Он ощутил движение в темноте и, развернувшись, увидел дочь, которая несла ведро свеженадоенного молока. Она остановилась рядом с ним, глядя на дом.
- Хорошо быть дома, да? - произнесла она тихо.
- Да, - сказал он, - да.
Они посмотрели друг на друга, улыбаясь. Потом она наклонилась вперед, внимательно всматриваясь в него. Она развернула его так, чтобы свет из окна падал на него, и слегка нахмурилась.
- Что это? - спросила она и что-то сбила щелчком с его плеча. Глянцевый алый лист упал на землю. Она приподняла брови при виде его. - Ты должен пойти и помыться, па, - сказала она. - На тебе был ядовитый плющ.
- Ты должна была сказать мне, сассенах, - Джейми с негодованием посмотрел на стол возле окна, куда я поставила стакан с букетиком. Яркая краснота ядовитого плюща пылала даже в полумраке спальни, освещаемой только светом от камина и одной свечой. - И ты могла бы выбросить эту дрянь. Хочешь подразнить меня, да?
- Ничего подобного, - ответила я с улыбкой, вешая передник на колышек и берясь за шнуровку платья. - Если бы я сказала тебе, ты бы отобрал его. А это единственный букет, который ты мне когда-либо дарил. И я не уверена, что получу от тебя еще один, так что я хочу сохранить его.
Он фыркнул и сел на кровать, чтобы снять чулки. Его кафтан, галстук и рубашка уже были сняты, и свет от камина мерцал на его плечах. Он почесал внутреннюю сторону запястья, хотя я сказала ему, что чувство жжения носит психосоматический характер; никаких признаков сыпи не наблюдалось.
- У тебя никогда не было сыпи от ядовитого плюща, - заметила я. - Хотя ты должен был время от времени на него попадать, учитывая сколько времени ты проводишь в лесу и поле. Я думаю, у тебя к нему иммунитет. У некоторых людей так бывает.
- О, да? - он выглядел заинтересованным, хотя продолжал чесаться. - Это так же, как ты и Брианна не можете заболеть?
- Почти, но по другой причине, - я сняла бледно-зеленое платье из домотканого полотна, сильно обтрепанное после недельного путешествия, и со вздохом облегчения освободилась от корсета.
Я встала, чтобы проверить воду в кастрюле, которую я поставила греться на горячие угли. Некоторых из вновь прибывших людей мы отправили переночевать к Фергюсу и Марсали, к Роджеру и Бри, но все равно кухня, мой медкабинет и кабинет Джейми были полны гостей, которые улеглись спать прямо на полу. Я не собиралась ложиться спать, не смыв с себя грязь путешествия, но я также не собиралась делать из этого публичное зрелище.
Поверхность воды дрожала от жара, крошечные пузырьки прилепились к стенкам кастрюли. Я сунула в нее палец для проверки, вода была восхитительно горячая. Вылив немного воды в тазик, я поставила кастрюлю снова на угли.
- Мы не совсем неуязвимы, - предупредила я его. - Некоторые болезни, например, оспа, нам совершенно не страшны. Роджер, Бри и я привиты против нее, и иммунитет постоянный. Другими болезнями, такими как холера и тиф, мы, скорее всего, не заболеем, но прививки против них не дают постоянной защиты, она со временем ослабевает.
Я нагнулась к груде седельных сумок, которые он принес и свалил возле двери. Один из пациентов дал мне настоящую губку, завезенную из Индии, в оплату за извлечение гнилого зуба. Подходящая вещь для быстрой помывки.
- А такая болезнь, как у Лиззи, малярия…
- Я думал, ты ее вылечила, - прервал меня Джейми, нахмурившись.
Я печально покачала головой.
- Нет, она всегда у нее будет, бедняжка. Я только могу попытаться уменьшить ее симптомы и сделать так, чтобы она реже проявлялась. Видишь ли, она у нее в крови.
Он стянул ремешок, которым были связаны его волосы, и встряхнул рыжими кудрями, отчего они встали дыбом вокруг его головы, словно грива льва.
- Совсем непонятно, - возразил он, поднимаясь, чтобы развязать брюки. - Ты говорила, что если у человека была корь, и если он выживет, то не сможет заболеть ею снова, потому что она у него в крови. И я не могу заразиться ветрянкой или корью, потому что болел ими в детстве, и они находятся у меня в крови.
- Ну, это не совсем то же самое, - сказала я довольно неубедительно. Мысль попытаться объяснить различие между активным, пассивным и приобретенным иммунитетами, об антителах и паразитарных инфекциях совершенно не прельщала меня после долгой поездки верхом на лошади.
Я опустила губку в тазик, позволила ей впитать воду, потом отжала, наслаждаясь ее губчатой шелковистой структурой. Тонкие струйки песка выплыли из пор и опустились на дно. Губка стала мягкой, впитав воду, но с одного края я могла все еще чувствовать твердое место.
- Насчет лошадей…
Джейми выглядел немного удивленным.
- Мы говорим о лошадях?
- Нет, но я подумала, - я махнула рукой, игнорируя несущественное различие. - Что ты собираешься делать с Гидеоном?
- О, - Джейми спустил брюки на пол и потянулся. - Думаю, я не стану его стрелять. Он довольно хороший конь. Для начала я его охолощу. Это может его немного успокоить.
- Охолостишь? О, ты имеешь в виду, кастрируешь? Да, вероятно, это поможет, хотя кажется немного кардинальным, - я поколебалась, потом неохотно произнесла. - Хочешь, чтобы я сделала это?
Он изумленно уставился на меня, потом рассмеялся.
- Нет, сассенах, я не думаю, что холостить жеребца в восемнадцать ладоней ростом - это работа для женщины, хирург она или нет. Для этого не требуется деликатного обращения, да?
Я была рада услышать это. Я надавила на твердое место в губке, и из большой поры внезапно появилась крошечная раковина. Она опустилась на дно, красивая миниатюрная спираль нежного розовато-фиолетового цвета.
- О, смотри, - восхищенно произнесла я.
- Какая красивая маленькая вещица, - Джейми нагнулся через мое плечо и осторожно потыкал раковину большим указательным пальцем. - Как она попала в губку, интересно?
- Думаю, что губка съела ее по ошибке.
- Съела? - рыжая бровь высоко приподнялась.
- Губки - это животные, - объяснила я, - или точнее говоря, они состоят из одного желудка. Они всасывают воду и поглощают все съедобное, что в ней есть.
- А вот почему Бри называет малыша маленькой губкой. Он тоже так делает, - он улыбнулся при воспоминании о маленьком Джемми.
- Действительно, дети так делают.
Я села и спустила рубашку с плеч, позволив одежде упасть до талии. Огонь нагрел комнату, но воздух был все еще холодным, и кожа на груди и руках покрылась пупырышками.
Джейми взял пояс и тщательно снял с него все, что там находилось, положив пистолет, коробку с патронами, кинжал и оловянную фляжку на маленькое бюро. Он взял фляжку и вопросительно приподнял бровь, глядя на меня.
Я с энтузиазмом кивнула, и он стал рыться в багаже, чтобы найти чашку. Поскольку все комнаты были забиты людьми и их багажом, все наши седельные сумки, плюс свертки и коробки, с приобретенными на сборе вещами были принесены в нашу спальню. Горбатые тени от них, пляшущие на стенах, делали комнату похожей на грот с валунами.
Джейми сам был такой же губкой, как его внук, думала я, наблюдая, как он роется в вещах, полностью голый и совершенно не стесняющийся своей наготы. Он принимал все и, казалось, мог справиться со всем, с чем сталкивался на своем пути, неважно, насколько это было знакомо или чуждо ему. С безумными жеребцами, похищенными священниками, служанками, достигшими брачного возраста, упрямыми дочерьми и зятьями-еретиками. То, что он не мог одолеть или изменить, он просто поглощал, как губка раковину.
Следуя этой аналогии, я подумала, что раковиной была я. Выхваченная из моей жизненной ниши неожиданным быстрым потоком, поглощенная и окруженная Джейми и его жизнью. Пойманная навсегда среди чужих потоков, струящихся через чужую среду.
Эта мысль вызвала во мне странное чувство. Раковина неподвижно лежала на дне тазика, красивая… но пустая. Очень медленно, я поднесла губку к затылку и сжала ее, чувствуя щекотку от потока теплой воды на моей спине.
Большей частью я ни о чем не жалела. Я сама сделала выбор, и я хотела быть здесь. И все же иногда какие-то мелочи, как, например, наша беседа об иммунитете, заставляли меня осознать, как много было потеряно из того, что я имела, и кем я была. Несомненно, какая-то часть меня исчезла, была переварена, и от этой мысли я ощутила в себе пустоту.
Джейми, нагнувшись, рылся в одной из седельных сумок, и вид его голых ягодиц, в невинном бесстыдстве повернутых ко мне, рассеял мои тревожные мысли. Ягодицы были изящной формы с округлыми мышцами и красиво покрыты золотисто-красным пушком, блестящим в свете камина и свечи. Длинные бледные колонны ног затеняли его мошонку, темную и едва видимую между ними.
Он, наконец, нашел чашку и наполовину наполнил ее. Повернувшись, чтобы вручить ее мне, и подняв глаза, он удивился, увидев, что я уставилась на него.
- Что? - спросил он. - Что-нибудь случилось, сассенах?
- Нет, - произнесла я, но, по-видимому, довольно неуверенно, потому что его брови на мгновение сошлись.
- Нет, - повторила я более уверенно и взяла чашку, с улыбкой приподняв ее в знак благодарности. - Просто думала.
Ответная улыбка коснулась его губ.
- Да? Ты не должна много думать вечером, сассенах. Будут сниться кошмары.
- Полагаю, ты прав, - я отпила из чашки, и к моему удивлению это оказалось вино - и притом очень хорошее. - Где ты раздобыл его?
- Отец Кеннет дал. Это вино для причастия, но не освященное. Он сказал, что люди шерифа все равно отберут его - пусть уж лучше оно достанется мне.
Небольшая тень набежала на его лицо при упоминании о священнике.
- Ты думаешь, с ним все будет в порядке? - спросила я. Люди шерифа не показались мне цивилизованными стражами порядка, а скорее головорезами, остановить которых мог только страх - страх перед Джейми.
- Я надеюсь, что так, - Джейми беспокойно отвернулся. - Я сказал шерифу, если святого отца обидят, то он и его люди ответят за это.
Я тихо кивнула, потягивая вино. Если Джейми узнает о том, что отцу Донахью был причинен какой-либо вред, то он действительно заставит шерифа ответить. Мысль немного встревожила меня, сейчас было не время наживать врагов, а шериф округа Оранж мог быть серьезным врагом.
Я подняла голову и увидела, что Джейми смотрит на меня с видом глубокого удовлетворения.
- Ты в хорошем теле сейчас, сассенах, - заметил он, склонив голову набок.
- Льстец, - сказала я, кинув на него холодный взгляд, и снова взяла губку.
- Ты, должно быть, набрала целый стоун с весны, - с одобрением произнес он, игнорируя мой взгляд, и обошел вокруг меня, разглядывая. - Хорошее лето было для нагула, да?
Я повернулась и бросила губку ему в голову.
Он ловко поймал ее, усмехаясь.
- Я и не подозревал, как хорошо ты поправилась, сассенах; ты была такая закутанная все эти недели. Я не видел тебя голой, по крайней мере, целый месяц.
Он все еще осматривал меня, как если бы я была главным участником на Шропширской выставке свиней.
- Наслаждайся этим, - посоветовала я ему, вспыхнув от раздражения. - Ты не увидишь такого еще долгое время!
Я потянула сорочку, закрывая свои - бесспорно полноватые - груди.
Его брови приподнялись с удивлением от моего тона.
- Ты же не сердишься на меня, сассенах?
- Конечно, нет, - сказала я. - С чего ты так решил?
Он улыбнулся, рассеяно потирая губкой свою грудь и глядя на меня. Его соски сжались от холода и торчали среди рыжих вьющихся волос, влага мерцала на его коже.
- Мне нравится, когда ты полная, сассенах, - сказал он мягко. - Полная и сочная, как маленькая курочка. Мне действительно очень нравится.
Я могла бы подумать, что он пытается загладить свои неосторожные слова, если бы голые мужчины не были снабжены идеальными детекторами лжи. Ему действительно нравилось - очень.
- О, - произнесла я и медленно спустила сорочку. - Хорошо, тогда.
Он приподнял подбородок, указывая на кровать. Я колебалась мгновение, потом встала и позволила сорочке упасть на пол рядом с его брюками. Протянув руку, я забрала у него губку.
- Я… хм… только закончу мыться, да? - пробормотала я и, повернувшись к нему спиной, поставила ногу на стул, услышав одобрительный рокот за своей спиной. Я улыбнулась про себя, но не стала торопиться. В комнате значительно потеплело, и к тому времени, когда я закончила мыться, моя кожа была розовой и гладкой, и только пальцы рук и ног еще немного мерзли.
Я, наконец, обернулась и обнаружила, что Джейми все еще наблюдает за мной, потирая запястье с немного хмурым видом.
- Ты мылся? - спросила я. - Даже если тебе ядовитый плющ не повредит, его яд может попасть на вещи, которых ты касаешься, а у меня нет к нему иммунитета.
- Я вымыл руки щелоком, - уверил он меня, положив их на мои плечи для иллюстрации. Он сильно пах едким жидким мылом, которое мы делали из нутряного сала и древесного пепла. Оно было не ароматизировано и хорошо подходило для таких вещей, как мытье полов или чистка закопченных кастрюль. Неудивительно, что он чесался, мыло довольно сильно раздражало кожу, а его руки были в царапинах и трещинах.
Я нагнула голову и поцеловала суставы его пальцев, потом взяла небольшую коробочку, где держала всякую личную мелочь и вынула баночку с бальзамом для кожи. Бальзам был сделан из масла грецкого ореха, воска и очищенного ланолина, вываренного из шерсти овец, имел приятный зеленый цвет и был ароматизирован эссенцией из цветков ромашки, окопника, тысячелистника и бузины. Он хорошо успокаивал раздраженную кожу.
Я зачерпнула немного бальзама и растерла его между ладонями, твердая сначала масса расплавилась и стала приятно теплой.
- Вот, - сказала я и взяла одну его руку между своими ладонями, втирая мазь в складки суставов и массажируя мозолистые ладони. Медленно он расслабился, позволив мне растянуть каждый палец, когда я втирала мазь в маленькие царапины и трещинки. На руках его также были следы от поводьев, которые он накручивал на них.
- Красивый букет, Джейми, - сказала я, кивая на букетик в стакане. - Однако что заставило тебя сделать это?
В то время как Джейми был весьма романтичен на свой лад, он также был довольно практичным человеком, и я не помнила, чтобы он когда-либо делал мне подарки, совершенно не имеющие практической пользы. Кроме того, он был человеком, который не видел никакой ценности в растительности, которую нельзя было съесть, использовать в лечебных целях или для варки пива.
Он слегка пошевелился, выглядя явно смущенным.
- Ну, в общем, - начал он, отводя взгляд. - Я только… я имею в виду… ну, у меня была маленькая вещь, которую я хотел подарить тебе, только я ее потерял. И когда тебе понравился букетик, который Роджер собрал для Брианны, я… - он прервался, пробормотав тихо что-то вроде "ффрры".
Мне страшно хотелось рассмеяться, но вместо этого я взяла его руку и нежно поцеловала ее. Он выглядел смущенным, но ему понравилось. Его большой палец наткнулся на полузаживший ожог на моей руке, оставленный горячим чайником.
- О, сассенах, тебе тоже нужна мазь. Позволь мне, - сказал он и наклонился, что взять зеленой массы. Он обхватил мою руку своими ладонями, теплыми и скользкими от масла и воска.
Я мгновение сопротивлялась, но потом позволила ему взять мою руку. Он делал пальцами медленные сильные круги на моей ладони, отчего мне захотелось закрыть глаза и растаять. Я тихо вздохнула от удовольствия и, должно быть, все-таки закрыла глаза, потому что не видела, как он подошел ближе, и только почувствовала краткое касание его мягких губ.
Я лениво подняла вторую руку, и он взял ее. Наши пальцы переплелись, ладони соединились. Он стоял так близко, что я чувствовала его тепло и мягкое прикосновение отбеленных солнцем волос на его руке, когда он потянулся за мазью.
Он остановился, еще раз коротко поцеловав меня. Огонь в камине шипел, как накатывающийся прибой, а его свет мерцал на побеленных стенах, как будто над нами поблескивала вода. Мы вдвоем были одни, словно на дне море.
- Вообще говоря, Роджер был не совсем романтичным, - сказала я. - Или был, смотря как посмотреть на это.
Джейми выглядел недоумевающим, когда снова взял мою руку. Наши пальцы снова переплелись, медленно потирая друг друга, и я вздохнула от удовольствия.
- Да?
- Бри спрашивала меня о контроле за рождаемостью, и я рассказала о способах, которые здесь доступны, хотя, честно говоря, они не совсем действенны, но все же лучше, чем ничего. А старая бабушка Бэкон дала мне немного семян, которые, как она говорит, индейцы используют для предохранения, и они могут быть очень эффективными.
Лицо Джейми неожиданно и смешно изменилось от расслабленного сонного удовольствия до глубокого удивления.
- Контроле против чего? Она… ты имеешь в виду… эти грязные сорняки…
- Ну, да. Или я, по крайней мере, думаю, что они могут помочь предотвратить беременность.
- Ммфм.
Движение его пальцев замедлилось, и брови нахмурились скорее от беспокойства, чем от неодобрения. Потом он вернулся к работе, массажируя мои руки сильными быстрыми движениями. Он молчал некоторое время, деловито втирая крем, словно натирал упряжь седельным мылом, и совсем не походил на мужа, ласкающего нежные руки любимой жены. Я немного пошевелилась, и он, казалось, осознал, что сделал мне больно. Он остановился, нахмурившись, потом мягко пожал мои руки, и его лицо расслабилось. Подняв мою руку к своим губам, он поцеловал ее и возобновил массаж теперь уже медленными мягкими движениями.
- Ты думаешь… - начал он и замолчал.
- Что?
- Ммфм. Тебе не кажется это странным, сассенах? Что молодая женщина, только что вышедшая замуж, думает о таких вещах?
- Нет, не кажется, - ответила я довольно резко. - Мне кажется это довольно разумно. И они не только что поженились… то есть, я имею в виду, у них уже есть ребенок.
Его ноздри раздулись в беззвучном несогласии.
- Это у нее есть ребенок, - сказал он. - Мне кажется, что молодая женщина, нашедшая подходящего мужчину, вряд ли должна думать в первую очередь о том, чтобы не забеременеть. Ты уверена, что между ними все хорошо, сассенах?
Я помолчала, раздумывая над его словами.
- Я думаю, все хорошо, - начала я, наконец, медленно. - Понимаешь, Джейми, Бри из времени, где женщины могут сами решать иметь или не иметь им детей. Она считает, что это ее право.
Широкий рот задвигался и сжался, пока он думал. Я могла видеть, что он пытался освоить эту мысль, совершенно не согласующуюся с его опытом.
- Значит, вот как? - спросил он, наконец. - Женщина может сказать, я буду или не буду рожать ребенка, а у мужчины нет права голоса, да?
Я рассмеялась.
- Ну, не совсем так. Или не всегда. Думаю, есть случайность, или невежество и глупость, многие женщины не задумываются об этом. И большинству женщин, безусловно, не все равно, что их мужчины думают об этом. Но, да… полагаю, что, в главном, ты прав.
Он кашлянул.
- Но МакКензи тоже из того времени. Значит, он не считает это странным?
- Он собирал эти сорняки для нее, - указала я.
- Да, - морщинка между его бровями осталась, но хмурый взгляд слегка прояснился.