И каким бы постыдным ни было это признание, он не мог лгать самому себе. Да, он бы взял ее прямо там, тем же вечером, если бы Изабелла не убежала от него. И зачем ему, опытному мужчине, преследовать невинную девственницу?
Уже в сотый раз за эту ночь он проклинал себя за глупость. Приглашать Изабеллу на танец - непростительная ошибка с его стороны. Однако Блэк не смог остановить себя. Сколько времени он безмолвно жаждал ее, храня безопасное расстояние между ними. Сколько простоял у этого самого окна, спрятавшись в тени, желая каждую долгую, нескончаемую ночь разглядеть за темным стеклом ее силуэт.
Странное оно, это чувство. Его тело оживало и теплело при одной только мысли о ней. Прошло много лет с тех пор, как он впервые ощутил хоть что-нибудь, кроме холода и пустоты. Жизнь его полнилась одиночеством, слухами и домыслами. Он был проклят, знал это, внутренне смирился с этим знанием и использовал его для того, чтобы окружить сердце ледяным панцирем. И тем не менее одного взгляда на Изабеллу оказалось достаточно, чтобы растопить ледяной барьер.
В его жизни была лишь работа, долг, который неуклонно следовало выполнять. Именно эти обязанности привели его в Лондон. Именно их он должен был исполнять в тот вечер, а не танцевать с Изабеллой Фэрмонт.
Но она выглядела столь потрясающе прекрасной, что устоять было невозможно. В сиреневом шелковом платье, очень простом и почти не украшенном, Изабелла предстала перед ним, затмевая толпы разодетых в пух и прах красоток, так и льнувших к знаменитому графу Блэку. Она выглядела изящной и элегантной, ее волосы ниспадали пышным каскадом золотистых локонов. Ему очень нравилось, когда она убирала так свои кудри, и он мог насладиться видом ее длинной, стройной шейки, украшенной высоким ожерельем из аметистов и бриллиантов. Он жаждал поцеловать нежную голубую жилку, трепещущую под прозрачным покровом ее кожи, окутанной ароматом духов. Почувствовать биение ее сердца на своих губах. Ее тело в своих объятиях… ее охваченную страстью плоть. Сумасшествие.
Равно как и его пребывание здесь в темноте, в мрачном убежище городского дома, в ожидании появления в соседнем окне ее едва различимой фигурки. Блэк улыбнулся, подумав о том, как она сидит сейчас, поджав ноги, на диванчике и взволнованно записывает в своем дневнике.
Он уже видел ее такой, быстро выводящей что-то в своей тетради: ветер растрепал ее локоны, туман клубился вокруг. Но это было в другом месте и в другое время. Блэк не мог позволить, чтобы Изабелла узнала о том, как он наблюдал за ней.
Она обладала слишком живым воображением, и это представляло определенную опасность. Невозможно предугадать, что случится, если Изабелла разузнает что-нибудь о нем. В самом деле, она пугающе проницательна и восприимчива, а он так раскрылся перед ней сегодня.
Блэк не жалел о тех минутах в лабиринте, жажда обладания ею внезапно стала невыносимой. Изабелла молода… и невинна. Он значительно старше, опытнее, знаток и ценитель всего запретного. Да он не имел права даже смотреть на нее, не говоря уже о том, чтобы целовать! И даже сознавая опасность подобных действий, Блэк понимал, что непременно придет к ней опять. Скоро.
- Милорд, за вами посылали.
Он не услышал, как открылась дверь в его спальню.
Факт, который мог, несомненно, встревожить его, однако Блэк был не в силах предаваться угрызениям совести. Его слишком занимали воспоминания о танце с восхитительной и желанной Изабеллой Фэрмонт.
Биллингс, один из совсем небольшого штата его слуг, едва слышно прошествовал по толстому турецкому ковру.
- Я велел экипажу подождать. Подготовить вам новый костюм и галстук, милорд?
- Нет, благодарю тебя, Биллингс. - Блэк взглянул в угол комнаты, где, посапывая у камина, расположился его палевый английский мастиф Лэмб. - Выведешь его на улицу, Биллингс? - В окне Изабеллы мелькнула тень, и взгляд Блэка устремился к едва заметному силуэту, словно мотылек к огоньку свечи. - О нет, я передумал, справлюсь и сам.
- Как пожелаете, милорд, - пробормотал верный слуга и, пятясь, поспешил к выходу.
- Меня вызывает кто-то из Братства, не так ли?
- Да, милорд. На дверях кареты герб Сассекса.
Блэк фыркнул, раздосадованный необходимостью покинуть свой пост у окна и упустить шанс увидеть Изабеллу, одетую в прозрачное ночное одеяние, с распущенными, разметавшимися по плечам волосами.
- Полагаю, карета ожидает меня на улице?
- Да, милорд.
- Что ж, придется подождать, поскольку, прежде чем я смогу уйти, мне необходимо уладить еще одно дело.
Щелкнув пальцами, он разбудил своего питомца и жестом приказал следовать за ним. Быстро нацепив на себя брюки и рубашку, Блэк ступил в темноту, спустился по винтовой лестнице и отправился на кухню, откуда вел черный ход в сад. Он прекрасно знал, куда идет и что ему нужно.
Так же как и Лэмб.
Оказавшись в холодной темноте осеннего сада, мастиф помчался скачками, преследуя кролика, осмелившегося появиться на его территории. Блэк же пошел по дорожке, ведущей к розовому кусту, на котором виднелся один-единственный бутон, раскачивающийся из стороны в сторону на длинном стебле, храбро противостоя порывам ледяного октябрьского ветра.
Он осторожно сорвал стебелек и поднес нежный бутон к лицу. Цветок обладал опьяняющим ароматом, и Блэк на мгновение застыл с закрытыми глазами, вдыхая сладкое благоухание. Изабелла пахла розами. Этот запах не выходил у него из головы всю ночь, с той самой минуты, как он поцеловал ей руку, когда их представляли друг другу.
Блэк знал очень немного вещей, в которых был бы уверен на сто процентов. Однако одна из двух непреложных истин - он хотел ее. Другая - столь же четкое осознание того, что он обязательно найдет способ ее заполучить.
- Наши самые страшные страхи сбываются, - раздался голос позади него.
- Мы слишком многого опасаемся с тех пор, как на нас возложили миссию Братства Хранителей, - ответил Блэк, ловя последний миг наслаждения ускользающим образом Изабеллы.
- Полагаю, ты понимаешь, что я здесь по делу, которое не терпит отлагательств.
Следуя многолетней привычке, Блэк скользнул взглядом по темным углам осеннего сада. Не существовало ни одного в полной мере безопасного места.
- Я увижусь с тобой в ложе, и мы сможем все обсудить там.
- Я уже убедился, что сад безопасен, - недовольно попенял Сассекс. - Ты можешь встретиться со мной сейчас.
Раздраженный гневными нотками, которые расслышал в обычно спокойном голосе Сассекса, Блэк развернулся, позволяя гостю заметить свирепую вспышку в своих глазах.
- Что тебе угодно, Сассекс? Я полагал, мы уже давно решили, что часто показываться в компании друг друга неразумно. Ты разве не помнишь заповеди Братства?
- Черт бы тебя побрал! Я помню их так же хорошо, как и ты!
- Тогда почему ты здесь? Я думал, мы обо всем договорились перед отъездом из Йоркшира.
- Они пропали.
Медленно вращая бутон розы в руках, Блэк вдыхал тонкий аромат, окутывавший его, словно облако.
- Что пропало?
- Чаша и медальон.
Глаза Блэка сузились, и даже волоски на его шее тревожно вздыбились.
- Забрав реликвии из Йоркшира, мы спрятали их так, чтобы никто и никогда не нашел, только нам троим известно о катакомбах под зданием ложи. Как они могли пропасть?
- Откуда я, черт возьми, знаю? - вспыхнул Сассекс. - Когда мне стало известно, что во время своего путешествия в Иерусалим Уэнделл раскопал несколько артефактов из храма Соломона, я забеспокоился, предположив, что он, возможно, обнаружил какую-то информацию относительно реликвий. Естественно, я отправился удостовериться в том, что чаша и медальон по-прежнему спрятаны под часовней тамплиеров. Однако их уже не было.
- И что я должен с этим делать? - проворчал Блэк.
Ему никогда не хотелось иметь отношение к защите легендарной чаши и медальона. Однако и Сассекс, и он оказались в числе тех, кому была поручена охрана реликвий. Отец Сассекса спрятал чашу, отец Блэка - медальон. Оба артефакта не принесли ничего, кроме горя и смерти, обоим семьям с тех пор, как их предки-тамплиеры вернулись из Святой земли, захватив с собой реликвии. На их долю выпала обязанность держать легендарные памятники сокрытыми от мира и нечистых помыслов.
"Никогда не рассказывай о том, что знаешь. Никогда не говори, кто ты. Никогда не теряй веры в свое предназначение, ибо Грядущему Царствию понадобишься ты и сыновья твои".
Эти строчки стали заклинанием, священной молитвой и проклятием его семьи, равно как и семьи Сассекса. Слова, в буквальном смысле вписанные в его плоть, навеки запечатлевшиеся в его душе. Блэк никогда не забудет об этом, ибо он такой, какой есть. Каким будет всегда. Каким станет однажды его сын.
- Ты забыл, что мы поклялись совместно приложить все усилия, чтобы спрятать реликвии от человечества. И если кто-нибудь обнаружит их, если кому-нибудь станет известно их подлинное предназначение…
- Я прекрасно себе представляю, что может случиться, Сассекс. Просто не могу в это поверить.
Вера его умерла много лет назад вместе с желанием заботиться о фамильном наследии.
- Не важно, во что ты веришь. Мы обязаны отыскать артефакты и удостовериться в том, что никто не проведал об их силе. Я уже вызвал Элинвика. Он прибудет со свитком.
- Я знаю, видел маркиза сегодня на вечере у Стоунбруков. Во всей своей варварской горской красе. Собравши еся пожирали его глазами. Элинвик непременно устроит какое-нибудь скандальное происшествие, и в свете пойдут разговоры. Едва кому-то станет известна его связь с любым из нас, поползут слухи, особенно если Найтону удалось разузнать в Иерусалиме что-нибудь о наших предках.
Сассекс пожал плечами:
- Элинвик - часть всего этого, ведь так? И мы нуждаемся в его знаниях древности. Маркиз имеет полное право здесь находиться, чтобы помочь нам в поисках чаши и медальона.
Мнение Сассекса сложно было оспорить. На Элинвика и его предков возлагалась обязанность оберегать сохранность древнего сакрального текста и держать его как можно дальше от чаши и медальона. Сам текст, представлявший собой древнюю рукопись, являлся третьим артефактом, вынесенным из храма Соломона их предками-тамплиерами. Мистический свиток хранил в себе пророчества и алхимические тайны, сведения о том, как высвободить магическую силу, рожденную от соединения чаши, медальона и самой рукописи. Существовало пророчество, будто тому, кто сможет завладеть всеми тремя реликвиями и воспользоваться их объединенной силой, суждено обрести власть над миром. Блэк никогда не верил в эти легенды. Но однажды, держа в руке медальон из черного оникса со странными символами, выгравированными золотом, он всерьез задумался: а что, если эта реликвия, которую его предки передавали из поколения в поколение, от отца к сыну, не обладает никакой силой? И внезапно ощутил что-то… услышал… странный голос обольстительно нашептывал ему, суля могущество и власть, которые он мог бы обрести.
Блэк тогда был погружен в скорбь, ангел смерти преследовал его по пятам, трижды приходя за его близкими.
Граф решил, что случившееся с ним порождено лишь разочарованием и горем. Однако сейчас, десять лет спустя, он всерьез задался вопросом: обладает ли медальон магической силой?
- Вскоре все заговорят о сокровищах тамплиеров, - напомнил ему Сассекс, - и нам понадобится помощь Элинвика, чтобы оградить Лондон от опасности, грозящей ему в том случае, если тот, кто похитил медальон и чашу, проведает об их магической силе.
- Оградить от опасности, - пробормотал Блэк, возведя глаза к небу и думая об Изабелле. - Смерть неотступно следует за мной, Сассекс. Никого невозможно оградить от моего семейного проклятия.
- Мы все прокляты, - горько заметил Сассекс. - Но вряд ли это имеет сейчас значение, так?
- Согласен с тобой.
Слегка дрожащей рукой Сассекс поправил черную копну волос.
- Завтра прибывает корабль из Иерусалима. Будь в доках, чтобы разузнать, что раскопал Найтон. И немедленно сообщи мне, если что-нибудь обнаружишь. Мы должны действовать очень осторожно, Блэк.
- Разве я когда-нибудь поступал иначе?
- Например, сегодня вечером.
Граф взглянул на Сассекса.
- Тебя можно обвинить в том же.
- Я всего лишь следил, чтобы какое-нибудь досадное неудобство не стало причиной раскрытия нашей тайны.
Блэк рассмеялся, однако в его смехе сквозили усталость и обеспокоенность.
- А, значит, ты называешь Люси Эштон "досадным неудобством"?
В глазах Сассекса мелькнули негодование и обида.
- Не беспокойся о ней, это моя проблема, и я сам с ней справлюсь, - возмущенно ответил герцог, и Блэк почувствовал в его словах собственнические нотки.
- Ты без ума от Люси.
- Конечно же нет.
- Твой тон свидетельствует об обратном.
- Это всего лишь раздражение, Блэк. Юная леди слишком умна и активна, что совсем ей не на пользу, - проворчал герцог. - Я не могу позволить ей пойти на поводу у своего любопытства и узнать об артефактах или моей вовлеченности в это дело.
- И что позволяет тебе думать, будто ей известно что-нибудь о наших реликвиях?
- Она постоянно забрасывает меня вопросами о Братстве и Великой ложе. Леди без ума от масонских таинств и, боюсь, вполне может проведать о том, что наша семья использовала франкмасонство, дабы сохранить тайные знания и реликвии, полученные после разрушения храма Соломона. Мисс Эштон жаждет новых сведений, и это меня пугает. Боже правый, она даже начала посещать спиритические сеансы. Невозможно себе представить, на что готова пойти эта упрямая леди, чтобы утолить свою жажду знаний.
- Уверен, ты настолько очаровал мисс Эштон, что ее страсть к разгадыванию тайн несколько поутихнет.
- Я ее не интересую, - произнес Сассекс с болью обиды и разочарования.
Как ни странно, Блэк нашел в этом некоторое утешение. Страдания всегда легче переносятся в обществе собрата по несчастью, а граф понимал, что его страсть к Изабелле столь же безнадежна, как и Сассекса к Люси.
- Увлечение сверхъестественным - лишь игра для нее, Сассекс. Не забывай, спириты нынче в моде, а леди Люси Эштон всегда слыла одной из законодательниц светских увлечений. Полагаю, все это - не более чем невинное любопытство и лекарство от скуки. Поверь мне, юной леди вряд ли удастся сделать неожиданные открытия.
- Ах так? - Сассекс сунул руку в карман своего сюртука и достал оттуда нечто, быстро подхваченное Блэком.
Разжав пальцы, граф внимательно всмотрелся в золотую монету, лежавшую у него на ладони.
На аверсе красовалось изображение лаврового венка и лиры. На реверсе - шестиконечная звезда, вокруг которой вдоль всего внешнего края монеты шли слова: "Дом Орфея". Нахмурившись, Блэк изучал монету, размышляя, где же он мог видеть ее прежде. Было в ней нечто для него очень знакомое.
- Ты все еще пребываешь в убеждении, что нам не о чем беспокоиться? - отрывисто произнес Сассекс. - Я же предупреждал тебя в Йоркшире, что кто-то охотится за чашей и медальоном. Я это чувствовал.
Блэк резко поднял голову.
- Что это?
- Я нашел это в ридикюле Люси Эштон. Ты по-прежнему думаешь, что все хорошо?
Блэк вовсе не имел желания спрашивать, какого черта Сассекс рылся в сумочке Люси, однако монета и ее зловещий смысл заинтересовали его.
- Я припоминаю подобное - не в прошлом, нет. Я видел это совсем недавно, - пробормотал граф. - Изображение изменилось, но не слишком.
- Ты помнишь "Дом Орфея" и того мерзавца, который там всем заправлял?
Такое вряд ли забудешь. Отцы Сассекса и Элинвика, вместе с его собственным отцом, однажды уже положили конец преступной деятельности этого тайного клуба, созданного в подражание печально знаменитому Клубу адского пламени, существовавшему в прошлом столетии. Возглавлял "Дом Орфея" масон, предавший клятвы и вступивший на путь зла, и, что гораздо хуже, бывший одним из них. Он - четвертый тамплиер, тот самый, предок которого устроил предательское нападение на троих своих собратьев-храмовников, остановившихся на отдых перед тем, как покинуть пределы Святого города вместе с похищенными артефактами. Тот тамплиер был убит, по крайней мере, так решили трое оставшихся. Они верили, что их тайна надежно спрятана и навеки позабыта со смертью четвертого храмовника. Однако после того, как стало известно о "Доме Орфея", их отцы напрямую столкнулись с существованием таинственного некто, знающего о них и тех реликвиях, которые они охраняли. Более того, сознающего магическую силу и власть сокровищ тамплиеров. Этот человек предпринимал попытку прибрать к рукам реликвии двадцать лет назад, очевидно, кто-то желает заполучить артефакты сейчас. Возможно, даже этот или эти некто уже завладели ими.
- Наши отцы разгромили проклятый клуб много лет назад. "Дом Орфея" не мог возродиться спустя столько времени.