- Что ж, очень хорошо. Позволь мне в таком случае исполнить ее, как должно. Ложись на спину.
На этот раз Экстон подчинился. Он лег, как было ведено, на медвежью шкуру и теперь походил на опасного хищника, устроившегося на отдых, но готового в любой момент оскалить страшные клыки. Линни, однако, была настолько заворожена красотой сильного мускулистого тела, что забыла о всякой осторожности.
Она подошла к кровати и некоторое время разглядывала Экстона, поражаясь совершенству его тела, во многих местах отмеченного шрамами - знаком принадлежности к касте воинов. Но это лишь придавало его облику больше притягательности. Он напоминал Линни медведя, который много раз вступал в бой, чтобы отвоевать права на свою берлогу, в которой он обитал. Даже волосы, покрывавшие его грудь, ноги и руки напоминали черный мех медведя. Возбуждение, зародившееся у нее в низу живота, горячей волной захлестнуло все тело. Если бы только он ее любил…
Он поймал ее руку за кисть и прижал к своему возбужденному мужскому органу. Она ощутила накал его страсти и затрепетала. Ее снова пронзила мысль, что человек этот ее не любит и питает к ней просто животную страсть. Она была просто не в силах отдаваться ему, зная, что он ее ненавидит.
Экстон провел ее рукой по своему телу, и Линни призвала на помощь всю свою волю, чтобы не отдернуть руку. Но, когда она взглянула ему в лицо, страх и брезгливость, завладевшие ею, сразу же улетучились, ибо в глазах Экстона отражалась снедавшая его невыразимая мука.
Тогда, не думая долго, Линни нагнулась и поцеловала его прямо в губы. Она почувствовала, как он вздрогнул и оцепенел. Видно было, что он никак этого не ожидал. Но это только подхлестнуло ее. Она поцеловала его снова - горячо и страстно, и сразу же испугалась, что поцелуй этот позволит ему догадаться о ее затаенных чувствах, а главное - о ее безграничной любви к нему.
Из всех ласк, какими они награждали друг друга, поцелуй занимал особое место. Первый раз они поцеловались в день свадьбы, а потом - лишь в тот памятный день, когда оказались в лесу на берегу реки. Для Линни это было едва ли не доказательством любви или, по крайней мере, глубоких и серьезных чувств. Вот и теперь, целуя его, она втайне заявляла ему о своих чувствах, и если бы он обладал душевной чуткостью, то смог бы услышать этот ее немой призыв.
Линни услышала вырвавшийся из его горла стон - казалось, он бессознательно сделал последнюю попытку отвергнуть ее любовь, но когда она секундой позже провела кончиком языка по его губам, они послушно раздвинулись. Когда же ее язык проник к нему в рот и встретил ответную упругую ласку его языка. Линии вздрогнула всем телом, впитывая в себя горько-сладкий привкус непросто доставшейся ей никем и нигде не провозглашенной победы.
Она целовала его снова и снова, и он награждал ее ответными поцелуями. Это было торопливое, страстное совокупление. Она возвышалась над ним, руководила его движениями, осознавая, что в этот момент он находится в полной ее власти. Как ни странно, какое-то шестое чувство непрестанно твердило ей, что и он тоже осознает это. В свое время он вознамерился завладеть ею полностью, но все обернулось так, что она завладела им.
Когда все закончилось, настали минуты невероятной тишины и столь же невероятного покоя.
В это мгновение Линии наконец прервала свой длившийся, казалось, целую вечность поцелуй и ткнулась носом в изгиб его могучей мускулистой шеи.
Они дышали в унисон, их тела переплелись, и они походили на чрезвычайно сложный, но единый организм, существующий по ему одному ведомым законам. Когда она начинала двигаться, его рука, покоившаяся у нее на пояснице, тоже начинала двигаться в такт ее движениям, поглаживая и лаская кончиками пальцев округлые ягодицы.
Линии готова была в этот момент умереть, поскольку больше ей желать было нечего. Она, утомленная и согретая любовью, лежала в объятиях человека, которого она любила и который, как она надеялась, отвечал ей взаимностью, хотя ни словом не обмолвился об этом.
Но вот лежавший рядом с ней мужчина прервал свои ласки, и Линии своим чутким сердцем уловила перемену, происшедшую в его настроении. Можно было подумать, что все это время он брел среди клубов густого тумана, но выбрался наконец из призрачной страны на равнину и осознал, где находится. И кто находится рядом с ним. Внезапно поднявшийся северный ветер вряд ли сумел бы так быстро выстудить ей душу, как вновь завладевшее телом Экстона напряжение, которое ей безошибочно удалось уловить.
Она откатилась к краю постели, но Экстон не позволил ей подняться. Намотав ее волосы на кулак, он заставил ее повернуть к нему голову. Она всмотрелась ему в глаза, и то, что она в них увидела, заставило ее содрогнуться.
- Что есть в тебе такого, чего нет у других женщин? Как тебе удалось с такой легкостью меня околдовать? Какой затвор ты произнесла? Каким питьем меня опоила? - Его глаза потемнели от гнева и метали молнии. - Или все это - дело рук дьявола? Того самого, который оставил на твоем теле свой знак и наделил тебя способностью завладевать душой и телом человека?
Свободной рукой он ухватил ее за ногу и коснулся большим пальцем алого пятна на коже.
- Это его знак? Это он послал тебя ко мне, чтобы изводить нескончаемой мукой и обрекать на ад при жизни?
- А обо мне ты подумал? - выкрикнула она в отчаянии. - Задумывался ты хоть раз, что приносишь еще горшие страдания мне?
Экстон был слишком зол, чтобы внимать ей. Выругавшись, он оттолкнул ее от себя.
- Прочь от меня, ведьма! Скройся с глаз моих! - Хотя его взгляд при этом затуманился печалью, это было слабым утешением для Линни.
Стараясь не выказывать ему своих чувств, она схватилась за платье и рубашку.
- И куда же я, по твоему мнению, должна теперь идти? Уж не к герцогу ли Генри? Говорят, что добрый лорд должен ублажать своего сюзерена. Так отчего бы тебе не отослать ему свою шлюху? Не сделать ему такой подарок?
Линни принялась торопливо натягивать на себя одежду. Потом она уперлась в Экстона полыхавшим от ярости взглядом.
- Прежде чем я уйду, милорд, скажи мне вот что: должна ли я смыть с себя следы происходившего между нами соития или герцог предпочитает женщин, которые еще не остыли от объятий другого мужчины?
Даже не дав ему возможности ответить, она повернулась на каблуках и вылетела из комнаты.
Глава двадцать червертая
Она не пошла к герцогу Генри. В этом Экстон убедился лично, когда примчался полуодетый к покоям герцога и был остановлен сэром Рейнолдом.
- Ее там нет, - сказал он и кивнул головой в сторону лестницы, давая тем самым понять, что Линни спустилась в зал.
Куда она направилась и где вообще могла найти себе приют на ночь, Экстон не имел представления. "Да и с какой стати ему волноваться по этому поводу?" - непрестанно напоминал он себе. Разумеется, ни с каким другим мужчиной он делить ее не собирался, и менее всего - с герцогом Генри. Но этим его заботы ограничивались. Думать и решать, как ей быть дальше, она должна сама.
Эти нехитрые истины Экстон твердил себе на все лады, в течение всей бесконечно тянувшейся ночи. Ему плевать, плачет она или смеется. Ему плевать, испытывает ли она муки совести за предательство. И уж тем более ему наплевать, где она ночует - пусть хоть на полу спит, свернувшись клубочком, раз такое дело. Главное, чтобы она находилась поблизости, когда ему придет охота с ней переспать.
Только теперь это будет не так просто сделать, как прежде, когда она считалась его законной женой.
Господь свидетель, чего бы он только не дал, чтобы избавиться от тяги к этой женщине!
Впрочем, чувство, которое он испытывал к Линии, нельзя было назвать ни тягой, ни просто желанием. Оно успело глубоко прорасти в нем и пустить корни в его сердце. Если бы речь шла только о страсти - довольно было бы любой женщины, чтобы залить этот пожар. Но ему не хотелось других женщин - ни ее сестры, ни тех молодых потаскушек, которых ему привел Питер. Ему хотелось Линни, одну только Линни - и никого больше. Она была первопричиной боли, поселившейся в его сердце, и она одна была в состоянии эту боль облегчить.
Помоги ему, господи, избавиться от бесконечных мыслей об этой женщине!
Но и господь, видно, был не в силах ему в этом помочь, поскольку, когда Экстон наконец забылся тяжелым, тревожным сном, ему снились не бои и сражения, а грустная улыбка Линни. Это была не Беатрис - в этом Экстон мог бы поклясться, поскольку уже научился отличать сестер. Нет, и во сне ему не было спасения от младшей дочери де Валькура. При этом всякий раз, когда он протягивал к ней руку, Линни исчезала.
Экстон проснулся в дурном настроении. Только совершив омовение, он вспомнил, что пора готовиться к поединку и облачаться в боевые доспехи. В дверях покоев появился Питер, который помог ему одеться, после чего братья проследовали в замковую часовню на молитву. К тому времени уже все обитатели замка были на ногах, за братьями де ла Мансе повсюду наблюдали десятки глаз.
Все здесь знали о предстоящем событии, но никто не мог бы предусмотреть, каков будет его финал. Каждый обитатель замка - от мальчишки-поваренка до знатного рыцаря из свиты - с нетерпением ожидал начала схватки.
Судьбы многих людей висели на волоске, но Экстон знал, что перед боем о таких вещах думать не следует. Он сосредоточил все свои помыслы на сэре Юстасе де Монфоре - на его сильных и, в особенности, слабых сторонах. А главными слабостями сэра Юстаса были его высокомерие и несдержанность.
Экстону приходилось видеть, как сражался Юстас - и на поле брани, и на турнире. У него была сильная рука и завидная выносливость. Но стоило вывести его из равновесия, как он одна за другой начинал совершать ошибки. Поэтому Экстон намеревался основательно над ним поиздеваться, разозлить его, а потом быстро с ним разделаться.
Герцог Генри поднялся поздно. Потом он долго, не торопясь, принимал ванну. Когда он, наконец спустился вниз, чтобы утолить голод, на кухне уже вовсю шли приготовления к полуденной трапезе.
- Да, герцог привык вкушать развлечения не спеша, - проворчал Питер, когда Генри с присущей ему помпой воссел в кресло владетеля Мейденстона. - В особенности - свои любимые.
Экстон только пожал плечами. Сегодня Генри в списке его врагов не числился, хотя временами до чрезвычайности его раздражал. Нет, Экстон поджидал сэра Юстаса. Пока он не разделался с ним, про Генри на время можно забыть.
Когда герцог остановил на нем взор, Экстон, изображая покорного, преданного вассала, направился к нему.
- Чувствуется, что ты обосновался в замке недавно, - обратился к нему Генри, - тебе следовало бы еще поучиться, как принимать у себя монарха. Мне никто так и не согрел постель. - Герцог улыбнулся, продемонстрировав белые ровные зубы. - Я провел ночь в одиночестве.
Хотя Экстон прекрасно знал, что имеет в виду герцог, он притворился, будто не понял намека.
- В таком случае тебе, милорд, следовало послать за Элеонорой. Не сомневаюсь, что она переживает разлуку не меньше.
Генрих улыбнулся.
- Какой смысл вечно уделять внимание одной женщине, когда вокруг много других? - Он пожал плечами, после чего обвел глазами зал. - Но где другие участники сегодняшней маленькой драмы? Только не пытайся меня уверить, что Юстас под покровом ночи бежал. Экстон топнул ногой и положил ладонь на рукоять меча.
- Я бы не позволил ему с такой легкостью от меня ускользнуть.
Глаза Генриха блеснули в предвкушении интересного зрелища.
- Что ж, хорошо. Просто отлично. Я уверен, что поединок сегодня будет на редкость занимательным, и не сомневаюсь, что участники останутся живы, - добавил он.
На этот раз Экстон не стал скрывать своих чувств.
- Не можешь же ты, милорд, стравливая нас, как собак, всерьез надеяться, что при этом не прольется никакая кровь?
- Вот именно, я очень на это уповаю. - Герцог перестал улыбаться и наклонился поближе к Экстону. - Никто не должен быть убит. Мои приближенные нужны мне живыми. К тому же награда остается прежней - красотка Беатрис де Валькур и все это, - герцог обвел просторный зал рукой. - Кстати, не знаешь ли ты часом, где скрывается ее сестрица?
Линии одевалась торопливо, позабыв о всяком кокетстве. Беатрис же, напротив, не спешила и под тем или иным предлогом отвергала платья, которые предлагали ее вниманию. Она требовала новые туфли, новую вуаль, новую рубашку. Даже леди Хэрриет, которая вопреки обыкновению проявляла недюжинное терпение, под конец не выдержала.
- Одевайся же скорее - и покончим с этим! - воскликнула она и для большего эффекта стукнула об пол посохом. - Оттяжки ни к чему не приведут. Даже твоя сестра это понимает.
Что верно, то верно - это Линии понимала отлично. Никто не был в состоянии ни отменить, ни даже отодвинуть на время событие, которое неминуемо должно было произойти сегодня. Беатрис становилась призом для одного из мужчин, который ради этого должен был пролить кровь другого. Какова будет судьба проигравшего, Линии не было известно. Она повернулась к бабке.
- Скажи, они будут сражаться насмерть?
- Разумеется, - сказала старуха. - Должна пролиться кровь. Существует, конечно, вероятность, что кто-нибудь из них запросит пощады, но…
- Но если проигравший будет взывать к милосердию, зачем его убивать? - спросила Линни, хотя ответ ей был известен заранее.
- Того, кто попросит о пощаде, убивать, конечно, не будут. Только будь уверена - из этих двоих никто взывать к милосердию врага не станет, - сказала как отрезала леди Хэрриет, - не такие они люди. Воины до мозга костей. Всю жизнь провели в походах. Даже трудно себе представить, чтобы кто-нибудь из них… - Тут она замолчала и подозрительно посмотрела на Линни. - К чему это ты задаешь такие вопросы? За него боишься? Ах, чуть не забыла! Ведь вчера ночью ты отправилась к нему блудить…
Линни прервала язвительную речь старухи короткой хлесткой пощечиной. Ничего подобного она делать не собиралась - просто сработала защитная реакция. Тем не менее, когда старуха от нее попятилась и, чтобы не упасть, ухватилась за подоконник, ни жалости к ней, ни сомнений в содеянном молодая женщина не испытала. Более того, обуреваемая леденящим гневом, она подступила к леди Хэрриет вплотную и бросила ей прямо в лицо горькие, выстраданные слова:
- Каждый день моего существования ты бессовестно меня унижала. И каждый день я старалась до седьмого пота, чтобы заработать от тебя хотя бы крупицу благодарности. Но теперь с этим покончено. Навсегда! То, что я совершила, было сделано ради сестры - и ни по какой другой причине. И уж конечно, не ради тебя! И запомни - я не шлюха и не позволю, чтобы меня так называли!
Линни впилась грозным взглядом в лицо старухи, втайне надеясь, что та окажет ей сопротивление. Правда, каким именно образом - Линни не имела понятия. К ее глубочайшему удивлению, в глазах старухи промелькнуло сначала изумление, потом страх. Она потерла щеку и медленно распрямилась.
- Ты свою роль сыграла… как должно, - наконец выдавила из себя леди Хэрриет. - Я на тебя больше зла держать не буду, обещаю, - добавила она уже спокойнее.
Линии во все глаза смотрела на бабку, будто видела ее впервые в жизни. Подумать только, неужели она все годы боялась эту старуху? Да она же нисколько не страшна! Как только эта мысль достигла ее сознания, гнев у Линии пропал - она совершенно успокоилась. Так, полыхнув на ветру, зависает на древке в полном безветрии флажок на копье. Однако на том месте, где прежде обитал страх, осталась пустота, которую не могла заполнить радость нечаянной победы. Прежде Линии прыгала бы до потолка, если бы ей удалось припугнуть старуху. Она готова была на все, чтобы добиться ее расположения. Но никакой награды за свое послушание так и не дождалась. Отныне же ругань старухи или ее одобрение перестали для нее что-либо значить. И Линии отлично это понимала.
Она отвернулась от бабки, которую ей удалось, наконец, научить уму-разуму, и посмотрела на объятую ужасом сестру.
- Прекрати трястись, Беатрис. Ты должна смело смотреть в лицо судьбе.
- Я не хочу выходить за него замуж. Он меня убьет, - с отчаянием пробормотала Беатрис. - Точно тебе говорю.
Линни взяла похолодевшие пальцы сестры в свои руки и вгляделась ей в глаза.
- Ничего он с тобой не сделает. Сейчас он, конечно, гневается, но на меня, а не на тебя. Он - человек справедливый. Со временем ты сама в этом убедишься.
Ее слова, однако, не произвели на Беатрис никакого впечатления.
- Очень может быть, что он и справедлив, но только по отношению к тебе. Меня же он сживет со свету… - Беатрис содрогнулась всем телом и замолчала. Чуточку успокоившись, она вытерла слезы тыльной стороной ладони. - Господи, как же я молилась, чтобы Юстас сегодня одержал верх!
Линни отвела от нее взгляд и покачала головой.
- Нет, лордом в здешних краях должен быть Экстон. Его семья жила здесь задолго до того, как в Мейденстоне появились де Валькуры.
- В таком случае выходи за него замуж сама! - закричала Беатрис. - И предавайся с ним радостям плоти. Ведь ясно же - ты в восторге от его ласк!
- Ему нужна… ты. - Когда Линии произносила эти слова, у нее перехватило горло, но секундой позже она справилась со своей слабостью. - Если Экстон де ла Мансе побьет де Монфора, ты выйдешь за него замуж и постараешься быть ему доброй и верной женой. - Она любила свою сестру больше жизни, но понимала, что та не привыкла и не умеет бороться с трудностями. - Ты, Беатрис, из рода де Валькуров. Никогда не забывай об этом. Поэтому все, что выпадет на твою долю, ты обязана принять спокойно и с достоинством. Ты должна добиться того, чтобы твой муж гордился тобой! Гордился, что ему выпала честь жениться на девице из рода де Валькуров!
Беатрис, услышав из уст сестры подобные слова, попятилась. Когда же Линни замолчала, она мрачно произнесла:
- Надеюсь все-таки, что сэр Юстас его победит.
- Этого не случится, - твердо сказала Линни, повернулась на каблуках и вышла из покоев.
Оказавшись за пределами комнаты, Линни, однако, сразу же сникла, и плечи у нее опустились. Она очень надеялась на победу Экстона и молилась за него. Семейство де Валькур слишком много задолжало сеньорам де ла Мансе. Несмотря на непримиримость и грубость Экстона, она не могла заставить себя его возненавидеть. Да что там говорить - она все еще любила его.
Но что будет, если верх одержит де Монфор? Если он ранит Экстона, а то и убьет его? Хотя Линни не хотелось об этом даже думать, эта мысль нет-нет, да и приходила ей в голову.
Она пробудет в замке, пока не убедится, что он в безопасности. Если его ранят, она останется здесь и будет его выхаживать. Но задерживаться в Мейденстоне она не собиралась. Видеть Экстона рядом с Беатрис было бы свыше ее сил. Как только она убедится, что у Экстона все в полном порядке, она покинет замок. Молодая женщина сунула руку в карман и нащупала там драгоценный камешек. Она оставит его себе на память о своей любви к Экстону.
Потом ее рука легла на живот. А может быть, рубин не единственная память об Экстоне?