– Я так и предполагала, но на всякий случай хотела предупредить вас, для безопасности. Он такой красивый парень… Но вернемся к Бланш Сикэт. Все же я не могу не сочувствовать ей. Все в поселке знают, в том числе и она сама, что как только Виктору удастся каким-то образом сэкономить немного денег, он тут же идет к одной из танцовщиц. И Бланш всегда чувствует себя уязвленной.
Согласившись с подругой, Фэнси с усмешкой спросила:
– Да есть ли в нашем поселке нормальные супружеские пары?
– Ну конечно. Например, Айни и Оди Снайдер. Это просто замечательная пара. Не знаю, сколько лет они уже вместе, но им обоим по сорок пять лет. Это очень добрые и отзывчивые люди, всегда готовые помочь соседям. Затем Мэвис и Генри Бедлоу. Тоже очень приятные люди. Им примерно лет по тридцать. У них трое детей школьного возраста.
После небольшой паузы Молли засмеялась и сказала:
– Не могу не упомянуть Питера и Клэренса. Их дома расположены сразу же за моим.
– Почему ты говоришь о них, как о паре? – озадаченно спросила Фэнси.
– Они объявили себя братьями и живут вместе, – глаза Молли весело блеснули. – Но все в поселке подозревают, что у них далеко не братская любовь, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Ты имеешь в виду…
– Вот именно. Но, в общем-то, они очень приятные люди и добрые соседи.
– Интересно, как относятся к этому остальные лесорубы?
Молли пожала плечами.
– Как ты предполагаешь, сначала они насмехались и мучили эту пару. Но после того, как однажды Питер бросился на троих лесорубов с топором, их оставили в покое. Мой Фрэнк говорит, что эти двое очень хорошие работники. Думаю, они давно уже вместе. Обоим уже лет по сорок.
– Мне это трудно понять, – сказала Фэнси после недолгой паузы. – Но если этим людям хочется так жить, то пусть. Меня это не касается.
– Мы с Фрэнком тоже так считаем, – согласилась Молли. – Мы сами не суем нос в дела наших соседей, но и никому не позволяем соваться в наши дела.
Фэнси предполагала, что ее новая подруга станет интересоваться их с Чансом отношениями, но после этих слов с облегчением расслабилась. По крайней мере, учительница не собирается задавать лишних вопросов. Может, она специально так сказала, чтобы успокоить гостеприимную хозяйку?
– Ваша кухня такая теплая и уютная, – отметила Молли, осматривая большую чистую комнату, красивую посуду, стоявшую в буфете, и внушительных размеров емкость для подогрева воды на большой черной плите. – Я еще ни у кого не видела такую чудесную кухню с тех пор, как уехала от родителей.
– Спасибо, Молли.
Фэнси было очень приятно слышать похвалу учительницы.
– Не хочешь ли ты осмотреть весь дом?
– Да, с удовольствием. А потом мне нужно будет идти домой, чтобы успеть приготовить ужин Фрэнку.
Похвалы подруги и насчет других комнат были искренними. Однако один раз Фэнси испытала некоторую неловкость. Когда осмотрев комнату мальчиков, они вошли во вторую спальню, внимание Молли было привлечено ярким покрывалом, лежавшим на кровати. А хозяйка вдруг заметила, что забыла спрятать в шкаф свой халат, висевший на спинке кровати. Остальное все бы было ничего, если бы в углу комнаты не стояла пара мужских сапог, поверх которых лежал широкий пояс Чанса. И в довершение всего на туалетном столике лежали мужская щетка для волос с толстой черной ручкой и изящная дамская, с перламутровой ручкой.
Покраснев от смущения, Фэнси криво усмехнулась:
– Мы с Чансом оба пользуемся этой комнатой, но в разное время.
– Я знаю, – Молли усмехнулась в ответ. – Ленин находит это очень смешным. Он рассказал всему классу, как вы спите.
– Мой двоюродный брат рассказал всем, что знает, – покачала головой девушка.
– В данном случае, это даже к лучшему. Теперь всем в поселке известно, что между вами с Чансом ничего нет.
Они вернулись на кухню. Сняв с вешалки шаль учительница накинула ее себе на плечи и завязала на груди.
– В следующую субботу у меня соберутся несколько женщин почаевничать, и если ты хочешь, сможешь познакомиться с ними. Думаю, они тоже пожелают узнать тебя получше, – добавила она, направляясь к двери.
Фэнси так растерялась, что не нашлась сразу с ответом. Как? Неужели другие жены лесорубов захотят с нею познакомиться?
– Я тебе очень благодарна, Молли, – наконец произнесла она. – Я буду с нетерпением ждать этого дня.
Хозяйка проводила гостью на крыльцо.
Они попрощались, и девушка умильным взглядом наблюдала за своей подругой, которая быстро шла по тропинке, ведущей к ее дому.
Продрогнув, Фэнси уже хотела вернуться на кухню, как кто-то позвал ее. Она оглянулась и увидела улыбающегося высокого мужчину, приближающегося к ней.
– Здравствуй, Гил. Что ты думаешь об этой погоде?
– Такое похолодание может означать только одно: скоро выпадет первый снег.
Хэмптон присел на ступеньку крыльца и прислонился к столбу.
– Ты так замечательно сейчас выглядишь, Фэнси. – Он восхищенно смотрел на нее. – Хотя должен тебе заметить, что твое красное платье идет тебе еще больше. Шелк лучше подчеркивает твои… прелести.
Девушка громко рассмеялась, понимая, что он говорит это просто так, ради шутки, а не для того, чтобы оскорбить ее. Но веселье тут же и закончилось. На горизонте показались Чанс, мальчики и Пилар. Темные тучи, сгустившиеся над головой, не шли ни в какое сравнение с мрачными лицами Доусена и мексиканки. В глазах женщины полыхала злоба, а в глазах мужчины – холодное презрение.
Гил, не торопясь, поднялся.
– Приятно было поговорить с тобой, Фэнси.
Кивнув Чансу, он взял под руку Пилар и повел ее прочь, не обращая внимания но поток бранных слов, извергаемый ею.
Тод и Ленни принялись рассказывать Фэнси о том, как они провели день, а Доусен, круто повернувшись, пошел прочь.
Она хотела окликнуть его, объяснить, что Гил просто шел мимо и задержался возле нее, чтобы по-дружески обменяться несколькими фразами. Но затем передумала. Разве она обязана в чем-либо оправдываться перед Чансом Доусеном? Пусть думает, что хочет!
ГЛАВА 10
Чанс стоял на берегу реки, тупо глядя на воду, и его всего колотило от ревности. Кажется, он даже на какой-то миг ослеп, когда увидел на крыльце своего дома смеющихся Фэнси и Хэмптона. Они смеялись! Почему же с ним, с Доусеном, она никогда не смеялась? На его долю доставались лишь колкости, резкие оскорбительные фразы или холодное презрительное молчание.
В сердцах он отшвырнул ногой камень, застрявший в грязном месиве дороги, по которой час назад быки и мулы тащили огромные бревна к реке. "Ну почему единственная женщина, по-настоящему запавшая мне в сердце, принадлежит другим мужчинам?" – спрашивал себя Чанс. Фэнси так глубоко проникла в его душу, что он даже перестал ходить в танцевальный зал: больно было смотреть, как другие мужчины, танцуя, обнимали ее. Правда, она держала своих партнеров на приличном расстоянии, но это не мешало ему думать, что она втайне от всех могла встречаться с Хэмптоном днем в своем маленьком домишке. Когда мальчики были на уроках у Молли, а Чанс занимался своими делами, она вполне могла развлекаться с Гилом. Ничто тому не мешало. Было бы только желание! Ведь недаром же Пилар так ревнует Хэмптона. Наверное, тому есть причины.
Пока он в задумчивости стоял у реки, сгустились сумерки. В воздухе пахло снегом. Находившаяся в тридцати ярдах отсюда лесопилка уже затихла, и вокруг стояла сверхъестественная тишина. Лишь слышался приглушенный разговор и смех лесорубов, направляющихся в столовую.
Решив наконец, что прошло достаточно времени, и лесорубы, должно быть, уже поели и разошлись, Чанс отправился в поселок. Ему совсем не хотелось сейчас видеть кого бы то ни было из лесорубов. Еще меньше хотелось увидеть Фэнси. Лучше будет навестить Лютера и Большую Мирту, которые сейчас должны, наверное, сидеть на скамейке под дубом. А потом можно будет зайти и к Зебу.
Приближаясь к поселку, он вдруг услышал возмущенные вопли Пилар. Чанс ускорил шаг, задавая себе вопрос, что на этот раз вывело из себя эту сумасбродную танцовщицу. Он вышел на поляну и увидел, что вокруг мексиканки и Ленни столпились люди. Но не успел Чанс растолкать всех, чтобы выяснить, в чем дело, как заметил бегущую сюда из дома Фэнси.
– Этот слабоумный пытался меня изнасиловать! – кричала Пилар, указывая пальцем на испуганного и смущенного Ленни. – Я ему просто по-дружески улыбнулась, а он вдруг набросился на меня, повалил на землю и разорвал платье.
– Это ложь! – закричала Фэнси, проталкиваясь сквозь сгрудившихся лесорубов и обнимая дрожавшего Ленни. – Он никогда бы так не поступил!
– Почему же это? – кричала мексиканка. – У него есть все, что у любого мужчины! Дурак дураком, а как свои потребности удовлетворить – это он сообразил! Вы только посмотрите на мое платье! – Она обратилась к стоявшим вокруг лесорубам, которые не знали, что и думать. – Отцам, у которых есть дочери, стоит подумать об этом! – предостерегла Пилар. – Молли Джексон позволила этому идиоту ходить в школу вместе с вашими детьми. А что, если в один прекрасный день он набросится на кого-то из девочек? Он такой большой и сильный, что нормальные дети с ним не справятся. Считаю, что он и Фэнси должны уехать из поселка. Этот придурок представляет опасность не только для детей, но и для женщин.
Чанс не знал, как все было на самом деле, но решительно встал рядом с Фэнси, молчаливо поддерживая ее. Однако не успела она и рот открыть, чтобы ответить Пилар, как вдруг вперед выступила Бланш Сикэт. Ее маленькие бесцветные глазки пытали гневом, когда она, протиснувшись сквозь толпу, воскликнула:
– Ты, проститутка!
Женщина ткнула длинным костлявым пальцем в грудь мексиканки.
– Это тебя нужно выгнать из нашего поселка. В то время, как все произошло, я стирала и все прекрасно видела.
Испуг и беспокойство отразились на лице Пилар. Уловив это, Бланш удовлетворенно кивнула.
– А ты думала, что вокруг никого нет, не так ли? Ну а я вот все прекрасно видела! Ты, подлюка, подошла к этому невинному парню и начала трогать его между ног. Я слышала, как он сказал тебе: "Чанс говорил мне, чтобы я не позволял никому трогать себя там". И с этими словами он оттолкнул тебя, из-за чего ты упала на спину. Поэтому-то у тебя и спина грязная, и сосновые иголки в волосах.
Все знали, что набожная миссис Сикэт не стала бы лгать. Среди собравшихся лесорубов прошел недовольный ропот. Пилар оказалась под обстрелом сердитых и презрительных взглядов. Сразу же, как только Бланш уличила мексиканку во лжи, от толпы отделилась Большая Мирта и своею тяжелой рукой влепила Пилар увесистую пощечину, которая прозвучала как самый настоящий выстрел.
– Если ты, сучка, позволишь себе подобные шуточки еще раз, то можешь быть уверена: работать у меня тебе больше не придется! – угрожающе произнесла хозяйка танцзала и, повернувшись, пошла прочь.
Лютер поспешил следом за ней, а лесорубы вернулись к себе в барак.
Пилар, понурив голову, поплелась восвояси, унося на своем лице яркий отпечаток тяжелой ладони Мирты.
Фэнси подошла к Бланш и протянула ей руку.
– Миссис Сикэт, я так благодарна вам, за то что вы вступились за моего двоюродного брата. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы мужчины поверили Пилар. Я навсегда ваша должница.
– Я была бы плохой христианкой, если бы промолчала! – возмущенно произнесла Бланш и выразительно взглянула на Чанса, который стоял рядом с Фэнси, положив руку на плечо Ленни. Затем, показав пальцем на Пилар, пронзительно воскликнула: – Чанс, ты не должен позволять таким свиньям жить в поселке! Она совсем не такая, как другие танцовщицы, которые знают свое место. Эта змеюка слоняется повсюду с важным видом, выставляя себя напоказ в поисках мужчины и совсем не беспокоясь, женаты они или нет!
Фэнси невольно почувствовала жалость к бедной некрасивой Бланш. Понятно, что говоря о женатых мужчинах, она имела в виду собственного мужа.
– Послушай меня, Бланш, я сию же минуту послал бы ее упаковывать вещи, но взгляни на небо: никаких сомнений в том, что вот-вот пойдет снег, – ответил Чанс. – Мне бы не хотелось, чтобы женщина – пусть и подлая, но женщина – в бурю замерзла в снегу.
Миссис Сикэт презрительно фыркнула, всем своим видом давая понять, что Пилар ничего другого и не заслуживает.
– В любом случае, для нее все случившееся должно послужить хорошим уроком. Теперь она будет вести себя иначе. Можешь быть спокойна, большая Мирта позаботится об этом, – произнес Доусен, стараясь успокоить рассерженную женщину.
– Надеюсь, Большая Мирта еще всыплет ей как следует. Накажет палками. Правильно я говорю?
Фэнси и Чанс засмеялись и согласно закивали головами.
– Мне пора идти готовить ужин, – важно произнесла Бланш.
– Спасибо вам еще раз! – крикнула Фэнси вслед костлявой фигуре, заспешившей по тропинке к своему дому.
– Какая суровая женщина! – пробормотал Доусен себе под нос.
– Разве можно ее в этом винить?
Фэнси запахнула плотнее шаль. С каждой минутой становилось все холоднее.
– Такой гордой женщине, должно быть, очень тяжело осознавать, что ее муж предпочитает постель проститутки больше своей собственной…
– Может быть, если бы она была со своим мужем немножко помягче, изменила бы неприступное выражение лица на более женственное, тогда бы Виктор не искал утешения на стороне.
– Ха! – презрительно воскликнула девушка. – Ты так стараешься оправдать мужчин, которые обманывают своих жен, потому что сам сделан из того же теста. Все мужчины одинаковы! Они никогда не удовлетворены тем, что имеют.
– Это неправда. Например, Фрэнк Джексон даже представить себе не может, чтобы обманывать Молли. И Оди Снайдер, и Генри Бедлоу. Ни один из этих троих мужчин никогда не изменяет своей жене.
Он хитро улыбнулся.
– Да, еще забыл упомянуть о Питере и Клэренсе, они тоже очень преданны друг другу.
Фэнси проигнорировала его легкомысленное замечание.
– Хорошо, я признаю, что есть хорошие мужья, – неохотно согласилась она. – Но их очень мало.
– А как насчет жен? – поинтересовался Чанс. – Они тоже обманывают мужей. Например, Элма Бэнди, которая путается тут с одним лесорубом, можно сказать, под носом у мужа.
– Я не хочу об этом говорить! – вспыхнула Фэнси. – Мы оставили тебе немного рыбы. Ты будешь есть?
– Извини, но вынужден отвергнуть столь вежливое предложение, – иронично протянул он. – Думаю, что не сумею его принять.
– Как хочешь.
Она равнодушно пожала плечами и, высоко подняв голову, пошла прочь.
– Иди с ней, сынок, – сказал Чанс оставшемуся с ним Ленни.
– А мне нельзя побыть с тобой?
– Ты же не хочешь сделать больно Фэнси, не так ли?
– О нет! Я никогда не сделаю больно Фэнси, – заявил парень. – Она любит меня, а я люблю ее.
– Тогда тебе лучше пойти домой, чтобы не расстраивать ее.
Когда Ленни покорно пошел к дому, в небе закружились первые снежинки.
Доусен вошел в столовую и сел за длинный стол.
– У тебя ничего не осталось поесть? – спросил он Зеба.
Повар мыл посуду, но, услышав вопрос, удивленно повернул в сторону приятеля свое морщинистое лицо.
– Думаю, что смогу наскрести миску тушеного мяса.
Старик вынул руки из мыльной воды и вытер их насухо полотенцем, завязанным на животе.
– Разве дома тебе не оставили рыбы?
– Оставили. Но приглашение на ужин было недостаточно теплым.
– Когда вы с Фэнси прекратите дразнить друг друга?
Зеб поставил на стол миску с тушеным мясом и овощами.
– Вы оба напоминаете мне двух горных баранов, бодающих друг друга, – продолжал он, отрезая для Доусена хлеб.
– С этой женщиной невозможно разговаривать. Чанс подцепил на вилку кусок мяса.
Глаза старика весело заискрились. С чашкой кофе он присоединился к сидевшему за столом приятелю.
– Ты имеешь в виду, что тебе никак не удается заманить ее к себе в постель?
Доусен покраснел и почувствовал себя неловко, вспомнив, какое он сделал Фэнси предложение, когда впервые увидел ее. Отведя взгляд в сторону, чтобы не смотреть в глаза Зебу, он пробормотал:
– У меня нет никакого желания заманивать ее к себе в постель.
– Ха! Скажи это кому-нибудь другому. Да вряд ли найдется в поселке хотя бы один мужчина, который не согласился бы отдать всю свою зимнюю зарплату за то, чтобы переспать с этой маленькой красавицей.
Старик многозначительно взглянул на Чанса.
– Думаю, ты уже делал попытку и получил отказ.
– Ты ошибаешься!
Доусен не поднимал глаз, пытаясь скрыть свою ложь.
– У нее слишком злой язык, чтобы мне нравиться.
Зеб покачал головой.
– В это трудно поверить. Со мной она разговаривает очень доброжелательно и с большим уважением. И мне ни разу не довелось слышать, чтобы она произнесла хотя бы одно резкое слово, разговаривая с Тодом и Ленни. – Он бросил на собеседника хитрый взгляд и продолжил с обманчивой серьезностью: – Я слышал, как она разговаривает с Хэмптоном. С ним тоже очень мила.
Чанс бросил на повара подозрительный взгляд.
– Ты что, дразнить меня вздумал, старый распутник?
– Кто? Я? Даже и не думал!
Дрожащие от сдерживаемого смеха губы изобличали невинный взгляд тусклых голубых глаз.
– Черта с два, не думал!
Чанс с вызовом взглянул на своего мучителя.
Усмехнувшись, Зеб вернулся к грязным тарелкам и сменил тему разговора:
– Я так полагаю, что теперь, с наступлением зимы, вы будете вести вырубку леса у подножия гор.
Доусен допил кофе, поставил чашку на стол и достал кисет с табаком.
– Да, мы прекратили вырубку высоко в горах до наступления весны и спустимся вниз к подножию, где снега будет поменьше. Но даже в этом случае, – устало добавил он, – мне придется все время расчищать дорогу, чтобы можно было доставить бревна на лесопилку.
Зеб вытер полотенцем посуду и повесил фартук на гвоздь.
– Ты можешь сидеть здесь сколько хочешь, Чанс, но я пошел спать.
– Да, я немного побуду здесь, но попозже. Сейчас я хочу пройтись, посмотреть, сколько снега выпало.
Старик кивнул и попрощался.
Выйдя на крыльцо столовой, Чанс принюхался. В воздухе пахло дымом, так как во всех домах в поселке топились печи. Снег падал крупными хлопьями и уже покрыл землю на два дюйма. В горах, конечно же, снега будет гораздо больше.
Он взглянул на барак лесорубов, где, как обычно в это время, большинство мужчин отдыхали перед тем, как наступит время идти в танцевальный зал. Здесь же поблизости сквозь деревья светилось окно комнаты Большой Мирты. Может сходить к ней? Раньше он часто навещал эту грубоватую женщину. Она нравилась ему тем, что рассуждала как мужчина и могла быть как верным другом, так и непримиримым врагом.
Уже направившись к ней, он остановился, увидев в окне силуэт пианиста Лютера, несшего что-то на подносе. Чанс усмехнулся. Значит верно говорят, что старик ухаживает за Миртой. Или, скорее, она ухаживает за Лютером.
На первый взгляд они совсем не подходили друг другу, но, как говорится, противоположности сходятся. Лютер и Мирта каким-то невероятным образом дополняли один другого. Он – истинный джентльмен с юга, мягкостью своего характера и изяществом манер оказывал благотворное влияние на грубоватую женщину, а та, в свою очередь, учила его быть более жестким в этом диком неосвоенном мире.