- Нет, надо, - мягко возразил он, проявляя строптивость, не меньшую, чем его брат. Робби бросил быстрый взгляд на часы на каминной полке. - Думаю, твои дети скоро поднимутся с постели… - Это был скорее вопрос, чем утверждение. Однако задан он был самым равнодушным тоном. Учитывая важность предстоящих дел, у него все равно не было времени продолжать ухаживания.
- Да… очень скоро, - торопливо ответила Роксана, вжимаясь в спинку кресла, как если бы это могло спасти ее от чар Робби Кэрра.
Это опасливое движение еще явственнее напомнило ему о сладком прошлом, и он улыбнулся. Но его лицо тут же обрело небывалую серьезность. Робби заговорил, и это была речь не мальчика, а мужчины:
- Говорю это тебе на тот случай, если нам не удастся свидеться перед моим отъездом: спасибо тебе за все, что ты сделала для Джонни и Элизабет. Все Кэрры в неоплатном долгу перед тобой. - Затем его голос зазвучал более резко. - Но ради всего святого, берегись, когда будешь встречаться с Годфри. Не иди на риск, каким бы малым он тебе ни казался. Я не могу допустить, чтобы этот человек и тебе причинил зло. Дай мне слово, что не будешь рисковать.
Роксана глядела на него, пораженная внезапной переменой, которая произошла в этом юноше. Его жгучий взгляд буквально пронзал ее. И она пообещала:
- Даю слово.
На его лице снова появилась улыбка.
- В таком случае удачи тебе.
- Но сам ты будешь осторожен?
- Конечно.
- Пришли мне весточку через Кауттса, когда доберешься до Голландии.
- Твои слова звучат для меня как благословение. Похоже, ты веришь, что все обойдется.
- А это и есть благословение. Чтобы не искушать богов, я не допускаю даже мысли о возможности несчастья.
Робби усмехнулся. Мифическим покровителям он предпочитал более реальные гарантии - хорошее оружие и верных клансменов. Однако ему хватило рассудительности не говорить ей об этом.
- Что ж, в таком случае до следующего лета, - попрощался Робби легким кивком. И ушел.
После этого Роксана долго не могла уснуть. В душе ее царил сумбур. Ей определенно следовало в зародыше подавить попытки Робби объясниться в своих чувствах, наглухо отгородиться непроницаемым заслоном от очарования его юности. Однако она не смогла этого сделать. Не смогла физически. И он чутко уловил это. Но между ними ничего не могло быть. Это было абсолютно исключено. Ведь мальчику едва исполнилось восемнадцать.
26
Пробило девять вечера. Сидя в парадной гостиной в окружении гостей, Роксана слушала известного поэта. Зал был залит светом десятков свечей, лакеи бесшумно сновали по паркету, предлагая гостям вино и напитки покрепче. Из соседней комнаты доносилось тихое треньканье клавесина - полезное дополнение к поэтическому слову. Посмотрев на циферблат часов, хозяйка дома ощутила, как взмокли ее ладони в лайковых перчатках, и потянулась за бокалом кларета. Она надеялась, что вино придаст ей смелости в предстоящей опасной игре с Гарольдом Годфри.
Тем временем Редмонд и его люди уже затаились в темном переулке неподалеку от дома Куинсберри на Кэнонгейт, ожидая, когда стрелки часов покажут девять тридцать. Редмонд подставил ладонь с открытыми часами под тусклый квадратик света, падавшего из окна дома напротив. Позолоченная минутная стрелка медленно подползала к цифре "шесть". В соседнем переулке ожидала своего часа карета, окна которой были задернуты шторками, а кучер хорошо вооружен. Он был готов сорваться с места в ту же секунду, как только долгожданный пассажир займет свое место в экипаже.
В таверне у крепостных ворот в укромном закутке сидели Робби, Монро, Адам и Кинмонт. Их стол был отгорожен от общего зала темной занавесью, в которой, однако, была предусмотрительно оставлена прореха, чтобы держать под наблюдением вход. Как только порог таверны перешагнет посланец Редмонда, это будет сигналом к уходу.
А Элизабет в это время сидела в своей комнате за столом перед раскрытой книгой, но не могла прочитать ни строчки. В глазах у нее рябило, и буквы сливались в сплошные темные линии. Роксана так и не пришла, однако Элизабет напрягала слух, вздрагивая от малейшего шороха за дверью. Роксана сказала: завтра ночью. Значит, сегодня. Она бросила взгляд на гардероб, где висела ее накидка. Дверца была наполовину открыта - так легче будет одеться, не теряя ни секунды. Уже в сотый раз пленница пыталась сосчитать, сколько времени прошло с тех пор, как ей принесли ужин. Часов в комнате не было, и от этого волнение только усиливалось. Костяшки отчаянно сжатых пальцев побелели, как у мертвеца.
- Пора, - прошептал Редмонд, взглянув на заветный дом, и сунул часы в карман. - Пока слуга не открыл дверь, никому не высовываться, - предупредил он своих спутников, а затем вышел из переулка и решительно зашагал по вымощенной камнем улице, на которой стоял особняк Куинсберри. За ним тенью следовал телохранитель.
У порога дома Редмонд остался один. На нем была одежда городского стражника, лицо в высшей степени спокойно, руки - без оружия? Оглядевшись, он постучал. В двери распахнулось крохотное смотровое оконце, сквозь которое привратник не слишком любезно осведомился, кого еще принесла нелегкая в столь поздний час.
- Послание от герцога для мисс Данбар, - важно объявил Редмонд.
За этими словами последовал скрежет засовов. Пока слуга возился с дверью, к входу вдоль каменной стены неслышно, как призраки, прокрались вооруженные люди. И едва окованная железом дверь приоткрылась, Редмонд молниеносно ворвался внутрь, сразу же зажав своей мошной ладонью рот старому привратнику, который не успел даже пикнуть. Десять воинов без единого звука вошли в узкий, как утюг, шестиэтажный дом. В считанные секунды привратник был связан и с кляпом во рту помешен в кладовую рядом с прихожей - ту самую, где имел обыкновение дремать во время службы. Два человека остались сторожить его, а заодно и прикрывать путь к отходу.
Бесшумной молнией отряд взметнулся вверх по лестнице. Вскоре все слуги были заперты в подвале, а Кристиана вместе со служанкой - в собственной спальне. Поставив по часовому на каждой лестничной клетке, Редмонд отправился на четвертый этаж, где, согласно описанию Роксаны, находилась комната Элизабет. Остановившись перед дверью, он заговорил - впервые с того времени, как вошел в этот дом.
- Это Редмонд, не бойтесь, - произнес он очень тихо, прильнув губами к дверной щели. - У меня есть ключ.
В следующую секунду его фигура появилась в узком дверном проеме. Несмотря на странное одеяние, она сразу же узнала до боли знакомое лицо. Его широкая улыбка была знаком спасения.
- Вы готовы?
Элизабет радостно кивнула.
- Далеко же тебя занесло от родного дома, - проговорила она, направляясь к шкафу, чтобы взять пелерину.
- И вас тоже.
- Ничего не поделаешь, мой дом для меня сейчас не самое безопасное место. Надеюсь, что к завтрашнему утру я буду от него еще дальше, - откликнулась она из угла, торопливо набрасывая на плечи накидку. - Роксана говорила, что меня вызволят первой.
- В нашем распоряжении всего пять минут. Дайте мне руку, в этом доме слишком крутые ступеньки.
Целых три минуты они спускались вниз, кружа по лестнице, прежде чем за ними наконец захлопнулась дверь. Мир и спокойствие снова наступили в доме герцога Куинсберри. Еще две минуты понадобилось, чтобы добежать до экипажа на соседней улице, и колеса гулко застучали по брусчатке мостовой. Так Элизабет, теперь уже свободная, отправилась в путь из Эдинбурга в Аейт. Следом за каретой скакал вооруженный эскорт - Редмонд со своими людьми.
"До чего же все просто, - думала Элизабет, крепко вцепившись в поручень, в то время как возница изо всех сил нахлестывал лошадей, которые словно угорелые неслись по узким городским улочкам. - А все благодаря Роксане, чей осведомитель вынюхал, где меня держат. Благодаря Роксане, которая смогла пробраться ко мне, обведя вокруг пальца мою тюремщицу".
Она еще не знала, что и ее мужу поможет спастись все та же вездесущая Роксана, его бывшая любовница. Та, которая в эту минуту любезно улыбалась Гарольду Годфри.
- Вы на редкость пунктуальны, - игриво заметила красавица, когда под позолоченной аркой двери ее гостиной выросла внушительная фигура отца Элизабет. - Ах, гости… Никак не выпровожу эту орду! Ради Бога, извините, но поэт так увлекся, что читал стихи дольше, чем я могла предположить. Кстати, не желаете ли бренди?
Будучи неважным дипломатом, эрл не смог скрыть раздражения. Чего он здесь никак не ожидал увидеть, так это такой толпы народу.
- Бренди действительно будет очень кстати, - буркнул Годфри, обводя зал цепким взглядом, словно прикидывая, скольких человек ему предстоит вышвырнуть за дверь.
- Ничего, скоро все они разойдутся, - беззаботно щебетала Роксана, ведя его под руку сквозь толпу. - Большинство перекочует на прием, который вот-вот начнется в Блэр-Клоузе. А вы разве торопитесь? - Произнеся эти слова томно и протяжно, прелестница будто давала понять, что если за что-то и ценит мужчин, то уж никак не за торопливость в амурных делах.
- Нет-нет, конечно, нет. - Гарольд Годфри не был глупцом. Ради того, чтобы завоевать столь соблазнительную красотку, можно было и не спешить.
- Вот и прекрасно. - Роксана слегка прижалась к его руке, чтобы он почувствовал восхитительную нежность ее груди. - Пойдемте же, для вас у меня найдется великолепный французский коньяк.
В то время как Роксана отдавала распоряжения внимательно слушавшему ее лакею, щедрая взятка Кауттса делала свое дело - самые дальние ворота Эдинбургской крепости распахнулись перед воинами клана Кэрров. Потом в ответ на условный стук открылись еще двое ворот - так медленно и тихо, будто невидимый призрак расчищал дорогу перед вооруженными людьми. Однако после этого они оказались предоставлены самим себе - оставалось надеяться только на удачу и стальные клинки. Их путь был непрост. Пройдя через ворота Порткаллис, воины поднялись на холм Хок, откуда начинался спуск в подземелье. Двое несли факелы, освещая мрачные глубины. Казалось, эти осклизлые коридоры ведут прямиком в преисподнюю. На первой площадке с камерами для узников, утопленными в каменных стенах, несли караул двое охранников. Оба упали замертво с перерезанными глотками, так и не успев оторваться от игры в кости.
На следующей площадке стражников было уже трое. И все трое были убиты столь же безжалостно. Чтобы довести миссию спасения до конца, ее исполнители не должны были оставить в живых ни одного свидетеля. В конце концов они остановились перед железной дверью, которую можно было отпереть только изнутри. Чтобы не вызвать подозрений у тех, кто за ней скрывался, Робби пришлось переодеться в форму одного из убитых охранников. Эта уловка сработала - дверь начала медленно открываться. Изо всех сил надавив на нее плечом, он ворвался внутрь и застрелил в упор двух человек. Вспышки, вырвавшиеся из стволов пистолетов во мраке подземелья, были ослепительны, как молнии в ночи. Но грохот выстрелов так и остался похороненным в глубинах каменного мешка. Тревоги удалось избежать.
Сунув дымящиеся пистолеты в заплечные чехлы, Робби вырвал из еще теплых пальцев мертвеца связку ключей и, подбежав к небольшой двери, на пути к которой пришлось преодолеть несколько заслонов стражи, торопливо вставил один из ключей в замок. Ключ подошел сразу. Зарешеченная дверь открылась. Перед ними на грубых нарах лежал человек, казавшийся бездыханным. Он лежал ничком на охапке гнилой соломы, однако даже в скудном свете гаснущих факелов в нем можно было узнать Джонни.
Кауттс предупреждал, какое зрелище их ожидает, но все равно даже самые закаленные не могли не содрогнуться при виде работы палачей.
На Джонни была все та же одежда, в которой он уехал из дому, - бриджи и сапоги, но только теперь сплошь залитые кровью. Его спина представляла собой сплошную рану - уже не кровавую, а почерневшую от струпьев и гноя. В душу Робби закралась тревога: не слишком ли поздно они пришли?
Опустившись на колени рядом с нарами, он осторожно погладил брата по щеке. Кожа была сухой и горячей. Джонни горел в лихорадке, но еще дышал. Не вполне уверенный, слышит ли его брат, Робби закричал ему прямо в ухо:
- Это я - Робби! Слышишь? Мы пришли спасти тебя!
Глаза Джонни медленно открылись. Вернее, он едва разомкнул веки, словно для этого ему потребовалось приложить последние силы. Сквозь приоткрывшиеся щелочки его зрачки горели лихорадочным огнем.
- Элизабет, - еле слышно выдохнул он. Его голос был так слаб, что Робби пришлось буквально обратиться в слух, чтобы понять, о чем говорит брат.
- С ней все в порядке.
На запекшихся губах Джонни появилось отдаленное подобие улыбки. После этого ему пришлось несколько секунд копить силы, чтобы попросить:
- Помоги мне встать.
- Сперва проглоти это. - Робби сунул ему в рот пилюлю опия. Кауттс, видевший Джонни, предусмотрительно посоветовал им прихватить с собой обезболивающее. Вытащив из кармана флягу, Робби осторожно приподнял голову брата и влил ему в рот немного воды. Это движение, судя по всему, потребовало от Джонни немалого напряжения. Глаза его снова закрылись.
Обернувшись к остальным, Робби прошептал:
- Придется нести его.
- Но как? - спросил, судорожно сглотнув, Адам. При виде почерневшей спины Джонни ему стало не по себе.
- У нас нет выбора. Если мы не вытащим его отсюда, он умрет. Вы с Кинмонтом становитесь по бокам, а мы с Монро будем расчищать путь. Вопросы есть? - Никто не подал голоса. Тогда Робби опять склонился над братом. - Пройдет несколько минут, прежде чем морфий подействует, но мы не можем ждать. - Он продолжал говорить Джонни прямо в ухо - громко, медленно и внятно: - Сейчас мы тебя поднимем. Понимаешь?
Джонни кивнул и стиснул зубы в ожидании приступа адской боли.
Они подняли его на ноги, и из его горла вырвался глухой рык раненого зверя. Истерзанная плоть погрузилось в новую пучину диких страданий, от которых его прошиб холодный пот. Он практически не стоял на ногах, хотя с обеих сторон его заботливо поддерживали Адам и Кинмонт. Могучее тело было обессилено лихорадкой и гноящимися ранами, и только неимоверная сила воли помогала ему устоять на ногах. Шатаясь, Джонни с видимым усилием пытался унять дрожь в коленях.
- Сколько у нас времени?
Услышав голос брата, прозвучавший уже гораздо тверже, Робби вздрогнул от неожиданности.
- Очень мало, - честно признался он. - Стража меняется каждые полчаса.
- Я пойду, постараюсь пойти, - пробормотал Джонни, выпятив от напряжения нижнюю челюсть. - Дайте кинжал, - усмехнулся он бледными устами. - На тот случай, если мне попадется Годфри.
Робби снял с себя кинжал и прицепил его к поясу Джонни. Затем начался трудный путь наверх из подземелья. Впереди шли Робби и Монро. Чуть отстав, за ними следовали Кинмонт и Адам, которые тащили под руки Джонни.
Чтобы было легче идти, Джонни считал про себя ступеньки. Слова, пусть и не произносимые вслух, служили дополнительным импульсом, подстегивали мозг, заставляя его управлять конечностями. В своем сознании Джонни пытался построить воображаемый барьер, который защитил бы от боли его тело, страдавшее от непереносимых мук. Ценой неимоверного напряжения всех физических и духовных сил ему кое-как удавалось удерживаться на тонкой, как лезвие бритвы, грани между движением и непреодолимым желанием рухнуть и не шевелиться больше, чем бы ни закончилось это бездействие.
Кинмонт и Адам даже виду не подавали, с каким трудом дается им каждый шаг. Тащить огромное тело, обмякшее от нечеловеческих страданий, было нелегко. Приходилось быть предельно осторожными, чтобы невзначай не коснуться спины Джонни. К тому же невозможно было его торопить - Джонни шел настолько быстро, насколько позволяли ему силы, которые и без того были на пределе.
Они благополучно миновали два уровня подземелья, сняв по пути накидки с убитых стражников. В конце концов был преодолен последний лестничный марш, за которым открылся выход наружу.
Весь покрывшийся испариной после изнурительного восхождения, Джонни блаженно втянул ноздрями бодрящий зимний воздух. Он дышал всей грудью, желая, чтобы стужа до отказа наполнила его легкие и сердце.
Все было тихо под каменной стеной. Лежавший внизу город был почти невидим за туманной дымкой.
- Еще десять минут, и ты на свободе, - прошептал Робби. - Ты можешь идти? - Оказавшись на открытом воздухе в кромешной тьме, поскольку пришлось погасить факелы, он мог лишь догадываться о том, сколько сил осталось у брата.
- Я бы прополз, - сипло зашептал Джонни, еще не отдышавшись после штурма крутых тюремных ступенек, - хоть сквозь преисподнюю… Лишь бы… подальше отсюда.
- Следующие несколько сотен метров могут оказаться особенно трудными, - предупредил Робби.
- Я готов, - откликнулся Джонни, мобилизуя остатки сил, чтобы преодолеть последний отрезок тяжелого пути. Морфий наконец достиг самых дальних закоулков мозга, и теперь уже не приходилось мысленно приказывать себе делать каждый шаг. Ноги стали ватными, но передвигались сами.
Одевшись в форму стражников, воины клана Кэрров сгрудились вокруг него. Сам Джонни был не в состоянии надеть накидку стражника на свои израненные плечи. Так начался долгий, полный опасностей спуск с холма Хокс по извилистой дорожке, вымощенной брусчаткой, к главным воротам крепости. Оказавшись на открытом пространстве, пять храбрецов рисковали жизнью. Скрыться от опасности было некуда. В случае, если бы их заметили, против них выступил бы целый гарнизон. Однако другого пути не было. Эти минуты стали подлинным испытанием их отваги.
Единственной покровительницей Джонни Кэрра и тех, кто пришел ему на помощь, была сейчас темная ночь. Гряда густых облаков, пришедших с моря, нависла над городом, полностью скрыв луну, а потому под крепостной стеной, вдоль которой шла дорожка, все было черным-черно. И горстка воинов, осторожно ступая по влажным камням, продолжила путь к свободе. За все время навстречу им попался всего один солдат, да и тот, судя по его походке, был изрядно пьян и потому, кажется, не обратил на них внимания.
Оставалось пройти еще три поста охраны. Первые два миновали без осложнений. Стражники, стоявшие там, за одну только ночь обогатились настолько, что наутро вполне могли оставить службу. Полученной мзды им вполне хватило бы на всю жизнь. Однако, как назло, именно в тот момент, когда Кэрры приблизились к воротам, в караульное помещение рядом с входом в крепость ввалились четыре офицера. Насколько можно было заключить по их громкому хриплому хохоту, вся четверка только что неплохо развлеклась в одной из многочисленных таверн на улице Хай-стрит. К великому огорчению Кэрров, притаившихся в темной нише неподалеку от входа, освещенного неровным светом факелов, подвыпившим офицерам вздумалось засесть вместе со стражниками за карты.
Воинам, скрывшимся в каменной щели, не оставалось ничего другого, как, скрипя зубами от бешенства и бессилия, наблюдать за происходящим сквозь приоткрытую дверь караулки. Времени почти не оставалось. Еще чуть-чуть, и сменится стража. Тогда надежда выбраться наружу станет несбыточной.