Портрет моей матери за эти годы стал знаменитым. Сам Аоуренс считал его одним из своих шедевров, и, видимо, не ошибался. Он изобразил ее в зеленом утреннем платье со спаниелем на руках (эту собаку она позаимствовала у леди Мортон, ибо сама не любит собак). В портретах было что-то взаимодополняющее. Моя мать, прекрасная и элегантная, казалась воплощением аристократизма.
Сама она очень гордилась этим портретом, восхищавшим всех, кто видел его.
Иногда меня посещала мысль: уж не одна ли я замечаю то, что делает Лоуренса великим художником, гением, а не просто светским портретистом. Присмотревшись к женщине, изображенной на портрете, я видела, что ее красота себялюбива, улыбка - холодна, а прекрасные зеленые глаза лишены глубины.
Лакеи подали на первое говяжий бульон.
- Ты чудесно загорел, Стивен, - сказала Фанни. - Я и не предполагала, что ты такой смуглый.
- На Ямайке очень жарко. - Стивен склонился над чашкой с бульоном.
- Несколько моих знакомых, побывавших в Индии, - вставил Джаспер,
- вернулись такими же загорелыми.
- В детстве Стивен сразу обгорал на солнце, - вспомнила Шанни.
- Я привык к жаре через несколько месяцев и перестал обгорать.
- Стивену очень идет загар, мама. - Нелл всегда вступалась за него.
Дружески улыбнувшись девушке, Стивен обратился к мисс Стедхэм:
- Одного моего близкого друга на Ямайке звали Стедхэмом. Не родня он вам?
- Это мой брат.
- Вы никогда не упоминали о том, что ваш брат на Ямайке, мисс Стедхэм, - удивилась я.
- Он управляющий одной из британских плантаций на острове, миледи,
- пояснила она. - Когда отец умер, Тому пришлось искать работу, и лорд Нортрэп предложил ему это место.
Увы, аристократическая семья мисс Стедхэм разорилась. Ее отец, заядлый игрок, промотал состояние и покончил с собой. Детям же пришлось самостоятельно преодолевать трудности жизни. Мисс Стедхэм стала гувернанткой, а ее брат, как теперь выяснилось, управляющим плантацией.
- Том Стедхэм - один из немногих порядочных белых людей, которых мне довелось встретить за эти годы на Ямайке, - сказал Стивен. - Я чертовски рад, что мы подружились.
- Стивен! - укоризненно воскликнула тетя Фанни.
Он бросил на нее удивленный взгляд.
- Не поминай черта за столом, - истолковала я недовольство тети Фанни.
- О! - Стивен смущенно улыбнулся. - Простите, тетя Фанни. Боюсь, я отвык от дамского общества.
Нелл не сводила с него прекрасных темных глаз:
- Неужели на Ямайке не было дам, Стивен?
Он пожал плечами:
- Я не выносил их мужей, Нелл, и поэтому очень мало общался с ними.
Его слова доставили мне удовольствие, и это раздосадовало меня.
- Но не все же было так плохо, Стивен, - мягко возразил Адам.
- Хуже некуда, дядя Адам, - с горечью признался Стивен. - Никогда еще я не встречал таких гнусных негодяев, как управляющие, надсмотрщики и поверенные, которых нанимали владельцы сахарных плантаций, чтобы спокойно жить в метрополии. - Он положил ложку. - Прибыв на плантацию, я первым делом уволил нашего надсмотрщика, сущего зверя.
- Дорогой Стивен, ты ничуть не изменился. - Тетя Фанни улыбнулась.
- Он жестоко обращался с рабами? - спросила Нелл.
- Да. - Стивен решительно сжал губы.
- Этому, конечно, нет прощения, - заметил Адам.
- Однако хуже всего рабовладение как таковое, - вставила мисс Стедхэм.
Стивен с одобрением посмотрел на нее:
- Вы рассуждаете как ваш брат.
- Работорговля запрещена на британских территориях с 1807 года, мисс Стедхэм, - напомнил Джаспер.
- Возможно, этот закон предотвратил ввоз новых рабов, Джаспер, но ведь старые продолжают размножаться, - все с той же горечью отозвался Стивен.
Тетя Фанни посмотрела на меня и, поняв, что я не хочу вмешиваться, сказала:
- Это вряд ли подходящая тема для застолья, Стивен. Тем более в присутствии молодых дам.
- О мама! - воскликнула Нелл.
- Простите, тетя Фанни, и ты, Нелл.
- Я не имею ничего против, - заметила Нелл. Он подмигнул ей.
Лакеи убрали пустые чашки и подали ростбиф. Стивен уставился на мясо с таким озадаченным видом, словно забыл, что это такое.
Дядя Адам нарушил неловкое молчание:
- Если хочешь, я порежу мясо.
Стивен кивнул.
Я поняла, в чем дело. Когда Стивен в последний раз обедал за этим столом, ростбиф разрезал его отец. Потом это делал Джералд.
Отец и брат. Он никогда больше не увидит их.
Стивен бросил взгляд на меня. Его щеки побледнели, несмотря на загар.
- Полагаю, Стивен может сам разрезать ростбиф, дядя Адам, - мягко заметила я.
- Да. - Стивен, взяв нож и вилку, отрезал первый кусок.
Лакей поставил перед ним тарелки, и Стивен положил на каждую из них мясо. После того как наполнили бокалы, я сказала:
- Как по-твоему, Джаспер, если Наполеона сошлют на Эльбу, примирится ли он с этим?
- Не знаю, Аннабель.
У него было мужественное волевое лицо и задумчивые серые глаза. Он с детства мечтал о военной карьере. Дядя Адам купил для него первый офицерский чин, и после девятнадцати лет Джаспер лишь изредка наезжал в Уэстон. Его возвращение обрадовало меня.
- Сомневаюсь, что властелин мира удовольствуется маленьким островком.
Заговорили об окончании войны, затем о предстоящем урожае.
"Слава Богу, - думала я, - что у нас в доме поселился дядя Адам с семьей. Слава Богу, что кто-то стоит между мной и Стивеном".
***
После ужина мы собрались в гостиной. Адам, Джаспер, Фанни и я сели за ломберный столик, чтобы сыграть в вист. Нелл и Стивен пошли взглянуть на розы. Мисс Стедхэм поднялась к Джайлзу.
Из-за головной боли я, к досаде Адама, моего партнера, играла плохо.
- Извините, дядя Адам, - сказала я, допустив очередную ошибку. - Пожалуй, мне лучше отправиться спать.
Стеклянная дверь отворилась, впустив Стивена и Нелл. Девушка была очень оживлена, ее темные глаза искрились. Стивен улыбался.
- Луна уже поднялась, - сказала Нелл. - В саду так красиво!
В висках у меня застучало.
- У бедной Аннабель сильная головная боль, - оповестила всех тетя Фанни.
Я с удивлением взглянула на нее, поскольку не упоминала об этом.
- От меня такое никогда не укроется, дорогая, - с сочувствием проговорила тетя Фанни. - Ведь у тебя под глазами темные тени.
- Едва ли это красит меня, - пошутила я, поднимаясь. - Вы разольете чай, тетя Фанни?
- Конечно, не беспокойся, ложись спать.
Я улыбнулась ей и пожелала всем спокойной ночи. Моя спальня располагалась в юго-западной части дома. Войдя в нее, я закрыла за собой дверь и прижала ее спиной, точно не желая впустить незваного гостя.
Мой затылок, казалось, сжимали тиски.
"Так жить нельзя, - подумала я. - Семья Адама не спасет положения. Стивен должен покинуть этот дом.
Но ведь я не могу выставить его! Как опекун Джайлза, он имеет право остаться здесь.
Стивен! О Боже, Стивен! Как мы зашли в такой тупик?"
Я позвонила в колокольчик, пришла Марианна и помогла мне раздеться. Отпустив ее, я не легла, а встала у открытого окна. Ночь была теплая, и я ощущала сладостное благоухание роз. Однако оно доносилось не из сада, а из хрустальной вазы на столе. Это позаботилась обо мне миссис Нордлем.
Чтобы не ложиться на большую кровать, где спала с Джералдом, я поставила у окна стул, устроилась на нем поудобнее и, вдыхая ласковый ароматный и влажный летний воздух, предалась воспоминаниям.
Мне восемь лет. Мама только что привезла меня в Уэстон-Холл и сказала, что отныне мы будем жить здесь.
Через год после смерти моего отца мама вышла замуж за графа Уэстона. Отец был военным. Он родился в знатной семье, но, как младший сын младшего сына, не имел состояния. Мама вышла за него восемнадцатилетней девушкой, и через два года родилась я. Похоронив отца, она решила устроить свою жизнь лучше, поселилась в Бате и начала блистать в тамошнем светском обществе. В конце сезона ей удалось поймать в свои сети еще одного графа Уэстона, недавно овдовевшего.
За неделю до свадьбы граф прислал в Бат экипаж, и нас с мамой доставили в Уэстон. Никогда не забуду, какой страх охватил меня, когда мы въехали на длинную подъездную дорогу и я впервые увидела огромный серый каменный особняк. Впоследствии я поняла, что он удобнее и уютнее сельских домов других аристократов, но в тот день каменные стены, сверкающие окна и множество печных труб. переполнили меня ужасом.
В пустынном холле, превосходящем размерами все наши прежние жилища, нас встретил дворецкий и провел через большую, отделанную позолотой залу в гостиную. Там нас ожидал граф и его сыновья.
Меня поразила высота потолков, украшенных росписью и лепниной. Дом напоминал дворец, и я трепетала при мысли, что мне придется здесь жить. Граф взял мою руку, поцеловал меня в лоб и сказал, что я очень похожа на маму. Потупившись и разглядывая мыски своих крошечных башмачков, я что-то пролепетала в ответ.
Мама старалась очаровать сыновей графа. Джералд смотрел на нее как завороженный, чем, конечно же, доставил маме удовольствие. Восторженно отозвавшись о его красоте, уме, обаянии, она спросила мальчика, как идут занятия.
Стивен слушал мою мать молча и смотрел на нее, как мне показалось, чуть презрительно. Затем его темно-голубые глаза обратились на меня. На худом мальчишеском лице они казались необычайно большими, вдумчивыми и проницательными.
- Сколько тебе лет? - спросил он.
- Восемь.
- А мне девять.
Я кивнула.
Граф попытался привлечь внимание мамы к другому сыну:
- Стивен еще не учится, Регина, но учитель считает его очень способным мальчиком.
- Весьма приятно, - сказала мама. - Но почему же ты не учишься, Стивен?
Мальчик ничего не ответил, но одарил маму все тем же презрительным взглядом.
- Стивен болел весь прошлый год, - ответил за него граф, - и мы решили повременить с его занятиями.
Мама посмотрела на тщедушного мальчика:
- Жаль, что ты так долго болел.
- Спасибо, - сказал Стивен.
- Что же с тобой приключилось?
- У меня был жар, - объяснил Стивен. - Но сейчас я чувствую себя лучше.
Подняв свои безукоризненно правильные брови, мама обратила взор на графа.
- Мы так и не знаем, чем он болел, - проговорил тот. - Однако теперь мальчик как будто поправился. - Понизив голос, он добавил:
- Думаю, Стивен сильно горевал о матери.
Мальчик метнул на отца раздраженный взгляд.
"Так вот оно что! - подумала я. - Он невзлюбил мою маму по той же причине, что и я его отца".
- Разве не странно называть такую молодую красивую леди мамой? - заметил Джералд.
Вид Стивена ясно свидетельствовал о том, что он скорее умрет, чем выговорит это слово.
Этот мальчик нравился мне все больше и больше.
- Можешь называть меня Региной, - сказала моя мать Джералду.
Я уже точно знала, что буду называть графа не иначе как "сэр".
В гостиную с подносом в руках вошел лакей в голубой ливрее с золотым шитьем.
- А, - оживился граф, - теперь мы утолим жажду. - Он окинул взглядом Стивена и меня. - Садитесь, дети, мама нальет вам лимонаду.
Перед одним из огромных, до самого пола, двустворчатых окон стояли чрезвычайно неудобные позолоченные стулья и столик, на который лакей поставил поднос. Граф и Джералд сели рядом с моей матерью, Стивен и я
- напротив них.
Мать налила из серебряного кувшина лимонад для детей, а себе и графу - чай. День был жаркий, меня все еще мутило после долгой дороги, она же выглядела такой свежей, словно только что вышла из будуара.
Граф не сводил с нее глаз.
Мои ноги не доставали до пола, я сидела прямо-прямо, не касаясь спинки стула, крепко сжимая в своих липких, потных руках лимонад и украдкой оглядывая гостиную, камин, украшенный изразцами, лепнину и роскошную, но неудобную мебель. Через застекленную дверь открывался вид на просторные зеленые лужайки и цветники.
"Как же мне тут жить?" - в отчаянии подумала я.
Стивен шепотом спросил:
- А ты учишься, Аннабель?
Посмотрев на мальчика, я заметила, что его лоб блестит от пота и он уже осушил полстакана лимонада.
Я мотнула головой:
- Мама говорит, что наймет мне гувернантку.
Незадолго до смерти отца у меня появилась гувернантка, но маме пришлось расстаться с ней.
Я едва не заплакала. Нет, лучше умереть, чем расхныкаться перед графом.
- Тебе нечего здесь бояться, - приободрил меня Стивен. - Я хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома.
Его нос и высокие скулы обгорели на солнце.
Граф и Джералд засмеялись какой-то шутке моей матери.
- А у тебя есть пони? - спросила я Стивена.
Мальчика поразил мой вопрос. Для него иметь своего пони было таким же обычным делом, как пить лимонад. Он кивнул:
- Его зовут Персик.
- Персик? - изумилась я.
- Он очень любит персики.
- Но ведь это… странно.
- Очень. - Стивен залпом допил лимонад. - А у тебя есть пони, Аннабель?
Я покачала головой.
- Значит, нам придется подарить тебе пони, - сказал Стивен.
У меня перехватило дыхание.
- Ты боишься лошадей? - встревожился он.
Я энергично затрясла головой:
- Мне не пришлось учиться верховой езде. Мы жили то в одном месте, то в другом, поэтому у меня не было пони. - Я никогда не решилась бы сказать сыну графа, что мой отец просто не мог позволить себе такой роскоши. - Думаешь… я научусь?
Его глаза вновь выразили удивление.
- Конечно, я попрошу Граймза, нашего конюшего, научить тебя. Он хорошо знает свое дело.
Заметив мою радость, мальчик улыбнулся. И какая же удивительная была у него улыбка!
- А еще у меня есть собака, - похвастался он. - Она спит в детской.
- Неужели тебе разрешают держать собаку в спальне? - Мама не пускала собак даже в дом.
- Мне мама разрешила, - объяснил он. Я взглянула на свою мать.
- Наверное, твоя мама была добрая.
Стивен, опустив глаза, кивнул.
- А как зовут твою собаку?
- Рэгс.
- Как по-твоему, мне разрешили бы завести собаку? - дерзнула спросить я.
- Это зависит от того, хорошая ли у тебя будет гувернантка.
Мы переглянулись, понимая, что отныне объединились против взрослых.
***
Воспоминания болью отозвались в моей душе. Я откинулась на спинку стула, закрыла глаза и глубоко вдохнула ароматный ночной воздух. Между нами - прежними и нынешними - разверзлась пропасть. Детского простодушия уже не вернуть, так же, как прежних Аннабель и Стивена.
Только коснувшись рукой щеки, я поняла, что плачу.
Глава 6
Наутро я поехала с Джайлзом на верховую прогулку. Еще недавно сын с радостью садился передо мной на мою лошадь, но несколько месяцев назад он пересел на своего пони. В последние же несколько недель мальчик всегда ехал впереди меня - мне пришлось удовлетворить его просьбу.
"Я уже большой, мама", - повторял Джайлз. Скоро ему исполнится пять.
Миновав парк, мы направились на брайтонскую дорогу. Джайлз хотел посмотреть, не сидит ли на том же дереве необычная птица, которую он видел на днях. Птица, конечно же, улетела.
- Интересно, где она, мама? - спросил Джайлз, когда мы поехали рядом. Густые кроны деревьев распростерлись как свод над нашими головами. Из леса доносилось кукование кукушки, тропу то и дело пересекали белки.
- Наверное, птица полетела искать корм, Джайлз.
- Она была такая красивая, с голубым оперением. Может, это была голубая птица?
- Едва ли, хотя и в самом деле на редкость красивая.
Несколько минут мы ехали молча.
- А дядя Стивен очень хороший, да, мама?
- Ты так думаешь?
- И глаза у него такого же цвета, как перья той птицы.
- Кажется, да. - Мой голос дрогнул.
Мы выехали на тропу, ведущую к брайтонской дороге. Справа тянулись фермерские поля, слева - лесистые холмы, отделявшие долину от залива.
Все эти фермы принадлежали графу Уэстону, и он сдавал их в аренду. Август - время жатвы. В полях, под утренним солнцем, уже трудились крестьяне и даже деревенские торговцы.
Мы с Джайлзом, остановив лошадей, смотрели на мужчин, женщин и детей, едва различимых в бескрайних пшеничных полях. В руках у взрослых были серпы, секачи и косы. Пшеницу предстояло сжать, скосить и связать в снопы до наступления ночи.
В годы войны пшеница приносила фермерам изрядный доход, но теперь цены падали, что угрожало процветанию фермеров.
Топпер, мой гнедой конь, обмахивался хвостом от мух.
- Поедем дальше. - Джайлз тронул пони. Мы поравнялись с фермой Уошбернов.
- Джайлз, нам пора возвращаться, - сказала я. Однако сын перешел с рыси на галоп. Испугавшись, я последовала за ним.
Услышав позади стук копыт, пони помчался еще быстрее, а Джайлз, привстав в стременах, ухватился за гриву.
Стремительно обойдя пони, я постепенно сбавила скорость. Когда обе лошади пошли шагом, я обернулась.
Глаза Джайлза сияли от счастья.
- Я никогда еще не ездил так быстро, мама! А это такое удовольствие!
Что ни говори, а он все-таки мой сын.
- Ты не должен этого делать, пока не научишься пользоваться поводьями.
- А когда я научусь?
- Думаю, через год-другой.
- Через год?!
- Если проявишь усердие, возможно, и раньше. А теперь поедем назад.
Внимание Джайлза привлекли заброшенные поля.
- А почему на этой ферме ничего не растет, мама?
- Эти поля арендует мистер Уошберн, а он так болен, что даже не засевал их.
- А почему ему не помогли? - удивился Джайлз.
- К сожалению, мистера Уошберна не любят. Он не очень хороший человек.
На западе я вдруг заметила повозку с запряженным в нее незнакомым кобом . Так как дорога заканчивалась перед уэстонским парком, повозка могла направляться только на ферму Мэшпо или на эту заброшенную. Мне не удалось избежать встречи.
Повозка остановилась, и я увидела Джема Уошберна, сына больного старика.
- Мисс Аннабель! - Он снял шляпу.
Его иссиня-черные волосы блестели на утреннем солнце. Он заметно возмужал, но глубоко посаженные бледно-голубые глаза не изменились.
- Как ты, Джем? - спросила я.
- У меня все в порядке, спасибо. - Он бросил взгляд на Джайлза, смотревшего на него с нескрываемым любопытством.
- Это мой сын, - сказала я. - Джайлз, а это мистер Уошберн. В детстве он очень дружил с твоим дядей Стивеном.
- Мне очень жаль, что ваш отец болен, - вежливо проговорил мальчик.
Джем изумленно уставился на меня.
- Джайлз удивился, что ваши поля запущены, и я объяснила ему, что твой отец болен.
- Он умер сегодня утром, - глухим голосом сообщил Джем. - Я ездил в деревню поговорить с пастором.
- Время неудачное, - заметила я. - Все заняты жатвой.
Джем пожал плечами:
- Что ж, мы похороним его завтра, и если никто не придет, тут уж ничего не поделаешь. Я не удивлюсь, он ведь ни с кем не дружил.