Марджори перевела взгляд на Криса. Впервые за все время ее пребывания в больнице на лице у него отразилась легкая неуверенность. И неудивительно, он прекрасно знал, что сейчас последует.
- Мне не надо, чтобы Крис меня выручал! - заявила молодая женщина.
- Ну как же, дорогая моя, - урезонивающе произнес Джек. - Иначе ничего не выйдет.
- Уж лучше пусть ничего не выйдет!
Вместо ответа Джек лишь посмотрел на нее. Но каким взглядом! Марджори хватило нескольких секунд, чтобы осознать, каким глупым и инфантильным выглядит ее поведение. Сдавшись, она раздраженно пожала плечами.
- Не люблю быть кому-то обязанной, - все еще ворчливо пояснила молодая женщина. - Я хотела, чтобы это была моя персональная выставка.
- Но обстоятельства-то изменились. У тебя еще будет персональная выставка. Непременно будет. В свое время. А пока это лучшее решение.
Марджори впала в странное оцепенение. А Джек с Лайзой принялись со знанием дела обсуждать, как оформить экспозицию в целом, как уравновесить работы Марджори трофеями Криса и все такое прочее. Время от времени они советовались с ним. На Марджори же никто и внимания не обращал, точно ее и в палате не было.
Единственной, кто удостоил бедняжку сочувствия, была медсестра. Едва войдя в палату, она заметила, какое бледное и напряженное лицо у пациентки, но совершенно неправильно истолковала причины состояния Марджори.
- Вы только посмотрите! Утомили мою пациентку. Вам лучше уйти.
Джек с Лайзой возражать не стали.
- Конечно. Обсудим остальное за ланчем. Вовсе ни к чему обременять Марджори деталями.
- Ну, разумеется. - Лайза повернулась к молодой скульпторше. - Я так рада наконец познакомиться с вами, хотя и жаль, что произошло это при столь печальных обстоятельствах! Но вы не волнуйтесь. Мы обо все позаботимся.
Марджори окинула обоих агентов испытующим взглядом, затем перевела его на Криса.
- А ты что же не спешишь меня успокаивать? - саркастически поинтересовалась она.
Тот пожал плечами, но выдержал ее взгляд не дрогнув.
- Доверься мне.
Как можно довериться человеку, который ворвался в ее жизнь и перевернул все с ног на голову. А теперь еще эти разговоры о "семейной выставке". И думать смешно. Ну какая они семья?
Однако когда она резонно указала на это Крису, тот не менее резонно возразил:
- Мы могли бы стать семьей.
Марджори знала, что это его способ сказать ей, что предложение остается в силе. Только пожелай - и Крис женится на ней. Судя по всему, чувство долга у представителей семьи Стоун и впрямь не имеет границ.
Однако насколько далеко может зайти это самое чувство долга, молодая женщина поняла неделю спустя, когда ее выписали из больницы.
Конечно, напрасно было надеяться, что теперь Крис оставит ее в покое. И хотя в больницу за ней приехал Фрэнк, Крис буквально не отходил от нее. В кресле на колесах довез ее до машины, потом из машины до вертолета и из вертолета снова до машины. Марджори пробовала протестовать, но он лишь хмыкнул. Пришлось смириться.
- Где же Майкл? - еще в больнице спросила молодая женщина. Почему сын не встречает ее?
- Готовит дом к твоему приезду, - лаконично ответил Крис.
Что ж, может, и к лучшему, что Майкл не видит мамы в таком состоянии.
На Корфу, усадив ее на заднее сиденье машины, Крис захлопнул дверцу, а сам занял пассажирское место спереди. Фрэнк уселся за руль, и машина тронулась.
Опершись на заботливо приготовленные подушки, Марджори жадно всматривалась в пейзажи за окном, что за эти годы успели стать ей родными. Как же она истосковалась по ним! Как будто провела в больнице не неделю, а несколько лет.
- Эй, Фрэнк, ты пропустил поворот! Мой дом вон там!
Но Фрэнк продолжал вести машину по ухабистой дороге совсем в другую сторону.
И тут до Марджори дошло.
- О нет! - воскликнула она. - Ты, что везешь меня к Крису?
- Ты же не можешь в таком состоянии жить у себя, - возразил Фрэнк.
- Еще как могу! Останови машину! Фрэнк, черт тебя дери, ты меня слышишь?
Но он не остановил.
- Послушайте! Вы же не можете отвезти меня туда против моей воли! - завопила Марджори. - Это похищение! Я буду жаловаться в полицию.
Фрэнк поморщился. А Крис как ни в чем не бывало повернулся к ней.
- Хорошо. Тогда разворачиваемся и возвращаемся к вертолету. Полежишь еще немного в больнице.
- Отвези меня домой!
- Не могу. Врач сказал, что тебе нужен уход.
- Но обо мне есть кому позаботиться. Майкл…
- Майкл еще ребенок! - отрезал Крис. - А ты взрослый человек. Вот и веди себя, как подобает взрослым людям.
Марджори смерила его яростным взглядом. Да как он смеет так с ней разговаривать!
- Майкл - мой сын. И он прекрасно со всем справится.
- О да, - согласился Крис. - Наш сын - мальчик умный и ответственный. И уж конечно он будет из кожи вон лезть, лишь бы сделать все, что ты захочешь, потому что ты его мать и он жалеет тебя. Но, - он устремил на нее тяжелый взгляд, - я надеялся, что ты не такая эгоистка, чтобы взваливать на мальчика непосильную ношу.
Марджори открыла было рот, но… но сказать было нечего. Этот невыносимый человек опять оказался прав! И осознание этого нежных чувств к нему отнюдь не прибавило. Марджори ощутила себя загнанным зверем. Все владеющее ею отчаяние и злость нашли выражение в одном-единственном взгляде.
Но Крис не дрогнул.
- Сейчас Майкл у меня, готовит комнату к твоему приезду. Они с Деспиной столько сил потратили, переделывая мой кабинет в спальню, чтобы тебе не пришлось ползать вверх-вниз по лестнице…
- Ничего бы со мной не случилось, - хмуро оборвала его Марджори.
- Как только приедем, тебе следует прежде всего поблагодарить Майкла за старания. Пора бы начать вести себя как мать, а не как избалованный, капризный ребенок.
Это уже было чересчур!
- И ты еще называешь меня эгоисткой? - вознегодовала Марджори. - Да на себя погляди! Сначала ворвался в нашу жизнь и даже разрешения не спросил, потом к выставке моей примазался, а теперь насильно тащишь меня к себе…
- Ладно, валяй, спускай пар, - невозмутимо пожал плечами Крис. - Лучше выкричись сейчас, чем потом, на глазах у Майкла. Хватит и того, что ты закатываешь сцены при Фрэнке.
При Фрэнке? Боже, она начисто забыла про Фрэнка. А тот по-прежнему вел машину, тихий как мышь. Но, безусловно, ни единого слова их беседы не упустил.
- Фрэнк, а ты-то на чьей стороне? - воззвала к нему Марджори.
Конечно, он не мог повернуться к ней, но она видела отражение его лица в зеркале. Глаза у него были сочувственные и извиняющиеся.
- Крис просто старается помочь тебе, Мардж.
Брови молодой женщины взлетели вверх.
- Крис? С каких это пор вы стали приятелями? - На сей раз обвиняющий взгляд предназначался уже Фрэнку.
Тот неуютно заерзал на водительском месте.
- Мы… гмм… поговорили…
- Поговорили? И что, позволь узнать, он тебе наговорил? Что намерен следить за каждым моим шагом?
- Ага, - сухо подтвердил Крис.
Наглец! Марджори покраснела.
- Понимаешь, Мардж, врач сказал, что тебе вредно ходить по лестницам - может голова закружиться. И что за тобой непременно должен кто-нибудь приглядывать, а не то тебя так рано не выпишут. Ты же знаешь, что я не могу забрать тебя к себе - я постоянно в разъездах. Деспину просить тоже неудобно. У нее столько братьев и сестер, что сами еле помещаются.
- Ну да, понимаю, - пробормотала Марджори.
- Вот Крис и предложил, чтобы ты пожила у него.
- Исключительно по доброте душевной, - язвительно заметила она.
- Именно, - подтвердил Крис, оборачиваясь взглянуть на нее. В уголках его губ скорее угадывался, чем виделся намек на усмешку.
Глаза их встретились. И время словно остановилось. Воздух сгустился, насытился потрескивающим электричеством.
Будь Марджори здорова, сбежала бы без оглядки.
- Ты делаешь это исключительно ради Майкла, - сказала она Крису. - А не ради меня. Верно?
Он смотрел на нее все тем же непроницаемым взглядом.
- А ты как думаешь?
7
Даже в самых страшных кошмарах Марджори не могла представить себе этого: она будет жить у Криса. И не просто жить, а находиться в его доме безвылазно двадцать четыре часа в сутки.
И похоже, она застряла здесь надолго.
Врачи оказались правы: она действительно не могла обходиться без посторонней помощи. И дело было даже не в лестницах, при подъеме на которые у нее и впрямь начинала кружиться голова. Голова у нее вообще кружилась почти постоянно, по поводу и без повода. Марджори чувствовала себя полной развалиной. Она ничего не могла. Даже самых простых вещей, таких, как приготовить еду или помыть посуду. Что уж там говорить о работе в магазине, лепке или хотя бы чтении.
Каждый день с утра до вечера представлял собой сплошную борьбу за выживание.
- Обычное явление после подобных несчастных случаев, - уверял Крис, который переносил все ее капризы, ворчание, жалобы и припадки раздражительности с поразительным хладнокровием.
Конечно, с чего бы ему горячиться, мстительно говорила себе Марджори. Он ведь в очередной раз сумел настоять на своем!
Хотя с какой стати человек в трезвом уме и здравой памяти захотел взвалить на себя такую обузу, как нервная инвалидка и взбалмошный десятилетний мальчишка, оставалось выше ее понимания. Однако Крис справлялся с выпавшими на его долю заботами потрясающе легко и эффективно.
И это тоже злило Марджори. Ей хотелось возненавидеть его. Но как ненавидеть человека, который готовит тебе еду, приносит завтрак в постель, помогает подняться из кресла, когда все тело сводит судорога? Как ненавидеть человека, который по несколько раз за ночь встает, чтобы проверить, все ли у тебя в порядке, а сам спит на диване в гостиной, чтобы услышать твой зов, если тебе вдруг станет плохо?
Кроме того, Марджори чувствовала себя в неоплатном долгу перед Крисом из-за Майкла. Никогда еще она не видела сына таким счастливым. Мальчик наслаждался каждой минутой, проведенной с отцом. А ведь бесцеремонное вмешательство Криса, столь разозлившее Марджори, позволило Майклу вести прежнюю беззаботную жизнь вместо того, чтобы полностью взять на себя уход за матерью. По сути, Крис дал сыну возможность быть ребенком, а не круглосуточной сиделкой.
Как Марджори могла не испытывать к нему благодарности?
Но хуже всего было то, что она поневоле начинала мечтать о большем. О том, о чем мечтала много лет назад безоглядно влюбленной наивной дурочкой.
Нет! Только не это! Любить Криса и знать, что он никогда не ответит взаимностью. Что может быть хуже?
Однако Марджори была бессильна что-либо изменить. Пока не заживет ребро, а голова не перестанет кружиться от каждого резкого движения, о бегстве и думать нечего. Вот когда она наконец выздоровеет и вернется с Майклом домой, тогда и настанет время заново возводить защитные сооружения.
Пока же… пока Марджори скользила по краю пропасти.
С каждым днем она все глубже погружалась в пучину желания. Ситуация до странности напоминала те две недели, проведенные вместе с Крисом одиннадцать лет назад. Она не хотела этого, но своевольное тело отказывалось повиноваться доводам разума, а сердце просто разрывалось на части.
Возможность каждый день смотреть на Криса - как он возится в кухне с завтраком, подправляет расшатавшиеся петли двери, сидит, склонившись над заметками к будущей статье, - была для молодой женщины и источником райского наслаждения, и изощреннейшей пыткой.
Марджори и прежде нравилось смотреть на Криса. А с возрастом его красота приобрела черты зрелой мужественности. Плечи и грудь стали шире, руки - сильнее и тверже, на груди прибавилось черных кудрявых волосков.
Скульптор в Марджори не мог не восхищаться пропорциями его тела, атлетическим сложением. Многие мужчины готовы часами торчать в тренажерных залах, лишь бы накачать такие же рельефные мышцы.
Крис же обязан был своим физическим совершенством не тренажерным залам, а тяжелой работе. Каждое его движение завораживало молодую женщину плавностью и внутренней силой.
Дни стояли жаркие, ночи немногим прохладнее. Марджори часто доводилось видеть Криса без рубашки, в одних лишь вытертых джинсах или шортах. А когда он поддерживал ее, помогая подняться, она ощущала крепость мускулистых рук и жар сильного мужского тела.
Не в меру услужливое воображение тут же подсовывало картинки из прошлого: яркие воспоминания о тех минутах, когда тела их были слиты в одно, а сердца бились в унисон.
Марджори старалась по возможности избегать его. Отсиживалась в своей комнате, не задерживалась подолгу за едой. Но как избежать общения с человеком, с которым живешь под одной крышей и который в некотором роде играет роль твоей сиделки?
Общество Майкла могло бы стать спасательным кругом в этом опасном и бурном море. Но после первых нескольких дней, когда мальчик буквально не отходил от матери, готовый выполнить любое ее поручение, жизнь взяла свое. Убедившись, что вовсе не обязан безотлучно находиться при родителях, Майкл мало-помалу вернулся к привычному образу жизни: гулял, играл с приятелями, ловил рыбу с лодки.
Марджори с Крисом все чаще доводилось оставаться вдвоем за ланчем или завтраком. В таких случаях простая учтивость по отношению к человеку, в чьем доме она живет, не позволяла молодой женщине отмалчиваться, когда Крис заводил беседы на какие-нибудь нейтральные темы.
Ох уж эти беседы! В них тоже таилась скрытая опасность. Так трудно было удержаться в границах безличной вежливости. С одной стороны, их разговоры напоминали прогулки по минному полю. Слишком уж много тем вызывали в памяти события, вспоминать которые молодые люди по молчаливому соглашению избегали.
С другой стороны, такие совместные посиделки исподволь способствовали сближению. Как и в прежние времена, Марджори с Крисом частенько понимали друг друга с полуслова. Разумеется, когда разговор не касался главных и самых спорных тем. Общие вкусы, одинаковое чувство юмора, сходные взгляды на жизнь… Даже любимые книги, и те практически совпадали.
Шли дни. Марджори потихоньку выздоравливала. И сама не заметила, как, несмотря на все свои старания, оказалась опутана странной сетью, разорвать которую было не так-то просто. Все чаще и чаще в отсутствие Майкла их с Крисом разговоры прерывались долгими, томительными паузами. И не оттого, что говорить было не о чем. А оттого, что слишком многое приходилось оставлять невысказанным.
Воздух снова словно бы начинал искриться от электрических разрядов, незримый магнит с неодолимой силой тянул их друг к другу. Так просто было бы поддаться зову природы. Но Марджори не могла. Ведь Крис не любил ее.
Обычно в таких случаях она торопливо вставала и, поблагодарив хозяина дома, уходила. Сначала отсиживалась у себя, потом, чуть-чуть окрепнув, настояла на том, чтобы хотя бы мыть посуду.
Если днем Марджори было тяжело, то и ночью оказывалось немногим легче. В первые дни, когда она еще принимала много лекарств, ночь дарила забвение - накачанная успокоительным и болеутоляющим, молодая женщина проваливалась в черную яму без снов, мыслей и чувств. Но нельзя же вечно сидеть на лекарствах. И вот Марджори снова свела дружбу с бессонницей. А когда все же засыпала, сны ее - то яркие, чувственные, то исполненные невыразимой печали, то просто кошмары - не приносили облегчения.
В одну из подобных ночей она несколько часов проворочалась в постели, но уснуть так и не смогла. Навязчивые воспоминания о днях прошедших, соблазнительные видения из дней нынешних витали в воздухе, разгоняли покой и сон. Но Марджори упорно не желала признаваться даже себе в причинах своего состояния.
Слишком жарко, решила она, садясь на кровати. Слишком душно. Надо пойти в ванную и умыться холодной водой. Сколько раз за последние ночи ей уже приходилось прибегать к этому нехитрому, но порой действенному средству!
Путь в ванную лежал мимо двери в гостиную, где спал Крис. Обычно в подобных вылазках она старалась прокрасться по коридору как можно тише, чтобы не разбудить его. Вот и сейчас, не надевая тапочек, чтобы бесшумно ступать, накинула легкий халатик и выскользнула за дверь.
Темноту коридора пересекала светлая полоса. Крис всегда оставлял дверь открытой, чтобы услышать, если Марджори ночью позовет его. Хотя ни разу, даже в первые самые тяжелые дни, она не воспользовалась этой возможностью.
Как правило, проходя мимо этой двери, Марджори ускоряла шаг и задерживала дыхание. Но сегодня искушение пересилило осмотрительность. И молодая женщина осторожно заглянула в гостиную.
Крис спал на диване как раз напротив двери. Он лежал на спине, свесив одну руку. Видно, от жары во сне он сбросил с себя одеяло и предстал взору Марджори почти обнаженным - лишь в плавках. Поток лунного света заливал его мускулистую фигуру, подчеркивая рельефность мышц, плоский живот, длинные стройные ноги.
У Марджори стеснилось в груди. Не в силах отвести взгляда, она стояла, упиваясь красотой спящего.
И тут он вдруг пошевелился. Марджори вздрогнула.
Едва ли тихий скрип открывающейся двери разбудил бы его, если бы он и правда спал. Но с тех пор, как Марджори поселилась в его доме, Крису стало не до сна. Сначала из-за опасений прослушать ее зов. Потом, когда она начала выздоравливать, из-за навязчивых воспоминаний и еще более навязчивых фантазий о том, что прошлое могло бы повториться. Сейчас и здесь. Только на этот раз он, Крис, ничего бы не испортил. Не сбежал бы сам и не дал уйти ей. Зацеловал бы, сжал бы в объятиях и никуда никогда не отпустил бы.
Мысль, что она спит так близко, в этом же самом доме, кружила голову. За годы путешествий познавший многих женщин, Крис не испытывал еще ни к одной из них такого бешеного, жаркого желания.
И дело было не только в плотском влечении. К нему примешивалось и искреннее восхищение. Ведь эта женщина десять лет без чьей-либо поддержки растила его сына, одна противостояла, да еще как храбро, всем жизненным трудностям. И чувство вины. Крис прекрасно понимал, что своим неразумным поведением одиннадцать лет назад полностью перевернул всю жизнь Марджори, выбил ее из накатанной колеи и заставил в одиночку пуститься в опасное странствие по неизведанному житейскому морю. Он не имел права злоупотребить доверием юной, неопытной девушки, не имел права встать между ней и ее женихом, тем более что женихом был его отец.
И разумеется, любовь. Только теперь Крис, до сих пор считавший любовь выдумкой досужих романтиков, понял, что означает это чувство. Гремучая смесь страсти, нежности, стремления заботиться о любимой и - в его случае - жгучая тоска по безвозвратно упущенным возможностям.
Но так ли уж безвозвратно? Конечно, после всего вреда, что он причинил Марджори, Крис нисколько не удивился бы, пожелай она навсегда выбросить его из своей жизни. И все же он не хотел отступать. Во-первых, из-за Майкла. Ведь он обещал сыну, что теперь всегда будет рядом, что больше никогда не уйдет. А во-вторых… во-вторых, Крис отчаянно надеялся, что досужие рассуждения о "втором шансе" и возможности исправить прошлое не такая уж глупость, как считают некоторые.