- "Восьмерка". В свете фонарей она мне показалась серой. Не исключено, что просто немытая. Номер не помню, хотя у меня привычка запоминать.
- Привычка?
- Да, - кивнула она. - Было время, когда я тренировала память таким способом.
- Когда же это было?
- Давно, очень, я была подростком.
- Помогло?
- У меня хорошая память. Потом я научила этому сына. - Она улыбнулась иначе, как будто испытав легкую тоску об ушедшем времени.
- Может быть, номер и был грязный, чтобы вы случайно его не запомнили… - заметил Андрей.
Она пожала плечами.
- Он бросил пакет, который я ему отдала, на заднее сиденье машины, небрежно, словно в нем не могло быть ничего ценного, и мы поехали.
- О чем вы говорили?
- О пустяках. Я спросила, долго ли ему пришлось ждать. Он ответил, что дольше обычного. Что ему часто приходится приезжать к этому рейсу. Я спросила, а разве не Олег и Андрей встречают посылки? Он усмехнулся и сказал: они начальники, а он - мелкая сошка. Они приказывают, он исполняет.
- Понятно. - Андрей оживленно потер руки. - Одна хорошая новость уже есть.
Ирина подняла бровь.
- Неужели? И что же вы сумели уловить?
- Он часто встречает этот рейс. Хотите еще пирожное?
- Нет, спасибо. Кофе. Черный, пожалуйста, без сахара.
Какая командирша, подумал он. Интонация - приказ. Никаких "Я бы хотела… Я бы не прочь… Не закажете ли…"
- Два эспрессо, - попросил Андрей у откликнувшейся на его улыбку официантки. - Настоящий и без сахара.
Он ожидал протеста Ирины - обычно в Москве под эспрессо имеют в виду нечто иное - здоровенная кружка с шапкой пены и сливок. Но протеста не последовало.
- Отлично, - сказала она. - Наконец-то в Лондоне я поняла: эспрессо - это очень мало и очень крепко. И горько.
Он кивнул, признаваясь себе, что она права. Снова. В который раз.
Она молча выпила кофе и посмотрела на часы.
- Не спешите, я вас подвезу, - заметил Андрей. - Еще расскажите мне, о чем вы говорили.
От джина с тоником, пирожного и кофе Ирина слегка расслабилась, а от беседы немного успокоилась. Он не был таким, каким мог оказаться и каким она нарисовала его себе после телефонного разговора. Если он из бандитов, то из тех, которые на другой стороне от "бандитов с большой дороги".
- Он сказал, что обычно пассажиры выходят из самолета быстрее, чем я, хотя я была одной из первых - моя сумка приехала во втором круге, и я прошла без таможенного досмотра по зеленому коридору.
- Ага, значит он нервничал. Торопился.
- Он опасался вашего появления? - Ирина позволила себе задать вопрос.
- Возможно, - кивнул Андрей. Но я, черт побери, не успел, подумал он, но вслух не произнес своего признания. - А как была написала ваша фамилия?
- Обыкновенно. "Свиридова". Шариковой ручкой. Прописными буквами. Лист стандартный, А-4, даже не на картонке. Но, судя по тому, какими дрожащими вышли буквы, лист он положил… О, он писал на кейсе! Знаете, бывают такие пупырчатые кейсы.
- Вот как этот? - Андрей достал из-под стола свой коричневый кейс.
- Да! Совершенно точно!
- Ну и о чем еще вы говорили?
- В выходные он ездил на дачу. У него замерзли огурцы… - Она пересказала все, до мелочей, что он говорил про дачу.
- Кое-что есть… - Андрей сощурился и забарабанил по столу пальцами. Ирина заметила, что на руке нет обручального кольца и следа от него тоже. Впрочем, довольно мало мужчин носит кольца, да и какое ей до него дело? Ей захотелось прогнать внезапно возникшую радостную дрожь: а если он свободен? Ну и что? Она зато не свободна.
От чего это она не свободна? - поинтересовался ехидный внутренний голос, задав вопрос прямо в лоб. Прежде она была несвободна от Петруши, а теперь? Петруша устроен, и так, как можно только мечтать. От себя разве что она не свободна? Но с собой неужели не сможет договориться?
Черт побери, одернула себя Ирина. Он, он, может быть, занят, и это могло произойти еще двадцать лет назад. Возможно, у него три жены и сорок внуков.
Ну и что такого? - пыталась она унять себя. Он не выглядит… изможденным. А если бы у него был гарем… На ум пришла фраза - дурацкий заголовок из бульварной газеты: "Секс - лучшее средство от насморка".
Проверим! Ирина ощутила подростковый азарт. Она достала платок и приложила к носу. Высморкалась, изображая, что это ей просто необходимо. Потом уложила платок в сумочку, сделала печальное лицо.
- Извините. Наверное подхватила простуду. А вы часто простужаетесь? - невинным тоном поинтересовалась она.
- Я знаю отличное средство от насморка.
Она вздрогнула и едва удержалась от смеха.
- Какое? - Она посмотрела на него круглыми глазами.
- Секс.
Она с трудом сохранила равнодушное выражение лица и сказала:
- Понятно.
- А теперь, - объявил он, расплатившись с официанткой и дав ей на чай, отчего девушка откровенно просияла, - мы уходим. Но не прощаемся. Сегодня ночью мы едем встречать рейс из Лондона.
Ирина сощурилась.
- Да неужели?
- Я заеду за вами… - Он посмотрел на часы. - В три.
- Я не открою вам дверь.
- Я буду стучать. Сбегутся соседи. Я буду кричать, что вы моя любовница, и сейчас забавляетесь с другим.
Она захохотала, чего Андрей никак не ожидал.
- Вы не все учли. В этом доме я живу сто лет подряд. Соседи знают меня как облупленную. Они прекрасно ко мне относятся.
- Кроме одной. Которая под вами. Она уверяет всех, что каждую ночь у вас гости.
Ирина тупо посмотрела на Андрея.
- Но все знают, что она сумасшедшая.
- Ну и что? Разве сумасшедшая только она? - Он пристально посмотрел на нее. - Мне жаль, Ирина, что все так вышло. Ей-богу, жаль. Но я не смогу обойтись без вашей… помощи.
Что-то в его тоне она услышала другое на этот раз. Этот искренний акцент на слове "помощь"?
- Что, так важно, да?
- Очень. Не только для меня. Для многих. Но если хотите не разбивать сон, то можно вообще не ложиться. Давайте скоротаем время где-то, вместе. Можно у вас или у меня…
- Вот об этом забудьте! - вспыхнула она, опасаясь, что сейчас он скажет что-то вроде этого: давайте вместе полечим ваш насморк. И все опошлит.
- Я заеду за вами, - сказал Андрей.
Ирина сердито посмотрела на него, но промолчала. А про себя подумала: ну-ну, ты еще пожалеешь.
Они вышли из кафе на улицу и невольно улыбнулись - солнце сияло так, словно пыталось заморочить всем голову: да что вы, еще не осень!
5
Андрей Малышев высадил Ирину перед аркой в узком переулке, заставленном разномастными машинами. Она вышла, кивнула на прощание и быстро скрылась под старыми сводами. Он несколько секунд постоял, наблюдая, как она исчезает в глубине, подхваченная потоком солнечных лучей, толстым пучком устремившихся прямо в этот каменный проем. Джип, пристроившийся прямо к его бамперу, взревел клаксоном, подгоняя увлекшегося зрелищем Андрея. Пришлось срочно нажать на педаль газа и рвануть с места.
Не думая, он повернул туда, куда ему и хотелось, не важно, что сейчас для этого не самое подходящее время. Но почему-то после столь нестандартного знакомства с Ириной Свиридовой ему захотелось именно сюда.
Нет, она вовсе не похожа на старинную фарфоровую статуэтку… Он усмехнулся, выкручивая рулем на бульвар, где стоит древний дом с амурами под крышей. Она настоящая, живая женщина. Красивая? С классической точки зрения может быть и нет, но… очень стильная. Никакого диссонанса - даже низкий, хорошо интонированный голос именно такой, какой подходит ко всему облику. И эта манера говорить - никаких сослагательных наклонений. Никакого кокетства.
Гм, а может, его отсутствие и есть кокетство? - осенило Малышева. Она владела словом, умела манипулировать им, прихотливо расставляя так, как не смог бы никто другой, не обладающий характером и стилем Ирины Свиридовой.
Ему пришлось остановиться на светофоре, и, гипнотизируя взглядом красный свет, он поморщился: а что удивительного? Эта женщина последние десять лет держит свое дело, обучает иностранцев русскому языку. Чтобы устоять в малом, но весьма крутом бизнесе, нужна воля, характер, а точно рассчитанное слово, произнесенное с одной-единственной интонацией, позволит убедить одних встать на ее защиту, других - "не беспокоиться", третьих - не вставлять палки в колеса, а учеников - доверять ей и вовремя платить.
Андрей покачал головой. У нее наверняка есть крыша. Можно морочить кому угодно мозги, что за тобой кто-то стоит, но не десять лет подряд. Кто-то все равно приберет к рукам.
Или есть покровитель - один, но могущественный, который позволяет ей вести дела и себя именно так, как ей хочется.
Свет переключился, зажглась зеленая стрелка, разрешающая поворот, и Андрей уже видел перед собой дом с амурами. Они были такие, как всегда, - голые, крылатые, пузатые и нахально целились в него. "Глядите у меня, пострелы", - мысленно предупредил он маленьких нахалов.
Он поставил машину и открыл дверь антикварной лавки. Запах свежести и тонкий аромат трубочного табака были прежними, всегдашними, и он почувствовал себя легко и спокойно. Вот место, где ему хорошо - среди коллекционного фарфора из Франции, Германии, Англии. Блеск стеклянных вещиц фирмы Сваровски из Австрии вселял в него какую-то особенную энергию, а от старинной белой супницы, которая никак не дождется своего покупателя, сделанной в прошлом веке у Гарднера, веяло домашним покоем.
В общем-то, так и должно быть. Этот магазин Андрей и его приятели открыли для души, не ожидая быстрых денег. Просто обстоятельства сложились в их пользу. В прошлой жизни они работали в одной известной газете, которая акционировалась, им перепало приличное количество бумаг, про которые они и думать забыли, что они на самом деле ценные, эти бумаги. Ничего не ждали особенного от них, может, и не дождались бы, если бы газету внезапно не захотели купить другие. Оказалось, коллеги давно спустили свои акции по дешевке, остались только у них с Олегом, или проще - Рыжим, но без них не получалось контрольного пакета! Потому их бумаги пошли по запредельной иене. Если честно, то в какой-то момент Рыжий хотел сдаться на меньшие деньги, опасаясь, что их просто пристрелят, если они будут упираться, но Андрей, проработав довольно долго собкором за рубежом, удержал его от торопливого шага.
- Ты, Рыжий, пойми одну вещь: они сейчас у нас на крючке. Если нас шлепнут, они не получат эти акции, а нарвутся на крутые разборки. Поверь мне.
Рыжий смотрел на него теми янтарными глазами, заглянув в которые женщины тотчас падали к нему в постель, как перезрелые груши, и сказал:
- Если меня шлепнут, ты будешь содержать всех моих детей и жену.
- Дорогой мой многодетный отец. Если хочешь, чтобы твои дети стали богатыми людьми, послушай меня: мы срубим столько баксов, что сам удивишься. Надо просто провернуть одно дельце.
Он был прав. Их купили по той цене, которую они с Рыжим назвали.
Рыжий не мог поверить в это несколько дней, он даже запил на даче, чего никогда с ним прежде не случалось, и Андрею пришлось выводить его из штопора.
Потом они открыли свое дело. Точнее - два. Часть денег вложили в магазин, а оставшиеся - в консультационный пункт для бывших коллег. Они собирали "особую" информацию и продавали покупателям - журналистам, которые писали лихие разоблачительные статьи.
И надо же такому случиться - на самом финише одного очень долгого и измотавшего их вконец дела вляпалась Ирина Свиридова.
Андрей поморщился и шумно вздохнул, ощутив сильное сердцебиение. Он не стал докапываться до истинной причины такого поведения своего кровяного насоса и, пробегая мимо девушки, стоявшей возле полки с современным немецким фарфором, украшенным точно выписанными фигурками диких животных, сказал:
- Привет, золотко! - Милые чашечки и блюдца хорошо расходились, в отличие от дорогого английского Веджвуда. - Как дела? Кто сегодня в фаворе - свинки или зайчики?
- Представляете, Андрей, сегодня все навалились на зайцев. - Она скривила губы. - Что их так разбирает, не пойму.
- Наверное, ночью крутили рекламу "Плейбоя", он ведь их символ. - Андрей подмигнул ей. - Всем хватает?
- Да, о да! - К ним подплыла роскошная девушка с длинными по пояс светлыми волосами. - Но сегодня купили и кое-что подороже зайцев с поросятами. У меня… - Она многозначительно посмотрела на Андрея.
Он решил подыграть, раз ей этого хотелось.
- Я могу его понять.
- Откуда ты знаешь, что это "он"?
- Только не говори мне, что твои покупатели - дамы. Я тебя не для них нанимал. - Он махнул рукой.
- Да, конечно, нет. Они смотрят на нее издали… - вступила в привычную игру ее коллега.
Андрей улыбался, испытывая настоящее удовольствие: он угадал, нанимая этих девушек, в магазине нормальная атмосфера - каждая из них точно знает, для кого ее наняли.
- Что он купил?
- Копию одной вещицы 1765 года…
- Блестящая копия, - согласился Андрей. - У мужчины есть вкус.
- Точно. - Она восхищенно улыбнулась. - Он был в туфлях из крокодиловой кожи.
- Тогда "Кабан в схватке с собаками" ему просто необходим.
Они засмеялись.
Андрей прошелся по залу, в который раз рассматривая выставленные вещицы, они радовали глаз и грели сердце. Больше всего ему нравился костяной фарфор. Специалисты называют его компромиссом между твердым и мягким фарфором. Может, они и правы, но он ему нравился, очень. Конечно, его открыли англичане, кто, кроме них, мог додуматься? В середине XVIII века начали его производить по-настоящему.
- Андрей, я захотела вникнуть, - начала длинноволосая блондинка, - чем все же отличается твердый фарфор?
- Твердостью, милая, - засмеялся Андрей. - Все твердое надежнее нетвердого.
- Но иногда мягкость способна победить. - Она многозначительно улыбнулась. Но Андрей решил ответить на ее вопрос вполне серьезно. Знания не отяготят ее.
- Он содержит два исходных материала - каолин, то есть чистую глину, и полевой шпат, а мягкий фарфор состоит из смесей стекловидных веществ, в них есть песок или кремень, селитра, морская соль, сода, квасцы и толченый алебастр. Костяной фарфор кроме каолина и полевого шпата содержит фосфат извести из пережженной кости, которая способствует более легкой плавке…
Девушка слушала с выражением ученого кота, оно ей очень шло.
- Ты все поняла?
- Да, потому что некоторые доки пристают с профессиональными вопросами.
- Могли бы и с другими, - хмыкнул он.
- На те я и сама могу ответить.
- Ни секунды не сомневаюсь! - Он совершенно искренне улыбнулся.
О фарфоре Андрей мог думать часами, он увлекал его из реальности в прошлое. Наверное, это у него в крови - по преданиям, его прадед был художником по фарфору. Англичанин Френсис Гарднер в середине XVIII века под Москвой, в Вербилках, основал завод. Там делались вещи, достойные царского двора, - столовая посуда, расписанная в серо-зеленых и светло-зеленых тонах, в сочетании с красным или светло-желтым.
Андрей, осматривая привычные для глаза витрины, сегодня пытался увидеть их как-то иначе, другими глазами, если говорить точнее. Он вдруг понял чьими.
Ее глазами. Интересно, как бы ей понравилась вот эта тарелка, сделанная в Вене, повторяющая известную картину Рубенса? Он хмыкнул, почти вслух. Эти дамы с младенцами покажутся ей очень толстыми. Наверняка.
- Ну что, девочки, оставляю вас служить прекрасному. Надеюсь, вы и дальше будете восхищать и очаровывать мужчин с кошельками и дамочек с кошелками.
- Фу, какой откровенно шовинистический каламбур-ур, - пропела красавица-блондинка с очень подходящим ей именем Милочка и посмотрела на Андрея протяжным взглядом. - Ты говоришь как настоящий сексист. Если мужчина, то у него кошелек, а если женщина, то у нее, видите ли, кошелка!
Внезапно Андрей покачал головой, он подумал об Ирине - вот уж кого трудно вообразить с кошелкой.
Девушка, вступившаяся "за достоинство женщин", была не так проста, как могла показаться на первый взгляд.
- Успокойся, тебя невозможно представить с кошелкой.
- А с кошельком ты меня видишь?
- Да, и с очень толстым.
Она усмехнулась.
- А ведь не вышло. Значит, ты ошибаешься.
- Нет, это время ошиблось.
Он знал, о чем говорит Мила. На самом деле она профессиональный искусствовед, в начале девяностых открыла свою антикварную лавочку, но прогорела, оказавшись чрезмерно строптивой. Какое-то время работала на Старом Арбате в лавке, где продавался даже настоящий мусор. Тогда, набирая продавцов, ставили одно условие: чтобы претендент никогда в своей жизни не стоял за прилавком.
А потом Рыжий где-то ее подцепил, и оказалось, что они прекрасно подходят друг другу. Все трое. Потом Мила привела подругу, которая знала свое место в этом раскладе.
Из магазина Андрей поехал в офис, где его ждал Рыжий.
* * *
- Ну как? - спросил Рыжий, с интересом глядя на вошедшего компаньона.
- Никак, - пожал плечами Андрей.
- А что-то по твоим глазами не скажешь, что никак, - усмехнулся Олег. - По-моему, тебя мадам зацепила.
- Это не мадам, - отмахнулся он от приятеля. - Я заехал в магазин.
- Полюбоваться фарфором? Или Милочкой? - в голосе Рыжего послышалось что-то вроде ревности.
- Милочка - твоя пассия. Фаянс - не моя специальность.
- Да ты просто нахал! Милочка - тончайший костяной фарфор.
- Нет, ты не видел настоящего.
- Покажешь? - Решил подловить его на слове Рыжий.
- Посмотрим, Олег, - рассмеялся Андрей.
- Ну и каковы наши дальнейшие шаги? - уже вполне серьезно спросил коллега.
- Сегодня ночью мы с Ириной поедем встречать рейс из Лондона. Может быть, проявится тот тип.
Олег хмыкнул и подозрительно посмотрел на Андрея.
- Ты рискуешь. Сколько ночей тебе придется провести вместе с ней, а? Она хоть как - ничего?
- Вполне, - кивнул Андрей и почувствовал, как пересохло в горле.
Ему не хотелось говорить с ним об Ирине, как не хотелось рассказывать о чем-то очень личном, а сохранить это для себя одного, в абсолютной неприкосновенности.
Конечно, они с Рыжим были откровенны, оба знали друг о друге то, чего не знали и никогда не узнают другие. Но… пока не время, решил Андрей.