; никто не любил его только потому, что он был чьей-то плотью и кровью. Никто, кроме нее. Неудивительно, что он жаждал уверенности, которую она ощущала, когда держала в руках своего ребенка.
Он внезапно откашлялся.
- Я… хм… собирался подарить его тебе вечером. Но возможно…
Он достал из внутреннего кармана сюртука и протянул ей мягкий сверток ткани.
- Что-то вроде свадебного подарка, да? - он улыбался, но она могла видеть неуверенность в его глазах.
Брианна развернула сверток, и пара черных глаз-пуговиц взглянула на нее. На кукле было бесформенное платье из зеленного ситца и волосы из красной пряжи, торчащие во все стороны. Ее сердце сильно застучало в груди, и горло сжали спазмы.
- Я подумал, что малышу она понравится, может быть, он будет грызть ее.
Она пошевелилась, и мокрая ткань платья натянулась на ее груди, родив в них ощущение покалывания. Да, она боялась, но существовали вещи, более сильные, чем страх.
- Это будет в другой раз, - сказала она и коснулась его руки. - Я не могу сказать когда, но это будет.
Он взял ее руку и сильно сжал, не глядя на нее.
- Спасибо, кубышка, - сказал он очень тихо.
Дождь становился все сильнее. Роджер откинул влажные волосы с глаз и отряхнулся, как собака, разбрызгивая воду с плотной ткани сюртука и пледа. На серой шерсти сюртука была грязь, он потер ее, но без успеха.
- Христос, я не могу жениться в таком виде, - сказал он, пытаясь снять напряжение, возникшее между ними. - Я похож на бродягу.
- Еще не поздно, - сказала она со слегка дрожащей улыбкой, поддразнивая его. - Ты все еще можешь отказаться.
- Было поздно с того самого дня, как я увидел тебя, - сказал он хрипло. - Кроме того, - добавил он, поднимая бровь, - твой отец зарежет меня, как борова, если я скажу, что передумал.
- Ха, - сказала она, но скрытая улыбка образовала ямочки на ее щеках.
- Жестокая женщина! Тебе нравится эта идея!
- Да, то есть нет, - она теперь смеялась, чего он и добивался. - Я не хочу, чтобы он зарезал тебя. Просто приятно знать, что он может сделать это. Отец должен быть защитником.
Она улыбнулась и легко дотронулась до него.
- Как ты, мистер МакКензи.
Какое-то непонятное чувство сжало его грудь, словно его жилет стал слишком тесным. Потом в груди немного похолодело, когда он вспомнил, что должен сказать ей. Отцы и их понятия о защите, в конце концов, различались, и он не был уверен, как она воспримет его рассказ.
Он взял ее за руку и увел от дождя под прикрытие зарослей тсуги где на земле, защищенной широко раскинутыми ветвями, лежали засохшие ароматные иглы.
- Давай посидим немного, миссис Мак. Это не важно, но я хочу тебе кое-что сказать перед свадьбой, - он потянул ее и посадил рядом с собой на поросший лишайником поваленный ствол дерева. Он откашлялся, собираясь с мыслями.
- Когда я был в Инвернессе перед тем, как последовать за тобой через камни, я провел некоторое время, перебирая бумаги преподобного, и наткнулся на письмо твоего отца. Фрэнка Рэндалла, я имею в виду. Оно касается незначительного факта, но я подумал… в общем, я подумал, что между нами не должно быть никаких тайн, когда мы поженимся. Я рассказал об этом твоему отцу вчера вечером. А теперь позволь рассказать тебе.
Теплые пальцы ее руки напряглись в его ладони, и глубокая морщина пролегла между бровями, пока она слушала его.
- Еще раз, - попросила она, когда он закончил. - Повтори его снова.
Он послушно повторил письмо слово в слово, как он его запомнил, и как прошлой ночью пересказал Джейми Фрейзеру.
- Значит, могильный камень с именем папы в Шотландии фальшивый? - ее голос повысился от удивления. - Папа - Фрэнк - попросил преподобного изготовить его и поставить на церковном кладбище в Сент-Килде, но па не лежит, то есть не будет лежать под ним?
- Да, он это сделал, и нет, он не будет лежать под ним, - ответил Роджер, тщательно разграничивая, кто стоит за этим словом "он". - Я думаю, что он - то есть Фрэнк Рэндалл - предназначал этот камень, как знак признательности твоему отцу - другому твоему отцу, Джейми.
Лицо Брианны покрылось красными пятнами от холода, кончики носа и ушей также покраснели.
- Но он не мог знать, что мы с мамой обнаружим этот камень!
- Я не уверен, что он хотел, чтобы вы знали о нем, - сказал Роджер. - Возможно, он сам не знал - зачем, но чувствовал, что должен сделать это. Кроме того, - добавил он, неожиданно вспомнив, - разве Клэр не говорила, что он хотел взять тебя в Англию перед тем, как погиб? Вероятно, он хотел привезти тебя туда, чтобы ты нашла его. А потом вы с Клэр решили бы как поступить.
Она сидела неподвижно, обдумывая сказанное.
- Значит, он знал, - медленно проговорила она. - Знал, что Джейми Фрейзер пережил Каллоден. Знал и не сказал?
- Я не думаю, что стоит обвинять его в этом, - мягко произнес Роджер. - Он сделал это не совсем из эгоистичных побуждений.
- Разве? - она была потрясена, но не сердита. Он видел, что она старалась рассмотреть вопрос со всех сторон прежде, чем решить, как к нему отнестись.
- Нет. Подумай, моя курочка, - убеждал он ее. Ель, на которую он оперся спиной, была холодной; упавшее дерево, на котором они сидели, было мокрым под его руками. - Он любил твою мать и не хотел снова потерять ее. Это, может быть, эгоистично, но она была его женой, и никто не может винить его за то, что он не хотел отдавать ее другому мужчине. Но это еще не все.
- Что еще? - ее голос был спокоен, синие глаза смотрели прямо, не мигая.
- Ну… что бы произошло, если бы он сказал ей? У нее была ты, еще маленький ребенок, и никто не мог предположить, что ты тоже сможешь пройти сквозь камни.
Глаза все еще смотрели прямо, но в них появилась тревога.
- Она должна была иметь выбор, - сказала она тихо, не отводя от него пристального взгляда. - Остаться с нами или вернуться к Джейми.
- Оставить тебя, - сказал Роджер, кивнув головой, - или остаться, сознавая, что Джейми жив и, возможно, достижим… и отказаться от него. Нарушить клятву, на этот раз осознанно, и оставить ребенка… или жить в тоске. Я не думаю, что это сделало бы вашу семейную жизнь легче.
- Я понимаю, - вздохнула она, пар от ее выдоха исчез, как призрак, в холодном воздухе.
- Вероятно, Фрэнк боялся дать ей выбор, - сказал Роджер, - но только потому, что спасал ее - и тебя - от боли, которую причинит необходимость сделать выбор. По крайней мере, в то время.
Ее сжатые губы расслабились.
- Интересно, какой бы выбор она сделала, если бы он сказал ей? - произнесла она немного грустно. Он притянул ее к себе.
- Она осталась бы, - сказал он уверенным голосом. - Однажды она уже сделала выбор в твою пользу, не так ли? Джейми отослал ее, чтобы спасти тебя, и она ушла. Она знала, чего он хотел, и осталась бы с тобой, пока ты в ней нуждалась. Она бы не решилась вернуться и потом, если бы ты не настояла на этом. Ты, конечно, понимаешь это?
Ее лицо смягчилось, когда она согласилась с ним.
- Думаю, что ты прав. Но все же… знать, что он жив, и не пытаться вернуться к нему…
Он прикусил язык, чтобы удержаться от вопроса. Что, если это был бы твой выбор, Брианна? Если бы вопрос стоял так - ребенок или я? Но как мужчина может заставить женщину, которую он любит, делать такой выбор, даже гипотетически? И он не спросил ради нее… или ради себя.
- Но он поставил тот камень. Зачем он это сделал?
Морщина между ее бровями от волнения углубилась.
Роджер не знал Фрэнка Рэндалла, но испытывал определенное сочувствие и даже своего рода симпатию к этому человеку. Он не совсем понимал, почему решил рассказать ей об этом письме перед свадьбой, но сейчас побудительные мотивы становились для него более ясными и более тревожащими.
- Я думаю, он считал это своим долгом. Не только по отношению к Джейми и твоей матери, но и к тебе. Если… - начал он и замолчал, сильно сжав ее руку. - Погляди. Возьмем маленького Джемми. Он мой, так же как ты, и всегда будет, - он глубоко вздохнул. - Но если бы я был другим мужчиной…
- Если бы ты был Стивеном Боннетом, - сказал она, и ее побелевшие от холода губы сжались.
- Если бы я был Боннетом, - согласился он, чувствуя отвращение к этой мысли, - если бы я знал, что ребенок мой, и его воспитывает чужой мужчина, разве не захотел бы я, чтобы однажды он узнал правду?
Ее пальцы в его руке дернулись, глаза потемнели.
- Ты не должен говорить ему! Роджер, ради Бога, обещай мне, что никогда не скажешь ему!
Он изумленно уставился на нее. Она больно впилась ногтями в его ладонь, но он не сделал ни движения, чтобы освободиться.
- Боннету? Христос, нет! Если я когда-нибудь увижу его, я не стану тратить время на разговоры!
- Не Боннету, - она дрожала то ли от холода, то ли от эмоций. - Бога ради, держись подальше от этого человека! Нет, я имею в виду, Джемми, - она сильно сглотнула и схватила его за обе руки. - Обещай мне, Роджер. Если ты любишь меня, обещай, что никогда не скажешь Джемми о Боннете, никогда. Даже если что-нибудь случится со мной…
- С тобой ничего не случится!
Она поглядела на него, и легкая кривоватая улыбка появилась на ее губах.
- Воздержание также не для меня. Может случиться, - она снова сглотнула. - И если это произойдет… обещай мне, Роджер.
- Да, я обещаю, - сказал он неохотно. - Если ты настаиваешь.
- Я настаиваю!
- И ты не хотела бы никогда знать… о Джейми?
Она сильно прикусила губу, оставив зубами багровое пятно на мягкой розовой плоти.
- Джейми Фрейзер - не Стивен Боннет!
- Согласен, - сказал он сухо. - Но я говорю не о Джемми. Я просто хотел сказать, что если бы я был Боннетом, я хотел бы знать, и…
- Он знает.
Она выдернула руку и резко встала, повернувшись, чтобы уйти.
- Он, что? - Роджер догнал ее в два шага и схватил за плечи, разворачивая к себе. Она слегка вздрогнула, и он ослабил хватку. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить голос, он спросил: - Боннет знает о Джемми?
- Хуже того, - ее губы задрожали, но она сжала их, чтобы удержать дрожь, потом раскрыла, чтобы произнести правду. - Он уверен, что Джемми - его сын.
Роджер понимал, что она не захочет снова сесть, и сильно потянул ее за руку, заставив ее идти за собой через падающий дождь и вывороченные камни, мимо стремительного потока воды в ручье и качающихся ветвей деревьев, пока движение не успокоило ее, и она смогла рассказать ему о своих одиноких днях в Речном потоке, где она была пленницей своей беременности. О лорде Грэе, друге ее отца и ее друге, которому она доверила свои страхи.
- Я боялась, что ты мертв. Все - мама, па, ты.
Ее капюшон упал с головы, но она не поправляла его. Ее рыжие волосы свисали мокрыми крысиными хвостами на плечи, и капельки дождя цеплялись за ее густые брови.
- Последнее, что па сказал мне - то есть не сказал даже, а написал, потому что я не разговаривала с ним… - она сглотнула и провела рукой под носом, вытирая влагу. - Он сказал, я должна найти силы простить его. Б-Бонетта.
- Что сделать?
Она легонько потянула свою руку, и он понял, что слишком сильно вцепился в нее. Он ослабил хватку, пробормотав извинения, и она коротко наклонила голову, принимая их.
- Па понимал, - сказала она и замолчала. Наконец, овладев своими эмоциями, она повернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. - Ты знаешь, что произошло с ним в Уэнтворте?
Роджер коротко и смущенно кивнул. На самом деле он мало знал, что случилось с Джейми Фрейзером там, и не хотел знать большего. Он слышал о шрамах на спине Фрейзера и сделал вывод из того немногого, что рассказывала Клэр, что они являлись лишь слабым отголоском произошедшего в Уэнтворте.
- Он понимал, - сказала она ровным голосом. - И он знал, что нужно делать. Он сказал мне - если я хочу быть… снова целой, я должна найти силы простить Стивена Боннета. И я простила.
Он сжимал руку Брианны так сильно, что чувствовал, смещение костей ее ладони. Она ничего не рассказывала ему, а он не спрашивал. До этого дня имя Боннета никогда не упоминалось между ними.
- Да? - он говорил хриплым голосом, и ему пришлось остановиться и откашляться. - Ты нашла его? Ты говорила с ним?
Она убрала влажные волосы со лба и кивнула. Грэй сообщил ей, что Боннет был схвачен и осужден. В ожидании транспортировки в Уилмингтон и последующей казни он содержался в подвалах королевских складов в Кросс-Крике. Именно туда пошла она, неся, как она надеялась, прощение ему и себе.
- Я было толстая, - она показала руками, какой большой у нее был живот. - Я сказала, что ребенок его. Его ждала смерть, и, возможно, знание о том, что он оставит кого - то на земле, могло дать ему какое-то утешение.
Роджер почувствовал, что ревность сжала его сердце так сильно, что на мгновение ему показалось, что боль была физически реальной. Кого-то оставит на земле, подумал он. А я? Если я умру завтра - а я могу! Жизнь для меня так же опасна, как и для тебя, девочка. Что останется после меня, скажи мне?
Он знал, что не должен был спрашивать. Он клялся, даже мысли не допускать, что Джемми - не его сын. Они были женаты, и Джемми был его ребенком, независимо от обстоятельств его рождения. И все же он почувствовал, как слова вытекли из него, едкие, как кислота.
- Значит, ты уверена, что ребенок его?
Она остановилась и повернулась к нему с глазами, широко открытыми от шока.
- Нет. Нет, конечно, нет! Если бы я была уверена, я сказала бы тебе!
Жжение в его груди немного уменьшилось.
- Но ты сказала ему, что ребенок его. Ты не сказала ему, что сомневаешься в этом?
- Он должен был умереть! Я хотела утешить его, а не рассказывать мою историю! Ему не стоило знать ни о тебе, ни о нашей брачной ночи… Это его не касается. Черт побери, Роджер!
Она пнула его по голени.
Он качнулся от сильного пинка, но схватил ее за руку, не давая убежать.
- Извини! - быстро произнес он прежде, чем она могла снова пнуть его или укусить, что она, по-видимому, собиралась сделать. - Извини. Ты права, это его не касается, и я не должен был заставлять тебя снова думать об этом.
Она глубоко вдохнула через нос, словно дракон, готовящийся обратить его в пепел. Искры ярости в ее глазах немного притухли, но лицо все еще пылало. Она отбросила его руку, но не уходила.
- Да, не должен, - сказала она, кинув на него мрачный взгляд. - Ты сказал, что между нами не должно быть тайн, и ты прав. Но когда раскрываешь одну тайну, иногда за ней прячется другая, не так ли?
- Да. Но это не… Я не имел в виду…
Но он не успел ничего сказать, шаги и звуки голосов прервали его. Четверо мужчин вышли из тумана, разговаривая по-гэльски. Они были босы, промокли до колен и несли заостренные палки и сети. Связки только что пойманной рыбы тускло поблескивали под дождем.
- Smeòraich! - один из мужчин увидел их и широко ухмыльнулся, заметив беспорядок в их одежде. - Это ты, певец? И дочка рыжего? Что, не можете подождать до темноты?
- Конечно, есть украденные фрукты более заманчиво, чем ждать благословение от высохшего священника, - сказал второй мужчина, сдвинув шляпу на затылок.
- О, нет, - сказал третий, вытирая капли на кончике носа и весело разглядывая Брианну, которая сильнее закуталась в плащ. - Он просто поет ей маленькую свадебную песню, не так ли?
- Я тоже знаю слова этой песни, - вмешался его товарищ, широко ухмыляясь и показывая отсутствие коренного зуба. - Но я пою ее еще лучше.
Щеки Брианны снова запылали; ее гэльский был не так хорош, как у Роджера, но она, конечно, была в состояние понять смысл их грубоватых поддразниваний. Роджер встал перед ней, прикрывая ее своим телом. Мужчины не хотели никого обижать; хотя они ухмылялись и подмигивали, но от дальнейших комментариев воздержались. Первый мужчина стянул шляпу и похлопал ею по своему бедру, стряхивая воду, потом перешел к делу.
- Рад видеть тебя, Òranaiche. Моя мать слышала твои песни вчера вечером у костра, и она сказала моим тетям и кузинам, что они заставляют танцевать кровь в ее ногах. Так что теперь они твердо решили, что ты должен приехать и петь на празднике в Спринг-Крик. Выходит замуж моя самая младшая кузина; она единственная дочь моего дяди, владельца мельницы.
- Да, это будет большой праздник! - вставил один из младших мужчин, скорее всего сын говорившего, так как очень походил на него.
- О, свадьба? - медленно произнес Роджер по-гэльски. - Тогда у нас будет много селедки!
Двое старших мужчин рассмеялись шутке, но их сыновья выглядели сбитыми с толку.
- Эх, эти парни не узнают селедку, даже если хлопнуть ее хвостом по их щекам, - сказал человек в шляпе, покачивая головой. - Оба родились здесь.
- Где вы жили в Шотландии, сэр?
Мужчина дернулся, удивленный вопросом, который был произнесен чистым голосом на гэльском языке. Он на мгновение уставился на Брианну, потом ответил.
- Скай. Скибост у подножия Кулин. Я Ангус МакЛеод, а Скай - земля моих родителей и моих предков. Но мои сыновья родились здесь.
Он говорил спокойно, но было что-то в его голосе, что погасило веселье в молодых мужчинах, словно на него было наброшено влажное одеяло. Человек в фетровой шляпе с интересом посмотрел на Брианну.
- А ты родилась в Шотландии, nighean?
Она молча покачала головой и поправила плащ.
- Я родился в Шотландии, - сказал Роджер, отвечая на вопросительный взгляд. - В Кайл-оф-Лохалш.
- Ах, - сказал МакЛеод с удовлетворенным видом на обветренном лице. - Вот почему ты знаешь все горские и островные песни?