- Да, много, - ответил он, медленно сгибая и разгибая пальцы, чтобы восстановить в них кровообращение. В полумраке комнаты эти медленные движения напомнили мне, как он выманивал форель из-под камней. - Сейчас вспомню.
Дом совсем затих, слышалось только поскрипывание ветвей от ветра.
- Вот одна, - сказал Джейми, наконец. - Я почти забыл ее. Отец научил меня ей незадолго до своей смерти. Он сказал, что когда-нибудь она мне пригодится.
Он устроился удобнее, положив голову так, чтобы подбородком упереться в мое плечо, и начал говорить тихим теплым голосом мне в ухо.
- Благослови для меня, о, Боже, луну, которая надо мной,
Благослови для меня, о, Боже, землю, которая подо мной,
Благослови для меня, о, Боже, мою жену и детей моих,
И благослови меня, о, Боже, чтоб заботиться мог о них.
Он начал, немного смущаясь и останавливаясь время от времени в поисках слов, но потом неловкость оставила его. Теперь он говорил мягко и уверенно, и больше не мне, хотя его теплая рука лежала у меня на талии.
- Благослови, о, Боже, мой скот - отраду для глаз,
Благослови, о, Боже, мой дом - надежду для нас,
Благослови, о, Боже, мой разум и замыслы мои,
Благослови их щедрой рукой, ибо Бог жизни ты.
Его рука погладила мое бедро, потом поднялась выше, чтобы погладить мои волосы.
- Благослови, о, Боже, мою подругу в постели любви,
Благослови, о, Боже, искусность моей руки,
Благослови, о, Боже, защиты моей мощь,
И даруй мне, о, Боже, сна моего покой.
Благослови, о, Боже, защиты моей мощь,
И даруй мне, о, Боже, сна моего покой.
Его рука неподвижно лежала под моим подбородком, я обхватила ее и глубоко вздохнула.
- Мне нравится эта молитва. Особенно "сна моего покой". Когда Бри была маленькой, мы укладывали ее спать с такой молитвой: "Пусть архангел Михаил будет справа от меня, Гавриил слева от меня, Уриэль позади меня, Рафаил передо мной, а над моей головой пусть будет Бог".
Он не ответил, но сжал мои пальцы в ответ. Тлеющая головня в камине развалилась со слабым шипением и искрами, на мгновение осветившими комнату.
Позже я проснулась, почувствовав, что он выскользнул из-под одеяла.
- Что? - произнесла я сонно.
- Ничего, - прошептал он. - Спи, nighean donn. Я проснусь рядом с тобой.
"Фрейзерс-Ридж, 1 декабря 1770 г.
Джеймс Фрейзер, эсквайр, лорду Грэю.
Плантация "Гора Джошуа"
Милорд,
я пишу в надежде, что с вашим имением и всеми его жителями все хорошо. Мое особое приветствие вашему сыну.
Все хорошо в моем доме, а также в Речном потоке, насколько мне известно. Бракосочетания моей дочери и моей тети, о которых я писал вам, неожиданно столкнулось с препятствием (в особенности с препятствием по имени Рэндалл Лилливайт, имя которого я упоминаю, если вам придется встретиться с ним), но моих внуков, к счастью, мне удалось крестить, и в то время как свадьба моей тети была отложена, союз между моей дочерью и мистером МакКензи был любезно скреплен преподобным мистером Колдуэллом, достойным джентльменом, хотя и пресвитерианином.
Юный Джеремия Александер Иэн Фрейзер МакКензи (имя Иэн - это шотландская форма имени Джон и дано дочерью, как в честь своего друга, так и в честь кузена) перенес и крещение, и поездку домой очень хорошо. Его мать сказала мне, написать вам, что у вашего тезки уже четыре зуба, которые представляют большую опасность для ничего подозревающих душ, очарованных его внешней невинностью. Ребенок кусается, как крокодил.
Наше население в последнее время значительно увеличилось, примерно на двадцать семей с моего последнего письма. Бог вознаградил наши усилия этим летом, благословив нас обильным зерном, сеном и скотиной. Где-то около сорока кабанов бегают в моем лесу, две коровы принесли телят, и я купил нового коня. Характер у этого животного, как у черта, но дыхание сильное.
Такие мои хорошие новости.
Перехожу к плохим. Меня сделали полковником милиции с приказом собрать к середине месяца так много мужчин, сколько смогу, на службу губернатору и участвовать с ними в подавлении местных волнений.
Вы, возможно, слышали во время последнего посещения Северной Каролины о группах мужчин, которые называют себя регуляторами, или не слышали, будучи заняты другими делами (моя жена рада услышать о вашем хорошем здравии и отправляет вам лекарство с инструкцией по его применению, если вас все еще мучают головные боли).
Эти регуляторы - не больше чем недисциплинированная толпа, не такая организованная, как мятежники, которые, как мы слышали, повесили куклу губернатора Ричардсона в Бостоне. Я не говорю, что для их жалоб нет оснований, однако способы их выражения вряд ли приведут к положительным откликам со стороны короны, скорее спровоцируют дальнейшее обострение с обеих сторон, которое может закончиться кровопролитием.
В Хиллсборо была серьезная вспышка насилия 24 сентября, в которой была разрушена частная собственность, и были избиты - частично справедливо, частично нет - чиновники короны. Один человек, судья, был ранен, многие регуляторы были арестованы. С тех пор мы слышали от них не больше, чем тихий ропот. Зима глушит недовольство, которое тлеет возле очагов в домах и кабаках, но которое освободится вместе с весной, как плохой дух выходит из дома при весеннем проветривании, загрязняя воздух.
Трайон - умный человек, но не фермер. Если бы он был, то не стал бы затевать войну зимой. Однако может статься так, что он надеется продемонстрировать силу сейчас, чтобы запугать негодяев и устранить необходимость в ней позже. Он солдат.
Эти события привели меня к истинной причине моего письма. Я не ожидаю никаких плохих последствий в этом предприятии, но вы солдат так же, как и я. Вы знаете непредсказуемость зла, и какая катастрофа может произойти из самого тривиального повода.
Никто не знает, когда наступит его конец, кроме того, что он наступит. И потому я предпринял некоторые шаги, чтобы обеспечить благосостояние моей семьи.
Я перечисляю их здесь, чтобы вы знали всех: Клэр Фрейзер, моя любимая жена, моя дочь Брианна и ее муж Роджер МакКензи, и их ребенок Джеремия МакКензи. Также моя дочь Марсали и ее муж Фергюс Фрейзер (он мой приемный сын), их двое детей Герман и Джоан. Маленькая Джоан названа в честь сестры Марсали, Джоан МакКензи, которая сейчас пребывает в Шотландии. У меня нет времени, чтобы ознакомить вас с создавшейся ситуацией, но я серьезно намерен рассматривать эту молодую женщину, как мою дочь, и считаю себя обязанным обеспечить ее, а также ее мать, некую Лаогеру МакКензи.
Я прошу вас ради нашей долгой дружбы и ради вашего отношения к моей жене и дочери, если неудача постигнет меня в этом предприятии, сделать все, что сможете, чтобы обеспечить их безопасность.
Я отбываю на рассвете следующего дня, до которого совсем недалеко.
Ваш покорный слуга,
Джеймс Александер Малкольм МакКензи Фрейзер.
P.S. Мое спасибо за сведения, которые вы раздобыли в ответ на мой вопрос относительно Стивена Боннета. Я глубоко ценю ваш совет, которым вы сопроводили письмо. Однако, как вы справедливо подозреваете, я непоколебим в своем намерении.
P.P.S. Копии моего завещания и бумаги, касающиеся моей собственности и дел здесь и в Шотландии, будут у Фаркарда Кэмпбелла из Гриноукс, что возле Кросс-крика".
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Тревоги и дороги
Глава 26
Милиция выступает
Погода нам благоприятствовала - холодная, но ясная. Вместе с Мюллерами и мужчинами с ближайших ферм из Фрейзерс-Риджа выступили почти сорок мужчин и я.
Фергюс, не будучи на службе в милиции, шел вместе с нами, чтобы помочь по пути собрать мужчин; он, как никто другой, был знаком с соседними фермами и поселениями. Когда мы подошли к линии соглашения, и значит, к самому удаленному пункту нашего вояжа по набору рекрутов, у нас собралась вполне приличная компания по количеству, если не по опыту. Некоторые мужчины когда-то воевали - даже если не были опытными солдатами - или в Шотландии, или в войнах с французами, или с индейцами. Многие нет, и каждый вечер Джейми муштровал их, проводя военные упражнения, хотя и самого неортодоксального вида.
- У нас нет времени тренировать их должным образом, - сказал он Роджеру возле первого вечернего костра. - Требуются недели, чтобы выучить мужчин так, чтобы они не побежали под огнем.
Роджер просто кивнул в ответ, хотя я увидела, как слабый отблеск беспокойства мелькнул на его лице. Я предположила, что у него были определенные сомнения относительно собственной нехватки опыта и того, как он сам будет действовать под огнем. В свое время я знала много молодых солдат.
Я стояла на коленях возле огня, жаря кукурузные лепешки на сковородке с ручкой. Я подняла взгляд на Джейми и увидела, что он смотрит на меня с еле заметной улыбкой в уголках рта. Он тоже знал молодых солдат; он сам когда-то был им. Он кашлянул и нагнулся, вороша угли палкой в поисках перепелов, которых я запекала там, обмазав глиной.
- Это естественная вещь бежать от опасности. Задача муштры приучить их к голосу офицера так, чтобы они могли распознать его за ревом орудия и повиновались ему, не думая об опасности.
- Похоже на то, как дрессируют лошадей не бояться шума, - прервал его Роджер сардоническим тоном.
- Да, так, - очень серьезно согласился Джейми. - Разница лишь в том, что вы должны заставить лошадь признать ваше право командовать, а офицеру нужно только быть громче.
Роджер засмеялся, и Джейми продолжил с полуулыбкой.
- Когда я пошел служить солдатом во Франции, я маршировал взад и вперед и сносил пару башмаков до дыр, прежде чем мне дали порох для ружья. Я так уставал за день муштры, что выстрели пушка возле моего лежака, я бы и ухом не повел.
Он покачал головой, и полуулыбка исчезла с его лица.
- Но у нас нет для этого времени. Половина наших мужчин имеет понятие о военной службе, будем надеяться, что они выстоят, когда дело дойдет до драки, и поддержат смелость в других.
Он поглядел мимо огня и махнул в сторону далеких гор.
- Это не похоже на поле сражения, не так ли? Я не могу сказать, где оно произойдет - если вообще произойдет - но думаю нужно планировать его так, чтобы было укрытие. Мы научим их драться, как горцы, собираться и рассеиваться по моему слову, а между тем делать то, что могут. Только половина мужчин были когда-то солдатами, но все они умеют охотиться.
Он указал подбородком на новичков; почти все они уже имели добычу в своих седельных мешках. Братья Линдсей настреляли перепелов, которых мы сейчас ели.
Роджер кивнул головой и наклонился, откапывая почерневший глиняный шар палкой и держа голову опущенной. Почти все. Он ходил стрелять каждый день, начиная с нашего возвращения в Ридж, и не убил даже опоссума. Джейми, который один раз ходил с ним, по секрету поделился со мной мнением, что Роджер добьется большего успеха, стукнув зверя мушкетом по голове, чем застрелив его.
Я нахмурила брови на Джейми; он поднял свои, возвращая мне взгляд. Роджер сам может позаботиться о своих чувствах - читалось в его глазах. Я расширила глаза и встала с колен.
- Но это не то же самое, что охота, не так ли? - я села возле Джейми и вручила ему горячую лепешку. - Особенно теперь.
- Что ты имеешь в виду, сассенах? - Джейми разломил лепешку и прикрыл глаза от наслаждения, вдыхая горячий ароматный пар.
- Во-первых, вы не уверены, будет ли вообще сражение, - указала я. - Во-вторых, если это произойдет, вы окажетесь не перед обученным войском. Регуляторы - не больше солдаты, чем ваши мужчины. В-третьих, вы вряд ли будете стремиться убить регуляторов, только напугать их, чтобы они отступили или сдались. И, в-четвертых, - я улыбнулась Роджеру, - задача охоты - убить, задача войны - вернуться домой живым.
Джейми подавился куском лепешки. Я услужливо стукнула его по спине, и он повернулся ко мне с горящими глазами. Он выкашлял крошки, глотнул и встал, взмахнув пледом.
- Послушайте меня, - сказал он немного хрипло. - Ты права, сассенах, и ты не права. Это не похоже на охоту, да. Потому что добыча, как правило, не стремится убить вас. Понимаешь меня… - он повернулся к Роджеру с мрачным лицом. - Она не права во всем остальном. Война - это убийство, и это самое главное. Будешь считать ее чем-то менее ужасным, отнесешься к ней несерьезно, испугаешься и более того станешь дрожать за свою шкуру - и ей-богу, человек, ты будешь мертв к сумеркам первого дня.
Он бросил остатки лепешки в огонь и ушел.
Я сидела, застыв, пока жар от лепешки не просочился сквозь ткань и не обжог мои пальцы. Я положила ее на бревно с приглушенным "ай!", и Роджер шевельнулся.
- Все в порядке? - спросил он, не глядя на меня. Его взгляд был направлен в сторону лошадей, куда удалился Джейми.
- Все прекрасно, - я приложила обожженные кончики пальцев к прохладной коре бревна. После обмена любезностями, неловкая тишина была нарушена, и я решила вернуться к вопросу.
- Разумеется, - сказала я, - у Джейми есть опыт, чтобы так говорить… И все-таки я думаю, что его реакция чрезмерна.
- Да?
Роджер не казался расстроенным или озадаченным высказываниями Джейми.
- Конечно. Независимо от того, во что выльется это дело с регуляторами, мы отлично знаем, что это не будет настоящей войной. Вероятно, из этого вообще ничего не выйдет!
- О, да, - Роджер все еще смотрел в темноту, озабоченно сжав рот. - Только я думаю, он говорил не об этом.
Я подняла бровь, и он с кривой полуулыбкой перевел пристальный взгляд на меня.
- Когда мы с ним ходили охотиться, он спрашивал, что произойдет. Я рассказал ему. Бри сказала, что он и ее спрашивал. И она рассказала ему также.
- Что произойдет? Ты имеешь в виду революцию?
Он кивнул, не сводя глаз с лепешки, которую он крошил длинными пальцами.
- Я рассказал ему все, что знал. О сражениях, политике. Не все детали, конечно, но про основные битвы, про которые я помню, и каким длительным и кровавым будет дело.
Он мгновение помолчал, потом взглянул на меня с зелеными искорками в глазах.
- Полагаю, это то, что вы назовете "око за око". Трудно сказать, но я думаю, что я тогда напугал его. А теперь он просто отплатил мне тем же.
Я насмешливо фыркнула и встала, стряхивая крошки с юбки.
- День, когда ты напугаешь Джейми Фрейзера, парень, - сказала я, - будет днем, когда ад замерзнет.
Он рассмеялся, ничуть не расстроенный.
- Может быть, не напугал его, хотя он стал довольно тихим. Но надо сказать, - он немного посерьезнел, хотя искорки оставались в его глазах, - что сейчас он действительно напугал меня.
Я взглянула в направлении лошадей. Луна еще не взошла, и я не могла ничего видеть, кроме движущихся беспорядочно теней, и временами в свете от костра мелькали круп или блестящий глаз. Джейми не было видно, но я знала, что он был там; лошади преступали ногами и тихо пофыркивали, и это говорило мне, что среди них был кто-то знакомый им.
- Он был не просто солдатом, - сказала я, наконец, тихим голосом, хотя была уверена, что Джейми слишком далеко, чтобы услышать меня. - Он был офицером.
Я села на бревно и взяла лепешку; она уже остыла, но я не могла ее есть.
- Я была медсестрой, ты знаешь. В полевом госпитале во Франции.
Он кивнул, заинтересованно подняв темную голову. Огонь набросил глубокие тени на его лицо, подчеркнув контраст между тяжелыми бровями и широкими костями и мягким изгибом его губ.
- Я выхаживала солдат. Они все были напуганы, - я немного печально улыбнулась. - Те, кто были под огнем, помнили страх; те, кто не были, воображали. Но только офицеры не могли спать ночами.
Я провела пальцем по лепешке, ее ноздреватая поверхность был слегка жирной от сала.
- Я сидела с Джейми однажды после Престона, когда он держал на руках умирающего товарища, и плакал. Он помнит это. Он не помнит Каллодена, потому что он не может перенести память о нем.
Я смотрела на кусок лепешки в моей руке и машинально отколупывала подгоревшие кусочки ногтем.
- Да, ты напугал его. Он не хочет оплакивать тебя, и я тоже, - добавила я мягко. - Возможно, не сейчас, но когда настанет время, ты будешь осторожен, да?
Наступило долгое молчание. Потом он тихо сказал.
- Да, я буду.
Он встал и ушел, звуки его шагов быстро затихли на влажной земле.
Походные костры разгорались все ярче по мере углубления темноты. Мужчины все еще держались своих маленьких компаний, располагаясь возле костров маленькими группами родственников и знакомых. Со временем они объединятся, я знала это. Через несколько дней будет один большой костер, и все соберутся в одном круге света.
Джейми был напуган не тем, что сказал Роджер, а тем, что он знал сам. Для хорошего офицера существует две возможности: позволить ответственности разрушить себя или стать твердым, как камень, от необходимости. Он знал это.
Что касается меня… Я тоже знала. Я была замужем за двумя солдатами - офицерами, ибо Фрэнк тоже был им. Я была медсестрой и врачевательницей на полях двух войн.
Я знала имена и даты сражений. Я знала запах крови. И рвоты и опорожнения кишечника. В полевом госпитале видят раздробленные конечности, вывалившиеся кишки, торчащие обломки костей, но там видят и мужчин, которые ни разу не стреляли, но все же умерли от лихорадки, болезни, грязи и отчаянья.
Я знала, что тысячи умерли от ран на полях сражений двух мировых войн, но сотни тысяч умерли от инфекций и болезней. И на этот раз будет также - через четыре года.
И это действительно меня пугало.
Следующей ночью мы встали лагерем в лесу на Бальзамной горе, приблизительно в миле от поселения Лаклоу. Некоторые мужчины настаивали на спешке, стремясь скорее достигнуть Браунсвилла. Браунсвилл был крайним пунктом нашего вояжа, после которого мы должны были повернуть назад к Солсбери, и означал трактиры или, по крайней мере, сон под крышей, но Джейми решил не торопиться.
- Я не хочу перепугать там народ, - объяснил он Роджеру, - явившись с вооруженным отрядом среди ночи. Лучше объявить о нашем деле днем, дать день и ночь мужчинам, чтобы приготовиться к отъезду.
Он остановился и тяжело закашлял, мучительно сотрясаясь всем телом.
Мне не нравился ни вид Джейми, ни эти звуки. На его лице горели пятна, и когда он подошел к костру, чтобы взять миску с едой, я могла слышать слабые шипящие хрипы в его дыхании. Большинство мужчин были в подобном состоянии. Красные носы и кашель были обычным делом, и огонь часто трещал и шипел, когда кто-нибудь откашливался и плевал в него.
Мне хотелось бы уложить Джейми в кровать с горячим камнем, приложенным к его ступням, с горчичником на груди и отваром мяты с листьями эфедры для питья. Поскольку потребовались бы пара пушек, ножные кандалы и несколько вооруженных мужчин, чтобы уложить и удержать его там, я удовольствовалась тем, что выловила ковшом побольше тушеного мяса и плюхнула варево в его миску.