Но Сторм уже не могла остановиться.
- Я думала, между вами все кончено, но Карла так не считает.
- Я тоже думал, твои отношения с Алексом в прошлом, - равнодушным голосом прокомментировал Люк.
- Это так, но мы остаемся друзьями.
- То же самое со мной и Карлой, - пожал плечами Люк.
Сторм оттолкнула тарелку.
- А она об этом знает? Она безумно влюблена в тебя, Люк!
Сердце Люка радостно забилось от ревности в ее голосе.
- Может быть, ты и права. Но я ничего не обещал ей.
- Вы были любовниками? - Сторм была не в силах скрыть любопытство.
- А ты с Алексом и с тем парнем до него не были? - отрезал он. - Не будем это обсуждать.
Она закусила губу.
- Ладно, я буду хорошей девочкой.
Люк сжал ее руку.
- По крайней мере попытаешься. Мы не можем быть врагами, как раньше, Сторм. Мы должны изменить это, понимаешь? - убеждал ее Люк.
Сторм не отвечала, хотя боль в сердце постепенно стихала.
Вино подействовало, и Сторм смогла проспать несколько часов. Но среди ночи она проснулась. Ее разбудили странные звуки, похожие на тяжелые, неровные шаги отца по коридору в сторону его спальни. Сторм резко села на постели. На минуту ей показалось, что вся прошлая неделя всего-навсего кошмарный сон. Все, что нужно, - это встать, открыть дверь и спросить: "Все в порядке, папа?" И услышать в ответ: "Да, дорогая. Возвращайся в постель".
Только он никогда уже ничего ей не скажет.
Сторм включила ночник. Сердце бешено колотилось в груди.
Часы показывали час сорок ночи. Дрожащими пальцами Сторм накинула покрывало на плечи и встала. Она прошла в ванную и зажгла свет. В зеркале она увидела бледную как полотно женщину с испуганными глазами. Сторм включила холодную воду и умылась. Сделала несколько глотков воды и вернулась в спальню. И тут снова услышала странные звуки. Это были не шаги, а монотонное пение аборигенов. Они устроили ее отцу собственные поминки. Эйтол Макфэрлин всегда относился к ним очень хорошо и уважал их обычаи.
Ночь была лунной, но Сторм не замечала ее прелести. Она вышла на веранду и прислушалась к грустным звукам, доносившимся из деревни. Пение прекращалось, потом начиналось снова. Смерть всегда была окружена ритуалами, подумала она. Смерть Эйтола Макфэрлина была трагедией для каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка на ранчо. Весть о его смерти уже разнеслась в другие поселения аборигенов. Траурное пение продолжалось несколько часов, но потом все-таки стихло, и тишина воцарилась над степью. Пение должно было сопровождать отца на его пути в царство духов, оно также должно было утешать оставшихся в живых людей. Но Сторм не могла успокоиться. Напротив, ритмичный, монотонный бой барабанов нервировал ее еще больше. Сердце разрывалось на части. Горе не скоро покинет ее.
Отчаяние толкнуло девушку в сторону комнаты для гостей, где спал Люк. Не было и речи о том, чтобы Люк ушел домой. Сторм не хотела быть одна. Люк просто остался спать в Большом доме.
Сторм не обратила внимания на то, что одета лишь в тонкую ночную сорочку. Только один человек во все мире мог ей сейчас помочь. Люк знал ее всю жизнь. Отец Сторм любил его как сына. Она никогда не сможет понять всю силу привязанности отца к Люку, потому что она женщина. Но сейчас Люк был ее единственным спасением. Он тоже тяжело перенес смерть ее отца. Как бы они ни хотели это отрицать, их с Люком судьбы были связаны друг с другом.
Люк проснулся от шороха и увидел Сторм в дверях.
На мгновение он решил, что ему это снится. Сторм стояла в потоке лунного света, льющегося в комнату через дверь, ведущую на веранду. Ее тело вырисовывалось сквозь тонкую ткань сорочки, мерцавшей серебристым светом. Блестящие черные волосы были распущены. В это мгновение она была воплощением Женщины - самой загадочной, самой прекрасной, самой желанной Женщины на Земле.
Зачарованный, Люк не мог отвести от нее глаз.
- Ты не спишь, Люк? - умоляюще спросила Сторм.
- Сторм, что случилось? - Люк вскочил с постели. Луна осветила его сильное, почти обнаженное тело.
- Я знаю, что это безумие, но мне так страшно. Мне показалось, что я слышала папины шаги в коридоре.
Люк все понял ее. Это была странная ночь. И траурное пение, доносившееся из деревни, только усиливало тоску. Даже сильному человеку было трудно это выносить.
- Не надо бояться, все это лишь игра твоего уставшего воображения.
- О, Люк! - вздохнула Сторм. - Я поверить не могу, что его больше нет.
- Хочешь пойти вниз? - спросил Люк. Ему стало жарко от одного взгляда на нее.
- Я хочу остаться здесь. Можно? Я не буду тебе мешать.
Ее голос был похож на голос маленькой девочки.
- Конечно, - утешающе произнес Люк. - Ложись в постель. А я сяду в кресло. И схожу за твоими подушками. - Он пошел было на веранду, но Сторм остановила его.
- Я хочу, чтобы ты обнял меня. Иногда так чудесно, когда кто-то рядом.
Люк чуть не застонал.
- Послушай, Сторм, мне кажется, это несколько…
- Я так плохо относилась к тебе все эти годы, Люк, и прошу прощения. Карла сказала, что мы с тобой как брат и сестра.
- Что? - выдохнул Люк. - Карла сказала глупость, а ведь она отнюдь не глупа.
- Я знаю. Мы не брат и сестра, но ты - единственное, что у меня есть. Я только хочу побыть с тобой. - Опустившись на постель, она скользнула под покрывало. - Посмотри, какая большая кровать. Здесь хватит места нам обоим. А завтра я буду чувствовать себя лучше, обещаю.
Воспользоваться ее слабостью будет преступлением. Он не способен на это. Надо ответить "нет". Но, к ужасу Люка, его губы прошептали:
- Хорошо. Только мне надо рано вставать. Эта неделя была ужасной, но жизнь продолжается. А с ней и работа.
- Ты очень помог мне, - прошептала Сторм, когда Люк лег на кровать. Его сердце билось так часто, что она не могла не заметить это. Но Сторм только прижалась к нему. Прижалась, как ребенок, ищущий тепла, а не как женщина, жаждущая страсти. Она лежала под тонкой простыней, а Люк - поверх простыни. Но простыня могла быть из железа - жар его тела все равно расплавил бы ее.
- Спокойной ночи, Люк. - Сторм легко поцеловала его в щеку. - Ты так помогаешь мне.
Сторм говорила искренне. Она была одной из самых искренних женщин, которых Люк знал. Ей было плохо, и она нуждалась в нем. Но Люк не мог заснуть и испытывал ужасные муки. Он всего лишь мужчина. Такой же, как все. А не супермен. Неужели она не понимает, какой властью над ним обладает? Тонкая рука обняла его во сне. Головка прижалась к нему. Ее аромат наполнил комнату. Ноздри Люка расширились, вдыхая этот изысканный, дурманящий запах. Он непроизвольно отодвинулся от нее.
Сторм пошевелилась.
- О нет, Люк, не уходи, - взмолилась она, не открывая глаз.
Уйти? Когда он хочет сжать ее в своих объятиях и не выпускать никогда?
Через минуту Сторм заснула. Ее тело расслабилось, словно с Люком она и во сне чувствовала себя в безопасности.
Он любит ее. Безумно любит. Любит ее бурный темперамент. Любит все в ней: жажду жизни, ее талант, ее женственность, эмоциональность, искренность, любовь к своим корням. Он даже любит их бурные ссоры, когда атмосфера в комнате накалена до предела. Любит ее самостоятельность, ее независимость, недоступность. И вот она тут, в его кровати. Спит на его плече.
Спустя десять минут он набрался смелости и взглянул на спящую девушку. Глубокий V-образный вырез ее кружевной сорочки приоткрывал грудь. Люк с трудом держал себя в руках. Куда подевалось его знаменитое терпение?
Надо поскорей перебираться на кресло. Но Сторм словно почувствовала его намерение, потому что, не просыпаясь, еще крепче прижалась к нему, обнимая одной рукой.
Господи, помоги мне устоять, взмолился Люк. Я честный человек. Но я мужчина. И я безумно хочу ее.
Но Бог не скоро услышал его мольбы. Прошло много времени, прежде чем Люк наконец заснул.
Сторм проснулась и обвела комнату глазами, не понимая, где она. Было очень тихо, как бывает перед самым рассветом, когда природа только пробуждается к жизни и воздух еще не наполнен шелестом крыльев и пением птиц. Легкий рассеянный свет проникал в спальню, окутывая ее и лежащего рядом мужчину серебристым свечением. Его кожа была цвета бронзы, но на ощупь - как нежный и гладкий шелк. Он лежал спиной к ней на самом краю постели - как можно дальше от нее. Золотисто-рыжая голова на белоснежной подушке пылала даже в слабом утреннем свете.
Люк.
Как он красив. Самый красивый мужчина на свете. Она так боялась его всю свою жизнь, боялась, что он займет ее место в сердце отца. Они всегда были соперниками. Сторм страшно ревновала из-за внимания, которое ее отец оказывал Люку. Конечно, отец не понимал, как ей больно, но все-таки в их с Люком вражде виноват Майор. И вот теперь они в одной постели.
Эта мысль вызвала такой сильный приступ желания, что все у Сторм внутри сжалось. Желание полыхало внутри нее, посылая горячие волны по всему телу. Сторм внезапно почувствовала необыкновенную свободу. Ей захотелось коснуться Люка, погладить. Она просто не могла противиться искушению. Пальцы сами коснулись его кожи, наслаждаясь ее гладкостью. Это было похоже на чудо - он здесь, рядом с ней. Сторм вспомнила события прошлой ночи, вспомнила, как просила его остаться с ней, вспомнила, в каком отчаянии пришла сюда.
Люк …
Она затаила дыхание, пальцы продолжали, словно заколдованные, ласкать его кожу.
Люк проснулся внезапно, повернулся к ней и увидел ее изумрудные глаза, сверкающие от страсти. Желание ослепило их обоих, заставило забыть обо всем на свете. Как часто он мечтал об этом! Какие сладкие, мучительные мечты…
- Люк…
Произнести его имя было словно сделать первый шаг, словно признаться в своих чувствах. Ее голос дрогнул, но Люк не дал ей продолжать, прижавшись к ее губам в страстном поцелуе. Она застонала, отвечая на поцелуй, ногти вонзились в гладкую кожу его спины.
В одно мгновение все преграды были сметены вихрем страсти.
- Я так сильно тебя хочу, - прошептал он. - Господи, как ты не видишь этого!
Ее щеки вспыхнули. Голова закружилась. Она уставилась на него глазами, похожими на два изумрудных озера.
- Люби меня, Люк, - выдохнула она. - Я больше не могу ждать!
Господи, только бы это было правдой, подумал Люк.
Она ответила на поцелуй. Ответила с такой страстью, о которой он не мог и мечтать. И, словно чувствуя его сомнения, Сторм снова поцеловала его. На этот раз инициатива принадлежала ей. Она целовала его нежно и соблазняюще. Люк почувствовал, как огонь вспыхивает в чреслах. Он никогда не забудет этот поцелуй - не забудет ласку ее нежных губ. Руки сами собой потянулись к ее божественному телу, нашли нежные вершинки грудей и сжали их. Ее соски превратились в твердые маленькие жемчужинки, он ладонью ощущал, как сильно бьется ее сердце.
Наслаждение, которое она вызывала в нем, было поистине экстатическим. Сила страсти ослепляла. Никогда еще Люк не чувствовал ничего подобного. И это пугало его. Слишком сильной властью над ним обладала эта женщина. Никогда еще он так не рисковал. Но сейчас он был не в силах остановиться, не в силах противиться этому сводящему с ума искушению. Прошлое исчезло. Будущего у них не было. Осталось только здесь и сейчас.
Сторм послушно раскрывалась навстречу его ласкам. Ее стройное тело вздрагивало под его жаркими руками. Она была само совершенство. Она была всем, о чем он мог мечтать. Только ее он всегда будет желать.
Люк ласкал каждый сантиметр ее тела. Наслаждение возрастало, пока не стало таким мучительно-сладостным, что ожидание начало причинять боль. Он весь дрожал от напряжения, от сдерживаемой страсти, но сначала он должен был довести ее до высот наслаждения. Не выдержав изощренной пытки его чувственных ласк, Сторм сама направила его в свое тело. Она открылась ему навстречу, подлаживаясь под стремительный ритм его движений. Страсть овладела ими и перенесла в другое измерение, в котором были только они одни.
Солнце взошло и раскрасило небо пурпурно-золотистыми красками. Розовый утренний свет заливал комнату, лаская своими лучами обнаженных мужчину и женщину, сплетенных в объятии.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Это утро стало для Сторм возвращением к жизни. Еще вчера она была беспомощной перед страхом неизбежности смерти, но это магическое утро вернуло ей радость жизни. После того, что произошло ночью, Сторм заснула и не проснулась, даже когда Люк покинул ее. Она не успела сказать ему, что хочет вместе с ним встретить Роберта Блумфилда. Старший из партнеров юридической фирмы "Блумфилд, Блумфилд и Меррик", Роберт был поверенным отца, сколько Сторм себя помнила. Он должен был прилететь к ланчу. Потом в кабинете отца он должен был зачитать завещание. И Сторм хотела, чтобы Люк присутствовал при этом.
Сторм предполагала, что будет в завещании. Щедрые суммы для благотворительных организаций, а также дальних родственников, крестников, преданных работников, проработавших всю жизнь с Майором, и так далее. Конечно, там будет упомянута Нони, которая столько сделала для них всех. Но все состояние отца, которое должно было быть огромным, хотя Сторм и не знала точных цифр, должно было отойти его единственному ребенку - Сторм. Сторм никогда не стремилась быть очень богатой женщиной, наверно, потому, что родилась богатой наследницей. Но Сторм никогда не была и расточительной. Более того, она каждый день благодарила Бога за то, что он поддерживает ее в жизни. Она продолжит семейную традицию помощи нуждающимся.
Сторм продолжала мечтать о будущем и когда пошла готовить ланч. Она чувствовала себя немного виноватой за то, что так радуется, когда отца похоронили только вчера. Но то, что они с Люком испытали, придало ей столько жизненных сил, что все внутри у нее просто пело от счастья. Она накрыла на троих стол в парадной столовой, из которой открывался вид на сад, заросший голубыми агапантусами и серебристо-серыми цветами и кустарниками, способными выдержать самую сильную жару и засуху. Маленький пруд, питаемый водой из подземного источника, украшали великолепные нежно-розовые лилии. Черные пчелы сновали вокруг бутонов в поисках нектара. Сторм вдохнула пряно-медовый аромат, идущий из сада, и снова подумала о Люке.
То, как они занимались любовью, нельзя было описать словами. Это было восхитительно, потрясающе, страстно, сумасшедше. Никогда еще она не испытывала такого сильного оргазма. Она была податливым воском в умелых руках Люка, который мог делать с ней все, что хотел.
Сторм воображала себя опытной женщиной, которая была влюблена по меньшей мере дважды. Она вспомнила, с каким пренебрежением отец относился к ее женихам. Она благодарила Бога за то, что не причинила им много боли. Пол нашел себе другую девушку - коллегу по адвокатской конторе, которая, безусловно, подходит ему больше, чем Сторм. Алекс продолжал преследовать ее в надежде, что упорством добьется ее руки, но теперь Сторм поняла, почему не вышла за него. Он был красивым, приятным, интеллигентным собеседником, амбициозным, но он никогда не мог взволновать ее так, как это удалось Люку. Ни физически, ни душевно.
Пора перестать лгать самой себе, сказала про себя Сторм. Пора забыть о глупой ревности к Люку, о зависти, о постоянной враждебности.
Но что это меняет? Она не знала, что чувствует Люк. Даже на пике страсти, когда не только их тела, но и души слились в одно целое, с его губ не слетело ни слова любви. В отличие от нее. Господи, надеюсь, страстные восклицания были слишком неразборчивы, чтобы Люк обо всем догадался. И потом Люк признался, что хочет ее.
Ведь это Любовь, разве нет?
Это слово слетело так легко с языка, словно бабочка, словно лепесток цветка, унесенный ветром. Ее чувства были такими сильными, такими глубокими, что причиняли ей боль. Любовь - самое дорогое сокровище в мире. О ней все говорят. Все о ней мечтают. Все хотят найти ее. Но они забывают, что любовь - самая мощная сила на земле. Она может как подарить любящему самое большое счастье, так и сделать жизнь человека бессмысленной.
Любовь. Так естественно было произнести это слово. Люк, любимый. Она полюбила его уже давно, очень давно, но не позволяла этому чувству раскрыться, расцвести. Ей потребовалось столько времени, столько мужества, столько испытаний, чтобы найти любовь, которая так долго была рядом. Неужели все преграды, которые она воздвигла на пути к счастью разрушились за одну ночь? В это было так трудно поверить!
Сторм встречала гостей на веранде. На ней было простое белое платье из льна, перехваченное в талии собственноручно изготовленным серебряным поясом с агатами и бирюзой.
Роберт Блумфилд, седой мужчина с проницательными темными глазами и умным лицом, тепло поприветствовал Сторм:
- Сторм, дорогая! Как ты?
Это была не просто вежливость. Его действительно волновало состояние Сторм. Он знал ее всю жизнь. Жалел ее, потому что девочке пришлось расти без матери в жестоком мире мужчин. Эйтол был его другом, но Роберт считал, что тот оберегает ее, как хрупкое экзотическое растение, в то время как Сторм была сильной и прекрасной, как роза пустыни. Он видел, что девушка нервничает. Если она решит опротестовать завещание, Роберт будет представлять ее интересы.
Сторм подставила щеку для поцелуя.
- Сегодня получше. Спасибо, Роберт. Надеюсь, эти постоянные перелеты не утомили тебя?
- Вовсе нет, милая. - Он повернулся к Люку, которым так восхищался до того момента, как… - Я не хотел затруднять Люка. Я мог бы и сам добраться до дома. Знаю, как он занят в такое время.
Работа на ранчо никогда не прекращалась. С рассвета до заката люди работали. Иногда ночью. Семь дней в неделю.
Люк ослепительно улыбнулся.
- Вы меня нисколько не затруднили.
Но когда он перевел взгляд на Сторм, улыбка испарилась. Глаза его вспыхнули странным огнем. Прошло несколько часов с тех пор, как он оставил ее спящей в постели, а Люк все еще чувствовал себя словно в дурмане. Он ощущал ее аромат. Сторм околдовала его.
- С тобой все в порядке? А то мне надо идти.
Сторм не могла скрыть разочарование в голосе.
- Ты не останешься на ланч, Люк? Я так бы этого хотела.
- Я тоже, - вставил Роберт Блумфилд. - Нам нужно многое обсудить.
- Я бы с удовольствием, но у меня правда нет времени, - извинился Люк. - На севере начались дожди. Ожидается наводнение, которое может затронуть и нас.
- Поэтому все заняты укреплением плотины? - понимающе кивнул Блумфилд. - Но может, ты подъедешь попозже, Люк?
Люк теребил свою широкополую шляпу.
- Я постараюсь вернуться до твоего отъезда, Роберт.
- Ты не хочешь послушать папино завещание? - Сторм умоляюще посмотрела на Люка. - Я уверена, он упомянул тебя в нем.
- Может быть, - пожал плечами Люк. - Завещание касается только тебя, Сторм. Я не член семьи.
- Но и не простой управляющий! Пожалуйста, Люк. Ты мне нужен.
Этого Роберт Блумфилд никогда не ожидал услышать из уст Сторм. Он стоял совершенно ошеломленный. Сторм и Люк всегда враждовали. Конечно, виноват в этом был Эйтол. Ему следовало жениться во второй раз и родить собственного сына.
Люк потер подбородок.
- Дайте мне час, - наконец сказал он. - Или, может, чуть больше.
- Хорошо, - согласился Роберт Блумфилд, хотя такой ответ его не обрадовал.