- Ваш Тун, - сказал он с мимолетной, но сердечной улыбкой, предназначенной только ей, - замечательная лошадь.
- Спасибо, - сказала она, стараясь побороть румянец на своих щеках, усиленно подавляя воспоминания об их утре, когда Тун был зрителем в их любовной игре. - Мне жаль, что ваш гнедой не победил. Надеюсь, что ваши ставки были не очень высоки.
Ее отец внимательно следил за Синджином, а Данкэн и Нейл сомкнули ряды, как на параде, при его приближении. Только Колин смотрел на герцога с открытой сердечностью, не зная об обстоятельствах, связанных с Синджином и его сестрой.
- В этот раз да, - ответил он. - В остальных случаях мне везло больше.
Данкэн уловил предполагаемую интимность и быстро посмотрел на обоих.
- Как хорошо, ваша светлость. Вам, должно быть, везет.
- Да, действительно везет, леди Челси.
Затем к ним присоединились некоторые из друзей ее отца: два владельца конезаводов и один из Линкольншира, и поздравления продолжались, обсуждение сместилось на следующий забег. Поминутно детально обсуждались предыдущие выступления различных лошадей, выгодные стороны каждой из них в отдельности, а также их шансы на успех. Шел горячий спор, внимание отца и братьев было отвлечено.
- Тебе понравились цветы? - спросил Синджин, заботясь о том, чтобы его не услышали остальные.
Он не сводил глаз с группы мужчин, шумно обсуждающих прошлые истории, связанные с чистокровными лошадьми.
- Тебе не следовало, - мягко ответила она, осторожно переводя взгляд с членов своей семьи на Синджина. Уловив момент она улыбнулась. - Но спасибо.
- Тебе нравятся фиалки?
- Не надо. - Ее шепот стал настороженным.
- Миссис Макаулай приглянулся один из моих конюхов. Он из Шотландии. Абердин, кажется. Так тебе нравятся фиалки или нет?
- Ты ужасно испорченный, - прошептала она, но ее взгляд на секунду встретился с его глазами и разрушил упрек, содержащийся в словах.
- Тогда "да". - Он был проницательным мужчиной.
- Чел, победил или нет Дангэнон Плитуса в Донкастере в восемьдесят пятом во время Сейнт Леджер Стэйкс?
Лицо ее отца приобрело розовый оттенок, который всегда появлялся при жарких спорах о скаковых династиях.
- Победил, - сказала она. - На две мили за три минуты сорок пять секунд, Плитус за 3:55, Мэстфлайтретий за 4:02, затем Жавалин и Доримант.
- Я говорил тебе, Балард, - торжествующе сказал граф, возвращаясь к горячему спору.
- Очень впечатляюще, - спокойно сказал Синджин.
- Воспитывалась в своей семье… - Она повела плечами. - Жизнь в лошадях.
- Твоему отцу будет тебя не хватать, когда ты… - Слова "выйдешь замуж" при данных обстоятельствах прозвучали бы неловко, он заменил:
- Покинешь дом.
- Я не планирую покидать дом. - Челси выделила последние два слова, а потом взглянула на него и улыбнулась. - Не каждая женщина ищет мужа, ваша светлость, будьте спокойны.
Теперь она была не в грубой одежде, а в костюме для верховой езды из ярко-красного бархата, подчеркивающем ее пышные формы; золотые волосы, спутавшиеся в беспорядке всего лишь несколько часов назад, теперь были уложены в прическу, которую завершала маленькая шапочка, украшенная плюмажем; в ушах были изысканные жемчужные серьги; губы были розовыми от утренних поцелуев. Ему почему-то показалось, что красивая дочь графа изменит, свое мнение, когда приедет в Лондон в следующем сезоне и каждый мужчина в свете, кому позволено и не позволено, будет осаждать ее.
Эта мысль заставила его почувствовать раздражение.
- Без сомнения, ты изменишь свое мнение в Лондоне, - сказал он, в голосе его безошибочно, узнавалась ворчливость.
- Если все будет по-моему, я не поеду в Лондон.
Я останусь с семьей в Аиршире и буду заботиться о своих лошадях.
- Твой отец захочет, чтобы ты…
- Возможно, он кое-чему научился, - вставила она. - Как считаешь?
- Чел, подойди сюда. Скажи Харту, что ты говорила вчера о тонике для Туна, который ты даешь после бега.
- Простите, - сказала она герцогу с вежливой улыбкой.
Он видел, как она подошла к группе мужчин и с некоторой небрежностью стала рассказывать, ее объяснение сразу же всех заинтересовало.
"Она бесконечно занимательная, - подумал он. - Но только как женщина, но и как равный человек".
Потрясающая мысль. Он никогда раньше не знал такой способной женщины. Легкая улыбка приподняла уголки его губ.
"Хотя то, что меня привлекало в ней, - реалистично отметил он, - было больше связано с ощущением, чем со способностями".
* * *
Лошади графа Дамфрисского в тот день выиграли все четыре забега, конюшня герцога Сетского довольствовалась вторыми местами. Синджин получил некоторое количество уколов, которые принял дружелюбно.
- Нельзя выигрывать все время, - мило сказал он.
Челси тайком послала ему воздушный поцелуй, зная о его причастности к их победам.
Фордхэм поворчал немного, но Синджин высоко оценил его виртуозную езду, которая обеспечивала точно второе место. Отличная линия, полным галопом на протяжении двух миль.
- И это не надолго, - пообещал Синджин. - Только до конца недели.
Сенека уловил направление амурного интереса его друга в тот день прямо после первой скачки и, когда они возвращались в Сикс-Майл-Ботом, он только предупредил:
- Когда ты поедешь в Оакхэм на следующей неделе, возьми в качестве извозчика Джона. Ему можно доверять.
- Как ты узнал? - Синджин встревожено посмотрел на него, сидя напротив в экипаже.
- Ты послал вперед прислугу, чтобы приготовить охотничий домик. Охотничий сезон закончен, ты словно самец при полном возбуждении, и ты никогда не заставлял Фордхэма или другого жокея придерживать лошадь. Ты проиграл четыре забега сегодня днем. До этого ты за месяц не проиграл четырех раз.
- Она стоит того. - Взгляд удовлетворенного человека встретил глаза Сенеки.
- Я надеюсь, тебя не застрелят.
- Я могу о себе позаботиться.
- Ты хочешь охрану?
Синджин отрицательно покачал головой.
- Ее семья поедет в Йорк на скачки, а она в это время якобы поедет навестить двоюродную сестру в Апингем. Всего лишь неделя, ничего не должно случиться.
Сенека поджал губы, затем приоткрыл рот, чтобы сказать, задумался еще раз и, наконец, произнес:
- Ты никогда не был так.., безответственен. - Все что угодно может случиться из-за незамужней женщины. Ты угодишь к алтарю. Она стоит того?
- Поверь мне. Этого не случится. Я просто не могу сказать тебе сейчас.., почему.
- Я бы поостерегся. - После примерно двух лет сражений в войне короля Георга оба мужчины знали, что такое выжить, но Сенека потерял свою семью в этой войне. Это улучшало защитные реакции.
- Я не хочу телохранителя. Я не хочу, чтобы кто-нибудь был там. Я отошлю Джона обратно на неделю.
- Ты собираешься готовить сам? - Удивление Сенеки было очевидным.
- О, дьявол, я не подумал об этом. - Он знал, что хозяйство ведется армией прислуги, еда не входила в его расчеты. Он предполагал, что кухни существуют во всех его домах, хотя он редко в них заглядывал. - Я привезу еду.
- Как она может быть настолько хорошей? - Сенека говорил с мужским пристрастием, у него были обширные сведения о предпочтениях Синджина в чувственных развлечениях.
Широкая улыбка Синджина служила ответом на вопрос, хотя и в общей форме. И затем он повел плечами.
- Я не знаю. Я должен знать.., учитывая…
- Ты развлекал немало женщин в Англии и на континенте.
- Ив колониях, - весело добавил Синджин. - Она разбирается в лошадях.
- И?
Синджин снова улыбнулся, у него было в высшей степени радостное настроение для человека, который только что проиграл подряд несколько скачек, и это первый раз за десять лет со дня открытия его конюшни.
- И если бы она не умела отличать лошадь от барсука, это не имело бы значения, если говорить правду.
- Ты безнадежен, - смирившись, сказал Сенека.
- Возможно, да. - Синджин снова расплылся в довольной улыбке.
Глава 14
Остаток недели прошел также хорошо.
Лошади проигрывали с минимальным разрывом, так что ничего не было заметно.
Граф Дамфрисский выигрывал.
Синджин тоже считал последние дни Ньюмаркета очень прибыльными. В смысле будущей "недельной благодарности".
Когда в пятницу Туна выставили на продажу, Синджин купил его через агента, не уверенный, что граф продаст ему лошадь. И оставил распоряжение отправить чалого на север в одно из своих владений.
Цветы доставлялись в распоряжение миссис Макаулай в Прайори Коттедж каждый день, в то время, когда граф и братья Челси были на скачках. В среду были фиалки с причудливой запиской, заставившей Челси улыбнуться. Редкие орхидеи - в четверг, привезенные из домашней оранжереи Синджина. Махровые тюльпаны - в пятницу, поставленные в голубую с белым китайскую фарфоровую вазу в виде тюльпана из фамильной коллекции. А в субботу, после окончания соревнований, когда очень поздно Челси зашла в свою комнату, раскрасневшаяся от победы и улучшения их финансов, она обнаружила желтые розы, изящные однолепестковые розы, цветущие за много недель до своего времени.
Маленький мешочек из белого шелка, чуть больше хрупкой розы, был прикреплен к горлышку вазы из севрского фарфора. Развязав шелковый шнурок, она открыла собранную верхушку. Внутри находился настоящий лиловый бриллиант, украшавший брошь в виде цветка чертополоха. Перевернув ее, она прочла маленькую надпись, выгравированную на гладкой золотой табличке: "Как глаза у шотландской красавицы…"
А на карточке, воткнутой глубоко в цветы, Синджин написал: "Мои гости уедут в воскресенье утром.
Приходи ко мне, когда сможешь".
Потребовались некоторые усилия, чтобы проводить гостей к утру в воскресенье. Беспрецедентное усилие, по сути, потому что развлечения в Ньюмаркете обычно продолжались еще несколько дней, а иногда и недели после завершения соревнований.
Поэтому, когда он после обеда в субботу вечером, когда убрали скатерть, объявил, что все экипажи будут готовы для путешествия к девяти часам, раздался многоголосый шум протестов и удивления.
Развалившись в кресле во главе стола, лениво поглаживая ножку своего винного бокала, дружелюбно посматривая, он терпеливо дожидался, пока стихнут возмущенные голоса.
- Для тех, кто находит ранние вставания непривлекательными, - мягко начал он, - мои люди сделали распоряжения в Ред Лаян и Рэм Ин для тех, кто предпочитает, чтобы их не будили утром.
Он уже приказал управляющему и экономке проследить, чтобы прислуга упаковала вещи гостей к вечеру, и девочки Хариет были извещены о новом расписании.
- Приношу свои извинения за изменения в планах.
- Кто-то из родственников умер, старина? - осведомился Фреди Арбустер со все еще поднятыми от удивления бровями.
- Никто из тех, о ком я знаю, - ответил Синджин с радушной улыбкой.
- В чем тогда дело? - спросил Ворвик. - Прекращаешь кутеж? Ты не страдаешь болезнью печени? - Он был не единственным из гостей, кто заметил, что Синджин уклоняется от веселья последние несколько ночей.
- Мое здоровье в полном порядке.
- Может быть, ты дьявольски расстроен. Проиграв столько скачек?
- Вовсе нет. - Его веселость была очевидна.
- Стареешь, старина? Не можешь вынести? - сказала одна молодая голова.
- Если вам нужно знать, - наконец сказал Синджин, - я утром уезжаю.
- Ты нам не нужен здесь. Мы тогда останемся, - сказал Фреди.
- Нет. - В мягком голосе Синджина прозвучала бесконечная властность.
- Почему нет? - спросил Фреди. Они были друзьями с детства.
- У меня на это есть свои причины, - спокойно ответил Синджин.
- Должно быть, женщина, хотя это не повод, чтобы держать нас в неведении. Только не говори, что ты стал осмотрительным. - Фреди был явно шокирован.
- Это не подлежит обсуждению. Я благодарю вас всех за то, что вы составили мне компанию в развлечениях на прошедшей неделе. - Он обвел взглядом всех сидящих за столом, - с мягкой улыбкой и непроницаемым выражением лица. - Сегодня вечером мы выпьем на прощание…
* * *
Челси в первый раз заговорила о возможном посещении своей двоюродной сестры Элизабет несколько дней назад, - вновь упомянув об этом вчера и выбрав благоприятный момент в субботу вечером после празднования победы в скачках, сказала:
- Поскольку путешествие с лошадьми на север займет некоторое время, я решила провести несколько дней с Элизабет в Апингеме. Я присоединюсь к вам в Йорке в следующий понедельник.
Они своими силами перевозили лошадей на соревнования, хотя большинство лошадей из-за трудностей дальнего путешествия между скаковыми полями оставались дома. Но репутация Ньюмаркета была такова, что в соревнованиях участвовало большее количество, чем во всех остальных скачках. Челси знала, какое время необходимо для переезда и полноценного отдыха лошадей. Если она приедет в Йорк через неделю после понедельника, у нее еще будет много времени, чтобы подготовиться к выступлениям.
- Ты всегда была достаточно равнодушна к Лиз, Чел, - заметил Нейл. - Помнится, ты всегда называла ее дурехой.
- Апингем практически по пути. Я помогу миссис Макаулай уложить все вещи после вашего отъезда завтра, у меня еще останется несколько дней, чтобы побыть с Элизабет. Ты знаешь, она присылает приглашения уже в течение двух лет.
- И от всех ты сумела отказаться.
Усмешка Данкэна, стоящего со стаканом в руках, вдруг напомнила ей Синджина, и она с ужасом подумала, что он разгадал ее уловку.
- Она, в конце концов, моя единственная двоюродная сестра по маминой линии. И я могу вынести ее легкомысленную болтовню день-другой.
- Твоя сестра много работала последние недели, Данкэн, - вставил отец. - Она заслуживает небольшой отдых. - Повернувшись к Челси, которая сидела на полу у камина, он проговорил с добротой в голосе:
- Останься подольше, - он усмехнулся, - если сможешь вытерпеть глупость Элизабет и ее тети Джорджины.
В ту же секунду острое чувство вины кольнуло Челси: забота и доброта отца еще больше отягощали ее обман. Но она считала, что пятьдесят тысяч, которые избавят отца от долга, служат достаточным оправданием для ее притворства. Она не позволила себе признаться в том, что притягательная сила Синджина Сейнт Джона превосходила значимость пятидесяти тысяч золотых гиней. Честность тем не менее вновь возобладала, когда она ответила:
- Я не думаю, что мое терпение выдержит более долгий визит, папа. Тетя Джорджина стремится сделать из меня настоящую леди, в память о маме, но она опоздала на много лет. И здесь нет ничьей вины, папа, - продолжала она, когда на лице отца неожиданно появилось беспокойство. - Мне очень нравится моя жизнь.
- Возьми с собой двух конюхов и миссис Макаулай, и старого Эндрю в качестве извозчика. И не езди ночью, - сказал ей отец.
Ее сердце так сильно билось, что она испугалась: а не услышит ли кто-нибудь. Поэтому она начала говорить о сборах, словно это было интересно кому-нибудь из членов семьи. Очень быстро тема сменилась на обычную, о лошадях, и она смогла откинуться в кресле и только прислушиваться к звуку мужских голосов и ударам своего сердца.
"В воскресенье утром" - было сказано в записке Синджина.
Но это невозможно.., и никакого выхода, чтобы послать осторожный отказ. Ее отец, братья, конюхи и лошади не смогут выехать раньше, чем в десять. А ей нужно с миссис Макаулай все уложить, и еще два часа уйдет на то, чтобы дать распоряжения оставшимся конюхам относительно их обязанностей. Уложить ее собственные вещи, которые ей понадобятся в течение недели с Синджином, на это тоже уйдет время. Когда ее семья будет далеко в пути, она намеревалась сказать об изменившихся планах миссис Макаулай, и конюхи могли бы пока остаться на несколько дней в Прайори Коттедж, а она тем временем якобы поедет вперед, чтобы помочь Элизабет ухаживать за тетей Джорджиной, у которой обнаружилась оспа. Поскольку Челси в детстве сделали прививку, она была вне опасности, но миссис Макаулай ужасно боялась оспы. Она скажет миссис Макаулай, что тетя Джорджина вышлет экипаж и конюха, чтобы ее сопровождать, поэтому миссис Макаулай может оставить двух конюхов и Эндрю себе в помощь. В воскресенье Челси встретит их в Грентхэме, откуда они поедут дальше в Йорк.
Записка герцогу, посланная бы с деревенским мальчиком, завтра утром привела бы ее план в действие.
Остаток вечера прошел, как в тумане, ее ум терзался от ее собственных планов, а отец и братья разговаривали об Йорке. Она отвечала очень коротко, когда к ней обращались, или вовсе не отвечала, и, наконец, когда Колин нетерпеливо сказал:
- Чел, ты спишь?
Она посмотрела на них и сказала:
- Я очень устала. - И ушла в свою комнату.