Образ прекрасной Шарлотты Гарстон ясно возник в его сознании. Да, пожалуй, миссис Гарстон именно то, что нужно. У нее легкий характер, она давно отбросила в отношениях с ним все приличествующие уловки, и он не сомневался, что его ухаживания она воспримет благосклонно. Она будет ему безупречной женой и не станет напоминать о скандале, который он намеревался теперь учинить. Разве не сказала она ему две недели назад, игриво обнимая его рукой, державшей веер, что уже многие годы влюблена в него!
Но сможет ли он убедить Джулиан бежать с ним?
Он осторожно взял ее за подбородок, заставив обратить лицо к нему.
– Скажите, почему вы так грустны, мисс Редмир? Может быть, вы надеялись в своих девичьих мечтах найти любовь с лордом Карлтоном?
Казалось, она совсем не смутилась от его прикосновения, но долго изучающе смотрела ему в глаза. Наконец, она отвела взгляд и вздохнула.
– Вы подумаете, что я очень глупа, если отвечу "да"?
– Возможно, совсем чуть-чуть, – ответил он тихо, наклоняя голову и медленно придвигаясь к ней. Он понимал, что даже будучи такой невинной, она не может не догадаться о его намерениях.
– О, Господи, – пробормотала она, не сводя глаз с его медленно приближающегося к ней лица.
– Я начинаю думать, что Карлтон глупец, – прошептал он еле слышно.
Теперь она была так близко, что он ощущал легкий аромат лаванды, исходивший от ее волос. Он смотрел на ее губы. Позволит ли она поцеловать себя? До сих пор она ничем не обнаружила, что он ей неприятен.
Вдруг он почувствовал на своей груди ее руку.
– Вы что, собираетесь поцеловать меня, мистер Фитцпейн? – спросила она, затаив дыхание.
– Да, я собираюсь поцеловать вас, – сказал он совершенно спокойно. – И еще как.
И прежде чем она успела запротестовать, он прижался губами к этому прекрасному рту, заключив ее в объятия. Крепко прижимая ее к себе, он только в первый момент ощутил сопротивление, потом же, к его великому изумлению, она стала отвечать на поцелуи.
О да, думал он с упоением, юную, невинную мисс Редмир не составит труда совратить. Овладев ею в Париже, он холодно посоветует ей вернуться к маме, как и подобает хорошей маленькой девочке, даст ей достаточную сумму, чтобы она смогла вернуться в Англию, и пусть прокляты будут все сплетники. Одна из них погибнет безвозвратно. Маленькая заметка в "Морнинг пост" лишь усилит эффект, и весь Лондон захлестнет потоком сплетен.
А потом он обвенчается с миссис Гарстон, примет свое законное наследство и зашагает в будущее.
Глава третья
Джулиан никогда прежде не целовали.
Она мечтала об этом, исподтишка подслушивала разговоры посудомоек, делившихся своими приключениями, сотню раз обсуждала это со своей самой близкой подругой Лиззи, но никогда не целовалась.
И почему она позволила мистеру Фитцпейну, незнакомому человеку, да еще другу ее жениха, так долго владеть ее губами, было абсолютно ей не понятно. Это была самая большая слабость, какую она проявила за всю свою жизнь!
Может быть, главной причиной этой слабости было нежелание лорда Карлтона жениться на ней и те ужасные слухи о нем, дошедшие до нее?
Но сейчас, ощущая мягкую, чувственную сладость губ мистера Фитцпейна, Джулиан угадывала правду: с того момента, когда она соскочила с лошади и взглянула в глаза незнакомцу, ее охватило сильное, неизвестное ей прежде волнение и она, не отдавая себе в этом отчета, испытывала к нему смутное влечение, что, возможно, и было причиной ее откровенности и доверительности.
Возможно ли полюбить так быстро?
Мать предостерегала ее от подобных чувств. Что она говорила? Что они, как сильное быстрое пламя, врываются в твою жизнь лишь затем, чтобы так же быстро угаснуть, оставив пепел в душе. Ах, какая разница! Находиться в объятиях мистера Фитцпейна было так сладко, как она не могла и вообразить.
Голова ее кружилась, мысли путались, но она была в пламенном восторге. До сих пор она наблюдала жизнь как бы со стороны, не принимая ее всерьез.
Встреча с мистером Фитцпейном словно разбудила дремлющие в ней жизненные силы. Она отдавалась вновь обретенным ощущениям смело, впервые прозревая, что значит быть женщиной. Объятия сильных мужских рук, страстные поцелуи, от которых замирало дыхание, а главное – удивительное чувство близости, полного слияния с другим существом, только недавно чужим и незнакомым, – этого откровения уже никто не отнимет у нее. Если бы только можно было длить это блаженство вечно, как она была бы счастлива!
Смех в коридоре рядом с гостиной внезапно привел Джулиан в чувство. Она отстранилась от мистера Фитцпейна с возгласом изумления. Быстро поднявшись, она отступила на шаг и воскликнула:
– О, Господи! Я не лучше, чем… да, клянусь, я не лучше самого Карлтона! Мистер Фитцпейн, прошу вас, простите меня. Я не должна была позволять вам эти поцелуи. Я полагаю, что только досада на моего жениха из-за его нежелания жениться на мне, заставила меня так поступить. Сможете ли вы простить меня?
Сидевший перед ней джентльмен изумленно взглянул на нее.
– Простить вас? Если кто и виновен в этом, то я один. Я не должен был так бесцеремонно злоупотреблять вашим доверием. Я не избавил вас от ваших тревог и огорчений, да еще и воспользовался вашей растерянностью. Простите ли вы меня!
Джулиан улыбнулась и, вновь приблизившись к нему, дотронулась рукой до его щеки.
– Почему вы не Карлтон? – спросила она мягко, заглядывая сверху вниз в его глаза. – Возможно, тогда бы я успокоилась, потому что, клянусь вам, целуетесь вы восхитительно.
– Правда? – В его серых глазах читалось явное веселье.
Она улыбнулась смущенно.
– Да, в самом деле, очень хорошо, хотя я сомневаюсь, чтобы вам были нужны какие-то заверения на этот счет.
Он смотрел на нее, не отрываясь, и она ощутила, как теплая волна поднялась в сердце и медленно разлилась по всему телу до кончиков пальцев. "О чем он думает?" – гадала она. Испытывает ли он хоть какое-то чувство к ней, или же он из породы джентльменов, для которых поцелуи – тот же спорт? Она слышала о таких любителях, но втайне надеялась, что мистер Фитцпейн не из их числа.
Она сказала правду, что он – самый красивый мужчина, какого ей доводилось встречать. Его черные как смоль волосы были причесаны в непринужденной и привлекательной манере, что должно было называться, как она полагала, "а ля херувим". Звучность имени в сочетании с классической правильностью и выразительностью черт его лица придавали мужественность и романтичность облику мистера Фитцпейна. Она подумала, что Байрон носил точно такую же прическу, и тут же в ее воображении возник образ Корсара.
Он мог бы быть Корсаром, подумала она. Ей виделось что-то демоническое в облике мистера Фитцпейна, в его черных кудрях, спадавших на белый шейный платок, в проницательном взгляде серых глаз, в линии подбородка. При этом он явно следовал моде и был одет скорее изыскано, чем оригинально. Его фуляровый платок был завязан с необыкновенной тщательностью изящным узлом, воротник рубашки отлично накрахмален, черные сюртук и панталоны из превосходной ткани и элегантного покроя.
Джулиан, поглощенная этими мыслями, не замечала, что ее рука, словно сама по себе, все еще гладит его по щеке. Она вздрогнула, когда он взял ее за руку и прижался губами к запястью.
– О, Господи, – прошептала она. Испуг задел какую-то острую струну у нее внутри, напомнив о приличиях. – Я думаю, мне следует уйти. Скажу только еще раз: мне бы очень хотелось, чтобы вы были Карлтоном.
Сказав это, она засмеялась и отняла руку.
– Видите, я как глупая школьница: вы совершенно вскружили мне голову всего лишь несколькими поцелуями.
– Я хотел бы быть Карлтоном, – ответил он, вновь завладевая ее рукой, когда она попыталась отойти от него. Его умоляющий жест заставил ее вернуться. – Но, увы, я – не он. Я один из тех, кто находится в жалком положении: прекрасное образование, семья с безупречной родословной, но ни фартинга, чтобы создать свой очаг, только небольшое пособие, оставленное мне моим добрым дядюшкой. Будь я Карлтоном, я бы упал перед вами на колени и умолял принять мое имя. Но поскольку я не Карлтон… – Он осекся и вопросительно взглянул на нее.
– Что? – едва дыша, спросила она. Странно, но, взглянув ему в лицо, она подумала, что ей нужно немедленно бежать, уйти из этой гостиной, как будто ей грозила какая-то неведомая опасность. Сердце сильно забилось. О чем он начал говорить и не закончил? Почему рассудок настаивает на бегстве? И, самое главное, почему она не подчиняется рассудку?
– Вы подумаете, что я сошел с ума, – заговорил он, понизив голос.
– Нет, не подумаю, – заверила она, вспыхнув от нетерпения.
Он улыбнулся и легким поцелуем прикоснулся к ее пальцам.
– У меня возникла безумная идея, которую я должен был бы скрыть от вас. Скажите лишь слово, и я буду молчать.
Джулиан не могла бы отказаться, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
– Умоляю, расскажите мне, мистер Фитцпейн, – сказала она со смехом, – я умру от любопытства, если не узнаю, от чего так сияют ваши глаза.
Он слегка приблизился к ней и прошептал:
– Что, если я отвезу вас в Лондон, к вашему отцу, сейчас? Мы могли бы уехать немедленно, как только лошади будут готовы. Пройдет несколько часов, прежде чем кто-либо узнает о нашем отъезде, и я, – он еще раз прикоснулся губами к ее пальцам, – и я несколько дней смогу наслаждаться вашим обществом. Не напугал ли я вас? Если вы согласитесь довериться мне, я буду совершенно счастлив.
– Я не боюсь, ну, может быть, совсем немного, – ответила Джулиан, ощущая головокружение от чувств, в которых ей трудно было разобраться. – Но, думаю, в одном вы правы, мистер Фитцпейн: вы действительно сошли с ума! Как я могу уехать, когда мамин дом полон гостей? И как же Карлтон?
– Значит, вы собираетесь выйти за него?
– Конечно, нет! Не думаете же вы, что я могу после того, как позволила вам поцеловать меня, пойти под венец с лордом Карлтоном!
– Я знал многих женщин, которых не смутило бы и большее.
– Не может быть! Кто мог бы поступить так дурно?
– Таких найдется намного больше, чем вы можете себе представить, – заметил он. – Но не стоит об этом. Я думаю, если вы вернетесь домой, вас заставят пойти к алтарю, желаете вы того или нет. Сможете ли вы вынести тот скандал, который наверняка поднимется после вашего отказа выходить замуж за Карлтона?
Джулиан поняла, что не обдумала всех последствий, к которым неизбежно привел бы разрыв ее помолвки с Карлтоном, да еще сейчас, когда в Мэриш-холл съехались друзья ее матери.
И как леди Редмир воспримет ее решение?
Она уже не раз пыталась обсудить со своей матерью этот сложный предмет, но леди Редмир не обращала внимания на терзания дочери. Все ее мысли были заняты только приготовлениями к свадьбе и заботами о том, как сделать дом удобным для приема многочисленных гостей и превратить зимний каменный особняк в весенний рай. Она буквально опустошила все оранжереи в своих родовых поместьях, и теперь весь дом был заполонен шпалерами, гирляндами цветов, перевитых папоротником, вазами с нарциссами, розами, анютиными глазками и вереском. С люстр свисали воланы из белого тюля и лент, белой тканью были задрапированы арочные переходы из комнаты в комнату, банты из белых лент были приколоты к льняным скатертям на столах. И после стольких затраченных леди Редмир усилий, легко ли будет сказать ей: "Мама, я не могу сегодня выйти за лорда Карлтона!" Даже если ее мать и способна понять ее чувства, есть ли надежда, что она не будет по-прежнему настаивать, чтобы ее дочь тем не менее выполнила условия этого договора?
Все эти мысли промелькнули в голове Джулиан, и она снова опустилась на диван возле лорда Карлтона.
– Мама наверняка будет курить пастилки день и ночь целых полгода, а я не выношу запаха амбры. Это получают из китов, вы знаете, должно быть. О, Боже, Боже! А слезы! Я могу еще вынести ее упреки, даже гнев. Но я знаю, что она будет в отчаянии, и, мой дорогой мистер Фитцпейн, я не уверена, что смогу смотреть на ее слезы. Я очень благодарна вам за то, что вы открыли мне глаза. Но если я поеду с вами в Лондон, не поднимется ли страшный скандал?
– Правда ли, что ваш отец отказался от поездки на север, что он не только не будет присутствовать на вашем венчании, но и вовсе не собирается никуда выезжать из своего городского дома в Лондоне?
– Да. У него с мамой вышла ужасная ссора месяц назад, и он отказался приехать.
– Тогда, можно сказать, все устроено. Доверьтесь мне. Мы уедем осторожно, не дожидаясь, пока поднимется шум, и когда я благополучно доставлю вас в дом вашего отца, он придумает, чем вам помочь. – Карлтон вновь завладел ее – рукой. Поглаживая ее, точно успокаивая, он добавил: – Обещаю, в пути я позабочусь о вас самым наилучшим образом.
Джулиан смотрела на его руку и чувствовала, как тепло разливается до самого сердца.
– Но как же Карлтон? – спросила она. – Может быть, мне следует поговорить с ним теперь, объяснить ему, почему я не хочу быть его женой. Я могла бы сказать ему все то, о чем уже говорила вам: что я освобождаю его от данного им обещания, что он мог бы жениться на ком-то другом с менее возвышенными, чем у меня, намерениями.
Он запечатлел еще один поцелуй на ее руке и сказал совершенно спокойно:
– Не утруждайте свою головку мыслями о Карлтоне. – Она было запротестовала, но он поднял руку, сразу заставив ее молчать. – Верьте мне, мисс Редмир…
– О, зовите меня Джулиан или Джилли, если вам больше нравится. В конце концов, после того, как вы меня поцеловали, "мисс Редмир" звучит не совсем уместно, особенно если мы собираемся путешествовать вместе. Кроме того, я искренне надеюсь, что мы с вами вскоре станем добрыми друзьями.
– Джилли, – прошептал он, придвигаясь ближе к ней и заглядывая в самую глубину ее глаз. – Какое прекрасное имя! Вы необыкновенная девушка.
Из-за того, что он был так близко, на Джулиан нахлынуло сильное волнение, поднявшееся в груди с такой силой, что она слегка задохнулась. Самым естественным ответом было бы просто повернуться к нему. Она была уверена, что он хочет поцеловать ее снова, и чувствуя, как теплый ток крови прихлынул к лицу, была счастлива уступить ему. Она закрыла глаза. Его дыхание коснулось ее щеки. Губы прикоснулись к ее коже, но ожидаемого поцелуя не последовало.
Вместо этого она ощутила на щеке твердое прикосновение его руки, но потом он прижался к ней своей щекой.
– Я не должен больше докучать вам, Джулиан, – прошептал он ей на ухо. – Вы слишком хороши, чтобы целовать вас, не испытывая других, более преступных желаний.
Она едва дышала. Слова, которые он говорил, были необыкновенно волнующими. Но больше от его дыхания, ласкавшего ей ухо, дрожь волной побежала по всему телу!
Он слегка отстранился от нее, глядя ей в глаза и нежно проводя рукой по ее щеке.
– Если мне придется путешествовать рядом с вами более двухсот миль, я должен заставить себя соблюдать приличия. Может быть, когда я благополучно доставлю вас в дом вашего отца, но мне даже больно думать о будущем, коль скоро я не могу позволить себе иметь жену! И хватит об этом, не то я поддамся отчаянию. У меня сейчас только одна цель – доставить вас на площадь Беркли. Я немедленно поговорю с Карлтоном. Это займет не более пяти минут, обещаю. Повторите только еще раз, что вы согласны ехать со мной.
Джулиан смотрела на мистера Фитцпейна отсутствующим взглядом. Она знала, что он ждет ответа, но была настолько потрясена происходящим, что не могла найти нужных слов. Чувства ее смешались. Сердце отчаянно стучало в груди. Она думала, что не бывает более прекрасного ощущения, чем чувствовать губы мистера Фитцпейна на своих губах, но, Боже милосердный, когда он прошептал ей те несколько слов, ей показалось, что он влил в нее огонь! Она все еще дрожала той странной счастливой дрожью, названия которой не было.
Она попыталась заговорить, уверить его в своем намерении ехать с ним, но понимая, что не может выговорить ни слова, лишь кивнула, чувствуя себя при этом совершенной дурочкой.
– Вы выглядите очень взволнованной, моя дорогая, – сказал он, сжимая ее руку. – Карлтон не будет препятствовать. В этом вы можете не сомневаться. Если бы вы только слышали, что он говорил последние пять миль нашего путешествия, вы бы убедились, что я говорю правду.
– Я верю вам, – произнесла она наконец.
Она видела, что он доволен ее ответом, и через несколько секунд он уже вышел из комнаты. Только после того, как дверь за ним закрылась, она снова смогла дышать.
Джулиан закусила губу, а затем и расхохоталась, чувствуя себя ужасно глупой, но счастливой, как никогда.
Боже мой, что происходит с ней?
Она приехала в "Эйнджел Инн" поговорить с Карлтоном, узнать, что происходит в его сердце, а теперь она планировала побег – если это можно так назвать – с его лучшим другом.
Если бы только она встретила мистера Фитцпейна раньше, на одной из Хэрроугейтских ассамблей! Она бы наверняка протанцевала с ним несколько танцев, он бы умолял ее поужинать с ним, на следующий день он бы посетил ее в доме ее тети в Хэрроугейте, и… и…
Неужели она влюбилась в мистера Фитцпейна? Она, разумеется, находилась во власти очень сильного чувства. Но любовь ли это?
Слезы испуга вдруг навернулись на глаза, и она повернулась к камину. На каминной полке гравюра Полларда, выполненная в красном и черном цветах, изображала почтовую карету, летящую во весь опор.
Мамины предупреждения всплыли из глубин сознания. Никогда не следует любить мужчину слишком сильно в этом смысле, – говорила ей мама.
– В каком смысле? – спросила Джулиан, смутившись.
– Когда станешь старше, ты поймешь. Это что-то вроде томительного волнения, мучительно и совершенно бессмысленно. Эти эмоции стали причиной всех моих неурядиц с твоим отцом. Я слишком сильно любила его в том самом смысле, и теперь я несчастнейшая из женщин.
Леди Редмир расплакалась после своих недолгих, довольно невразумительных объяснений, и именно страдания и беспокойство матери заставили Джилли, наконец, согласиться выйти замуж за Карлтона.
Несколько минут Джулиан испытывала сильное желание направиться к конюшне, оседлать свою рыжую кобылу и галопом помчаться в Мэриш-холл.
Но зачем? Чтобы быть принужденной вступить в ненавистный брак с развратником, который женится на ней по расчету?
Джулиан откинулась назад, положив голову на высокую выгнутую спинку дивана. Теперь она не сможет выйти за Карлтона. Никогда. Ему придется найти кого-нибудь другого для спасения своего титула и состояния.
Если бы только она могла расторгнуть помолвку раньше.
Однако этого уже никак нельзя было сделать.
Она едет в Лондон с мистером Фитцпейном.
Так тому и быть.